Проблемы сохранения адвокатской тайны

Первая проблема, которая очень часто возникает на практике, это специальная процедура решения о личном досмотре адвоката, указал Конституционный суд в определении 428-О от 06.03.2008 (Кирюхина). То есть очень часто адвокаты подвергаются личному досмотру в местах лишения свободы либо в следственных изоляторах, когда они приходят к своему доверителю. С них требуют представить документ. Конституционный суд исходит из того, что, с одной стороны, законы позволяют администрации исправительного учреждения принять решение о проведении личного досмотра в отношении адвоката, однако такое решение, исходя из повышенных гарантий защиты статуса адвоката, может иметь место только если администрация исправительного учреждения располагает данными позволяющими предполагать наличие у него запрещённых к проносу на территорию исправительного учреждения предметов. С одной стороны, конституционный суд подтверждает, что у них есть право, с другой стороны, говорит, что у них должны быть данные. Если вы посмотрите судебную практику: вот пришёл адвокат, ему говорят: покажи, а он говорит, а какое у вас основание? Нет никаких оснований, он не показывает, разворачивается и уходит. Его доверитель оказывается без защитника, он нарушает профессиональную этику, не оказывает предусмотренную по договору помощь. А с другой стороны, если посмотрят его документы, они выяснят тайну, которую он не хотел бы чтобы видели работники следственного изолятора. Вот как быть адвокату? Либо развернуться уйти и оставить своего доверителя без защиты, либо… Да, они могут, но, если они обоснуют. А оснований часто нет, они говорят: вот нам кажется, у вас толстая папка, значит, вы что-то запрещённое несёте. Так что, к сожалению, на практике это то, что часто случается.

Постановление КС от 17.12.2015 №33-П (Дзюба, Балян). многие из вас читали, знают, это когда провели обыск. Обыски, выемки и так далее.

С одной стороны, есть иммунитет адвоката, а с другой стороны, общественные интересы, этот баланс как устраивать?

Постановления конституционного суда ранее были с более чёткой позицией. Позиция в целом Конституционного суда, она, конечно, меняется, это вы можете даже по определениям увидеть, скажем, то, что было в 2000х годах, это был один Конституционный суд, более такой принципиальный, жёсткий, более настроенный на защиту интересов общества, а сейчас мы видим более компромиссный Конституционный суд.

Кроме личного досмотра, какие бывают проблемы, нарушения адвокатской тайны?

Как вы понимаете, кроме этого, безусловно, есть и обыски, выемки, и т.д. Эти вот обыски и выемки, к сожалению, очень распространены, так что даже начиная с 2000 года КС неоднократно рассматривал эти проблемы. Обратите внимание на одно из последних постановлений Конституционного суда от 17.12.2015 №33-П. Это по делу Дзюбы и других, когда они представляли интересы работниц местной администрации, они обвинялись в какой-то коррупции, и к ним пришли с решением суда о выемке документов и взяли всё адвокатское производство, там было, по-моему, 36 различных папок, всё сфотографировали, то есть это происходило прямо в адвокатском образовании, в офисе, сфотографировали не только то, что касалось дела их доверителей, но и всё адвокатское производство и ушли. И конечно это было очень, я бы сказала, грубое вмешательство в адвокатскую деятельность, они, естественно, обратились в Конституционный Суд РФ, и здесь позиция Конституционного суда, естественно, много рассуждали о том, что квалифицированная юридическая помощь это важная гарантия прав человека и что это оказывают адвокаты у нас, но с другой стороны, вмешательство органов государственной власти во взаимоотношения подозреваемого, обвиняемого и избранных им адвокатов может иметь место в том числе и путём доступа к материалам, включающим сведения о характере и содержании этих взаимоотношений только при наличии обоснованных подозрений в злоупотреблении правом со стороны адвоката и злонамеренном использовании со стороны лица, которому оказывается юридическая помощь, этого злоупотребления. При этом ознакомление представителей государственной власти с такими материалами в полном объеме без обоснования предшествующими злоупотреблениями правом на юридическую помощь является избыточным и произвольным посягательством на права защиты. В частности, обыск, связанный с доступом к материалам адвокатского производства возможен только на основании судебного решения, в котором указаны конкретные объекты поиска и изъятия в ходе данного следствия и сведения, служащие законным основанием для его проведения. Обращаем внимание на то, что Конституционный Суд, несмотря на уже существующую позицию ещё раз напоминает, что, во-первых, правоохранительные органы должны обязательно иметь судебное решение, во-вторых, они должны иметь допуск только к тем материалам, которые в данном случае являются предметом расследования. Вот то что они сделали в случае по жалобе Дзюбы, когда пришли и стали всё адвокатское производство, то есть всё, что было в этом адвокатском образовании, они стали изучать. Вы понимаете, что эти адвокаты теряют своих доверителей, кто к ним придёт, зная, что к ним придут следователи и прочитают всё, что они им рассказали. И вот что новое сделал Конституционный Суд именно в этом постановлении, это очень важно – отныне здесь должен быть обязательно представитель совета адвокатской палаты и только в его присутствии можно проводить выемки и обыски. И тогда хотя бы силы будут более-менее равны, хотя вы понимаете, что не один следователь приходит и даже не два, чтобы 36 томов сфотографировать и использовать, естественно, их намного больше, и для этого, конечно, нужно, чтобы хотя бы какая-то поддержка со стороны совета, чтобы адвокат был не один, чтобы они тоже фиксировали все нарушения, которые происходят во время этих обысков. Очень часто, вот в постановлении написано, что Следственный комитет и правоохранительные органы имеют право это делать в случае, если у них есть подозрение на злоупотребление правом на защиту. Вы слышите, какое это растяжимое понятие.

Что означает злоупотребление правом на защиту?

Это же очень нечеткое, у них должны быть чёткие, мы сейчас будем говорить о постановлениях Европейского суда, в которых чётко записано, что суд должен обосновать, почему, что конкретно случилось, а следователи говорят: извините, это тайна следствия, поэтому мы, конечно, никак не можем раскрыть.

Кроме этого, есть ещё, неоднократно Конституционный суд к этому обращался, еще одно основание нарушения адвокатской тайны – допросы, когда адвокаты подвергаются допросам. С нашей точки зрения это нарушение, с точки зрения правоохранительных органов это, наоборот, это следственные действия. Определение Конституционного суда от 11.04.2019 №863-О (Крупочкин). Адвокаты неоднократно на практике Конституционного суда привлекались к допросу в качестве свидетеля. То есть вы понимаете, с одной стороны, мы все понимаем, что адвокат – это лицо, у которого есть все сведения, которые очень интересны следователю, вот эти папки вожделенные, куда следователь очень хочет получить доступ, ему очень нужны, потому что там есть сведения, которые, конечно, ему нужны. Конечно, есть всегда соблазн привлекать, но и уголовно-процессуальный кодекс, и гражданско-процессуальный кодекс, и федеральный закон об адвокатской деятельности и адвокатуре безусловно устанавливают, что адвокат не может быть привлечён в качестве свидетеля и допрошен в этом качестве.

Постановление Конституционного суда от 2000 года по жалобе гражданина Паршуткина. Жалоба сводилась к тому, что адвокатские обязанности стоят выше гражданских обязанностей, то есть адвокат не может свидетельствовать против своего доверителя. Адвокат, которого обвиняли в соучастии в совершении преступления, его обвиняли в том, что он соучаствовал в продаже детей, он представлял интересы людей, которых обвиняли в этом, и его привлекли в качестве соучастника, сам адвокат обратился в коллегию, там была такая Львова, и её тут же вызывает Следственный комитет для того, чтобы она давала свидетельские показания по делу, по которому обстоятельства ему стали известны, и соответственно, Конституционный суд здесь вынес постановление о том, что это было неправильно сделано. После этого, конечно, волна таких вызовов и привлечений адвокатов в качестве свидетелей уменьшилась, тем не менее, апрель 2019, то есть это всё равно продолжается. И мы с вами говорили, что это адвокатская тайна, это своеобразный такой иммунитет адвоката, который, конечно, принадлежит доверителю в первую очередь, но адвоката тоже защищает, в первую очередь от таких посягательств на его права. Но тем не менее никаких возможностей что-то там исправить и так далее, получается, что нет. это проблема не исконно российская, это происходит не только в России, но во многих государствах, естественно, потому что адвокаты-прокурор, адвокат-следователь, адвокат-судья, они все процессуальные противники. Хотя вы знаете, в разных правовых системах, я вам говорила, по-разному немножечко видится роль адвоката в процессе. Вот если помните, например, во Франции, в Швейцарии адвокаты ходят в мантии, как и судьи, потому что адвокат считается стороной в процессе, то есть он является таким же представителем правосудия, в Америке адвоката даже называют officer of the court, офицер суда, мне нравится, потому что он должен радеть за справедливость так же, как и судья, то есть не стараться любым путём добиться справедливости, и любой ценой, а он должен эту справедливость стараться сделать это правильным путём, законным. И кстати здесь возникает очень часто проблема, в учебниках пишут американских, что есть проблема между обязанностью адвоката хранить тайну и его обязанностью быть офицером суда. Что значит «офицер суда»? Он служит правосудию, не судье конкретно, а служит правосудию, поэтому другого выхода у него нет, кроме как вести себя вот таким правильным образом. Мне это очень нравится. У нас, к сожалению, немножечко традиционно с советских времён сложилась такая ситуация, что они враги просто, непримиримые причём. Если прокурор с судьёй всегда в тандеме, то есть они друг с другом себя чувствуют на одной стороне, то адвокат всегда их противник. И даже сходите в суд, посмотрите, вы сразу увидите, какое отношение к адвокату и какие взаимоотношения между судьёй и прокурором. Адвокаты мешают всем, они, конечно, не очень приятные, но и много чего знают, поэтому всем хочется отобрать у них эти материалы, допросить и так далее.

Практика ЕСПЧ по вопросам обысков, допросов и всего прочего. «Юдицкая и др. против РФ» - жалоба дошла до ЕСПЧ в связи с тем, что в адвокатском образовании был произведён обыск. И мне очень нравится, смотрите, здесь как раз позиция Европейского суда в том, что основания для проведения этого обыска сформулированы очень расплывчато. И Европейский суд в своём этом постановлении устанавливает, что должны объяснять, почему недостаточно было, скажем, обыскать только служебный кабинет и проверить компьютер, принадлежащий одному лицу, а проверили все компьютеры. Здесь что мне ещё нравится? Что судья должен обосновать именно почему даёт разрешение на обыск, вот что убедило судью, ведь одной просьбы недостаточно, судью должны убедить. Раньше, когда у нас нормальные были отношения, приезжал из США прокурор, он участвовал в поимке одного из крупных киберпреступников, он рассказывает, что вот этот киберпреступник украл уже 27 миллионов долларов, где-то сидит в каком-то штате и просто с кредитных карт снимает деньги граждан. И они три года за ним охотились, компьютерные специалисты никак не могли поймать, потому что он был очень тихий, осторожный, просто крал деньги и всё. И потом он по неосторожности завёл себе подельника, этот преступник, а тот оказался не такой осторожный, начал девушкам покупать дорогие подарки, и его быстро взяли и он указал место, где находится этот основной правонарушитель. Так вот представьте себе, прокурор федеральный приходит к судье самого низшего звена, уровня нашего районного и говорит, что мы поймали человека, который указывает на другого, дайте нам, пожалуйста, разрешение на обыск. А судья говорит: а вы меня не убедили. Я вам дам разрешение на обыск, а окажется, что его там нет и на нас пойдут жалобы, нет, давайте ещё доказательства, что это именно он и именно там живёт. И вот представьте себе, генеральный прокурор пишет судье районному, а она говорит: вы меня не убедили. Вот так должно быть. Конечно, ругался прокурор, говорил, что ужасно дурацкая система, что Сан-Франциско — это дурацкий либеральный город, дурацкий судья. Но подход должен быть такой: убедите меня. Следователи говорят: мы не можем раскрыть следственную тайну, хорошо, тогда вы должны какие-то основания дать, а так просто пришли и по первому желанию. Я надеюсь и мечтаю о том, что когда-нибудь у нас также будет, что наши судьи тоже будут требовать обоснованных оснований для того, чтобы доказать свои подозрения. А так просто сказать, что человек злоупотребляет правом на защиту и давайте пойдём сфотографируем их производство, тогда адвокатура теряет смысл своего существования. И ЕСПЧ в этом решении «Юдицкая и др. против РФ» настаивает на том, чтобы проведение обыска и основания для этого проведения должно быть сформулировано таким чётким образом, чтобы и последствия были потом в разумных пределах, чтобы было понятно, что конкретно они рассматривают и т.д.

- Вы сравнивали две модели, где адвокатура и правоохранительные органы выступают в некотором тандеме, как например в англосаксонской системе, и соответственно вот такая наша модель, где адвокатура и правоохранительные органы противостоят друг другу, скажите, на ваш взгляд, какая модель предпочтительней?

- Ну конечно, чтобы все себя чувствовали, что они на одной стороне баррикад. Каждый делает свою работу. Понятно, что адвокат защищает, прокурор обвиняет, это его работа, это его обязанность. Я же не призываю, чтобы прокуроры тоже защищали. Но прокурор должен быть на стороне правды, если он видит, что нет основания для обвинения, он должен просто отказаться от этого, это не страшно, их не должны за это наказывать. Понимаете, почему прокурору страшно отказаться от своей позиции? Потому что он понимает, что кто-то полетит сейчас, следователь, который это дело вёл, прокурор, который утвердил и пришёл, они потеряют работу, поэтому они любой ценой стараются, таких не должно быть жёстких мер. Ну выяснилось в суде новое обстоятельство, по-другому посмотрели, раскрыли и давайте всё-таки оправдаем человека. Вот не должно быть это страшно – оправдывать.

- Интересна ваша позиция, недавно на заседании Совета при президенте по правам человека Генри Резник выступал и в частности, он говорил о том, что существует важная проблема, это проблема того, что в рамках судебных заседаний, когда адвокаты и в то же время следователи или прокуроры подают ходатайство о проведении экспертиз, то мы видим, что суд кратно отказывает адвокатам в проведении этих экспертиз и даже статус привлечённых экспертов с точки зрения уголовно-процессуального права разный. Как вы оцениваете доступность, с точки зрения права на защиту подозреваемых или обвиняемых или подсудимых, к доступу к проведению экспертиз? То есть насколько адвокаты могут здесь так же, как и сторона обвинения, приводить свои доказательства, свои экспертизы, предлагать своих экспертов, привлечённых, как бы независимых, а не государственных, подконтрольных Следственному комитету.

- Вы сами ответили на свой вопрос. Если такой опытный человек, как Генри Резник, жалуется, значит, ситуация плохая. А по закону они имеют право. Я вам вот что могу сказать: мы с моими студентами ходили в суд, и вот однажды стали привлекать экспертов, а всё обвинение, оно было обосновано на заключении эксперта, что он занимался растратой собственных средств. И это должен был доказать эксперт. Ну вот идёт эксперт со стороны защиты, его не допускают, а там 8 адвокатов. А со стороны обвинения пришёл эксперт, и тут же ему объявляют отвод на основании того, что этот эксперт привлечён подозреваемым в другом уголовном деле, он подозревается в совершении подлога в другом уголовном деле. Судья говорит: ну и что, но не в этом же деле. Мне, с другой стороны, не нравится, что мы должны жаловаться президенту, и пока президент не вмешается, ситуация не изменится. Так не должно это работать, должно быть ручное управление, вот он сказал, и это изменится, я уверена, после того как скажет президент.

- А с этой точки зрения, как вы оцениваете инициативу Тамары Георгиевны Морщаковой о введении института следственных судей для того, чтобы снизить обвинительный уклон, когда судья предварительно рассматривает, выбирает меру пресечения, и потом он уже заинтересован в том, чтобы был обвинительный приговор?

- Я очень уважаю Тамару Георгиевну, она умный человек, опытный, позиция у неё очень принципиальная, но здесь я с ней, наверное, не соглашусь, потому что у нас же есть опыт этих следственных судей, вы посмотрите на реформу 1864, когда это было сделано. У нас понимаете какая беда, вот если, скажем, вот то, о чем я говорила, что, если прокурор уже подписал это обвинительное заключение или следователь, им страшно отказаться от этого, потому что их накажут потом. То же самое будет с этими следователями. Это, может быть, разгрузит немножко суд, но обвинительный уклон от этого никуда не уйдет, потому что он у нас, к сожалению, традиционно идёт с советских времён и вообще от этого так быстро и легко отказаться невозможно, потому что в судах очень многие люди сидят того поколения, которые учились в советское время. Я не говорю, что у них у всех обвинительный уклон, но это система того времени, эту систему разрушить и новое что-то построить будет достаточно сложно. Но я очень оптимистически настроена, я считаю, что многие проблемы у нас в судебной системе связаны далеко ни с какой, ни с коррупцией, а с тем, что они перегружены и судье некогда разбираться, просто некогда разбираться, потому что у него 15, 20 дел в день. То есть связано с плохой организацией судебной системы и с недостаточным финансированием. Вот если бы достаточно денег на это отпускалось, тогда, наверное, у судей было бы больше времени вникать и так далее, а так есть судебная практика, они не вникают и штампуют решения. Поэтому я вам ничего готового не могу предложить и то, о чём я говорю, не в суде даже, а именно в следствии, другое дело, что я ещё не знаю ни одного случая, когда следователь обращался к судье за разрешением на обыск или выемку или допрос, и чтобы он отказывал. Ну Паршин да, отказывал, но его лишали статуса дважды за это, он восстановился. Он был одним из отцов судебной реформы в России, а потом всячески пытался быть новой фигурой, но система не воспринимает что-то другое, воспринимает только тех, кто к этой системе приспосабливается.

- Судья и прокурор обычно идут в тандеме, а адвокат, получается, отдельно. У меня возник вопрос, почему это так происходит, у меня своя версия, так происходит, потому что обычно судьи, в регионах это везде, что судьи – это бывшие следователи, бывшие прокуроры и они априори не будут слушать адвокатов, потому что они работали в структурах правоохранительных органов, и это является причиной, или это больше случай?

- Нет, это одна из причин, скажем так. Вторая причина – это то, о чём мы говорим, и сложно представить, это всё-таки традиции советской судебной системы. Адвокатура воспринималась, ну вы знаете, считалось, что наша система, следственная, прокуратуры и так далее, советская система правосудия считалась настолько безупречной, что роль адвоката сводилась к нулю. Если вы прочитаете историю советской адвокатуры, как адвокатов преследовали, как привлекали к уголовной ответственности за соучастие и так далее, заставляли доносить, то вы поймёте, почему это происходит. А после этого времени прошло всего ну вот с 1991 года, 29 лет, это не так много, чтобы всю систему так мгновенно изменить, это невозможно так быстро это сделать. Поэтому я думаю, что мы должны с вами, наверное, согласиться с тем, что время нужно и усилия, и не надо смириться с системой, надо понимать, что Тамара Георгиевна, Генри Маркович и так далее, они делают наше будущее, чтобы вам легко было работать. Так что вы должны эти вещи понимать, я не утрирую. Вы должны понимать, что это не только у нас происходит. Это происходит в странах, где очень развитая система правосудия, где у всех всё хорошо, даже у них, посмотрите практику ЕСПЧ, когда решение по Юдицкой выносили, они ссылались на свои прецедентные решения. Вот здесь как раз ничего такого страшного нет.

- Подскажите, пожалуйста, интересно просто, вспомнил, я знаю, что был спор между Федеральной адвокатской палатой в лице президента с МинЮстом России о статусе адвокатского запроса. Они говорили о том, что нет соответствующих штрафов в КоАПе, которые бы обязывали в установленный законом срок отвечать на адвокатский запрос. То есть если кто-то игнорирует адвокатский запрос в тридцатидневный срок, то по факту привлекать к ответственности невозможно, и к тому же срок этот тридцать дней они считали избыточным как он указан, например, в законе о порядке работы с обращениями граждан в РФ. Вот на ваш взгляд, каков на сегодняшний момент статус адвокатского запроса, он достаточный или ему необходимо что-то?

- По поводу статуса адвокатского запроса есть Постановление Верховного Суда, и там, в частности, есть вопрос, который касается в том числе и сохранения адвокатской тайны, потому что для того, чтобы адвокат обратился с запросом в органы государственной власти.

- Они просто проводили параллель, что, если вот взять две стороны процесса, что есть адвокат, а есть сторона обвинения, они совсем не равные возможности для сбора информации.

- Здесь, конечно, есть определённая ответственность, об этом уже сказали, что можно привлекать к ответственности, с другой стороны, адвокат обязан объяснить, почему он эту информацию хочет, адвокаты жалуются на то, что они вынуждены раскрывать адвокатскую тайну. Это тоже проблема. Посмотрите Постановление Верховного Суда по адвокатскому запросу. С другой стороны, я знаю, что некоторые адвокаты иногда злоупотребляют этим, но тем не менее, это есть на сайте Федеральной палаты адвокатов, Постановление Верховного суда. Адвокаты пытались доказать это, ни один суд не согласился, а Верховный Суд согласился, что частично есть нарушение адвокатской тайны.

Значит, по допросам мы должны сказать, что всё-таки если адвокат был привлечен в качестве свидетеля, это не значит, что он должен был отстранён от дальнейшего ведения дела, он может продолжать в этом участвовать, потому что смотрите, что делают правоохранительные органы, они привлекают адвоката в качестве свидетеля чтобы его убрать из процесса, это же очень хороший способ, хорошего сильного адвоката просто убрать, это в Америке очень часто делают, процессуальные противники и так далее, они обращаются к адвокату за помощью по какому-то вопросу, а потом говорят: ой, вы знаете, мы с ним уже советовались по какому-то вопросу, поэтому он не может участвовать в этом деле. И Конституционный Суд как раз устанавливает, что адвокат может продолжать обязанности в данном деле, если, конечно, доверитель не против его дальнейшего участия. Ещё одна проблема, которая возникает очень часто, об адвокатской тайне можно говорить очень долго, Филиппенко даже по этому поводу докторскую диссертацию написал, но в принципе давайте мы посмотрим, что чаще всего на практике возникает, это вопросы, связанные с налогами. Дело в том, что очень часто налоговое ведомство требует, чтобы адвокаты раскрыли адвокатскую тайну в связи с тем, что они приходят со встречной проверкой в адвокатское образование. Ну скажем, вот налоговая инспекция проверяет какое-то юридическое лицо, видит, что деньги ушли в адвокатское образование, 280 тысяч, это по делу Регионсервиса, по тем временам были очень большие деньги, сейчас тоже большие, но не настолько, чтобы привлекать внимание служб государственных, И они приходят со встречной проверкой в адвокатское образование, потому что вы же понимаете, что это может быть схемой для отмывания денег. Вот, например, какое-то предприятие переводит деньги на счёт адвокатского образования, а потом они получают их назад каким-то другим способом, такие вещи делались, к сожалению, для того, чтобы уйти от налогов, это будет как расход, а не как доход, и, соответственно, этот расход даёт основание уйти от налогов. И Регионсервис, естественно, отказывается, потому что считает, что они просто выдадут адвокатскую тайну, подставят своего доверителя и тогда их привлекают к ответственности юридической, потому что вы знаете, что в любом случае любое физическое, юридическое лицо обязаны представить по первому же требованию налоговых служб информацию.

На что я хотела бы обратить ваше внимание. Во-первых, давайте запишем, ч.4 ст.82 НК РФ устанавливается что при осуществлении налогового контроля, понятно, что можно требовать информацию, но не допускается сбор, хранение, использование и распространение информации о налогоплательщике, полученной в нарушение Конституции, международных договоров и нарушающих требования об обеспечении конфиденциальности информации, составляющих профессиональную тайну, в частности, адвокатскую, аудиторскую и так далее.

То есть смотрите, даже само налоговое законодательство запрещает требовать информацию, которая бы содержала профессиональную тайну.

Сколько тайн у нас существует по законодательству? Около 200. Государственная, тайна исповеди, налоговая, нотариальная, аудиторская, тайна семейной жизни, частной там, переговоров и так далее. То есть их очень много. Но не все они профессиональные, но они все имеют определённую защиту. Вот адвокатская тайна, наиболее защищенная законодательством, считается. И поэтому смотрите, даже НК устанавливает, что требовать раскрытия этой тайны нельзя, с одной стороны.

А с другой стороны, что делать налоговому органу, если есть подозрение на злоупотребление, на нарушение, вот что, как быть? Вот вы подозреваете, что Регионсервис получил эти деньги не в качестве оказания услуг, а в качестве какого-то отката, вот вы как представитель налоговых служб, вы хотите понять, для чего они получили. Вот что можно было бы? Здесь речь идёт о том, что любое юридическое лицо обязано выполнить требования органов государственной власти, но так как они… в любом случае мы должны понимать, что всё-таки налогоплательщики, вот это вот Налоговый кодекс пишет, обязаны предоставлять в налоговые органы и должностным лицам не все имеющиеся у них документы, а только те, которые необходимы для исчисления уплаты налогов. И налоговые органы вправе требовать в соответствии с законодательством о налогах и сборах документы, служащие основанием для исчисления. То есть получается, я так понимаю, что органы налоговые имеют право требовать, но только то основание, по которому они, мы не должны показать содержание соглашения, а именно доказать факт того, что оно заключено, скажем, такого-то числа у нас было соглашение об оказании адвокатских услуг, а каких именно, квалифицированной юридической помощи, а какой именно, я думаю, что здесь не обязана доказывать. То есть мы можем просто предоставить платёжное поручение о том, что вот столько-то денег пришло от такого-то лица, а что конкретно, какую помощь мы оказывали, вот с моей точки зрения, здесь, конечно, можно от этого уйти.

Вот как раз я вам давала и просила смотреть, это Определение Конституционного Суда от 6.03.2008 года №449-ОП, это по жалобе некоммерческой организации коллегии адвокатов Регионсервис на нарушение конституционных прав и свобод, ну вот это касается налогового кодекса. И здесь Конституционный Суд устанавливает, что, конечно, адвокаты и адвокатские образования по требованию налогового органа должны предоставить документы, которые содержат сведения о налогоплательщике, в том числе то, что они уплатили налоги и сборы, и это нельзя рассматривать как нарушение конституционных прав, Но если возникает спор между запрашиваемыми у адвоката документами, которые содержат адвокатскую тайну, и другими, то в данном случае они всё-таки должны то есть его документы, адвоката, которые он получает доход, они могут быть подвергнуты проверке, но всё, что содержит адвокатскую тайну, максимально не должно подвергаться проверке. И вообще-то, когда возникает проблема противоречия между публичными и частными интересами, ну, скажем, один Федеральный закон, имеющий одинаковую силу, устанавливает одно, а другой – другое.

Как бы вы разрешили эту проблему? Если возникает противоречие: Федеральный закон об адвокатской деятельности и адвокатуре и Налоговый кодекс, какой из них должен действовать? То есть юридическую силу они имеют одинаковую, и это нарушает адвокатскую тайну. НК, почему? Более фундаментальный – это как раз то, как думают работники налоговых служб и так далее, это не совсем так. Есть Определение Конституционного Суда, это Определение было принято 8.11.2005, где говорится о том, что в случае, если такие противоречия, будет действовать именно тот акт, в котором больше содержится прав и свобод человека. Вот как это определить, этот объём, это уже другой вопрос, достаточно сложный. Конституционный суд рассматривал противоречия между УПК и ФЗ об адвокатской деятельности, и там он сказал о том, что должен превалировать тот закон, который содержит специальные права для каждого лица, в данном случае это ФЗ об адвокатской деятельности, потому что он данное специализированное отношение регламентирует более полно, чем УПК. Последнее – 2 дела ЕСПЧ, переведены, по вопросам адвокатской тайны. Первое – Дудченко против России. И второе – Роман Захаров против России. Здесь говорится о том, что закон должен чётко определить пределы адвокатской тайны и установить, именно какие материалы относятся к адвокатской тайне, какие не относятся. И здесь опять же подчёркивается, что недопустимо, чтобы вообще-то пределы адвокатской тайны, что относится, что не относится, определялись судьёй либо органами исполнительной власти и должны решать для себя адвокат и его доверитель. Я очень часто и в статьях писала, что, если нужно что-то раскрыть, бога ради, получите письменное согласие своего доверителя и никаких проблем не будет, это всё абсолютно допустимая ситуация.

Следующая проблема, которая является тоже очень интересной, но менее острой, и намного меньше на практике и вообще в судебных органах обсуждаемой – вопрос конфликта интересов. Давайте посмотрим ФЗ о противодействии коррупции 2008 года, где под конфликтом интересов понимается ситуация, при которой личная заинтересованность лица, которое занимает должность определённую, влияет или может повлиять на надлежащее объективное и беспристрастное исполнение им должностных обязанностей.

Сразу хочу сказать, чтобы вы понимали, что адвокат – не должностное лицо. Поэтому применение здесь я просто в качестве примера привожу, адвокат никак и ни при каких условиях не является должностным лицом, вы знаете, что в данном случае нельзя говорить о каких-то служебных обязанностях. Конфликт интересов – это ситуация, когда лицо действует так, что мы не можем быть уверены в его объективности, беспристрастности и так далее. Давайте посмотрим, как законодательство устанавливает ситуацию с конфликтом интересов. Очень много законов есть, где даётся определение конфликту интересов. Например, в законе о некоммерческих организациях есть и так далее.

Как даёт ФЗ об адвокатской деятельности и адвокатуре ситуации конфликтные? Адвокат не может участвовать, принять поручение по оказанию юридической помощи, если он имеет самостоятельный интерес по предмету соглашения с доверителем, отличный от интереса данного лица; если он участвовал в деле в качестве судьи, третейского судьи или арбитра, посредника, прокурора, следователя, дознавателя, эксперта, специалиста, переводчика; состоит в родственных или семейных отношениях с должностным лицом, которое принимало или принимает участие в расследовании или рассмотрении дела данного лица; оказывает юридическую помощь доверителю, интересы которого противоречат интересам данного лица.

Есть ещё одно интересное но, рекомендация всех палат практически, Федеральной палаты адвокатов, когда советуется не принимать защиту родственников.

Как вы считаете, насколько это правильно? Адвокат будет необъективным. Но он и не должен быть объективным, он должен действовать в лучших интересах своего доверителя. Говорят, что для своих родственников адвокат будет нарушать закон. Наверное, всё-таки идея в том, что когда человек защищает родственников, он теряет бдительность, теряет объективность и теряет немножечко чувство реальности, может быть из-за этого. А хотя я ничего плохого в этом не вижу, если честно, я считаю, что это абсолютная норма и так далее.

- Мы сейчас на иогп изучаем кодексы процессуальные, гражданский и уголовный, и там есть статья, которая предполагает, что адвокат при наличии у него сведений от доверителя о подготовке кого-либо к преступлению должен доложить об этом. Современная же этика адвоката предполагает неразглашение адвокатской тайны и сведений, полученных от доверителя, но в то же время есть статья 10, где говорится, что закон и нравственность профессии адвоката выше воли доверителя, есть ли здесь какая-то коллизия?

- Коллизии нет никакой, адвокат не обязан никому ничего сообщать, более того, я надеюсь, что вы понимаете, что адвокат – это не прокурор. Что охранять правопорядок должна прокуратура, полиция, ФСБ и другие, адвокаты должны защищать. И когда на адвоката перекладывают обязанность доносить по преступлениям, которые стали известны, это меня очень расстраивает. Я считаю, что не в этом их процессуальная и вообще правовая позиция, он не обязан, но если он хочет, скажем, потому что он знает о готовящемся тяжком преступлении, это одно, но привлекать его к ответственности, конечно, нельзя, за то, что он не донёс.

Ещё раз напомню, что ситуация с конфликтом интересов вообще очень разнится у нас, если сравнить адвокатскую деятельность и деятельность юристов, юридических фирм, особенно деятельность международных юридических фирм, там отношение к конфликту интересов намного жёстче, то есть на международных юридических фирмах, крупных юридических фирмах вообще во всём мире есть специальные отделы, которые занимаются проверкой конфликтных ситуаций, то есть что это означает – они проверяют и рассматривают, не было ли за всё время существования этой фирмы конфликтных ситуаций, то есть не защищали ли они данного клиента в другом деле, которое может быть конфликтным по отношению к этому, не выступали ли они против этого клиента, что не даст возможность защищать его. То есть это очень серьёзные вещи, которые реально контролируются. У нас, я вам говорила, что адвокатская деятельность и конфликтность ситуационная, они совершенно не работают. Я приводила пример, когда в совете Московской палаты я слышала обсуждение дела, когда женщина была юристом на предприятии, потом ушла в адвокатуру и взяла дело сотрудника этого предприятия, которого уволили, то есть она выступила против того предприятия, где была юристом, и скорее всего, она написала этот трудовой договор. Это самая типичная конфликтная ситуация. А вот палата совершенно не узрела никакого конфликта и сказала, что нет, всё нормально абсолютно, никакого конфликта в данном случае нет. Но, конечно же, с этим очень сложно согласиться, потому что всё-таки явная серьезная конфликтная ситуация, с моей точки зрения, когда человек выступает против той организации, где он работал, где он составлял нормативные акты, и получается, что в Америке он бы сразу лишился статуса, потому что там есть такой принцип как преданность, то есть если человек когда-то защищал, представлял интересы какого-то предприятия, выступать против него он не может, это нарушает принцип преданности.

О конфликтах можно немножко дольше говорить, но по значимости в дисциплинарных практиках адвокатских палат это очень незначительная часть, она не очень много изучается, не очень много на это внимания обращается, более того, палаты очень демократично настроены, вот, в частности, в том случае, когда речь шла об этой женщине, мы разговаривали с членами, они говорили, что вот если мы тогда все конфликты удалим, то тогда останемся вообще без хлеба, поэтому ничего страшного, пусть будут такие ситуации.