Чаянов А.В.. Что такое аграрный вопрос

воздействия государства.

Располагая их по напряженности воздействия организованного общественного разума на хозяйственный быт, мы можем поставить их в такой последовательности: социализация, национализация, государственное регулирование землевладения и, наконец, система единого налога.

Система социализации просто запрещает применение в земледелии наемного труда, и в тех случаях, когда некоторые виды хозяйств не могут управиться трудовыми усилиями семьи, система возлагает на общество организацию работ на трудовых товарищеских началах.

Система национализации утверждает трудовое начало принудительным ограничением площади пользования землею трудовою нормою, допуская, впрочем, организовывать специальные виды сельскохозяйственного производства и при наличии наемного труда.

Система государственного регулирования землевладения ставит капиталистическое хозяйство в исключительно тяжелые налоговые условия и принудительно направляет все земельные перепродажи в русло трудового хозяйства.

Система единого налога считает достаточным уничтожить ренту, считая ее единственным источником земельной собственности и капиталистического земледелия.

Стремясь, по существу, к одной и той же цели, все эти системы употребляют для ее достижения орудия разной мощности.

В то время как проведение и поддержание системы социализации потребует исключительного активного напряжения всех организующих сил общественного разума и чрезвычайную по своему объему массу работы, — проведение системы единого налога требует от государства минимума усилий, предоставляя всю работу по созданию и упрочению трудового хозяйства стихийному процессу народнохозяйственной эволюции, поставленной в условия отсутствия ренты.

Основой всякого организаторского искусства является умение соразмерить проектируемые средства с поставленной целью, а самые средства достижения — с возможностью их осуществления.

Удачным разрешением проблемы будет то, которое использует только необходимые и в то же время достаточные средства.

Поэтому, избирая тот или иной путь утверждения трудовой системы хозяйства, мы должны точно уяснить себе: является ли намеченная масса мероприятий действительно необходимой для искомого эффекта или же последний может быть достигнут меньшим напряжением сил и с меньшей расточительностью средств.

С другой стороны, обратно: при оценке, например, системы единого налога мы должны установить, насколько избранные средства являются достаточными для введения и поддержания трудового хозяйства.

А по отношению к целому ряду мероприятий, например, к запрещению наемного труда, — мы должны установить, насколько эта мера является, вообще говоря, выполнимой.

Только взвесив изложенные системы с этой организационно-технической точкой зрения, мы можем принять их как руководящий принцип реальной работы.

29

При этом необходимо помнить, что в своем настоящем виде все они — не более как идеальные схемы. И перед нами огромная работа — воплотить их в жизнь, конкретизировать в условиях русской деревни.

Поэтому я обращаюсь с просьбой ко всем желающим сознательно избрать и проводить в жизнь ту или иную систему землепользования, мысленно представить себе хорошо знакомую волость, какую-нибудь Щиповатовскую волость Волчанского уезда Харьковской губернии, или Муриковскую волость Волоколамского уезда Московской губернии, и конкретно представить себе, что будет означать проведение в жизнь той или иной системы землепользования в кругу знакомых деревень и хозяйств.

Изложенные нами схемы можно усвоить до конца только переведя их в мир понятий, в мир живых представлений.

И можно уверенно сказать, что они по-разному воплотятся в жизнь жителем-самарцем и жителем Могилевской губернии, вологжанами и казаками с Дона.

Наше обширное отечество вмещает в себя страны, столь различные в своем бытовом и хозяйственном укладе, что, мысленно перебирая их, мы можем проследить хозяйственную историю всего человечества.

Сибирская тайга напоминает нам период охотничьего быта, степи Средней Азии ознакомят с кочевым хозяйством, Акмолинская область и Оренбургские степи сохранили примеры залежного хозяйства; мы знаем полосу Самарской и Саратовской губерний, где еще только слагается трехпольное хозяйство, знаем все фазы разложения общинного трехполья, мы видим расцвет подмосковного травопольного хозяйства и можем наблюдать районы интенсивных культур нашего запада и молочного скотоводства вологодского и подстоличного района.

В соответствии с различиями в организации производства, различно слагаются и производственные отношения людей и идеалы. В северных

сибирских пространствах земля такая же свободная стихия, как свет и воздух, и нет почвы для создания какого-нибудь права на нее.

В некоторых районах Сибири до сих пор встречается захватное право на землю: земледелец, поднявший новину, остается ее собственником, пока продолжает обработку. Здесь право на землю есть “право труда”, потраченного на ее обработку.

При некотором уплотнении населения захватное право приводит к взаимным столкновениям, порождает необходимость в некотором общественном регулировании аграрных отношений. Зреет земельная община, и в ее регулирующей деятельности вырабатывается, по образному выражению К.Р. Кочаровского, “право на труд” — право получения земли для приложения труда.

Рабочая сила становится разверсточной единицей земельных переделов.

Внекоторых уголках Астраханской губернии и юго-востока мы видим только теперь зарождение этого режима и этой земельной идеологии; для районов, где еще жива поземельная община, “право на труд” до сих пор является основной идеей уравнительных переделов.

Врайонах земельной тесноты, где наличная земельная площадь слишком мала, чтобы дать возможность при существующей системе полеводства всему труду найти приложение, где земли

29

едва хватает на прокорм населения, — стихийно вырастает идея “права на жизнь”, и разверсточной единицей переделов становится не число рабочих рук, а число ртов, требующих пищи. Потребительские переделы были найдены земскими статистиками в ряде малоземельных районов.

Наконец, по мере развития торгового земледелия, по мере того, как земля становится ценностью и капиталом, уравнительная община начинает умирать, и идеология частной собственности на землю начинает завоевывать умы землевладельцев. Кое-где мы встречаемся только с зарождением этого процесса, но весь запад и юго-запад России уже давно перестроился на подворное владение.

Несомненно, что все это разнообразие не является порождением случайности, но имеет глубокие экономические и бытовые корни. Потому совершенно ясно, что мы, строя планы земельной реформы, должны согласовывать ее конкретное содержание с особенностями местного хозяйственного уклада.

Общинник-самарец, пожелавший перенести целиком свою аграрную идеологию, наверное, будет встречен кольями в губернии Могилевской. Не лучшая участь постигнет фанатика-могилевца в Балашовском уезде. И как бы мы, деятели демократической России, глубоко не веровали в наши аграрные идеалы, мы не можем пойти по пути “просвещенного абсолютизма” и принудительно ввести единый земельный режим во всех областях России, не считаясь с ее бытовым и хозяйственным укладом.

Поэтому наши аграрные идеи мы можем рассматривать как предварительные руководящие схемы, и задачей местных земельных комитетов и местных отделов Лиги Аграрных Реформ является их претворение в конкретные планы нового земельного строя.

7. ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА

Идеи социализации, национализации и муниципализации земли, устанавливающие основы идеального земельного режима, мало освещают нам самую земельную реформу.

Они рисуют нам тот земельный строй, который будет существовать после реформы, но сами по себе ничего не говорят о том, каким образом будет проведена сама реформа, какими путями от современного земельного режима мы перейдем к режиму идеальному.

А между тем именно в этом вопросе между нами, представителями демократической России, возможны наибольшие расхождения и даже непримиримые противостояния.

Поэтому на этом вопросе должно быть сосредоточено особое внимание. Правда, уже во многих партийных программах мы находим некоторые указания на пути аграрной реформы. Но можно уверенно сказать, что эти разделы программ являются наименее разработанными и наименее прочными частями их.

И только некоторые вопросы аграрной реформы получили теперь достаточную ясность.

Прежде всего для большинства из нас ясно, что подобно тому, как будущий земельный строй должен слагаться из интересов государства в целом, точно так же и пути к этому новому строю должны пролагаться, исходя из государственных интересов.

Никаких уездных и волостных способов решения аграрного вопроса допущено быть не может.

29

Мы обязаны учесть бытовые и хозяйственные особенности отдельных районов, мы не можем навязывать местной жизни рецептов в тех сторонах аграрного устроения, которые касаются их и только их, но все в своем аграрном строительстве ни на минуту не должны забывать интересов всего нашего народного хозяйства в целом.

Одного примера будет достаточно, чтобы понять всю важность сказанного.

Представьте себе наши юго-восточные губернии. Крестьянское и казачье хозяйства имеют там и сейчас достаточно большие наделы, позволяющие им вести экстенсивное зерновое хозяйство чуть ли не залежного типа. Рядом с этими хозяйствами существуют значительные площади частновладельческих и казенных земель.

Возможно, что с точки зрения самарских и оренбургских крестьян, наилучшим решением вопроса будет раздел этих имений между крестьянскими хозяйствами и увеличение их площади на десять или пятнадцать десятин каждое.

Однако с государственной точки зрения, подобное решение вопроса недопустимо. Увеличение и без того больших наделов на многие годы укрепило бы самые экстенсивные формы хозяйства и не могло бы увеличить производительности нашего народного хозяйства.

С государственной точки зрения, гораздо большую ценность представляет использование этих отчуждаемых земель для заселения их переселенцами из малоземельных губерний.

В губерниях Киевской, Подольской, части Полтавской перенаселенность настолько велика, что несмотря на исключительно интенсивные системы хозяйства, труд народный и в половину не может быть использован.

Поток переселения из этих губерний на юго-восток разрядит их население и, несомненно, интенсифицирует наше юго-восточное хозяйство, давая значительный прирост нашему национальному доходу.

Но столь же несомненно, что переселенцы эти встретят к себе среди местного населения весьма враждебное отношение и серьезное противодействие.

Здесь интересы целого сталкиваются с интересами частей и весь секрет аграрной реформы - суметь согласовать эти интересы. А это согласование бесконечно трудно. Волостные точки зрения на государственные вопросы являются самыми главными подводными камнями аграрной реформы.

В одной из глав я указывал, что во всяком социальном явлении есть стихия и есть разум. Эти два элемента проявляют себя не только в будущем аграрном строе, но, к сожалению, и в самом проведении и обсуждении аграрной реформы.

Стихия, не считающаяся с доводами разума, не признающая законов логики, сыграет большую роль в нашем будущем аграрном строительстве. Но тем не менее разум не должен слагать своего оружия и должен напрячь всю свою мощь, чтобы равнодействующую исторического прогресса направить поближе к государственному, планомерному ходу реформы.

Что говорит нам разум? Как рисует он нам желательное течение аграрного переустройства?

Прежде всего он указывает нам, что организованная уравнительная передача в руки трудящихся государственных и частновладельческих земель потребует бесконечного количества труднейших статистических межевых и организационных работ.

29

Одна эта масса работы, даже при условии отсутствия социальных затруднений и социального противодействия реформе, потребует долгих лет для своего окончательного завершения.

Поэтому, какой бы мы режим не приняли за идеал, мы можем подойти к нему только после довольно значительного переходного периода.

Только системы единого налога и государственного регулирования землевладения могут быть установлены почти незамедлительно, потому что они устанавливают новые условия народнохозяйственной жизни, а не конструируют самый земельный строй.

Этот их характер особенно подчеркивается тем, что, например, система государственного регулирования землевладения в том виде, как мы ее изложили в предыдущей главе, может быть как самостоятельным земельным режимом, так равно и переходной ступенью и к социализации, и к национализации и кмуниципализации — в зависимости от политики регулирования.

Система государственного регулирования землевладения является настолько мощным орудием Организованного Общественного Разума, что при сильном нажиме государственной руки может заставить стихийный процесс сельскохозяйственной эволюции автоматически в одно-два десятилетия прийти кнационализации или муниципализации.

По нашему глубокому убеждению, три его средства — прогрессивное земельное обложение, уничтожение свободной покупки и продажи земель и право экспроприации любых земель — являются необходимыми и достаточными для того, чтобы государство получило в свои руки всю полноту управления земельной реформой. Однако мы допускаем, что политические условия и вполне понятное нетерпение широких демократических масс заставят государственную власть для ускорения реформы в большой мере прибегнуть к насильственным путям ее проведения.

Однако мы должны при этом особенно ясно отдавать себе отчет в том, что немедленное издание Учредительным Собранием декрета о том, что с такого-то числа вся земля считается государственной собственностью, еще не составляет собою земельной реформы.

Государство должно не только объявить, что все земли составляют его собственность, но должно организованно взять их в свои руки.

Из одного того, что издан декрет, земли фактически еще не сделаются общественным достоянием.

Издание закона о национализации земель, без разработки системы мероприятий переходного периода, породит только опасную государственную фикцию.

Поэтому во всех случаях мы будем иметь дело с продолжительным переходным периодом.

В этот период мы должны быть исключительно осторожны в двух отношениях.

Во-первых, в отношении тех сравнительно немногочисленных частновладельческих имений, которые являются очагами культуры.

Хозяйства, выводящие племенной скот, селекционные хозяйства, дающие стране семенной материал, садовые хозяйства, конские заводы, молочные фермы и прочие подобные им виды хозяйств являются культурными богатствами нашей страны и нашим общим достоянием.

По нашему глубочайшему убеждению, почти все эти виды хозяйства могут вестись трудовым хозяйством на кооперативных началах.

29

Но пока соответствующие кооперативы еще не созрели, пока у нас еще нет организационных сил взять все это в руки крестьянства, — мы должны особенно бережно смотреть за тем, чтобы тонкая нить нашей культурной агрономической традиции не порвалась.

Вишневые сады не должны быть вырублены, конские заводы и племенные стада не могут быть распроданы и уничтожены, поля селекционных хозяйств, выводящих новые сорта растений, не должны быть засеяны засоренным овсом.

Все эти культурные ценности — наше общекультурное достояние, и мы во имя нашего будущего не должны допускать его расхищения и уничтожения.

Вторым вопросом, требующим особенно осторожного подхода к себе, является вопрос о землях, находящихся в частной собственности самих крестьян.

За последнее десятилетие наше крестьянство купило у лиц других сословий около 27 миллионов десятин земли.

Земля эта распылена в толще крестьянских хозяйств, часто куплена на деньги, добытые тяжелым трудом. Нередки случаи, когда она превышает собою трудовую норму. Часто трудовую норму превышает надельное землевладение целых общин и даже районов (казачьи земли), и нам представляется государственно опасным быть педантичными в проведении реформ и немедленно приступить к отчуждению всех крестьянских земель свыше определенной трудовой нормы. Эту меру можно провести только тогда, когда социалистическое миросозерцание глубоко проникнет во все умы нашей деревни и сделает их твердым убеждением.

Иначе неизбежны жестокие раздоры внутри самой крестьянской и казачьей массы, и родится почва для контрреволюционного удара.

Поэтому, хотя логически эта мера является правильным выводом из идеи обобществления земли, политически она будет чревата грозными опасностями в случае ее преждевременного осуществления.

Такой же почти характер имеет вопрос о возмездном или безвозмездном отчуждении частновладельческих земель.

Если стоять на той точке зрения, что земельная собственность является случайным социальным недоразумением, то вопрос этот легко может быть разрешен в сторону безвозмездного отчуждения частновладельческих земель.

Однако для нас, считающих, что земельная собственность, не соответствующая нашим социальным идеалам, есть тем не менее плод исторического развития народнохозяйственной жизни, имеющей достаточные социальные корни, этот вопрос так легко не разрешается.

Для нас существующие земельные собственники сами лично никак не могут считаться захватчиками и узурпаторами: они сами и их собственность являются следствием существующего экономического строя, сложившегося исторически и ныне, в силу той исторической необходимости, близкого к своему уничтожению.

Земельная реформа есть реформа нашего хозяйственного строя, а не раздел богатств между различными группами населения.

Рассматривая аграрную реформу как сложную организационно -хозяйственную задачу, мы

29

интересуемся только одним вопросом: каким образом можем мы наиболее легко, т.е. с меньшими затруднениями и с наименьшими затратами, провести обобществление земель и передачу их трудовому хозяйству.

С этой точки зрения, мы просто должны противопоставить, с одной стороны, несколько миллиардов постепенно погашаемого государственного долга, который образуется в результате уплаты государством вознаграждения за отчуждаемые земли, а с другой стороны, — тяжелый финансовый кризис, который получится в результате отказа в уплате по ипотечным долгам, и обострение социального антагонизма, дающего почву для контрреволюционных течений.

Для нас это противопоставление решается в пользу возмездного отчуждения.

Наши частновладельческие земли в большей своей части заложены и перезаложены в государственных и частных поземельных банках.

Поэтому ценность частновладельческих земель в значительной своей части принадлежит не владельцам земель, а вкладчикам поземельных банков, держателям закладных листов. Поэтому безвозмездная конфискация частновладельческих земель, направленная против землевладельцев, в сущности бьет мимо цели и в значительной своей части падает на нашу финансовую систему и на держателей закладных листов, рассеянных в самых разнообразных слоях общества.

На первое января 1916 года сумма, выданная поземельными банками под залог земель и недвижимости в городах и уездах, достигает пяти с половиной миллиардов рублей. Оставляя в стороне ссуды, выданные под городские имущества и закладные листы Крестьянского банка, мы будем иметь около двух с половиной миллиардов рублей, выданных землевладельцам под залог около пятидесяти миллионов десятин земли.

Эти деньги даны вкладчиками поземельных банков и держателями закладных листов, рассеянных в различных слоях общества. Достаточно сказать, что вклады наших сберегательных касс на сумму более восьмисот миллионов рублей помещены в бумаги поземельных банков.

Из этих немногих цифр ясно, какую финансовую опасность и какое недовольство вызовет отказ в уплате по поземельным долгам.

Идея же безвозмездной конфискации с уплатой ипотечных долгов не выдерживает критики с точки зрения элементарной справедливости, ибо эта система будет представлять собою уплату долгов промотавшегося дворянства и всею тяжестью ляжет на те культурные хозяйства, которые сумели удержаться без задолженности и имели большое положительное значение в нашем народном хозяйстве.

Кроме этого приходится принять во внимание и политический результат этой меры, ибо она коснется также огромной массы мелких собственников крестьян, купивших за истекшее со времени реформы 1861 года время около 27 миллионов десятин в частную собственность. Мы считаем вообще весьма трудным провести в ближайшие сроки обобществление этих земель, отчуждение же их без вознаграждения встретит исключительно сильное сопротивление и чревато политическими опасностями.

Принимая идею возмездного отчуждения, мы невольно спрашиваем себя, кто же в конце концов будет выплачивать землевладельцам за отчужденные у них земли? Финансовая картина земельной реформы нам представляется в следующем виде.

29

К нашему государственному долгу, который к моменту окончания войны значительно превысит 50 миллиардов рублей, прибавится еще 5 или 6 миллиардов за уплату возмещения при отчуждении частновладельческих земель.

Владелец отчуждаемой земли получает от государства долговые государственные обязательства на сумму, равную не рыночной, а действительной стоимости земли.

Государство ежегодно выплачивает проценты по этим обязательствам и постепенно их погашает, растягивая срок погашения на 50-100 лет.

Платежи уплачиваются из общей государственной сметы, а так как последняя в своей доходной части будет строиться демократически, т.е. опираясь на подоходный и рентный налоги, то главная тяжесть земельной реформы падет на имущие классы.

Крестьянство будет, конечно, тоже участвовать в уплате рентного и подоходного налога и этим внесет свою долю в финансирование земельной реформы.

При этом, однако, необходимо помнить, что, согласно основной идее подоходного налога, семьи, имеющие доход ниже установленного в законе предела, необходимого для существования, налогом вовсе не облагаются.

А так как значительная масса крестьян малоземельных и малосильных имеет доходы более низкие, чем указанная сумма, то к уплате подоходного налога, а следовательно и уплате вознаграждения за отчуждаемые земли, будут привлечены только зажиточные слои деревни.

Финансовый план земельной реформы может быть разработан по-разному.

Но основной принцип земельной реформы, утверждающей, что земельная нужда есть нужда не отдельных лиц или классов, а нужда всего государства в целом, и в вопросе финансирования реформы должен быть выдвинут на первый план.

Земельная реформа должна совершаться по плану и за счет государственного целого.

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В предыдущих главах мы коснулись почти всех основных вопросов аграрной проблемы.

Мы не стремились дать им законченное разрешение, а пытались скорее осветить самую постановку вопросов и наметить некоторые направления их возможного разрешения. Нам кажется, что в настоящий момент, когда пишутся эти строки, иной задачи мы не могли бы на себя брать. Перед нами лежат многие месяцы напряженной работы многих сотен местных земельных комитетов, Комитета общегосударственного и Лиги Аграрных Реформ.

Работу эту мы ни в коем случае не можем считать предрешенной, ибо иначе теряли бы всякий смысл существование и работа местных земельных комитетов, которые, по нашему глубочайшему убеждению, одни в состоянии перевести аграрную реформу из мира отвлеченных идей и понятий в мир живых представлений действительности и сделать ее фактом.

Эта кропотливая и трудная работа постепенно приведет нас к решению всех поставленных выше вопросов, решению, взвешенному на местном опыте и в тоже время проникнутому идеей

29

общественного строительства.

Создание местных и центрального органов земельной реформы, работоспособного аппарата, связанного глубокими корнями с местной жизнью, отчетливо ощущающего биение ее пульса и в тоже время использующего всю силу русской экономической науки и творческой государственной мысли, — вот главный залог успеха предпринимаемой реформы.

Однако работа этих органов может быть плодотворна только тогда, когда вокруг них будет гореть живое общественное мнение широких кругов русского общества.

Аграрная реформа — давно назревшая нужда всего нашего государства, тем самым она является прямым делом каждого из нас, делом каждого гражданина.

Основной закон этики гражданства говорит нам, что участие в делах государственных есть обязанность каждого, и самым тяжким упреком гражданской совести является сознание, что мы не сделали в строительстве нашего государства того, что могли бы сделать.

Вот почему мы считаем себя вправе призвать всех граждан к участию в разработке аграрного вопроса и напомнить, что каждый из нас несет ответственность за его успешное разрешение.

29