Ф.Батюшков. Театральные заметки (новинки на сцене Александринского театра). Публикация. комментарии (80

М.В. Михайлова

(публикация текста)

Батюшков Ф. Театральные заметки (Новинки на сцене Александринского театра)

В третий год войны театр отошел от постановок пьес специально на тему о современной войне, – между которыми, конечно, не оказалось «шедевров», да и вряд ли могли быть мало-мальски значительные произведения, – но отражение отношений общества (или одной его части) к переживаемым событиям сказалось в первой постановке сезона, в драме «Невеста» Георгия Чулкова. Правда, герой ее, магистр философии, Борис Николаевич Башилов, принимает непосредственное участие в военных действиях, зачисляется в ряды армии, сражается на фронте, ранен, но интерес пьесы не в этих событиях, а в душевной драме, которую он переживает, как русский «интеллигент», перед новым представившимся ему вопросом: как отнестись именно такому интеллигенту, мыслителю-индивидуалисту, к событию общенародной или общегосударственной важности, которое вывело его из круга абстрактных и чисто личных интересов, которыми он раньше жил? Драма эта в сущности «интеллигентская», являясь выражением взглядов и настроений одной группы современной интеллигенции в среде русской молодежи, и Башилов сам себя так и определяет, перечислив своих предков: «главное, я теперь интеллигент». Он воспитался на идеях неокантианства, учился в Марбурге и, повидимому, был проникнут мыслью возрождения немецкого идеализма, пользовавшегося, как известно, сочувствием некоторых представителей современной молодежи у нас.

Случайно или в силу общности духовных побуждений, вслед за «Невестой» появилась пьеса Д. С. Мережковского «Романтики», которая тоже представляется «интеллигентской драмой» и относит нас к поре расцвета идеалистической философии в Германии и ее первых адептов в ряду представителей русских интеллигентов в 30-х годах минувшего века. Таким образом, у нас сразу появились две «интеллигентные» драмы, которые, хронологически, по времени действия, отделены друг от друга периодом примерно в три четверти века, но обе базируются на том же фоне идей, порожденных немецкой идеалистической философией, имевшей такое бесспорное влияние на нашу духовную жизнь. Какой иронией это звучит теперь по отношению к наглому прусскому милитаризму, сумевшему все же подчинить когда-то славную страну философов и поэтов. В победе над Вильгельмом и его приспешниками нашими союзниками могли бы быть Кант, Фихте, Гегель, Шеллинг, наряду с Шиллером, Новалисом, Жан-Полем Рихтером и другими романтиками первой половины прошлого века. И это будет, когда традиции подлинной, идеалистической Германии осилят противоположные им стремления сторонников захвата власти во что бы то ни стало. Теперешнее настроение умов в Германии поучительно и для оценки значения идеализма вообще. Но об этом потом.

Вторая пьеса встретила больше сочувствия у публики и в прессе (кроме некоторых партийно-пристрастных или «по недомыслию» отзывов), чем первая, что объясняется отчасти неравенством художественных дарований обоих авторов, более аккредитированным, и по праву, именем Мережковского, лучшей обработкой сюжета, но также и преимущества сюжета «Романтиков» и их идейного содержания, хотя по этому вопросу придется сделать несколько оговорок.

«Невеста» не выделяется особыми сценическими качествами как театральная пьеса, но смотрится с интересом, ибо чувствуется искренность автора, значительность возбуждаемых им вопросов, и образы, хотя и без яркости, очерчены с жизненным правдоподобием. Русский интеллигент с его традиционным «миллионом страданий», – без которых, уж так положено ему на роду, никак не обойтись, – поставлен в обстановку действия, долженствующую оттенить его переживания. В данном случае он по происхождению отнюдь не разночинец, а сын какого-то сановника, «занимающего значительный пост в министерстве». Можно, пожалуй, выказать некоторое удивление, что слишком совестливый и с мягкой душой Башилов-отец, дружащий с простым сельским учителем (Ремешко), все же достиг высокой «сановности», быть может, был директором департамента или товарищем министра и только в преклонном возрасте вышел в отставку, ушел даже из родной семьи по примеру «ухода» великого старца, но по контрасту ему дана очень преданная земным интересам, очень хозяйственная и пекущаяся о хлебе насущном жена, которая могла оказать влияние и на его служебную карьеру. Забавны в

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

своем противоположении две сестры – Марья Григорьевна Украинцева и Варвара Григорьевна Колотаева, одна теософистка, другая материалистка, обе в вечных спорах друг с другом и с посторонними. Опустившийся помещик, бывший либерал, ныне только хвастун под Хлестакова, Украинцев (г. Лерский1) и, в противоположность ему, управляющий имением, Добрынин, занятый философскими вопросами, весьма отдаленными от его непосредственной деятельности; спившийся молодой человек, Константин, безнадежно влюбленный в сестру Башилова, Ольгу, представляющую собой поблекшую девицу, которая почему-то «живет как слепая и на себя давно махнула рукой», а теперь идет в сестры милосердия, – вот антураж Бориса Башилова, который сам оказался на перепутье между двумя возлюбленными. С одной стороны – смелая, гордая и независимая художница Гарсоева, с которой Борис был в связи, но не смог возвыситься до «любви без страсти» и почувствовал новое, неудержимое влечение, как простую страсть, к Нине Украинцевой, которую полюбил за ее юность, простоту, не мудрствующее лукаво сердце. Обе женщины в их противоположении удачно были воплощены на сцене: Гарсоева г-жой Тиме2, Нина г-жой Шигориной3. Нина Украинцева и стала «невестой» Башилова. Но вот вспыхнула война. Кантовский категорический императив напомнил Борису о его долге перед государством, которое «выражает стремление к окончательному самоопределению», и он зачислился в ряды защитников родины. Что же дальше? Он ранен, но рана не опасная. Однако пережитое им на фронте настолько его потрясло, что вызвало «душевное угнетение». Утрачены ясность мысли и цельность настроения. Борис чувствует, что было что-то неладное в его прежних рассуждениях и даже в его сердечных увлечениях. Он ушел на войну, потому что «верил, что этого требует его личность, его внутреннее я умопостигаемое, как говорят философы». Он должен был «принять государство как одну из форм сознательной жизни», должен был следовать императиву, предписывающему служить примером и для других в исполнении долга перед родиной. А вот рядовые солдаты, ничего не зная ни об «умопостигаемом», ни об императиве, обладают какой-то «чудесной уверенностью в своем праве и в своей правде». Борис слишком был оторван от земли и от земного. Под его влиянием и Добрынин потерял точку опоры, оказался «от земли удален». Приблизиться к земному по-настоящему Башилову все же не удается. К «невесте» после его жизни на фронте, пропало его чувство-страсть, потянуло опять к Гарсоевой, которая могла бы его понять, быть может, даже помочь выпутаться из лабиринта, в котором Борис запутался; но тут, конечно, оторвано, пережито, забыто. Вновь не спаять, и, по выражению Веры Владимировны, в Башилове – «душа раскололась». Он разрубает узел, покончив выстрелом.

Это частный случай, напоминающий чеховского «Иванова» (конечно, с другой мотивировкой поводов самоубийства). Но для нас, зрителей, слушателей, читателей, – какой же вывод? Права ли была с самого начала В. Вл. Гарсоева, требовавшая «любви без страсти»? нужно ли вообще отказаться от всяких философствований, веря, – как утверждает тоже Вера Владимировна, – что «смириться надо. Мы смирением победим»? Надо ли привязаться сердцем к земному, не повторяя за Ольгой: «…устали мы, и земля устала», а доверяя протесту Добрынина: «…земля не устала»? В пьесе ряд антиномий, остающихся не вырешенными. Автор словно сам колеблется, но он, по-видимому, и поставил себе задачей изобразить смущение «интеллигента» определенной группы перед громадной нависшей над всей страной опасностью иноземного порабощения, которая вызвала пересмотр всех его прежних лозунгов. «Категорический императив» сыграл свою роль в том, что побудил Башилова отозваться на общий призыв к патриотизму. Но худосочный герой не выдержал испытания. «Весь мир полюбить хочет, и никого полюбить не может», – говорит о нем Вера Владимировна. И она в известном смысле права: у Башилова изощренный ум, привыкший к самоанализу и диалектике, в то же время отсутствие настоящего энтузиазма, внушенного горячим сердцем, беззаботной преданностью интересам родины и, в более широком масштабе, тем лозунгам права, правды и справедливости, которые объединяют союзные государства в борьбе с нарушителями этих принципов. Недаром французы упрекают нас в недостатке патриотизма. И не «смирение» нам надо для победы, а смелое сознание своих прав и мужественное отстаивание законных требований; нужны предусмотрительность,

1 Лерский (наст. фамилия Герцак) Иван Владиславович (1873-1927) – под всевдонимом Лерский-Далин играл в пригородных петербургских театрах, затем в театре Л.Б.Яворской, Новом Василеостровском театре. Мастер сценического эпизода. В Александринском театре – с 1907.

2 Тиме (Качалова-Тиме) Елизавета Ивановна (1884-1968) – актриса Александринского театра с 1908. Обладала выразительной пластикой, глубоким голосом, заразительным темпераментом.

3 Шигорина

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

устойчивость в стремлениях и согласованность в действиях. Точно так же отвергать влечение – страсть – значит, идти наперекор природе, ибо нет любви без этой, пусть животной, стороны нашего существа; одна духовная близость, при сохранении чувства личной свободы, не приводит к слиянию любящих друг друга в порыве целостного чувства. Башилов чересчур «головной человек». Вероятно, автор и хотел его таким изобразить. Он мог заинтересовать нас ненадолго душевной драмой очень чистого и искреннего человека, который не стоит на высоте переживаемых событий, но не волнует нас его насильственная смерть, и длительнее, поныне длительнее остается сочувствие надорвавшемуся Иванову – интеллигенту 80-х годов – в пьесе Чехова, ибо Иванов хоть в прошлом жил полной жизнью: «…веровал не так, как все, женился не так, как все, горячился, рисковал, бросал деньги, был счастлив и страдал, как никто» в своем кругу, и он «умирает от стыда при мысли», что «здоровый, сильный человек обратился не то в Гамлета, не то в Манфреда, не то в лишние люди…»

Литературная обусловленность в построении пьесы г. Чулкова и характеристике ее героя Башилова от чеховского Иванова, –обусловленность, на которой не будем настаивать, так как у Чулкова много и своего, – не к выгоде для «молодого драматурга», которому, конечно, отнюдь нельзя вменять в вину слабость его героя, умело воплощенного Аполлонским4, но без достаточной нервозности, расшатанности и хрупкости натуры. Современный интеллигент в трактовке Чулкова не есть героическая фигура, но сочувствие он возбуждает искренностью своих переживаний и тревожностью возникших у него недоумений. Другие, более сильные, сумеют пережить этот кризис и выйти из него с обновленной душой и новым закалом, не попадая, как Башилов, в какой-то тупик.

От настоящего переходим к прошлому. Кстати, и в пьесе Чулкова упоминается анекдот о Бакунине, как этот неисправимый идеалист предлагал, во время Дрезденского восстания5, выставить на городской стене Рафаэлеву Мадонну6 в убеждении, что стрелять по ней немцы не решатся: бомбардировка Реймского собора7 и разгромление Лувена8 показали, как ошибался Бакунин в своей вере в святость произведений искусства для «высококультурных» немцев. И в драме Чулкова Украинцев, сообщающий этот рассказ, заверяет, будто он ответил Бакунину: «Миша, немцы Мадонну Рафаэлеву любят, а стрелять все-таки будут». <…> (Опубликовано: Вестник Европы. 1917. № 1. С. 390–395).

4 Аполлонский Роман Борисович (1862-1928) – актер Александринского театра, обладал блестящей внешностью и красивым голосом, играл роли первых любовников, затем перешел на характерные роли.

5Дрезден – столица королевства Саксонии с (1806-1918). Знаменитая картинная галерея. Восстание 1849 г., подавленное с помощью прусских войск после нескольких дней упорной уличной борьбы, принесло значительные потери и разрушения.

6Имеется в виду Сикстинская Мадонна, находившаяся в картинной галереи г. Дрездена.

7Реймский собор - собор, в котором до 1825 г. короновались короли Франции.

8Лувен - город в бельгийской провинции Брабант, на р. Дюле и канале Лувенском. Основанный Иоанном IV Брабантским в 1426 г. университет до XVI в. считался лучшим в Европе. После французской революции он был закрыт, но в 1817 г. восстановлен голландским правительством. Учреждение при нам особого collegium philosophicum для образования будущих священников было одним из поводов к бельгийской революции

1830 г.