Страхов Н.Н.. Еще о петербургской литературе

Не правда ли, что подобныя р чи -- драгоц нная находка? Не правъ ли я

былъ, говоря, что это сонныя р чи, въ которыхъ проговаривается русская

литература, и которыя нужно тщательно зам чать. Всмотритесь, какая въ нихъ

д вственная самобытность! Какая наивная и соблазнительная ясность, возможная только при глубочайшемъ непониманiи предмета! Исторiя, какъ вы

видите, разрушается до корня. Если жизнь одного покол нiя не входитъ, не

воплощается въ жизнь другого, то исторiя -- чистый вздоръ. По мн нiю г.

Чернышевскаго, каждый новый челов къ какъ будто начинаетъ исторiю сначала, каждый можетъ взять отъ предковъ только то, что самъ вздумаетъ, и

г. Чернышевскiй наивно ув ренъ, что, отъ начала мiра, каждый юноша чувствовалъ себя такъ раздольно и свободно, и былъ связанъ со своими

предками на столько, на сколько хот лъ.

Увы! Г. Чернышевскiй можетъ быть правъ, только совс мъ не въ томъ, въ

чемъ онъ думаетъ. Мн кажется, въ его мн нiяхъ только простодушн йшимъ образомъ выразилось то положенiе, въ которомъ чувствуетъ себя самъ г.

Чернышевскiй. Да, онъ, какъ видно, свободенъ, онъ ни ч мъ не связанъ, ни съ

древнимъ Римомъ, ни съ ч мъ нибудь другимъ въ исторiи. И едва ли не находятся въ подобномъ положенiи многiе изъ нашихъ русскихъ умовъ и изъ нашихъ русскихъ писателей. Многiе изъ насъ, очень многiе обитаютъ въ

св тлой области облаковъ, а не на твердой почв исторiи. Скажу больше, кто

изъ насъ не чувствуетъ, что онъ бол е или мен е не чуждъ этому положенiю, что почва скользитъ у него подъ ногами?

Но это положенiе, въ которое мы приведены все-таки нашей исторiей есть

положенiе б дственное и печальное. Носиться въ туман одинокимъ и

оторваннымъ, заключая весь свой мiръ въ себ , и не чувствовать вокругъ себя

св тлаго и кипучаго моря родной исторiи -- грустно въ высочайшей степени.

Есть жизнь гораздо лучше, когда каждый новый челов къ не отрывается отъ

почвы, когда онъ вступаетъ въ ту жизнь, которою живетъ ц лый его народъ, и въ тотъ перiодъ этой жизни, въ какомъ онъ засталъ ея исторiю. Объяснять г. Чернышевскому, въ чемъ состоитъ жизнь, о которой я говорю, я не стану. Я

хот лъ только сказать, что хорошо только то общество, въ которомъ сильна и

св жа эта общая историческая жизнь, въ которомъ каждый членъ чувствуетъ подъ собою эту почву, этотъ родной авторитетъ. Напротивъ, жалко и

ничтожно то общество, въ которомъ этого авторитета н тъ, въ которомъ

каждый членъ ц лую жизнь носится и нянчится съ одними собственными мыслями.

Перейдемъ теперь къ г. Писареву. Множество родственныхъ чертъ ставятъ его статью въ одинъ разрядъ со статьею г. Чернышевскаго. Если г. Писаревъ уничтожаетъ философiю, то вовсе не потому, чтобы онъ зналъ

философiю и нашелъ бы въ ней что нибудь дурное. И зд сь, къ несчастiю,

д ло идетъ не о философiи, а только о г. Писарев ; онъ отрицаетъ философiю

точно также, какъ г. Чернышевскiй исторiю, то есть, во имя н которой мысли, до которой онъ собственнымъ умомъ дошолъ. Г. Писаревъ, какъ оказывается, очень хлопочетъ о всеобщемъ благополучiи, и вотъ какiя его идеи:

"Хорошая доза скептицизма всегда в рн е пронесетъ васъ между

разными подводными камнями жизни и литературы. Эгоистическiя уб жденiя,

положенныя на подкладку мягкой и добродушной натуры, сд лаютъ васъ

счастливымъ челов комъ, не тяжолымъ для другихъ и прiятнымъ для самого

себя. Жизненныя перед лки достанутся легко; разочарованiе будетъ невозможно, потомучто не будетъ очарованiя; паденiя будутъ легкiя, потомучто вы не будете взбираться на недосягаемую высоту идеала; жизнь будетъ не трудомъ, а наслажденiемъ, занимательною книгою, въ которой каждая страница отличается отъ предыдущей и представляетъ свой

оригинальный интересъ. Не ст сняя другихъ непрошенными заботами, вы сами не будете требовать отъ нихъ ни подвиговъ, ни жертвъ; вы будете давать

имъ то, къ чему влечетъ живое чувство и съ благодарностiю или в рн е съ добрымъ чувствомъ будете принимать то, что они добровольно будутъ вамъ

приносить. Если бы вс въ строгомъ смысл были эгоистами по уб жденiямъ,

т. е. заботились только о себ и повиновались бы одному влеченiю чувства, не

создавая себ искусственныхъ понятiй идеала и долга и не вм шиваясь въ

чужiя д ла, то право тогда привольн е было бы жить на б ломъ св т ."

"Идеалъ челов ка comme il faut, челов ка д льнаго, хорошаго семьянина, хорошаго чиновника -- все это мечты, которымъ многое приносится въ жертву.

Эти мечты бол е или мен е отравляютъ жизнь и м шаютъ беззав тному наслажденiю."

Таковъ идеалъ благополучiя, къ достиженiю котораго г. Писаревъ старается способствовать своимъ ближнимъ. Г. Писаревъ заботится о томъ,

чтобы ничто не отравляло жизни, и потому, разум ется, возсталъ противъ

философiи, такъ какъ она въ смысл г. Писарева, сильно отравляетъ жизнь,

порождая умственный аристократизмъ и м шая беззав тному наслажденiю.

Съ своей точки зр нiя онъ легко доказываетъ безполезность философiи.

"Въ практической жизни, пишетъ он, мы вс матерiалисты и вс идемъ въ разладъ съ нашими теорiями; вся разница между идеалистомъ и матерiалистомъ въ практической жизни заключается въ томъ, что первому

идеалъ служитъ в чнымъ упрекомъ и постоянымъ кошемаромъ, а посл днiй

чувствуетъ себя свободнымъ и правымъ, когда никому не д лаетъ фактическаго зла. Предположимъ, что вы въ теорiи крайнiй идеалистъ; вы садитесь за письменный столъ и ищете начатую вами работу; вы осматриваетесь кругомъ, шарите по разнымъ угламъ и, если ваша тетрадь или

книга не попадется вамъ на глаза или подъ руки, то вы заключаете, что ея н тъ

и отправляетесь искать въ другое м сто, хотя бы ваше сознанiе говорило вамъ, что вы положили ее именно на письменный столъ. Если вы берете въ ротъ глотокъ чаю и онъ оказывается безъ сахару, что вы сейчасъ же исправите вашу

оплошность, хотя бы вы были твердо ув рены въ томъ, что сд лали д ло какъ

сл дуетъ и положили столько сахару, сколько кладете обыкновенно."

Вы видите, что это также ясно и даже ясн е, ч мъ мысль г.

Чернышевскаго, что исторiи н тъ, потомучто старое покол нiе -- люди, новое

покол нiе -- тоже люди и сл дующее покол нiе -- опять таки люди. Такого рода соблазнительная и заразительная ясность основывается, какъ я сказалъ, на глубочайшемъ непониманiи предмета, и потому дойти до нея очень легко.

Если вы наприм ръ вообразите, что идеализмъ есть чай, а матерiализм сахаръ, то вы можете съ поразительною ясностью доказывать, что идеализмъ безъ матерiализма не вкусенъ, т. е. что чай безъ сахару никакъ не будетъ сладокъ.

У г. Писарева есть еще другiя доказательства.

"Философскiе вопросы, говоритъ онъ, останутся не понятными для

челов ка, одареннаго простымъ, здравымъ смысломъ и не посвященнаго въ

мистерiи философскихъ школъ; это обстоятельство, какъ мн кажется,

служитъ самымъ разительнымъ доказательствомъ незаконности, или в рн е,

полн йшей безполезности подобныхъ умственныхъ упражненiй. Отгонять

непросв щенную чернь (profanum vulgus) отъ храма науки, не въ дух нашей

эпохи; это не гуманно и опасно; если же вс вообще, а не одни избранные

должны и желаютъ учиться и размышлять, то не м шало бы выкинуть вонъ

изъ науки то, что понимается не многими и не можетъ никогда сд латься общедоступнымъ. "Странно назвать мiровою истиною или мiровымъ вопросомъ такую идею или такой вопросъ, которые смутно понимаетъ незначительное меньшинство односторонне развитыхъ людей. А какъ же не назвать одностороннимъ и уродливымъ развитiе такихъ умовъ, которые на всю жизнь погружаются въ отвлеченность, ворочаютъ формы, лишонныя содержанiя, и умышленно отворачиваются отъ привлекательной пестроты

живыхъ явленiй, отъ практической д ятельности другихъ людей, отъ интересовъ своей страны, отъ радостей и страданiй окружающаго мiра?

Д ятельность этихъ людей указываетъ просто на какую-то не соразм рность

въ развитiи отд льныхъ частей организма; въ голов сосредоточивается вся

жизненная сила, и движенiе в мозгу, удовлетворяющее самому себ и въ себ

самомъ находящее свою ц ль, зам няетъ этимъ нед лимымъ тотъ разнообразный и сложный процессъ, который называется жизнью. Давать

такому явленiю силу закона также странно, какъ вид ть въ аскет или въ

скопц высшую фазу развитiя челов ка."

Опять повторяю, не съ т мъ я привожу эти выписки, чтобы опровергать

ихъ или см яться надъ ними: я не способенъ къ подобному легкомыслiю.

Предлагаю вамъ серьёзно вникнуть въ нихъ. Разумъ челов ческiй всегда

д йствуетъ одинаково, и законы его непреложны; въ этомъ мы можемъ

уб диться даже на г. Писарев . Всякiй общiй авторитетъ можетъ быть отрицаемъ съ видимою законностiю не иначе, какъ во имя другого общаго

авторитета. Такъ и поступаютъ наши писатели; они отрицаютъ изв стную науку во имя другой науки или истины вообще; отрицаютъ право или красоту

во имя пользы и т. д. Г. Писаревъ пошолъ дальше вс хъ, и вы ясно видите, что онъ отрицаетъ все во имя одного общаго авторитета, во имя жизни, а жизнь

онъ очевидно разум етъ, какъ привлекательную пестроту живыхъ и

беззав тныхъ наслажденiй.

Такимъ образомъ, я над юсь, вы уб дились, милостивый государь, что

зд сь д йствительно есть н которое движенiе самостоятельной мысли, и что это не есть одна только чистая чепуха и ерунда, говоря слогомъ г. Антоновича.

Въ заключенiе приведу вамъ заключенiе статьи г. Писарева, такъ какъ въ немъ съ чрезвычайной наивностiю высказывается глубокая тайна такихъ

писателей, именно открывается, почему они такъ беззав тно предаются своимъ самостоятельнымъ размышленiямъ.

"Я говорилъ, что, по моему мн нiю, критику лучше всего высказывать

свой взглядъ на вещи, д литься съ читателемъ своимъ личнымъ впечатл нiемъ; я такъ и сд лалъ въ отношенiи къ г. Лаврову. Я поставилъ рядомъ съ его воззр нiями мои воззр нiя и предоставляю читателямъ

полн йшую свободу выбрать т или другiя, или отвергнуть и т и другiя. Я не

старался уб ждать въ в рности моихъ мыслей, не задавалъ себ задачи въ что

бы то ни стало поставить читателя на мою точку зр нiя. Умственная и

нравственная пропаганда есть до н которой степени посягательство на чужую

свободу. Мн бы хот лось не заставить читателя согласиться со мною, а

вызвать самод ятельность его мысли и подать ему поводъ къ

самостоятельному обсужденiю затронутыхъ мною вопросовъ. Въ моей стать

нав рное встр тится много ошибокъ, много поверхностныхъ взглядовъ; но это

въ сущности нисколько не м шаетъ д лу; если мои ошибки зам титъ самъ

читатель, это будетъ уже самод ятельное движенiе мысли; если он будутъ указаны ему какимъ нибудь рецензентомъ, это опять таки будетъ очень полезно: du choc des opinions jaillit la veritê, говорятъ французы и читатель,

присутствуя при спор , будетъ самъ разсуждать и вдумываться."

Пов рьте, что этотъ драгоц нный отрывокъ (я считаю его

драгоц нн йшимъ изъ вс хъ, которые привелъ) написанъ недаромъ, не съ

в тру; не думайте, что можно отъ него отд латься, сказавши автору: г.

Писаревъ! ваша статья вызвала во мн только ту самод ятельную мысль, что

для васъ лучше бы было совс мъ ее не писать. Н тъ, д ло не такое простое. Эти соображенiя г. Писарева очевидно подготовлены нашею литературой; они представляютъ логическiй выводъ изъ того положенiя, въ которое себя ставятъ, изъ того тона, который принимаютъ многiе наши писатели. Г.

Писаревъ не виноватъ, вообразивши, что самод ятельность мысли всегда

полезна, и сл довательно всегда законна и нужна. Онъ вид лъ, что вокругъ

него мыслятъ самод ятельно одинъ, другой, третiй, словомъ всякiй, кто вздумаетъ; вотъ онъ и возвелъ это явленiе въ принципъ, въ общее правило;

вотъ онъ и говоритъ теперь намъ: давайте же вс мыслить самостоятельно и

чуръ одинъ другому не м шать!

__________

Этимъ я заключу, милостивый государь, мое изсл дованiе двухъ

современныхъ произведенiй литературы. Мн кажется, что я велъ д ло съ

надлежащею точностью, и что мой малый трудъ им лъ бы полное право украситься такимъ заглавiемъ: краткая, но точная характеристика двухъ

зам чательныхъ образчиковъ статей, встр чающихся въ изобилiи на пол русской литературы.

Скажу еще разъ, незначительность предметовъ ни сколько не лишаетъ важности и серьёзности научныхъ изысканiй надъ ними. Натуралисты даже съ

особеннымъ любопытствомъ изсл дуютъ микроскопическiе организмы,

над ясь ясн е вид ть въ нихъ тайны жизненныхъ процессовъ. Въ этомъ

отношенiи, я над юсь, вы найдете весьма удачнымъ мой выборъ статьи г.

Писарева; она, по метод сравненiя, во многомъ помогла мн въ

характеристик статьи г. Чернышевскаго.

Позвольте теперь мн предаться н сколько бол е общимъ соображенiямъ. Я доказалъ, что истинный источникъ статей есть самостоятельное мышленiе. Что же мы выдумали, начавъ мыслить

самостоятельно? Мы выдумали страшное д ло -- отрицанiе общихъ

авторитетовъ. Въ этомъ случа , можетъ быть, мы просто только остались

в рными своей натур , только усп ли вполн ее выразить. Чуть только мы немножко научились мыслить и говорить, какъ мы и показали, что мы

варвары, народъ дикiй. У насъ н тъ ни науки, ни искусства, ни философiи, ни

исторiи; мы не ум емъ, не привыкли, не научились уважать ихъ; вотъ почему

мы такъ грубо съ ними обращаемся, такъ мало ихъ ц нимъ, такъ легко

отбрасываемъ. Мы презираемъ и осм иваемъ историковъ, философовъ, поэтовъ, потомучто мы ихъ не понимаемъ, не понимаемъ, изъ-за чего они хлопочутъ, что ихъ такъ сильно воодушевляетъ; мы съ удивленiемъ смотримъ

на нихъ, какъ дикарь смотритъ на занятiя образованнаго челов ка, мы готовы считать ихъ труды высокопарной болтовнею, или странными, безполезными тонкостями.

И такъ что же? Ужели намъ д йствительно суждено начать исторiю сначала? Признаюсь, подобное будущее не разъ мелькало въ моемъ

воображенiи, и съ н которымъ ужасомъ я пробовалъ вгляд ться въ него. Что будетъ, если самостоятельные люди размножатся, если они со временемъ

будутъ господствовать въ общемъ мн нiи? Общiе авторитеты погибнутъ. Что

намъ за д ло до Рима съ его исторiей, или до н мецкихъ философовъ? Мы не станемъ изучать не только древнихъ языковъ, они давно признаны

безполезными, но бросимъ и исторiю, и философiю, и поэзiю, и вс искусства.

Одна будетъ у насъ ц ль, и при томъ, кто не будетъ для нея работать! --

матерiальное благосостоянiе. И д йствительно, мы в роятно прекрасно устроимся, какъ скоро бросимъ заниматься пустяками. У каждаго будетъ

работа; вс мы будемъ сыты, од ты, не будемъ терп ть ни голода, ни нищеты,

будемъ здоровы, а забол емъ -- найдемъ всегда докторовъ и лекарства. И

тогда-тогда конечно можно будетъ позволить себ иногда позабавиться музыкою или поэзiею, или пофилософствовать на сытый желудокъ; но что

касается до исторiи -- скучная матерiя! не лучше ли ее совс мъ ужь бросить?

Я предупредилъ васъ, что я мечтаю; и д йствительно все это грезы,

чистыя мечтанiя. Сп шу возвратиться на твердую почву д йствительности,

которую столько люблю. Какъ можно вообразить себ , что погибнутъ общiе

авторитеты? В дь они полны кр пкой, неистощимой, в чно обновляющейся

жизни. Сколько бы варварства въ насъ ни было, они принудятъ насъ себ

покориться. Борьба съ ними и мнимое пораженiе ихъ, есть чистая игра

фантазiи. Въ д йствительности наша литература чрезвычайно фантастична.

"Современникъ" часто напоминаетъ мн какой-то сказочный, баснословный мiръ, въ которомъ совершаются большiе чудеса. Г. Чернышевскiй или другой

рыцарь, какъ новый Бова королевичъ, д лаетъ въ этомъ мiр тысячи богатырскихъ подвиговъ. Онъ свиснетъ -- и десятки ученыхъ уничтожены; махнетъ перомъ -- смотришь, какой-нибудь науки какъ не бывало, или исторiя

ц лаго народа -- разв яна прахомъ. Но все это такъ кажется только въ фантастическомъ мiр "Современника". Если же огляд ться кругомъ въ

д йствительности, то окажется, что и ученые, и науки, и исторiя здравы и

невредимы и продолжаютъ д лать свое д ло.

Откуда же у насъ взялось это фантастическое богатырство? Почему оно

нашло себ такое сильное сочувствiе? Конечно потому, что корень его

самобытность мысли. Самобытность, самод ятельность мышленiя есть явленiе

драгоц нное, глубоко-привлекательное. Не смотря на нашу малую способность разсуждать, не смотря на наше пристрастiе къ соблазнительной

ясности, не смотря на то, что эта самостоятельность почти неизб жно

сопровождается чудовищнымъ развитiемъ самолюбiя и презр нiя къ другимъ людямъ, и вообще порождаетъ множество дикихъ явленiй, какъ только выйдетъ изъ границъ, не смотря на все это самостоятельность мысли сама по

себ мн мила, и конечно мила всякому. Она есть главная двигательная сила людей. Что же ее у насъ такъ портитъ, такъ уродуетъ и загоняетъ въ фантастическiя области? Какъ и почему наша исторiя привела насъ къ этимъ нерадостнымъ явленiямъ?

Вы видите, что это такiе вопросы, на которые не легко отв чать.

Н. КО.

8 мая 1861 г.