Мир сквозь призму ономатопеи

ский, немецкий, коми-пермяцкий); фоносемантическая лексикография (русский, немецкий, коми-пермяцкий); диалектная фоносемантика; экспериментальное исследование фонетического значения и цвето-графемной синестезии (комипермяцкий язык) [Шляхова, 2015]; исследование звуковых кодов в рекламном тексте [Большакова, 2014].

• Многочисленные последователи теории фоне-

тического значения А.П. Журавлева используют разработанный им метод в теоретических и практических целях исследования звукосимволизма.

Врамках этого подхода в работах Л.П. Прокофьевой [2007, 2008] системное описание получает звуко-цветовая ассоциативность русского и английского языков, где встречаются отдельные замечания относительно немецкого языка.

Таким образом, исследование звукоизобразительности представляется весьма перспективным, в том числе и в сопоставительном аспекте.

2. Несмотря на то, что исследование звукоизобразительности в немецком и русском языках имеет богатую историю,

отсутствуют фундаментальные исследования по структуре и составу звукоизобразительной системы языков в целом.

Все существующие исследования затрагивают отдельные фрагменты звуковой картины мира.

Отсутствуют исследования, предлагающие системное описание звукоподражательной подсистемы ЗИС немецкого языка в целом. Специальные работы, посвященные немецкой звукоизобразительности, ориентированы не на фоносемантическую специфику (исключение – работы О.В. Матасовой, Е.В. Глухаревой), а грамматические и словообразовательные возможности лексики, а также ее семантический потенциал. Фоносемантическая интерпретация ономатопеи остается на периферии этих исследований.

Врусистике эта подсистема описана более основа-

тельно:

61

•доказана системность звукоизобразительных единиц русского языка;

•фоносемантические маргиналии зафиксированы и описаны в специальном словаре [Шляхова, 2004];

•продолжаются этимологические исследования звукоизобразительности;

•разработана фоносемантическая, семантическая, лек- сико-семантическая типологии ономатопов;

•связи между звуком и значением подтверждены экспериментальным путем.

Однако исследований звукосимволизма на материале русского языка пока недостаточно.

3.В исследовании звукоизобразительности требуется решение следующих проблем:

•определение системы грамматических, семантических, этимологических, стилистических критериев идентификации звукоизобразительных слов в разноструктурных языках;

•установление фоносемантических универсалий;

•описание ЗИС различных языков в целом;

•установление структуры и состава звукоподражательной и звукосимволических подсистем;

•разработка принципов лексикографического описания фоносемантических маргиналий;

•выявление соотношения аффиксации, редупликации, апофонии, конверсии, словосложения и звукоизобразительности и пр.

Частично эти проблемы разрешаются в рамках нашего исследования [Шестакова, 2013].

4.В типологии ономатопеи установлено следующее:

•для существующих многочисленных классификаций немецкой и русской звукоподражательной лексики характерен очевидный разрыв взаимосвязи содержания и его формального выражения.

62

Выделение групп ономатопов проводится на основании семантического критерия, тогда как соотношение звуковой оболочки единицы с ее содержанием (принципиально значимая черта) не учитывается, т.е. предлагается семантическая, а не фоносемантическая классификация. Классификация по отношению к денотату (на уровне типов звучания) с учетом как лингвистических, так и экстралингвистических факторов (в первую очередь акустики и психоакустики) представляется более естественной;

• в русистике введен термин фоносемантическая маргиналия, который позволяет объединить все аномальные формы (первообразные междометия, звукоподражания, слова клича и отгона) в один класс на общем основании – звукоизобразительность [Шляхова, 2005].

В германистике происходит разграничение различных видов фоносемантических маргиналий в рамках специальных исследований, что, однако, не находит отражения в грамматиках и лексикографической практике.

5. Одной из проблем в исследовании звукоизобрази-

тельности является проблема разграничения ономатопей

извукосимволических слов.

•В словарях, грамматиках и даже специальных исследованиях нечетко различаются ономатопеи и звукосимволические слова. Декларируя различие этих классов слов, исследователи, как правило, не различают их на уровне материала исследования, в типологиях, системных описаниях.

•Вслед за некоторыми исследователями [Левицкий, 2009; Шляхова, 2012] считаем, что ономатопея сохраняет свойства некогда «единых синкретических, первоначально нерасчлененных комплексов», к которым восходит множество семантических единиц, возникших в различных и.-е. языках в процессе развития и дифференциации этих нерасчлененных комплексов.

63

Зыбкость, маргинальность границ между звукоподражательностью и звукосимволизмом отражают синкретизм древнего мышления, который сохраняется в сфере иконизма по сей день. Все это еще раз показывает необходимость фоносемантических исследований по общим методикам [Шляхо-

ва, 2012].

Установление маргинальности границ и совпадающих семантических полей звукоподражательной и звукосимволической областей позволяет предположить некий универсальный код иконического слова как такового [Шестакова, 2013] .

6. Исследование универсальности и специфичности (идиоэтничности) ономатопеи в сопоставительном аспекте склоняют исследователей в сторону идиоэтничности ономатопеи или просто отрицания мотивированности языкового знака. В вузовском учебнике «Введение в языкознание» говорится: «Сама по себе материальная оболочка знака в большинстве случаев не имеет ничего общего с тем, что этот знак обозначает» [Глинских, Петрова, 1998: 64].

А. Соломоник пишет: «Даже ономатопея, главный аргумент в пользу “естественной” связи между словом и обозначаемым, как еще указывал Аристотель, говорит фактически в пользу произвольности слов как знаков. Если бы ономатопеи имели обязательную, а не произвольную связь с обозначаемым, они были бы одинаковы для всех языков. В действительности они отличаются друг от друга и иногда весьма резко, как знает каждый сведущий лингвист. Да и не лингвист может легко проверить это обстоятельство, сравнив мяуканье, лай, хрюканье и другие ономатопеи в известных ему языках» [Соломоник, 1995: 17]. Н.Д. Арутюнова говорит лишь об универсальности «криков беспокойства» и «криков удивления» младенцев [Арутюнова, 2000: 9].

На наш взгляд, постановка вопроса о национальной специфике этнической акустической картины мира представляется плодотворной и целесообразной [Казарин, 2000; Аваков,

64

2007], однако актуализация специфического часто не позволяет авторам выйти к языковым универсалиям.

Так, Ю. Казарин демонстрирует «наличие существенных несоответствий в сфере языковой “синонимии” звукоподражательной лексики двух разных языков» несовпадениями такого рода: свинья хрюкать, хрю-хрю (рус.) и grunt, squel (англ.) и др. [Казарин, 2000: 164–165]. Ср. также, на первый взгляд различные, но сопоставимые на уровне фонотипа: рус.

хрюкать, хрю-хрю, англ. grunt, squel, коми-перм. рёк-рёк,

алб. murmurg, хорв. rokrtati, болг. грухтя, чеш. vrčeni, дат. grunt, фр. Grogner, индонез. berdengkur, итал. grugnito, порт. grunhir, нем. Grunzen “о хрюканье”. С позиций фоносемантики говорить о существенных несоответствиях этих слов не представляется возможным, ибо все единицы структурируются на основе вибранта и заднеязычных согласных, а также часто лабиализованных гласных верхнего подъема заднего ряда. Ю. Казарин интерпретирует «несоответствие» в рамках конкретного звука (фонемы), а не звукотипа (фонотипа).

С.А. Аваков говорит об универсальности идентифицирующих сем (субъектная и звучания) и об идиоэтничности дифференцирующих сем (конкретного звучания, эмоциональности, интенсивности, способа звучания, характера издаваемого звука). В то же время приводит следующие рассуждения: «В разных языках звукоподражательные слова, передающие звуки одного и того же животного, различны. Хотя во всем мире животные издают одни и те же звуки. Даже если представлен общий корень, как например, в звукоподражательном слове мяу (miau, meow), то звукоподражательный глагол оформляется соответствующими глагольными суффиксами в соответствии с грамматическими особенностями каждого языка: русск. мяукать; нем. miauerr, англ. meow. Это свидетельствует, прежде всего, о том, что звукоподражательные слова в исследуемых языках характеризуются определенными грамматическими особенностями и прочно связаны

65

с грамматической системой языка» [Аваков, 2007]. Остается неясным отношение суффиксов к сути передаваемого звучания.

Таким образом, можно считать, что вопрос об универсальном и специфическом (идиоэтническом) в области ономатопеи на сегодняшний день остается открытым. Доказать универсальность ономатопеи возможно при помощи универсальной типологии ономатопов [Воронин, 1982], а также общей системы семантических переходов в различных языках [Шестакова, 2013].

Глава II. ФОНОСЕМАНТИЧЕСКАЯ ТИПОЛОГИЯ ОНОМАТОПЕИ

1. Общие замечания

Современное типологическое языкознание немалую роль отводит сопоставительному исследованию лексики родственных и неродственных языков. Среди маргинальных пластов лексики любого языка (пластов «периферийных», однако дающих основу для многих принципиальных обобщений широкого теоретического плана) видное место занимают звукоподражательные слова (ономатопы) [Воронин, 1982].

Универсальная (типологическая) фоносемантика предполагает системное типологическое описание звукоизобразительной лексики различных языков и выявление на этой основе закономерностей примарной мотивированности этого пласта лексики [Воронин, 1982].

По мнению С.В. Воронина, основной инструмент фоносемасиолога – моделирование звукоизобразительных слов на уровне фонотипа [Воронин, 1969]. Классификация позволяет приступить к разработке фоносемантических типологии и уни-

66

версалогии. Одна из главнейших фоносемантических универсалий следующая: в ЗИС любого языка мира наличествуют три класса и два гиперкласса ономатопов [Воронин, 1982].

В дальнейшем эта классификация проверялась на материале таких языков, как индонезийский [Братусь, 1976], башкирский [Лапкина, 1979], лезгинский [Мазанаев, 1985], осетинский [Койбаева, 1987], эстонский [Вельди, 1988], грузинский [Канкия, 1988], русский [Шляхова, 1991], немецкий [НРСО], коми-пермяцкий [Шляхова, 2000, 2003, 2012] и др. Доказано, что звукоизобразительные слова различных языков сопоставимы друг с другом на уровне фонотипа.

Категория фонотипа выступает как основной инструмент исследователя и лингвистического яруса ЗИС и всей системы в целом, притом не только в синхронии, но и в диахронии, при этимологическом анализе на значительную «глубину». Если известен мотивотип номинации, то предсказуем минимум один фонотип в составе звукоизобразительного слова; если известны элементы (психо)акустического строения звучания-денотата и общие особенности структурирования звукоподражательных слов в данном языке, то предсказуема модель данного звукоподражательного слова; минимум один фонотип в звукоизобразительном слове имеет природу, идентичную природе денотата; число классов и гиперклассов звукоподражательных слов постоянно и равно пяти; фонемы звукоизобразительного слова полифункциональны; элемент строения денотата может отражаться в звукоизобразительном слове более чем одним способом [Воро-

нин, 1982].

С.В. Воронин предложил двухчленную классификацию ономатопов – артикуляторные и акустические ономатопы.

Под акустическими ономатопами понимаются единицы,

воспроизводящие фонемными средствами неартикуляторные акустические звучания внешней среды: нем. klatsch, klapp, рус. щелк, хлоп ”звук удара”; нем. klappen, рус. хлопать

67

”громыхать; стучать”. Артикуляторные ономатопы (фоно-

интракинемы) номинируют звуковые процессы, происходящие в полостях носа, рта и горла человека: рефлекторные (сопровождающие ощущения) и «выразительные» (сопровождающие эмоции) движения: нем. schlapp ”звук хлебания, лакания”; mummeln ”жевать, муслить”; рус. стонать, ныть. Вслед за С.С. Шляховой считаем необходимым выделить еще одну группу ономатопов, которые отличаются от акустических и артикуляторных по соотнесенности с денотатом

изначимости фонического компонента – ономатопы говорения, что приводит к трехчленной типологии ономатопов

[Шляхова, 1991, 2003].

Звукоподражательная подсистема представляет в языке акустический денотат, который включает несколько классов

итипов звучаний. Акустическими параметрами [высота, громкость, время, периодичность колебаний, диссонантность] звучания-денотата обусловливается выбор того или иного типа фонем, входящих в состав звукоподражательного слова. В основе номинации лежат признаки объектов, воспринимаемые в слуховой модальности человека. Звукоподражательная подсистема ЗИС немецкого и русского языков представлена акустическими, артикуляторными ономатопами

иономатопами говорения. Таким образом, в данной главе

представлено системное описание немецкой ономатопеи в сопоставлении с русской.

Материалом исследования послужили: 1) акустические ономатопы в немецком (всего 178 звукоподражательных основ) и русском (всего 219 звукоподражательных основ) языках, которые реализованы в значениях соответственно 1510

и 2479 лексем; 2) артикуляторные ономатопы в немецком

(всего 142) и русском (всего 235) языках, которые реализованы в значениях соответственно более 200 и 270 лексем; 3) ономатопы говорения в немецком (212 единиц) и русском (276 единиц) языках. Материал представлен в прил. 1, 3.

68

Количественный анализ показывает, что корреляция ономатопов в русском и немецком языках обнаруживается не только в собственно фоносемантическом, но и количественном аспектах. В нашем материале количество ономатопов

висследуемых языках приблизительно одинаково (колебания

в1–2 % можно отнести к статистической погрешности).

Данные сопоставительного количественного анализа состава ономатопов в немецком и русском языках представлены в табл. 1 и на рис. 2.

Таблица 1

Количественный анализ состава ономатопов в немецком и русском языках (ед.)

Рис. 2. Количественный анализ состава ономатопов в немецком и русском языках (%)

69

Данные показывают, что для звуковой картины мира немецкого и русского языков самыми значимыми являются звучания окружающего мира, эксплицированные в языке акустическими ономатопами (81–83 % всего исследованного материала). Звуки речи, эксплицированные в языке ономатопами говорения, в немецкой и русской картине мира чуть более значимы (9–11 %), чем звучание человеческого тела (около 8 %), эксплицированные артикуляторными ономатопами.

Количественное совпадение экспликации типов звучаний в русском и немецком языках может говорить, с одной стороны, о более или менее непротиворечивом (с позиций человеческих представлений) отражении в языке объективной реальности в некотором времени и пространстве, когда человек сохраняет собственную уникальную целостность. Это косвенно указывает и на универсальный характер экспликации в языке звуковой картины мира. С другой стороны, немцы и русские как европейцы существуют в приблизительно одинаковой звуковой среде, что и обусловливает общий характер экспликации фоносферы в языке.

Вместе с тем объяснение именно такого характера экспликации возможных разнопорядковых звуковых миров, фактов и/или их связей в языке следует искать в культурологии, психологии и когнитологии. «К сожалению, столь модные сегодня когнитивная лингвистика и когнитология вообще упорно не видят в фоносемантике свою союзницу» [Ми-

халёв, 2009а].

2. Акустические ономатопы

Среди акустических ономатопов выделяются три класса и два гиперкласса звучаний, которые включают 18 типовмоделей.

70