2964

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

связанные с изучением знаний, а это эпистемология.

Эпистемология (от греч. еpisteme - знание и логос, учение, слово) – теория познания, гносеология. Введение данного термина приписывается шотландскому философу Дж.Ф. Ферье («Основы метафизики», 1854), делившему философию на онтологию и эпистемологию [1**, с. 643]. Различая три мира (универсума): мир физических объектов, мир состояний сознания и мир объективного содержания мышления, К. Поппер относит к последнему «третьему миру» «содержание научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства» [1, с.108]. Эпистемологию он рассматривает как теорию научного знания. «Третий мир» им определяется как мир объективных теорий, объективных проблем и объективных аргументов.

Трудности и этапы построения объекта знания автор исторической эпистемологии Г. Башляр [2] отразил в ставшей знаменитой формуле, в которой содержатся три основных момента получения научного знания: «Le fait scientifique est conquis, construit et constaté»

(Научный факт завоевывается, строится и констатируется), из чего следует, что исследовать научный объект можно только после того, как одержана победа над предрассудками, препятствиями на пути познания, научный объект рационально сконструирован и констатируется в фактах действительности.

Вопросам эпистемологии лингвистического знания посвящен сборник Histoire des idées sur le langage et les langues (История идей о специальном языке и языках) [3]. В нем ставятся вопросы, как сравнивать знания, как определить эпистемологический объект, что такое история развития знания, изменение парадигм. В вышеуказанном сборнике говорится о нескольких формах эпистемологии: нормативной, оценочной, описательной.

Нормативная эпистемология иначе называется методологической. Она изучает, как работает метод и что такое грамматическое рассуждение. Оценочная эпистемология должна оценивать теории и концепции, определять их место в системе наук, а также вклад исследователя в историю знания. С этой формой эпистемологии связана история наук, которая включает внешний и внутренний временные факторы. Они дают возможность объяснять изменения. Описательная эпистемология рассматривает науки как элементы общей концепции.

Занимаясь историей лингвистических идей, эпистемология собирает знания, показывает перспективу их развития и ставит следующие вопросы: что значит заниматься историей лингвистических идей? Как эпистемология соотносится с лингвистическими науками? Что нового она привносит? Исторические знания могут быть интересными не только сами по себе, но и с эпистемологической точки зрения, способствуя развитию дисциплины, к которой они относятся.

Для защиты диссертаций по языкознанию аспиранты и докторанты составляют авторефераты в соответствии с установленными рубриками, они фактически отвечают на эпистемологические вопросы (не называя их таковыми): объект, предмет исследования, цель, задачи, методы, проверяемость и т.д. Однако Р.М. Фрумкина отмечает «дефицит этимологической рефлексии в лингвистике» [4, с. 42], связанный с размежеванием наук, а также с тем, что лингвисты стараются не отклоняться от жесткой научной колеи и не ставить философских вопросов, относящихся к знанию и познанию. Когнитивная лингвистика по определению непосредственно ставит эпистемологические проблемы, ибо изучает получение знания в соединении с другими науками: психологией, социологией, правом и т.д., благодаря взаимодействию наук и выходу в другие пространства, «расширению горизонта». В связи с этим Р.М. Фрумкина различает общую и частную эпистемологии. Общая эпистемология занимается общефилософскими вопросами, частная эпистемология ищет ответы на вопросы, касающиеся объектов науки, инструментов и методов познания, методов проверки правильности результатов, систематизации основных понятий, постановки задач науки, в том числе и по транслированию результатов в научный социум [4, с. 43].

57

Для постановки и исследования проблем языка и права (с учетом изученности этих знаний и большого количества работ, в том числе и в рамках юрилингвистики) полезной является работа К. Атиаса «Юридическая эпистемология», в которой поставлены глобальные вопросы: есть ли наука права, есть ли объект, который может стать наукой? [5, с. 42], что значит знать право? как право познается? как познание права влияет на его предмет? что такое наука права? Все эти проблемы права связаны с его спецификой. Атиас называет такую эпистемологию описательной юридической. Юридическая эпистемология представляет собой ответвление философии права. Она занимается наукой права, которая отличается от естественных наук, ибо в ней объектом познания является юридическое знание. Описательная юридическая эпистемология представляет собой критический анализ принципов, постулатов, методов и результатов изучения правового знания [5, с. 65].

Вработе Атиаса представлены основополагающие элементы правового знания. Эпистемология актуальна для права, так как связана с понятием получения знания. В этом смысле право как гуманитарное знание, гуманитарная наука, отличается от естественных наук тем, что объект исследования не лежит на поверхности. Без специальной подготовки его увидеть трудно. Юристы считают, что право само себя создает и само для себя является наукой. Моментом получения знания о действительности является момент создания нормы и ее применения к конкретному факту действительности. Существуют противоречия между институциональными средствами получения знания (источниками права, судебной практикой, доктриной) и неинституциональными.

Юристы отличают источники права от науки права. Наука права может быть эффективной, если она четко определит свой объект, сведя его к наблюдаемой реальности [5, с. 14], но проблема как раз и заключается в трудности определения юридического объекта познания. Для эпистемологии объектом является не право, а правовое знание, а оно в разные периоды было разным и приобреталось по-разному.

Как отмечает Атиас [5, с.18], юридическая эпистемология как наука еще не существует, его книга не трактат по эпистемологии, цель книги – представить соображения юриста относительно эпистемологии. Причиной отсутствия отдельной дисциплины может быть, как пишет Атиас, либо отсутствие правового знания, либо это знание не имеет ничего общего с наукой. Таким образом, вопросы: существования правовых знаний, какие они, являются ли научными – подтверждают идею о том, что нет четкого водораздела между правом и наукой права. Атиас пытается выяснить, почему право «сопротивляется» эпистемологическому подходу.

ВXIX в. наука частного права развивалась под влиянием трех кодексов: Гражданского, Уголовного и Торгового, т.е. юристы искали правовое знание в законодательных актах. Юристы должны были толковать на основе этих кодексов. Такое положение было относительно новым (возникшим вместе со Школой экзегетики), так как юристы были воспитаны учителями, обученными до появления кодексов на римском праве и кутюмах, тогда действовал сравнительно-исторический метод. Кроме того, в этот период юристы еще верили в естественное право, в некий абстрактный идеал, ссылаясь на Гражданский кодекс, они критиковали его противоречия, нестыковки. Преподавателями в университетах работали адвокаты и практики. Противопоставление частного и публичного права было еще не очень четким, но административное право постепенно развивалось. В ХIХ веке парадигмой знания был юснатурализм, Согласно юснатурализму (естественно-правовому подходу), право по своей природе, смыслу, сущности и понятию

–это естественное право [6, с. 148]. В ХХ веке на смену ему пришел позитивизм. Позитивизм привел к изменению парадигмы знания. В начале ХХ века начинают

изменяться «научные идеалы» юристов. Развиваются публичное, частное и сравнительное право. Профессионализация права повышается, в университетах преподают уже не практики, а университетские специалисты. Как утверждает Атиас, в этот период заметно смешение понятий права и законодательства, юристы становятся специалистами в области

58

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

законодательства и судебной практики, а не права, это приводит к возникновению нового видения права (новой парадигмы знания). Юристы теперь читают источники права в ущерб фундаментальной науке.

Всвязи с полемикой относительно того, что может быть объектом науки права, Огюст Конт [7] показал, что развитие человеческого духа и наук шло в три этапа: теологического или фиктивного, метафизического или абстрактного и третьего - научного или позитивного. Этот третий «позитивный» этап был воспринят наукой права в ХХ веке. Гарантами научного успеха признавались научность и объективность, рассмотрение фактов, а не метафизика, так как они могут быть воспроизведены, проверены и не зависят от воли исследователя. При таком подходе к научному знанию было признано, что критериям позитивности отвечают законодательство и судебная практика (источники права). Здесь действуют детерминизм, установление иерархии между разными сферами знания. Позитивизм (Атиас его называет даже positivisme étatiste –государственный позитивизм) оказался противопоставленным юснатурализму. «Вульгарно говоря, термин «позитивизм» означает отказ подвергать все философскому осмыслению», заключает автор [5, с.33]. Тем самым объект науки права был сведен к источникам права. Как пишет Атиас, велики последствия этой ситуации, они изменили само понятие права, которое «стало продуктом конституционно уполномоченных воль». Уже не справедливость надо было искать, а волю законодателя и суда. Наука права должна таким образом отражать все импликации принятых решений. Знать право значит знать все проявления выраженной воли» [5, с.36]. Как известно, во Франции судьи должны вершить суд не по справедливости, а по праву. При таком подходе нет места ни для философии права, ни для юридической эпистемологии. Идеал юристов – верно передать волю, выраженную в «источниках права» [5, с.36]. Важно учесть эту ситуацию, так как она повлияла на виды толкования, практикуемые юристами в настоящее время, а толкование влияет на интерпретацию языковых фактов. Таким образом, в ХХ веке наука права стала знанием позитивного права (законодательства). А ведь право – это не то, что сформировалось в результате позитивизма, оно не сводится к законодательству и судебным решениям.

ВХIХ веке четко противопоставляли право и закон, который был лишь вспомогательным средством на пути к справедливости. В ХХ веке наука права превратилась в знание позитивного права, т.е. в знание решений, принимаемых органами, управомоченными Конституцией провозглашать право [5, с.38].

Всоответствии с теорией Т. Куна [8] представленную смену парадигм можно считать революцией в праве. На теорию Т. Куна опираются и лингвисты. Как пишут авторы «Истории идей» [3, с.33-34], в 80-ые годы проходила широкая дискуссия по поводу применения модели Т. Куна к истории развития лингвистического знания. Основываясь на двух понятиях: парадигмы и научной революции, приводящей к смене парадигм, Т. Кун сформулировал принцип: новая наука разрушает свое прошлое. Ответ конференции был отрицательным, поскольку лингвистика (в отличие, например, от математики) имеет низкий уровень taux de réinscription (уровень повторного включения) – способность дисциплины интегрировать свои acquis (достижения).

Под парадигмой Т. Кун подразумевает «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» [4, с. 17]. В греческой вокабуле «парадигма» отмечены значения «модель, образец». Е.С. Кубрякова отмечает, что (по сравнению с термином «эпистемология») термин «парадигма» имеет более узкое значение, например, когнитивно-дискурсивная парадигма знания отражает связь между языковыми структурами и структурами знаний, а также роль языка и человека в познавательных процессах [9]. Понятие «парадигма» свидетельствует о некоторой упорядоченности, служащей образцом для сходных построений. Р.М. Фрумкина утверждает, что по сравнению с 50-ми годами к началу ХXI в. в лингвистике произошла полная смена

парадигмы: изменились «способы конструирования предмета лингвистического

59

исследования», а также «подход к выбору общих принципов и методов исследования» и частных моделей, «появилось несколько конкурирующих метаязыков лингвистического описания» [4, с. 42]. На этих примерах видно конкретное значение слова «парадигма» в отличие от значения слова «эпистемология».

В отношении отличия позиции юристов англо-саксонского права, для которых главное судебная практика, от позиции юристов романо-германского права, которые исходят из принципов, Атиас задает вопрос, зависит ли это различие от характера описываемого права или от парадигмы, от того, как оно описано. Из этого следует, что юристы придают большое значению языку - смыслам слов и исходят из постулата об абсолютной прозрачности языка («аbsolue transparence du langage»). Считается, что слова точно передают состояние права. Однако одни и те же вокабулы, употребляемые законодателями, судами и доктриной (вторичный дискурс), могут иметь разные смыслы. Иной смысл вокабуле придает, среди прочего, и парадигма.

Для анализа правового дискурса лингвисты не смогут найти ничего более объективного, чем источники права и поэтому легко признают позитивизм. Однако юристы показывают его существенные недостатки, которые необходимо учитывать в лингвистическом анализе.

Работа юристов заключается в чтении и толковании текстов (в разных отраслях права читают и толкуют по-разному, ибо цели и логика у законодателей одни, у прокуроров другие, у адвокатов третьи и т.д.). Объяснением противоречия юридических текстов является и то, что нормы нацелены на будущее, а судебные решения отражают прошлое. Тексты, которые читают позитивисты, являются отражением самодостаточных воль, силу они приобретают не из справедливости их последствий и не из соответствия их содержания требованиям нравственности, а из-за институционального характера их юридичности. При позитивизме стремление к справедливости не стало первой заботой юристов [5, с. 91]. Вместо того, чтобы использовать наработки фундаментальной науки права, юрист прибегает к авторитету законодателя. При таком подходе исторический взгляд на фундаментальную науку оказывается ненужным. Позитивное право полностью отпочковалось от экономики, антропологии, морали, социологии, которые учитывались в сравнительно-историческом методе. Таким образом, явно виден парадокс: объект должен отражать реальность, а позитивизм в качестве реальности использует законы и судебные решения, поэтому возникает сомнение относительно того, являются ли источники права действительно правовой реальностью.

Одни утверждают, что слово «право» обозначает реальность (законы, решения) и знание этой реальности. Другие утверждают, что не существует науки права, концепцию (теорию) которой можно было бы разработать. В Древнем Риме право не признавалось искусством. Оно было лишь дискурсом, и ars boni et aequi (добрым и справедливым искусством) оно было провозглашено далеко не сразу. В дальнейшем французский термин la technique juridique был переведен «юридическая техника» или «искусство правового регулирования», что также характеризует понятие «право» и придает ему многозначность. Словом droit обозначают и позитивную реальность (законы и решения), и знание этой реальности. Как известно, faire du droit - это изучать право, faire le droit - учиться праву (на факультете права).

Эволюция юридического знания от кулачного права и мононорм, далее к античному праву, когда право стало дискурсом, основанным на природе вещей, до права как искусства правового регулирования и его превращения в Средневековой Европе в конструкцию, основанную на справедливости, свидетельствует о сменах парадигм в рамках данного знания. Мы можем назвать революционную парадигму, оказавшую влияние на культуру (не только на лингвистику) – это переход от оро-акустической культуры к письменной или переход от язычества к христианству. Возникновение письменности было таким же революционным, как и современная компьютеризация со всеми вытекающими последствиями, в том числе сменой культурно-дискурсивных

60

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

парадигм. В эволюции юридического знания мы видим прежде всего смену вокабул в значении «право» от ius в Древнем Риме к droit, diritto, recht, right в современных языках. Юридическим объяснением этому может быть смена правопорядков по сравнению с римским, эпистемологическим объяснением - сменой культурно-дискурсивных парадигм. Парадигма предопределяет значения вокабулы, например, различение таких значений слова droit, как наука, доктрина, практика, отрасли права, субъективные и объективные права связано с тем, что именно такая создана парадигма правового знания.

На вопрос о том, есть ли правовое знание, является ли оно научным, есть ли правовая наука, юристы отвечают утвердительно. Знание правовой науки выстроено в виде трех уровней познания права (практическая юриспруденция, общая теория права и философия права) [10, с. 217]. Атиас выводит отличающиеся от позитивизма формы правового знания [5, с. 40]: юридическая эпистемология должна включать критический анализ принципов, постулатов, методов и результатов правового знания; фундаментальная наука права предполагает открытие научных законов, которые лежат в основе образования и эволюции права; прикладная наука права должна изучать законы практического применения права, юридическая реальность состоит из правовых актов, индивидуальных и коллективных правоотношений с учетом исторических, экономических, идеологических, демографических и нравственных данных. Данная классификация отражает научную картину мира (права) и упорядочивает правовой дискурс.

Позитивное право приводит к тому, что прикладная наука права развивается в ущерб фундаментальной науке. Это проявляется в том, например, что законодатели или суды используют слова в функции концептов без проведения специального исследования их значений [5, с. 92]. И действительно, чем дальше вглубь науки мы идем, тем больше мы расщепляем термины, что обозначается вокабулой аffinage (оттачивание, совершенствование). Не проводя тонких исследований, прикладная наука работает, по признанию юристов, со все более расплывчатыми терминами. В связи с этим эпистемология вопрошает, в какой мере право может быть выражено в общей форме, и до какого предела терминологизации [11] или детерминологизации [12] юрист может дойти, не искажая реальности.

В задачу эпистемологии не входит изучение конкретных лингвистических явлений, однако эпистемологический подход способствует их объяснению, что, в частности, особенно востребовано при изучении концептов в различных типах дискурсов, в том числе, философском [13], мотивационно-когнитивных процессов реноминации в сопоставительных исследованиях [14] и мн. др.

С изменением правовых (философских и лингвистических) парадигм значение терминов меняется, обновляется или исчезает. Например, под влиянием позитивизма вокабула préjudice изменила свое значение от положительного значения предсуждения (преюдиции) к предрассудку. (В период Античности вокабула praeiudicium обозначала решение, предшествовавшее вынесению окончательного приговора). Вокабула jurisprudence, кроме своего исконного смысла «юриспруденция, правоведение», стала приобретать новый смысл. Указанная новая парадигма позитивизма привела к тому, что теперь в этом слове доминирует смысл «судебная практика».

Слово «doctrine» отражает мнения, позиции юристов. В связи с новой парадигмой четко различаются неинституциональные, доктринальные мнения юристов и институциональные (законы, судебные решения). Слово textes во множественном числе в textes légaux et réglementaires (законодательные акты и акты исполнительной власти) приобрело значение писаного нормативного акта.

Позитивизм повлиял на понятие «наука». Выражение «science du droit» также изменило смысл в связи с новой парадигмой права. До этого объектом науки права были не только источники права, наука изучала человеческую природу и другие данные в поисках надлежащего права, естественного права и справедливости.

61

Вналичии лингвистического знания лингвисты не сомневаются. В противовес праву

влингвистике объект исследования не скрыт от взора ученого и материализован в виде письменного дискурса. Трудность для исследования заключается в полисемантичности не только вокабул, что проявляется в истории изменения смыслов и их толковании, но и дискурсов и завершенных высказываний.

Революционным событием, повлиявшим на искусства словесности и дискурс, был переход от оро-акустической культуры к письменной.

Влияние устного слова ощущается в правовом дискурсе судебного процесса (судоговорения) и в обычном праве. Обычное право – метадискурс, выведенный наукой права, оно имеет эмпирическое значение, например, Законы XII таблиц считаются записью обычного права. На дискурсе обычного права видны формирование нового знания, его эволюция и смена парадигм, что можно проследить на примере droit coutumier (обычного права Франции, естественного права, имеющего, в отличие от других обычаев (usages), правовые последствия). В нем сохранились адагии (изречения) римского права:

.Nemo alieni stipulari patent (Personne ne peut stipuler pour autrui - Никто не может стипулировать за другого). Cтипуляции пришли из вербальных договоров дописьменного периода. Глагол stipuler используется в современном французском языке только в частноправовых договорах в противовес законодательным актам, где употребляется глагол disposer (устанавливать).

Во Франции социально-исторические события приводили к исчезновению или появлению терминов. Это видно на примере адагии Dieu nous garde de l’équité des parlements (Избави нас бог от справедливости судов). Отмена привилегий в 1789 г. привела к упразднению королевских судов, которые назывались parlements (судоговорение от глагола parler). Современный термин «parlement» (парламент) пришел из Англии и является омонимом по отношению к исконному.

Эпистемологический подход ставит во главу угла (в отличие от лингвистического) необходимый параметр – энциклопедическое знание. Например, поговорка: Qui ne dit mot consent (Молчание – знак согласия) в разных правопорядках должна интерпретироваться по-разному. Во Франции если администрация не отвечает на заявление или запрос в течение определенного времени, это означает, что ее ответ отрицательный. В праве Европейского союза, если Европейская комиссия не ответит на заявление в течение трех месяцев, это дает право на подачу иска из бездействия.

Приведенные французские термины и изречения иллюстрируют применение эпистемологического подхода к лингвистическим явлениям. Эпистемологический подход объединяет знания, распределенные по разным наукам или вовсе не учтенные в них. Эпистемология помогает понять и описать изменения в языке в связи с изменением парадигмы знания или с учетом ее смысла.

Как было показано, эпистемология не является ни лингвистической, ни юридической наукой, а скорее подразделом философии или особой дисциплиной, которая дает возможность сравнивать на основе научного знания общественные установления. В отличие от права, регулирующего действительность, эпистемология изучает не действительность и не истину, а только знание о них. В этом суть эпистемологического подхода, при котором понятие знания может служить общим элементом для сравнения (гуманитарных) наук.

Библиографический список

1.Поппер К.Р. Объективное знание: Эволюционный подход. Изд. 2-е.-М.:

Эдиториал УРСС, 2009. – 384 с. (1972 г.)

2.Bachelard Gaston La formation de l’esprit scientifique, Paris, Vrin, 1938

62

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

3.Histoire des idées sur le langage et les langues. Bernard Colombat, Jean-Marie Fournier, ChristianPuech, 50 questions, Paris, Kincksieck, 2010, 277p.

4.Актуальные проблемы современной лингвистики: учеб. пособие / сост. Л.Н. Чурилина. – 3-е изд. – М.: Флинта: Наука, 2008.- 416 с. (2006)

5.Atias Christian Epistémologie juridique. Professeur agrégé des facultés de droit. Université de droit, d’économie et des sciences d’Aix-Marseille. 1ère éd. 1985. Paris. PUF, 215 p.

6.Проблемы общей теории права и государства. Под общ ред.. В.С. Нерсесянца . – М.: Издательская группа «НОРМА-ИНФРА»., 1999. - 832c.

7.Конт Огюст. Дух позитивной философии – Ростов на Дону: «Феликс», 2003.- 256 с.

8.Кун Т. Структура научных революций. Изд. «Прогресс», 1962 (с доп. 1969), 302с.

9.Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. РАН. Ин-т языкознания. – М.: Языки славянской культуры, 2004. – 560с. – (Язык. Семиотика. Культура).

10.Лейст О.Э., Сущность права. Проблемы теории и философии права. –М.: ИКД. «Зерцало-М», 2002. – 288 с.

11.Великода Т.Н. Процессы терминологизации как отражение научной

категоризации действительности/Т.Н. Великода // Научный вестник Воронеж. гос. арх.- строит. ун-та. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. –

2010. – вып. 1 (13). – С. 88-94.

12.Зимовая М.В. Функциональная нагрузка терминологии. / М.В. Зимовая // Научный вестник Воронеж. гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. – 2010. – вып. 1 (13). – С. 95-100.

13.Фомина З.Е. Cемиотика «Ветра-мистраля» как метафорического символа разума

идуха человека (на материале «Веселой Науки» Фр. Ницше) /З.Е. Фомина // Научный вестник Воронеж. гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методикодидактические исследования. – 2015. – вып. 4 (28). – С. 26-41.

14.Струкова О.В., Фомина З.Е. Этнокультурная специфика реноминаций немецких топонимов в разных ареалах России (на материале немецких топонимов Самарской, Ленинградской и Пермской областей) / О.В. Струкова, З.Е.Фомина // Научный вестник Воронеж. гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методикодидактические исследования. – 2014. – вып. 1 (21). – С. 116-129.

Список словарей

1**. Философский словарь,– М.:Политиздат, 1991. – 560 с.

Bibliograficheskij spisok

1.Popper K.R. Ob#ektivnoe znanie: Jevoljucionnyj podhod. Izd. 2-e.-M.: Jedito-rial URSS, 2009. – 384 s. (1972 g.)

2.Bachelard Gaston La formation de l’esprit scientifique, Paris, Vrin, 1938

3.Histoire des idées sur le langage et les langues. Bernard Colombat, Jean-Marie Fournier, ChristianPuech, 50 questions, Paris, Kincksieck, 2010, 277p.

4.Aktual'nye problemy sovremennoj lingvistiki: ucheb. posobie / sost. L.N. Churilina. – 3-e izd. – M.: Flinta: Nauka, 2008.- 416 s. (2006)

5.Atias Christian Epistémologie juridique. Professeur agrégé des facultés de droit. Université de droit, d’économie et des sciences d’Aix-Marseille. 1ère éd. 1985. Paris. PUF, 215 p.

6.Problemy obshhej teorii prava i gosudarstva. Pod obshh red.. V.S. Nersesjanca . – M.:

Izdatel'skaja gruppa «NORMA-INFRA»., 1999. - 832c.

7.Kont Ogjust. Duh pozitivnoj filosofii – Rostov na Donu: «Feliks», 2003.- 256 s.

63

8.Kun T. Struktura nauchnyh revoljucij. Izd. «Progress», 1962 (s dop. 1969), 302s.

9.Kubrjakova E.S. Jazyk i znanie: Na puti poluchenija znanij o jazyke: chasti rechi s kognitivnoj tochki zrenija. Rol' jazyka v poznanii mira. RAN. In-t jazykoznanija. – M.: Jazyki slavjanskoj kul'tury, 2004. – 560s. – (Jazyk. Semiotika. Kul'tura).

10.Lejst O.Je., Sushhnost' prava. Problemy teorii i filosofii prava. –M.: IKD. «Zercalo-

M», 2002. – 288 s.

11.Velikoda T.N. Processy terminologizacii kak otrazhenie nauchnoj kategoriza-cii dejstvitel'nosti/T.N. Velikoda // Nauchnyj vestnik Voronezh. gos. arh.-stroit. un-ta. Sovremennye lingvisticheskie i metodiko-didakticheskie issledovanija. – 2010. – vyp. 1 (13). – S. 88-94.

12.Zimovaja M.V. Funkcional'naja nagruzka terminologii. / M.V. Zimovaja // Na-uchnyj vestnik Voronezh. gos. arh.-stroit. un-ta. Sovremennye lingvisticheskie i me-todiko- didakticheskie issledovanija. – 2010. – vyp. 1 (13). – S. 95-100.

13.Fomina Z.E. Cemiotika «Vetra-mistralja» kak metaforicheskogo simvola ra-zuma i duha cheloveka (na materiale «Veseloj Nauki» Fr. Nicshe) /Z.E. Fomina // Nauchnyj vestnik Voronezh. gos. arh.-stroit. un-ta. Sovremennye lingvisticheskie i me-todiko-didakticheskie issledovanija. – 2015. – vyp. 4 (28). – S. 26-41.

14.Strukova O.V., Fomina Z.Ye. Jetnokul'turnaja specifika renominacij nemeckih toponimov v raznyh arealah Rossii (na materiale nemeckih toponimov Samarskoj, Leningradskoj i Permskoj oblastej) / O.V. Strukova, Z.Ye. Fomina // Nauchnyj vestnik Voronezh. gos. arh.-stroit. un-ta. Sovremennye lingvisticheskie i metodiko-didakticheskie is-sledovanija. – 2014. – vyp. 1 (21). – S. 116-129.

Spisok slovarej

1**. Filosofskij slovar',– M.:Politizdat, 1991. – 560 s.

64

with the discussions in the area of language politics existing in France. The state of language concern is reflected not only in the laws, various commissions on terminology and organization of competitions in orthography, but also in novels that serve the bases for film scripts and film shooting where love affairs and armed conflicts are a sort of musical accompaniment of the main story line, that is language. At the same time one can assume that language politics that is possessively trying to stay within language norms, keeping the distance to the other variant of language contributes to irreversible process of the language lack of integrity, that serve the basis for film shooting. This phenomenon is represented in the screen scenes in different ways. On the one hand it is revealed in commercial films such as Les beaux gosses (2009), Neuilly sa mère! (2009),

LoL“(2008) to demonstrate minor differences between language standards of the older generation and the language of youth. On the other hand, demanding, mostly lowbudget films support perspective youth, criticizing pompous and prim language of the older generation.3

1. Мультилингвизм как данность: «Испанка».

На первый взгляд в комедии «Испанка» обыгрывается тема молодёжи и мультилингвизма. В фильме главным героем является 24-летний французский студент экономического факультета, проходящий обучение в Барселоне. Для изучения языка Ксавьер отправляется учиться в Каталонию, что уже выявляет наличие определённых конфликтов в языке. Тот факт, что, в конце концов, он оказывается в общежитии, где разговаривают на 6 различных языках4, вызывает интерес к фильму. Фильм нацелен на коммерческий успех и относительно бесполезен в отношении молодёжного языка, что подтверждается не только возрастными особенностями главных героев, но, прежде всего, тем, что в фильме не наблюдается действительного противостояния с мультилингвизмом. Центральная тема фильма заключается в поиске основными героями себя и отодвигает на второй план тему молодёжного языка5. Кроме того, этот фильм анонсирует двойственное использование языка больше, чем по факту язык используется в фильме, так как использование языков в фильме за исключением некоторых моментов представлено достаточно поверхностно. Особенно это справедливо в отношении двух сцен, в которых раскрывается конфликт между каталонским и испанским: и тогда, когда доцент в лекционном зале объясняет почему он настаивает на каталонском как языке занятия (00:26:00-27:10), и тогда, когда студент из Гамбии, живущий в Каталонии, объясняет для себя идентифицирующую функцию языка (00:27:30-29:33), монологи героев и фронтальная постановка камеры оказывают поучительный эффект. Сцена, в которой немецкий преподносится британским соседом по общежитию как военный фашистский язык, пробуждает в языковом плане интерес: после

3for example, when in the film “Class” they philosophically speak about the write for existence (17:3520:35); the reasonable language manner of speech of school director (1:19) and of indecisive language manner of ambitious mother in parents meeting (59:00-1:00) sound confusing (1:19). The speech of class teacher in the dramatic scene where Suleyman as “restricted” feels being humiliated and meanly refuses to see the difference between ” insult” and “calling names” arouses the same feelings.

4А именно не только на испанском и французском, но и на английском, датском, итальянском и немецком; после повышения квартирной платы седьмая соседка перевезла к себе бельгийскую подругу.

5Изучение молодёжного языка направлено на анализ лексических и семантических структур языка и подчёркивает, что подростки таким образом обозначают свою принадлежность к Peergroup (идентифицирующая функция), иными словами, свою дистанцию к взрослым и другим группам (функцию шифрования), например, в тех случаях, когда они играючи общаются на (стандартном) языке, строят новые выражения, заимствуют слова из других языков или из диалекта (лидическая функция); vgl. Neuland (Hg.) 2007, Zimmermann 2008,

66