Предисловие к публикации Екатерина II. Житие преподобного Сергия Радонежского

Предисловие к публикации: Екатерина II. Житие преподобного Сергия Радонежского

Этот доселе неизвестный у нас труд гениальной Монархини писан в последние годы ее жизни, когда досуги ее беспрестанно посвящались русским древностям и когда она, по собственному ее свидетельству в письмах к Гримму, обкладывалась кругом русскими старинными бумагами. Подойдя в занятиях своих к XIV веку русской истории, не могла она, по уму своему, не остановиться особенно на удивительных деятелях того времени, какими были два боярские сына - митрополит московский Алексий и радонежский игумен Сергий. Екатерине, как известно, принадлежит первый широкий почин в великой работе нашего исторического самосознания. Основные памятники древнерусской письменности уже были ей знакомы: она изучала и объясняла Слово о полку Игореве; в ее покоях найдено Остромирово Евангелие. Она сравнивала и сличала нашу историю с западноевропейскою. Но про все это знают лишь немногие, и большинству нашего читающего люда, знакомого с Екатериною лишь по французским книгам да по так называемым историческим картинам и романам (нередко вполне извращающим истину) - покажется неожиданным и странным, каким образом житие Радонежского Чудотворца могло быть написано женщиною-иноземкою, с именем которой до сих пор еще связываются имена Вольтера и Дидерота. Великолепные по содержанию своему, издания Императорского Русского Исторического Общества, этот ряд книг с письмами и бумагами Екатерины, неопровержимо доказали не только умственную равноправность ее в сношениях с славными энциклопедистами, но и высокое превосходство перед ними относительно широты и многосторонности взглядов. Когда общедоступные выводы из драгоценных трудов этого Общества перейдут в учебники и в общее сознание читающих людей, тогда устранится всякий вопрос, насколько Екатерина была положительна в области веры. Мы убеждены, что не только внутреннее благочестие, но и православие Екатерины были тверды и сознательны.

Привезенная почти пятнадцатилетнею девушкою, в феврале 1744 года, прямо в Москву, она, в наступивший вскоре Великий Пост, очутилась в области нашей старинной церковности: и в доме князя Трубецкого, где она сначала жила с своей матерью, и во дворце Елисаветы Петровны слух ее беспрестанно оглашался молитвами и чудесными песнопениями; все кругом нее молилось, а говенье было тогда еще так строго, что, например, на Страстной неделе с четверга до субботы не разводилось огня ни в одной дворцовой поварне. Проникнутая величием предстоявшей ей судьбы, наслушавшись с раннего детства в родной семье, в Штетине и в Гамбурге, о России, Екатерина немедленно и со всеусердием занялась русским и церковно-славянским языками. Она занималась с истинно-немецкою добросовестностью, и в Петров день, 29-го июня того же 1744 года, когда происходило ее миропомазание в Московском Успенском Соборе, она удивила слушателей, ясно и отчетливо произнеся исповедание православной веры. Растроганная до слез, Императрица Елисавета Петровна тогда же подарила ей богато украшенный молитвенник. Екатерина принимала участие в богомольных пешеходных странствованиях в Троицкую Лавру и в другие подмосковные монастыри. Позднее внушила она расположение духовнику Елисаветы Петровны, Дубенскому, который заступался за нее в тяжкие дни гонения, ею вынесенного. Петр III, своим презрением к нашему богослужению, постройкою Лютеранского храма в Зимнем дворце (упраздненного только при Николае Павловиче), распоряжением о выносе икон из Петербургских домовых церквей, созванием в Пруссии синода Лютеранских пасторов для обсуждения мер к распространению в России Лютеранского исповедания - очищал ей дорогу к престолу. Ее вступление на престол действительно спасло Русскую Церковь от великих смут. Воцарившись, она, по непрерывному обычаю древних государей, строит в Москве на Солянке церковь (ныне отданную Сербскому подворью) в память святых Кира и Иоанна, чествуемых 28 июня, т. е. в день ее восшествия на престол. Она присутствовала на освящении многих Петербургских храмов и редко пропускала день 30-го Августа, чтобы не идти в долгом крестном ходу в Невскую Лавру. Александр Невский был героем ее воображения, как видно по письмам ее к Гримму. Когда некая г-жа Биельке, Гамбургская ее знакомка, писала ей перед Великим Постом, что русское постное кушанье должно быть трудно переносить, Екатерина отвечала, что такое соболезнование позабавило ее, что постный стол у нас превосходный и что во всяком случае из-за такой малости она не хочет быть врозь с миллионами своих подданных. Богослужение при дворе Екатерины совершалось чинно и стройно; она не пропускала и всенощных. За обедней в воскресные дни члены Св. Синода по

очереди говорили проповеди, как видно по Запискам Порошина и по письмам Екатерины к Гримму. Узнав, что митрополит Платон в Москве недоумевал, зачем она дружит с Вольтером, Екатерина поручила сказать ему, что эта дружба полезна для иностранной ее политики, и что вреда от того для Церкви быть не может; а когда духовник ее спросил, верует ли она в Бога, она прочла ему весь символ веры и потом отозвалась Храповицкому, что верит всему на семи соборах утвержденному (Дневник Храповицкого, изд. Н.П. Барсукова, под 9-м числом Февраля 1790 года: «Я тотчас сказала tout le symbole: а ежели хочет доказательств, то такие дам, о коих они и не думали»). В письмах к Гримму очень часто указывает она на односторонности папизма и лютеранства.

По свойствам ума своего, ясного и положительного, Екатерина не вдавалась в отвлеченные тонкости, тем более в тонкости богословские, но была крепка в вере своего народа уже по самой любви своей к этому народу, свойствами которого восхищалась не в оглашаемых только произведениях пера своего, но и в частных своих письмах и набросках, писанных про себя и только теперь отысканных (Русский Архив. 1886, III, 112). Она считала себя народною избранницею, и беспристрастная история должна согласиться, что она неутомимо старалась оправдать это избрание. Можно сказать, что с каждым годом своего царствования Екатерина все более и более роднилась с своими подданными, которые позабывали о женских ее слабостях, столь щедро выкупавшихся непрестанною заботою ее о благе и достоинстве России. Все ближе и ближе знакомясь с основами Русского духа и проникаясь его сущностью, она должна была высоко ценить Православную Церковь, которая, по выражению митрополита Филарета, огражданствовала Россию, и потому весьма естественно ее желание изложить житие одного из лучших сынов этой Церкви, усердно чтимого всем Русским народом - Угодника Божия Сергия Радонежского.

Подлинник Жития этого хранится в Петербурге, в Государственном Архиве, под №366, в большой переплетенной связке с бумагами Екатерины Великой по Русской истории, в той самой (по счету седьмой), где находится и Слово о полку Игореве с ее примечаниями. Житие занимает собою листы от 8-го до 26-го нынешней нумерации, или от 281-го до 290-го нумерации самой Екатерины (она считала листы в четыре страницы каждый). Житие писано без помарок, все от начала до конца собственноручно. Екатерина озаглавила его так: «О преподобном Сергии, историческая выпись». Тут Екатерина свела и последовательно расположила извлечения, сделанные ею из разных исторических источников. Очевидно, что это рукопись уже перебеленная. На это указывает другое житие, которое она начала составлять, но не кончила, именно Житие святаго митрополита Алексия (помещаемое здесь в приложении): оно сохранилось в тех же тетрадях, на двух листках (221-222), но с большими помарками и переделками.

По изложению и слогу надо думать, что оба Жития должны были войти в дальнейшие главы «Записок касательно Российской истории» (которые в печати доведены только до конца XIII века). Как в этих Записках, так и в обоих Житиях, ведя рассказ свой то по-русски, то языком церковнославянским и подлинными словами рукописных источников, Екатерина в иных местах объясняет в скобках менее понятные выражения, например, исперва в скобках сначала. Так точно, около полувека спустя, В.А.Жуковский, в своем, к сожалению доселе неизвестном переводе Нового Завета с греческого подлинника, удерживает вполне целые места общеизвестного славянского перевода, потому что они не нуждаются в изменении и совершенно понятны и даже привычно-любезны слуху русского человека, посещающего церковные богослужения.

Читатели увидят, что Государыню занимали преимущественно исторические черты в жизни угодника Божия. Изложив погодно внешние события его жития, она говорит о монастырях, возникших, благодаря ему, кругом Москвы и поблизости от нее, и в заключение перечисляет с краткими отметками главнейших учеников Сергиевых. Житие не доведено до конца; по крайней мере не означено года кончины Святителя (1392).

Петр Бартенев