Символизм в обычном праве саамов (лопарей) (80

УДК – 101.1:316

А.Н. Халтурин, кафедра философии САФУ.

Символизм в обычном праве саамов (лопарей)1

Проблема символизма в обычном праве получила свое всестороннее оформление во второй половине XIX века. Ознакомление с фундаментальными трудами «золотого века» российской юриспруденции показало, что практически все правоведы в большей или меньшей степени касались проблем возникновения и развития символических форм в обычном праве.

Но наиболее значительный вклад в исследования символической системы российского обычного права внесли Ф.Л. Морошкин, П.Г. Колмыков, Д.И. Мейер, С.М. Шпилевский, А.Г. Станиславский, И.М. Снегирев, Н.П. ПавловСильванский, И.О. Данилов, М.О. Кулишер, С.В. Пахман, Е.И Якушкин и ряд других юристов, историков права и этнографов.

Русский Север не стал исключением из общероссийской программы

северных этносов – ненцев (самоедов) и саамов (лопарей), коми – ижемцев и коми-зырян, карелов и вепсов, северорусских крестьян и поморских промышленников, которые содержат богатейший фактологический материал, местами еще не исследованый в философско-правовом и культурологическом дискурсах.

Задачей этой статьи является обобщение в компиляционном ключе правовых обычаев саамов, которые разбросаны по многочисленным научным, научно-популярным и беллетристическим источникам, начиная с XVII века и до наших дней. Причем, конечной целью наших исследований является не только обощение символического элемента в правовых обычаях саамов (лопарей). Исследование символа невозможно без исследования самой культуры этноса, в том числе и правовой. Сформулировать культурные основы обычного правосознания северных этносов через различные формы символизма в условиях современной глобализации – цель, достижению которой мы посвятим эту и последующие работы.

1. Символизм отношений собственности. Наибольшее распространение в обычно-правовой символической организации пространства получили естественные ориентиры – символы границ территорий.

Например, в рядной грамоте важского старосты Азики и его братии с новгородским боярином Василием Матвеевичем начала XIV в. символами границ владений выступают озера, реки, ручьи, большие камни. «А боле Шенкурский погост и земли Шенкурского погоста до Ростовских меж до Ваимуги вверх до Яноозера а от Яноозера прямо в Пезу... А завод тым землям по

1 Халтурин А.Н. Символизм в обычном праве саамов (лопарей ) // Право и общество: сб. научн. трудов.

– Архангельск: Изд-во САФУ им. М.В. Ломоносова, 2011. С. 90-104

1

Семенгу реку, а по другую сторону Ваге выше Паденге по вытеклыи руцеи, и Паденга река с устья по обе стороны вверх до Сулонской межи по великой

обозначения своих территорий восточные саамы (лопари) Кольского полуострова.

В качестве примера Н. Харузин приводит существующие границы между владениями Печенгского и Пазрецкого погостов, которые разделяются друг от друга тундрою: посредине этой тундры протекает ручей, который и служит границей. Границами владений других погостов служат горы, реки, камни и т.п. Вся русская Лапландия является разделенной на участки лопарских погостов, которые являются недоступными для лопарей других погостов. Каждый участок погоста разделен между жителями по количеству родов. В свою очередь родовой участок поделен между отдельными семьями. Семейные участки являются собственностью отдельной семьи и переходят в пределах членов семьи из поколения в поколение[3].

Основной ячейкой социальной структуры у Кольских саамов в конце XIX

— начале XX в. была община-погост (саам, сыййт). К собственности общины – сыййта относились морские и речные семужьи тони, охотничьи угодья, береговая территория океана и оленьи пастбища. В пользовании семей или семейно-родственных групп находились озера - право пользования местами лова на них передавалось по наследству, и в передел они не поступали, а также часть охотничьих угодий, поскольку это было связано с индивидуальной охотой и значимостью промысла пушнины [4].

Территориальность, как указывает М.С. Куропятник, была одним из основных признаков сыййта. Границами земель погоста служили возвышенности, крупные реки, общеизвестные ориентиры на местности, а также пустыри без ягельного покрова. Сыййт имел исключительное право на эксплуатацию природных ресурсов своих угодий. Поэтому, «несмотря на любовь к скитаниям, лопари редко выходят за границы владений погоста..., да и то только во время поисков своих оленей, носящих хозяйскую тамгу»[5].

Морские и речные тони, находящиеся, как правило, в устье семужных рек, подлежали систематическому перераспределению среди лопарей в зависимости от числа душ мужского пола у каждой семьи и количества тоней, принадлежащих погосту.

Символическая процедура передела тоней состояла в следующем. Обратимся вновь к исследованию Н. Харузина. Чтобы быть точными в описании, поскольку этот правовой обычай чрезвычайно сложный для понимания современника, приведем его в точности авторского текста: «Время от времени лопари каждого погоста сходятся на сход (суйм) и приводят в известность как число душ мужского пола, так и число имеющихся у них тоней. Когда это сделано, расчисляют, сколько душ приходится на каждую тоню. После этого определяют, кому с кем из малосемейных лопарей идти на тоню. Затем жребием узнают, кому какая тоня достанется. Пазрецкие лопари бросают

2

жребий следующим образом. По числу тоней лопари делают из дерева небольшие дощечки и на каждой из них вырезают свои клейма: эти дощечки кладут кладут в шапку: кто-нибудь говорит: тяните на такую-то тоню. Кто первый вытянет дощечку со своим клеймом, тому и достанется эта тоня... Также поступают и со следующими тонями, пока все не будут распределены между жителями погоста...Когда все пересидят на всех тонях, снова собирается суйм и вновь производится расчет душ по тоням и новое вытягивание жребия»[6].

Жребий как воля случая в обычном российском праве применялся в различных случаях, как правило, жребий использовался для разделения чеголибо между членами, имеющими равные права на этот объект, например, при распределении общественных сенокосов.

С.В. Пахман указывает, что встречаются в решениях волостных судов и другие частные указания на жребий, например, по поводу вопроса, кому из товарищей, как участников общего владения, должна достаться общая мельница, или кому из нескольких лиц должен достаться огород...Но преимущественно жребием решаются дела о разделах и наследстве. С.В. Пахман приводит даже описание самого производства жребия при разделах: «...в шапку кладут «цыфирки» или «грошики» по числу тяжущихся, и затем постороннее лицо вынимает для каждого из них одну «цыфирку»: какую кто получит цыфирку, такая часть ему и присуждается»[7].

Использование жребия языческими лопарями в своей ежедневной практике подтверждает архаическую давность этого правового обычая. Решение вопроса при помощи жребия не оспаривалось, поскольку все участвовавшие в жеребьевке находились в равных условиях и предварительно как бы согласились «положиться на волю случая».

В собственности лопарского рода или семьи могли находится не только оленьи пастбища, морские и речные тони, многочисленные озера и лесные участки, но и пастбищные угодья. Со слов Н. Харузина «владея земельными участками почти на правах полной собственности, члены лопарского рода со взаимного лишь согласия, а члены каждой семьи без согласия своих родичей, сдают свои участки в аренду». Главным условием аренды является обязательство арендатора заплатить за лопаря его подати и мирские сборы. Как правило, срок аренды не превышал одного года [8].

О принадлежности территории жизнедеятельности Лопарей (саамов) к семейной или общинной (родовой) собственности указывала А.Я. Ефименко во второй половине XIX века. К пространству родовой собственности лопарей относились реки, речки, озера, ручьи и лесные угодья, семужьи тони [9].

Интересны в связи с этим полевые исследования В.В. Чарнолуского. Поскольку у Лопарей цикл выпаса оленей состоит из 4 периодов (зимнего, весеннего, летнего и зимнего), то «говорить о родовых или фамильных пастбищных владениях можно только относительно осенних (у мотовских и кильдинских лопарей) и осенних и весенних пастбищ (у семиостровских и кильдинских лопарей). Летние и зимние пастбища находятся в общественном владении по каждому из погостов. У терских же лопарей все пастбища, без исключения, находятся в общественном владении»[10].

3

Границами весенних, летних и зимних пастбищ «у западных лопарей выступают, во-первых, государственная граница, и, во-вторых, различные географические объекты (горы, озера, реки, Кольский залив и т. п.)»[11].

Из статьи В.В. Чарнолуского выясняется, что к правовому обычаю лопарей следует отнести «запрещение пасти стада оленеводу одного селения в пятидесятиверстном районе другого селения, т.е. в кегорах, местах, где ягель особо охраняется лопарями для выпаса оленей, пригоняемых для отдыха перед или после работы»[12]. На почве этого у лопарей возникают правовые конфликты с ижемцами-оленеводами, не соблюдающими эту правовую традицию.

Таким образом, в юридической практике лопарей мы можем выделить такие виды собственности как общинно-родовая, семейная и личная.

В общинно-родовой собственности, т.е. собственности погоста, находились морские и речные семужные тони, охотничьи угодья, все морепродукты и морские животные, обнаруженные на морском берегу

рыболовства, сенокосные угодья, а также на часть охотничих угодий, Семейную собственность составляло и оленье стадо, в котором совместно паслись олени, принадлежавшие отдельным членам семьи – жене, мужу, ребенку.

Кроме заработанного собственным трудом, поясняет В.Л. Львов, у каждого члена семьи есть еще свои олени и овцы. При рождении ребенка принято, чтобы родные дарили ему оленей и овец. Весь приплод от этих животных поступает в его собственность. Если сын хочет отделиться от отца или дочь выходит замуж, они берут с собой и свое стадо [13].

Личную собственность женщины в лопарском обществе составляло приданое, состоящее из оленей. Это приданое образовывалось от приплода от важенки, которую лопари дарили новорожденной. Умножаясь из года в год, у всякой девушки получалось довольно значительное стадо оленей, которое и служило ей приданым. В личной собственности лопарки находились и многочисленные подарки, преподнесенные ей как в процессе свадебных обрядов, так и в процессе совместного проживания.

В.И. Немирович-Данченко в своих заметках о родном крае пишет, что «новорожденным лопари дарят самку оленя. Все рождавшиеся от нее животные принадлежат ему; таким образом лопарь, подрастая, уже владеет своим собственным стадом [14].

По авторитетному свидетельству Г.-И. Готлиба «отец наделяет всегда новорожденного младенца одной ланью, и особливым замечает оную клеймом, которое в последующее время бывает заручительным нового сего члена общества знаком; приплод же от такой подаренной младенцу лани почитается его собственным, а не к общему наследству принадлежащим имением»[15].

Одним из основных юридических символов, обозначающих обычное право собственности у лопарей, выступает клеймо, тамга – юридический знак каждой семьи, каждого самостоятельного лопарского хозяйства. По свидетельству А.Я. Ефименко, оно дается лопарю на крестинах, когда дарится

4

младенцу самка оленя, помеченная этим клеймом. Он помечает им своих оленей всю жизнь[16].

Георги – Иоганн Готлиб в своих заметках также упоминает, что лопари «употребляют начертанные, по подобию каких ни есть зверей и вещей, клейма, которые кладут на свои бирки, или памятники, да и вместо письменного заручательства прилагают»[17].

Обычное право лопарей придает клейму несколько функций: как свидетельство принадлежности к определенному роду, как знак собственности и в качестве подписи.

Родовое клеймо представляет из себя основной рисунок, с различными добавлениями или изъятиями из него, произведенными новыми поколениями лопарей этого рода и семьи. Некоторых из старинных клейм имеют названия - «воронья лапа», «птичий клюв», «ручка от котла» и т.д. Однако по мере развития юридических отношений рисунки все чаще заменялись аббревиатурой из начальных букв имени и фамилии лопарей, например, ФА – Филипп Архипов,

Ю– Михаил Юшманов.

Вкачестве знака собственности лопарь ставит клеймо (тамгу) на карбасы,

весла, кережи, шесты, на домашнюю утварь. Широко применялось клеймение убитого зверя, временно оставленного на месте промысла. «Первое, что старается сделать лопарь по приобретении какого-нибудь предмета, это ножом вырезать на нем свое клеймо» - указывает Н. Харузин[18].

Клеймение оленей состоит в том, что лопарь режет своеобразным способом либо левое, либо правое, любо оба уха, но таким способом, чтобы следы резанья были видны издалека. Н. Харузин даже не называет подобные следы резанья клеймами. Это, скорее всего, «метки данного лица».

Об этом же в сущности упоминает и М.С. Куропятник. По его сведениями, параллельно с тамгами существовали и другие знаки собственности - "ушепятна" или просто "пятна", т.е. знаки, вырезаемые на ушах молодых оленей и удостоверяющие их принадлежность определенному лицу[19].

Главным юридическим символом принадлежности оленя к стаду лопаря считается табличка (со слов А.Я. Ефименко – «кейкале»), которую вешают на шею оленю. На одной стороне дощечки лопари вырезают свое родовое клеймо, на другой – общее лопарское оленье клеймо (в виде пятиугольной звезды), называемое самими лопарями «Вить-суть», т.е. пятиугольник. Н. Харузин предполагал, что в этом оленьем клейме следует видеть знак, «имеющий силу охранять оленя либо от хищных зверей, либо от дурного человека и т.д»[20].

Символы клейма (тамги) лопари использовали в качестве подписи, которую ставили на приговорах, договорах и других документах. Используемые

вэтой функции клейма А.Я. Ефименко называет заручными знаками[21].

2.Символизм родственно-семейных отношений. Лопарское общество конца XIX – начала XX веков знает несколько видов родства – кровное родство, родство по браку (свойство), молочное родство, духовное родство.

Вообще, родство есть связь членов семьи мужского и женского пола, происходящих от одного общего родоначальника. Если родоначальник один -

родство считается кровным или однородным. Если один род соприкасается с

5

другим через брачный союз, родство называется свойством или родством разнородным. Кроме этих двух видов родства есть еще родство духовное. Цепь рождений, непрерывно продолжающаяся, составляет родственную линию, которая бывает или восходящей, или нисходящей, или боковой.

Э.А. Калистратова, например, предлагает следующий словарь терминов родства. Кровное родство составляют дед, бабушка, прародители, пращур, родоначальник (кровное восходящее); сын, дочь, внук, внучка (кровное нисходящее), дядя, тетя, брат, сестра, племянник (кровное боковое). Родство по бракам (свойство) составляют вдова, вдовец, деверь, золовка, зять, невестка, свекор, свекровь, тесть, теща, свояки, сноха, шурин, супруг, супруга. Духовное родство (близкие неродственные отношения) составляют брат крестный, дочь названая, крестник, крестница, кум, кума, мать крестная, мать названая, мать посаженая, мачеха, отец крестный, отец названый, отец посаженый, отчим,

(кореновое, родство по браку - свойство, духовное или молочное) не имеет значения.

Кореновое родство лопарь исчисляет по коленам. Н. Харузин приводит следующий способ исчисления коренового родства: «А – голова, В – брат А, соответствует плечу, это первая степень. С – изгиб у локтя – 2 степень, двоюродные братья; D – около кисти руки – троюродные братья; можно вступать в брак: Е – кисть руки, 4 степень, «хотя родственники, но почти не родственники», как говорят лопари»[23]. К числу родственников туземный обычай относит и посаженых отца и мать, участвовавших в свадебном обряде.

Христианские традиции и обычаи предлагают лопарям относить к числу родственников кумов (лиц, принимавших участие в крещении), и крестных братьев (после обычая крестования).

Таким образом, символическая система родства у лопарей в ее языческом древнем происхождении основывалась на кореновом родстве, т.е. происхождении от одного родоначальника. В основании родства, родственных отношений, родственных связей выступают две исторические фигуры – родоначальник и прародитель. Родоначальник дал лопарям родовой символ – родовое имя, а древний семейный пращур оставил своим прямым потомкам семейный символ - рисунок и обозначил его в клеймах и иных удостоверительных табличках.

Одним из юридических символов, связывающих лопарей в единый круг родственников, является фамилия, которая этимологически происходит от имени собственного или от прозвища. Чрезвычайно интересны прозвища, которыми лопарей наделяют соседи. В качестве прозвищ могут быть использованы сравнения со зверем - россомаха, Россомахины-некрасивы-ноги, Нюльп-Алд - безрогая важенка; сравнение с месяцем - одного плешивого лопаря называют Постова-месяцева-голова, т.к. плешивый, как месяц в Филиппов пост. Прозвища

6

зовут Евдулас - бездельник, т.к. он очень любит слоняться из тупы в тупу без дела»[24].

К символическим признакам рода Н. Харузин относит и правовой обычай называть уважаемых и дорогих гостей по имени и отчеству. Причем, для выражения огромного уважения лопарь величал собеседника не иначе как по имени собственному, прибавляя к нему имя деда и отца, например, Карп-Иван- Василий (сначала дед, затем отец и наконец – само лицо)[25].

3.Символизм свадебных правовых обычаев. Свадебные ритуалы

скандинавских саамов XVII века, по сообщению Иоанна Шеффера, состояли из трех частей – сватовства, собственно заключения брака, церковного венчания и свадебного пира.

Сватовство представляет из себя определенный порядок совершения символических действий, который никто из сватующихся не имеет права нарушить, в противном случае отец невесты, либо сама невеста отказывают жениху в сватовстве: 1) переговоры сватов (отца, отчима, свата) жениха с отцом невесты, при этом жених находится вне вежи; 2) если отец невесты согласен, то

жениха и от того, во сколько ценили родители свою дочь, руководствуясь при определении ее стоимости как ее красотою, так и тем, насколько она была для них необходимым членом семьи, помощницей и работницей»[26].

Доказательством того, что сватовство у скандинавских саамов регламентировалось не только традициями, но и нормами обычного права, служила уже в XVII веке повсеместная практика обращения жениха в суд с иском о возмещении расходов, понесенных им в процессе сватовства.

По свидетельству Иоанна Шеффера, в случаях, когда родители невесты уже после обручения отказывали жениху, он обращался в суд, требуя с них возвращения ему всех расходов, связанных со сватовством и раздачей подарков. Не подлежала возвращению лишь стоимость той водки, которою жених потчевал присутствующих при начале сватовства. Суд в таких случаях как правило приговаривал родителей к уплате жениху всей требуемой им суммы или ее половины, смотря по обстоятельствам дела [27].

Всрок между сватовством и свадьбой жених имел право посещать свою невесту, привозить ей подарки.

На договорной сущности лопарского брака настаивает Георги ИоганнГотлиб. «В некоторых местах, - говорит исследователь, - располагается договор

обраке с такой превеликой точностью, как будто о какой купле; хотя, впрочем, запросы бывают и нарочито непомерны. Даваемое женихом за невесту награждение принимается щетом и состоит в известном количестве оленей или мягкой рухляди»[28].

Вчем заключался символизм подарков? В том, что все эти подарки впоследствии по истечении года после свадьбы возвращались родителями невесты в новую семью.

7

Он представлял из себя часть приданого, которое получал жених за невесту по окончании работы в хозяйстве отца жены. По свидетельству Самуила Реена «жених дарил отцу невесты серебряный кубок для питья, большой медный или латунный котел, постель или одежды для устройства постели. Матери невесты жених должен был подарить серебряный пояс, богатую одежду, ожерелье из серебряных шариков»[29].

Другая часть приданого состояла из « приплода от важенки, которую лопари дарили и дарят новорожденной. Умножаясь из года в год, у всякой девушки получалось довольно значительное стадо оленей, которое и служило ей приданым» [30].

Таким образом, выкуп был носил формальный характер. Символизм подарков-выкупа в сущности нивелировал сущность этого обычая, поскольку они возвращались в будущем к дарителю. В этом случае символизм представляет из себя только внешнюю, формальную сторону ритуала. Подарки есть юридическая фикция, то, о чем говорил Г.С. Мэн. Под юридической фикцией исследователь понимал «тот факт, что правило закона подверглось изменению, т.е., что его буква осталась прежнею, а применение изменилось» [31]. Обычное правило дарения подарков от рода жениха роду невесты, которая покидает свой род, сохраняется, но их возвращение пусть и не в род жениха, но в его семью, обозначает в действительности цепочку передачи подарков от рода жениха в семью жениха. Символизм правового обычая в сущности обозначает символизм фикции правового обычая.

Заключительные стадии ритуалов бракосочетания скандинавских саамов – венчание и свадебный пир - не имеют для нас особого значения. Следует лишь напомнить, что свадебный пир устраивался не за счет родителей одной из брачующихся сторон, а на средства, доставляемые родственниками и другими приглашенными.

В одном из первых достоверных источников «Лапландия...» И. Шеффер подтверждает, что свадебный пир устраивался в доме родителей невесты. Каждый из его участников сам приносил с собой угощение для этого пира накануне, т.е. к моменту раздачи женихом подарков. Пища поступала в распоряжение хозяев в сыром виде, и они уже должны были позаботиться о том, чтобы приготовить ее к пиру. Все же большая часть ее, как справедливо замечает И. Шеффер, доставлялась родителями жениха и невесты [32].

Об общественном характере свадебного пира упоминал в своих заметках Георги Иоганн-Готлиб. В своем знаменитом труде «Описание всех в Российском государстве обитающих народов, а также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей» один из первых исследователь лопарских поселений указывает, что «свадебное их угощение есть не иное что, как общественное пиршество, на которое идучи, несет всяк с собой как съестное, так и напитки» [33].

Правовой символ общественного пира предстает перед нами в двух значениях – символ как элемент определенной этнокультуры и символ как элемент культуры вообще.

8

В первом случае «общественный пир» как символ саамской культуры есть диалектическое развитие более древнего обычая – организация родственниками жениха помощи в выкупе невесты [34]. Т.е. в нашем случае, одни ритуальные действия являются символом других ритуальных действий, более древних, имевших уже другую семантику. При этом, об истинности древнего ритуала можно только догадываться. Символ здесь не является всеобщим знаменателем, понимаемый всеми культуртрегерами. Символ выполняет функции диалектического развития другого древнего ритуала, уже незнакомого и потому непонятного современному этносу.

Во втором случае «общественный пир» символизирует собой общественное одобрение и признание брака всем родом, родо-племенной и позже соседской общиной, всем миром, что было свойственно не только саамам, но и всем этносам на определенных стадиях своего развития.

На общественный характер свадебных ритуалов указывали А.Я. Ефименко, И.Г. Оршанский, усматривая в крестьянском браке то значение, что «посредством свадьбы брак как бы освящается общественным признанием, подобно тому, как религиозным обрядом он освящается церковью»[35].

По глубокому убеждению С.В. Пахмана «брачный союз, как особая форма личного состояния, есть учреждение общественное, независимо от той формы в какой выражается или требуется общественное признание – светской или церковной, ибо и в той, и в другой форме санкция брачного союза является делом общественным, а не частным»[36].

У русских лопарей (саамов) свадебные обряды при всем их многообразии состоят из тред частей - сватовство, рукобитье и венчание. Однако, во всех местностях актом, дающим обязательную юридическую силу предбрачным переговорам, является рукобитье[37].

Сватовству русские лопари не придают самостоятельного правового значения, поэтому процедура его осуществления весьма разнообразна.

Главным правоустанавливающим правовым обычаем в предбрачных отношениях рассматривается рукобитье, поэтому позволим себе остановиться более подробно на описании этого правового обычая, для чего приведем описание этого символического действия из фундаментального труда Н. Харузина «Русские лопари».

«После угощения родственники жениха встают с поклонами, просят у родственников невесты рук, т.е. совершить рукобитье. Родителю брачующихся сторон подают друг другу руки накрест, также поступают и крестные родители брачующихся сторон, за этим следует молитва... Затем все отправляются к невесте, которая в это время лежит закрытая писягой (писяга – одеяло ХАН). Невеста, покрытая этим одеялом, лежит все время, пока совершается обряд рукобитья... Жениха с невестой ставят рядом и меняют у них кольца: после чего невеста получает в подарок от жениха несколько калачей и большой красный платок, которым она во время свадьбы закрывается. При этом угощают родственников жениха тремя рюмками водки; одну рюмку дают на обоих: жениху и невесте, которые и пьют ее пополам. Этим заканчивается рукобитье»[38].

9

В некоторых местностях правовой обычай рукобитья состоит из двух частей – «свечения свечей» и «смотренья», т.е. рукобитного стола. В Ловозерском погосте «смотренье» происходит всегда накануне стола, поэтому рукобитный стол есть продолжение первого обряда.

Зачастую эти обряды являются последними свадебными ритуалами. Причем заключительным моментом свадьбы является «сидение жениха и невесты под одним платком, совместное питье водки и кормление невесты женихом». Эти символические действия следует рассматривать как клятва брачующихся с этого момента вести совместную жизнь. Н. Харузин убежден, что именно после совершения этих символических действий брак считается заключенным и жених получает права мужа.

Н. Харузин, ссылаясь на сообщения Олафа Магнуса, рассказывает о символической процедуре заключения брака у лопарей древности: «родители брачующихся сторон заключали брак в присутствии родственников и знакомых «при посредстве огня, именно высекая огонь железом из кремня».

И. Шеффер утверждает, что по-видимому, эти сведения были позаимствованы Олафом у Циглера, у которого встречаются такие строки: «Сами сочетают их браком, символизируя это высеканием огня из кремня при помощи огнива, т.к. считают, что нет ничего, что бы лучше выражало сущность брачного таинства. Как в кремне таится невидимо скрытый огонь, который вспыхивает при ударе, так и в обоих брачующихся дремлет скрытая жизнь, пробуждающаяся при совокуплении и передающаяся потомству»[39].

По мнению Н. Харузина, «это было символическим действием, которое должно было означать, что брачующиеся основывают свой собственный очаг, символом которого и является кремень и железо».[40]

Н.Н. Волков, к примеру указывает, что в свадебном обряде саамов особенно выделяется стремление замаскировать истиный смысл происходящих событий и кого-то обмануть. От начала и до конца свадьбы все действия и обозначения направлены к тому, чтобы скрыть свои желания и все, что происходит. Кого же хотят обмануть и зачем? - задается вопросом Н.Н. Волков. Сам же и отвечая на этот вопрос, автор предлагает усматривать в свадебной инсценировке саамов стремление показать духам-предкам, что увод невесты в род мужа не имеет места. Свадебные обряды саамов несомненно являются отражением некогда господствовавших понятий о правомерности только тех браков, в результате которых не женщина, а мужчина переселяется в род жены [41]. Об этом же в сущности намекает нам и правовой обычай отработки женихом в хозяйстве отца невесты в течение всего последующего после свадьбы года.

Чрезвычайно познавательным с точки зрения символического оформления является эпос о «солнцевых сыновьях», в котором в различных временных и пространственных вариациях предстает древний свадебный обряд лопарей. После того, как опьяненный великан соглашается на брак дочери с «сыном солнца», «... он подводит и становит их на шкуре кита, разрезает на мизинцах у обоих кожу, смешивает их кровь. Он соединяет их руки, он сближает

10