chaadaeff

"След, оставленный Чаадаевым в сознании русского общества - такой глубокий и неизгладимый, что невольно возникает вопрос:

уж не алмазом ли он проведен по стеклу?"

Осип Мандельштам, "Петр Чаадаев"

"Философические письма" - один из первых русских самобытных философско-исторических трактатов. "Письма" анализируют сложный комплекс философских и исторических проблем, анализируют развитие русского общества. Общественное значение "Писем" было огромным, они оставили неизгладимый след в русской культуре, определив в известной мере ее последующее развитие. Их идеи сохранили свое значение и для наших дней. Судьба этой работы Чаадаева тесно переплетается с судьбой его собственной.

Петр Яковлевич Чаадаев родился в 1793 году. В четырнадцать он лет поступил в Московский университет, где сблизился с будущими декабристами. Чаадаев был корнетом лейб-гвардии Гусарского полка, участником войны 1812 и заграничных походов, с 1821 - отставной ротмистр. Петр Яковлевич состоял членом "Союза благоденствия", "Северного общества" декабристов. Впрочем, деятельного участия в этих союзах не принимал и относился к ним сдержанно-скептически. Служа в лейб-гусарском полку, который стоял тогда в Царском Селе, он в 1815 году познакомился с Пушкиным. Впоследствии имел на него сильное влияние, (по некоторым версиям именно он послужил прототипом Евгения Онегина), помогал Пушкину в деле удаления его из Петербурга в мае 1820 г.. Пушкин до конца жизни оставался другом Чаадаева. "Много лет он прожил за границей, занимаясь между прочим философиею, и по возвращению на родину в 1826 году поселился в Москве, где до самой своей смерти (13 апреля 1856 г.) "служил", по выражению Лонгинова (автора чаадаевского некролога в "Смеси"), посредником между людьми различных направлений"¹. По понедельникам к Чаадаеву в салон съезжалось почти все образованное, мыслящее общество России того времени. Красноречие хозяина, его ум и умение сближать людей привлекали туда всякого, кто хотя бы однажды посетил его дом.

Чаадаев был философом, но никогда не хотел быть писателем. Он набрасывал свои мысли в письмах знакомым, в случайных записках. Философические письма были написаны им в период 1828 - 1830 гг. Первое из них было знакомо Пушкину и М.П. Погодину еще в 1830 г. В июне 1830 г. пушкин спрашивает Погодина: "Как вам кажется письмо Чаадаева?"² Адресат их долгое время оставался неизвестен современникам, делались предположения, что это Е.Г. Левашова или З.А. Волконская. Позднее выяснилось, что Письма адресованы к Е.Д. Пановой. Не случаен выбор Чаадаевым именно эпистолярного жанра. В те времена это был жанр излюбленный; подчас письма были не столько личным посланием, сколько средством самовыражения. Письма давали читать друзьям, их обсуждали, и автор мог получить несколько ответов на одно письмо. Стоит учесть и "сократовский" образ мышления Чаадаева, диалогичность. Его теория - не просто философский трактат, а пламенное обращение к собеседнику. Для развития мысли ему нужен живой слушатель, контрмнение, которое можно опровергать. В своих Философических Письмах Чаадаев непосредственно и эмоционально общается с читателем, и, возможно, это одно из объяснений фурора, возникшего вокруг напечатанного Первого Философического Письма.

Скандальное первое Философическое Письмо, как утверждает в своей статье Чернышевский, попало в печать почти случайным образом. Один из друзей Белинского (Станкевич) прочел Письма и заинтересовал ими Белинского, который тогда был главным сотрудником "Телескопа". Письмо Белинскому понравилось. Мне встретились две версии дальнейшего развития событий: по одной из них, Белинский сам попросил у Чаадаева разрешения напечатать Письмо. По другой, это Чаадаев обратился к Белинскому с просьбой о публикации. Так или иначе, Письмо было опубликовано в "Телескопе", журнале, издававшемся Н.И. Надеждиным в 1831-1836.

Этот журнал выходил в Москве два раза в месяц, в 1836 г. - еженедельно. При журнале издавалась газета "Молва", статей "Литературные мечтания" в которой прославился Белинский. Значительное место в "Телескопе" всегда занимали вопросы философии, науки и критики. "Философическое письмо" П.Я. Чаадаева было помещено в №5 "Телескопа" за 1836 год под заголовком "Философическия письма к Г-же ***. Письмо первое". За помещение этого произведения "Телескоп" был закрыт, цензор А.В. Болдырев уволен, Надеждин - отправлен в ссылку в Усть-Сысольск, а Чаадаев по приказу царя объявлен сумасшедшим.

"Напечатание чаадаевского письма было одним из самых важных событий. Оно явилось вызовом, признаком пробуждения; оно "проломило лед" после 14 декабря. Появился, наконец, человек с душою, переплоненной горечью; он нашел страшные слова, чтобы сказать с погребальным красноречием, с убийственным спокойствием все, что накопилось за десять лет горького на душе образованного русского" - писал Чернышевский³.

В своих "Письмах о философии истории", за которыми впоследствии утвердилось название "Философических писем", Чаадаев пытается построить собственную философскую систему.

Письмо первое рассматривает место России в отношении к всеобщему историческому развитию. И, сравнивая нашу историю с историей других народов, Чаадаев приходит к выводу: "Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы приналежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру". По мысли Чаадаева, народы - такие же нравственно совершенствующиеся существа, как люди. Каждый народ имеет собственную миссию и призван воплотить в жизнь определенную часть божественного замысла.

Россия же, по мнению философа, не имела даже того ценнейшего периода, когда у других наций была пора "великих побуждений, великих свершений, великих страстей". Наша эпоха, соответствующая этому времени, была отмечена только "тусклым и мрачным существованием". Чаадаев приходит к выводу, что вообще вся российская история - не развитие, а непрекращающийся застой. Русский народ не имеет добрых традиций, какими горды и славны европейцы. И даже явные достоинства русских, то, что превозносят иностранцы - есть "своего рода беспечная овага". Т.е. кажутся Чаадаеву вывернутыми наизнанку пороками. Россияне кажутся философу людьми безнадежными: "…всем нам не хватает какой-то устойчивости, какой-то последовательности в уме, какой-то логики… В лучших головах наших есть нечто, еще худшее, чем легковесность"⁴. Комментируя популярную (тогда, как и сейчас) идею о том, что Россия должна синтезировать в себе восточное и западное мышление в нечто универсальное, Чадаадев убеждает читателя: на самом деле наш народ просто лишен достоинств и того, и другого менталитета. "Ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины…"⁵. Чаадаев утверждает также и религиозную убогость России. Он полагает, что Россия сделала неверный выбор, что православие - религия уже отжившая, доставшаяся нам от людей растленных. Гораздо достойней в его глазах выглядит католицизм, как религия, в гораздо большей степени облагораживающая жизнь верующих. (Надо сказать, что после напечатания Письма по Москве ходили слухи, что Чаадаев принял католическую веру). Невеселый вывод Письма таков: несмотря на все ужасы современной ему Европы, "все же царство Божие в известном смысле в нем действительно осуществлено"⁶, а в России сколько-нибудь нравственной, достойной жизни нет и не предвидится.

"Первое письмо Чаадаева, бывшее причиной прекращения "Телескопа" и удаления из Москвы издателя журнала произвело, как все рассказывают, потрясающее впечатление на тогдашнюю публику. Оно поразило всех страшным отчаянием, которое, как тогда казалось, господствует в нем" - писал Чернышевский в "Апологии сумасшедшего". Письмо действительно потрясло современное Чаадаеву общество. Оно шокировало людей искренним разочарованием умного человека во всем, что ему было дорого.

Мысли, подобные изложенным в Первом Философическом Письме, ранее уже высказывались современниками Чаадаева. Отчаянный, безнадежный взгляд на соотечественников и нелестное сравнение их с другими народами - черта не только нашего времени, тогда тоже многие ругали свою страну в отсталости от Европы.

Вокруг Письма тут же завязалась полемика. В салонах аристократы возмущались, обижались. "Петербургские аристократы - эти Бенкендорфы, эти Клейнмихели - обиделись за Россию. Важный немец Вигель - по-видимому, протестант, - директор Департамента иностранных вероисповеданий, ополчился на врагов русского православия. … Этот пошлый фарс привлек на сторону Чаадаева даже его противников…⁷". Действительно, именно после очевидно клеветнического царского объявления Чаадаева сумасшедшим его стали уважать как философа и мученика за свои убеждения. Спустя годы Герцен пишет: "Письмо Чаадаева прозвучало подобно призывной трубе; сигнал дан, и со всех сторон послышались новые голоса; на арену вышли молодые бойцы…"⁸. Александр Иванович комментировал, что идеи, высказанные Чаадаевым, не были новы для тогдашнего общества. Но Чаадаев высказал их настолько четко и сурово, что люди в ужасе содрогнулись.

Первая реакция на Письмо была исключительно эмоциональной. Люди обиделись "за отцов", усмотрели обиду для себя и все так или иначе отвергли мысль Чаадаева, не особенно ее обдумывая. "Не соглашаясь с Чаадаевым, мы отлично понимаем путь, которым он пришел к этой мрачной и безнадежной точке зрения, тем более, что до сих пор факты говорят за него, а не против". - пишет Герцен, и тут же прибавляет: "Заключение, к которому приходит Чаадаев, не может выдержать никакой критики…"⁹ И это - один из наиболее восторженных отзывов. Негодование А.С. Хомякова и К.С. Аксакова не поддавалось описанию. "Бедный Петр Яковлевич Чаадаев" - пишет декабрист Матвей Иванович Муравьев-Апостол¹⁰. Чаадаева либо отрицали, либо жалели. Суровей всего, разумеется, Письмо восприняли люди близкие к власти, церковники и представители "официальной народности": Ф.Ф. Вигель, митрополит Серафим, Д.П. Татищев, И. Семашко, митрополит Филарет, М.Н. Загоскин. Все они увидели в Чаадаеве только опасного еретика.

Серьезного анализа исторического процесса в Письме не понял сначала почти никто. 19 октября 1836 г. Пушкин пишет Чаадаеву письмо, в котором соглашается с ним в оценке российского настоящего, но отрицает оценку прошлого. Пушкин выдвигает мысль, что русское прошлое, история - ценны так же как история любого народа, даже если она не похожа на европейскую.

После опубликования Письма Н.И. Надеждин активно занимается проблемами российского исторического процесса. Он публикует в 1837 г. в "Библиотеке для чтения" статьи "Об исторических трудах в России" и "Об исторической истине и достоверности". Кроме того, он пишет ответы на чаадаевские Письма. В первом ответе Надеждин, подобно А. С. Пушкину, спорит с чаадаевской концепцией о России как о стране без прошлого. Но во втором ответе уже говорит о молодости России и в целом - об отсутствии у нее прошлого. Надеждин утверждает, что миссия России - преподать "дряхлой" Европе урок, обновить ее.

В.Ф. Одоевский писал в письме к С. П. Шевыреву: "…я написал эпилог, заключающий книгу и как будто нарочно совершенно противоположный статье Чаадаева: то, что он говорит о России, я говорю об Европе, и наоборот. Ты знаешь мою мысль, о которой я намекнул мимоходом во Введении к Дому Сумасшедших (см. в Библиотеке для Чтения: "Кто сумасшедший?" и в "Русских ночах", о том что Россия должна такое же действие произвести на ученый мир, как некогда открытие новой части света, и спасти издыхающую в европейском рубище науку"¹¹.

Остальные семь Писем посвящены более общим философским вопросам. Так, во втором Письме Чаадаев убеждает Панову в необходимости устроить свой быт в соответствии с душевными устремлениями. Он раскрывает мысль о том, что духовный и бытовой миры весьма взаимозависимы, и что именно умения организовать свой быт и не хватает русским людям. Он выступает за привычку к размеренному, однообразному распорядку жизни, и призывает свою корреспондентку даже не читать "легковесных" романов, оставить бурную светскую жизнь. Вместе с тем он не имеет в виду призывов к аскетизму. "Я говоря о жизни, отличной от жизни толпы, с такой положительной идеей и таким чувство, преисполненным убеждения, к которому сводились бы все остальные мысли, все остальные чувства"¹². В письме третьем он высказывает парадоксальную мысль о том, что совершенное лишение свободы есть высшая ступень человеческого совершенства. Подразумевается здесь полное единение человеческой души с высшим разумом, отдавание себя на волю Господа. Насколько я понимаю, Чаадаев пишет здесь своеобразную Утопию, свое видение дороги в Рай, и подпирает это почти дзенскими сентенциями о том, что все, что мы вспоминаем, видим в будущем или даже думаем - не принадлежит миру реальному. И именно в отречении от всего "ненастоящего" и обращении к реальной жизни, "Небу", и есть спасение.

В четвертом письме Чаадаев еще более углубляется в отвлеченные философские размышления и доказывает, что числа и меры конечны, и поэтому Создателя невозможно понять человеческим разумом. "Неисповедимы пути Господни", и все, что случается, нам не дано понять. "Если бы не поучал нас Бог, разве мог бы существовать хотя бы мгновение мир, мы сами и что бы то ни было?" - вопрошает философ. Только в шестом, седьмом и восьмом письмах Чаадаев опять возвращается к вопросам истории. В седьмом Письме он заявляет, что все наши идеи (идеи, носящиеся в воздухе России), за исключением религиозных, идут от греков и римлян. И несмотря на то, что "чужеземная" цивилизация сделала россиян почти европейцами, "в сущности, до Гомера, греков, римлян,германцев нам, русским, нет никакого дела. Нам все это вполне чуждо"¹³. Чаадаева по-прежнему мучает мысль о том, что русский народ не связан никакими связями с другими народами, что мы - почти изгои. В последнем, восьмом Письме он говорит о вечной ценности религии. О том, что истина познается разумом и сводится к вере, к истинно христианскому пониманию мира. "Окончательное просветление должно вытекать из общего смысла истории"¹⁴ - пишет Чаадаев, снова возвращаясь к мысли о общем духовном развитии всех народов мира.

Впоследствии Чернышевский критиковал его за религиозный пафос статей: "…Чаадаев принимал на себя звание проповедника, то есть звание, не принадлежащее светскому человеку;… и такое самовольство, конечно, не могло быть допущенным в светском обществе"¹⁵.

Все, кроме Первого, Философские Письма при жизни Чаадаева света не увидели, и ходили только в рукописных списках. Свои бумаги и библиотеку Чаадаев завещал М.И. Жихареву, внучатому племяннику, наиболее близкому к нему в его последние годы человеку. Тот увез архив в свое имение, где на протяжении полутора десятилетий занимался разбором рукописей и их подготовкой к публикации. В 1859 г. Жихарев предложил И. И. Панаеву опубликовать Письма в "Современнике". Публикация была подготовлена Н.Г. Чернышевским и предназначалась для январского номера 1861 года, но была запрещена цензурой. Убедившись в том, что в России напечатать Письма невозможно, Жихарев отправился за границу. В 1860 году он встратился Париже с И. С. Гагариным и в Лондоне с А. И. Геценом. В 1860 году Гагарин опубликовал Первое Философское Письмо на языке оригинала, т.е. по-французски в журнале "Correspondent" и издал сборник избранных произведений Чаадаева, тоже по-французски, куда вошли три Первое, Шестое и Седьмое Философические Письма. Опубликованный в "Телескопе" перевод Первого Письма был перезидан Герценом в "Полярной звезде". Вернувшись в Россию, Жихарев возобновил попытки издать Письма на родине, но безуспешно. Только после объявления Манифеста 17 октября 1905 года, провозгласившего "свободу слова", все важнейшие произведения Чаадаева смогли быть опубликованными. Уже в советское время Д.И.Шаховской,один из потомков чаадаевскогорода, разыскал в архиве П. Я. Дашкова все восемь "Философических писем" и установил их точную очередность. Вновь найденные второе, третье, четверное, пятое и восьмое письма были опубликованы в 22-24-м выпуске "Литературного наследства" в 1935 г. Только тогда стало известно, что статья Чаадаева "Об архитектуре", также опубликованная в "Телескопе", к Философическим Письмам отношения не имеет.

Реферат, посвященный творчеству Чаадаева, мне бы хотелось завершить "историческим анекдотом", картинкой, нарисованной современником этого удивительного человека. Чтобы автор глубокомысленных "Философических писем" предстал человеком из плоти и крови, литературные сотоварищи и оппоненты которого - когда-то были так же реальны, как современные писатели и мыслители. "Он был человек мягкосердечный, многоначитанный, отменно любезный, но в то же время необычайно суетный. Heureux a force de vanite (самодоволен в суетности), говорил про него тот же Пушкин, любивший его до конца, но в зрелых летах гораздо менее уважавший, нежели по выходе своем из Лицея. Смелно было слышать, как этот старик неустанно твердил о своей истории с "Философическими письмами". Еще за несколько дней до кончины, поглаживая свой почти совершенно голвый череп, в сотый раз сказал он мне, что по исследованию докторов и френологов голова унего устроена так, что повреждение ума невозможно"¹⁶. (П. Бартенев. Комментарий к письму Пушкина).

Список использованной литературы:

- "П. Я. Чаадаев: Pro et contra". Под ред. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской Изд. Русского Христианского Гуманитарного Института. Санкт-Петербург, 1995 г.

• П.Я. Чаадаев, "Полное собрание сочинений и избранные письма". Изд. "Наука", 1991 г., Москва.

• "Сборник материалов к изучению истории русской журналистики", под ред. Козьмина Б.П., изд. Типография высшей партийной школы при ЦК ВКП(б), 1952 г., Москва.

• "История русской журналистики 18-19 веков" под ред. А.В. Западова. 1996 г., Москва,

1 "Апология сумасшедшего", Чернышевский Н.Г. в сборнике "П. Я. Чаадаев: Pro et contra". Под ред. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, стр. 143.

2 "П. Я. Чаадаев: Pro et contra". Под ред. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, стр. 10.

3 " Апология сумасшедшего", Н.Г.Чернышевский", "П. Я. Чаадаев: Pro et contra". Под ред. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, стр. 141.

4 П.Я. Чаадаев, "Полное собрание сочинений и избранные письма". Изд. "Наука", 1991 г., Москва. Стр. 328

5 Там же, стр. 330

6 Там же, стр. 336

7 "О развитии революционных идей в России", А.И. Герцен, "П. Я. Чаадаев: Pro et contra". Под ред. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, стр. 141

8 Там же.

9 "А.И. Герцен о "Телескопе" и "Философическом письме" П. Я. Чаадаева" из "История русской журналистики 18-19 веков" под ред. А.В. Западова. 1996 г., Москва. Стр. 158.

10 "П. Я. Чаадаев: Pro et contra". Под ред. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, стр. 13.

11 Там же, стр. 15.

12 П.Я. Чаадаев, "Полное собрание сочинений и избранные письма". Изд. "Наука", 1991 г., Москва. Стр. 348

13 Там же. Стр. 433

14 Там же. Стр. 435

15 "О развитии революционных идей в России", А.И. Герцен, "П. Я. Чаадаев: Pro et contra". Под ред. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, стр. 142

16 П.Я. Чаадаев, "Полное собрание сочинений и избранные письма". Изд. "Наука", 1991 г., Москва. Стр. 794