Страхов Н.Н.. Психологические этюды. И. Сученова

Психологическiе этюды. И. С ченова.

С.-Петербургъ. 1873 г.

Что намъ ручается за авторитетъ науки? То есть на какомъ основанiи мы

можемъ в рить, что наука неуклонно ведетъ насъ къ истин , что она не впадаетъ въ большiя и частыя заблужденiя?

Вообще говоря, такого основанiя и быть не можетъ. Наука, какъ и все

челов ческое, подвержена всякимъ несовершенствамъ, колебанiю, уклоненiю,

затм нiю, бол зни, уродству. За к мъ бы мы ни признали высшiй судъ и

посл днее слово, -- будетъ-ли это общее соглас i е ученыхъ, или лучш i е

авторитеты, или новое , нараждающееся направлен i е -- во всякомъ случа мы не можемъ ручаться, что попадемъ на истину, а не на заблужденiе.

Между т мъ наука им етъ притязанiе на безусловный авторитетъ, никакого суда не признаетъ выше своего. Таковъ современный идеалъ науки, и можетъ быть никогда еще она не заявляла его такъ твердо, и никогда такъ

кр пко въ него не в ровали люди, какъ въ настоящее время.

Что-же выходитъ? Такъ какъ наука безконечно далека отъ своего идеальнаго состоянiя, которое оправдывало бы ея притязанiя, такъ какъ только

самое ничтожное число людей можетъ стоять даже на современной высот

науки, то изъ в ры въ науку необходимо проистекаютъ безчисленныя суев р

i я, то есть ученые безпрестанно пропов дуютъ одностороннiе, узкiе, извращенные взгляды, а люди непосвященные, томимые желанiемъ

постигнуть научныя истины, хватаются за слова, прил пляются къ

авторитетнымъ книжкамъ, создаютъ себ разныя фантастическiя понятiя, и такимъ образомъ блуждаютъ и волнуются, почти ни въ чемъ не достигая

научнаго пониманiя. Таковъ обыкновенный ходъ д ла, и ученые знаютъ это

даже лучше другихъ. Они только им ютъ на этотъ случай готовое ут шенiе;

они говорятъ: "вс эти заблужденiя и cyeв piя ничего не значатъ. Хорошее въ

нихъ -- уваженiе къ наук , та в ра въ нее, которую нужно всячески поддерживать. Нынче наука не даетъ истины, но въ будущемъ она достигнетъ своего идеала, и ради этого будущаго мы должны радоваться всякому движенiю мысли, даже неправильному".

Такъ точно говоритъ и г. С ченовъ въ начал своей книги.

"Къ сожал нiю", пишетъ онъ, "въ жизни, какъ и въ наук , всякая почти

ц ль достигается окольными путями, и прямая дорога къ ней д лается ясною

лишь тогда, когда ц ль уже достигнута... Бывали случаи, когда изъ положительно дикаго броженiя умовъ выходила современемъ истина. Пусть

вспомнятъ, наприм ръ, къ чему привела челов чество среднев ковая мысль,

лежавшая въ основ алхимiи. Страшно подумать, чтò сталось бы съ этимъ

челов чествомъ, если бы строгимъ среднев ковымъ опекунамъ общественной мысли удалось пережечь и перетопить, какъ колдуновъ, какъ вредныхъ

членовъ общества, вс хъ этихъ страстныхъ тружениковъ надъ безобразной мыслью, которые безсознательно строили химiю и медицину. Да, кому дорога истина вообще, т. е. не только въ настоящемъ , но и въ будущемъ, тотъ не станетъ нагло ругаться надъ мыслью, проникающей въ общество, какой-бы странной она ему ни казалась".

"Им я въ виду этихъ безкорыстныхъ искателей будущихъ истинъ, я

р шаюсь пустить въ общество н сколько мыслей относительно психической

д ятельности головнаго мозга, мыслей, которыя еще никогда не были

высказаны въ физiологической литератур по этому предмету" (стр. 2).

Вотъ какую, можно сказать, оговорку счелъ нужнымъ сд лать авторъ. Онъ повидимому готовъ поставить себя на ряду съ алхимиками и искателями

жизненнаго эликсира, онъ не признаетъ непогр шимости науки; но за то онъ

требуетъ в ры въ ея будущее, онъ успокоивается на той мысли, что наука

подчинена неизм нному закону прогресса и что поэтому самое лучшее условiе

для ея развитiя есть полная свобода. Такое уб жденiе давно господствуетъ и

им етъ для себя очень глубокiя основанiя. Мы не будемъ зд сь разбирать его

въ этихъ его основанiяхъ, но зам тимъ только, что оно было поводомъ къ

очень печальнымъ явленiямъ, для оц нки которыхъ не нужно пускаться въ

большую глубину. Въ самомъ д л , въ силу начала laissez faire laissez passer, умственная безурядица, умственная aнapxiя давно вошла въ обычай, получила

силу какого-то неизб жнаго закона. Людей ув рили, что имъ не нужно

обдумывать вс посл дствiя и все значенiе своихъ мыслей, что можно довольствоваться частными и отрывочными взглядами, что увлеченiе и односторонность даже похвальны и полезны, что все это прiйдетъ въ порядокъ само собою, одно другимъ уяснится и дополнится, и что изъ трудовъ людей,

которые сами не знаютъ, чтò они д лаютъ и куда идутъ, какою-то чудесною силою возникнетъ стройное зданiе истины. Эту надежду многiе питаютъ самымъ твердымъ образомъ: тогда какъ едва-ли не правъ Карлейль, говоря,

что столь же основательно было бы над яться, что бушующiй океанъ когда-

нибудь самъ построитъ хижину изъ т хъ бревенъ и досокъ, которыя прибиваются имъ къ берегу.

Пока будетъ то, чтò будетъ, мы находимъ въ умственномъ мip

безчисленныя разногласiя, мы не зам чаемъ почти никакихъ зачатковъ того

единенiя, той будущей гармонiи, которая, по общераспространенному

уб жденiю, должна возникнуть изъ этого хаоса. Но мы такъ сжились съ мыслью, что эти разногласiя полезны и необходимы для будущаго, что уже не

обращаемъ на нихъ вниманiя. Въ университет въ одной аудиторiи

профессоръ пропов дуетъ одно, а рядомъ, за ст ною, другой профессоръ

настотельно объясняетъ прямо-противоположное; мы знаемъ, что такъ д ло

идетъ десятки л тъ, и ни мало не безпокоимся. Каждая отд льная наука обыкновенно разработываетъ свой частный предметъ независимо отъ другихъ областей знанiя и стремленiя. Но этого мало; частныя науки часто упорно стоятъ за свою независимость, упорно держатся той мысли, что согласiе

должно явиться само собою, безъ ихъ заботы. Не мудрено, что противор чiя

нер дко не только не сглаживаются, но становятся хроническими.

Вообще у ученыхъ и писателей господствуетъ слишкомъ оптимистическiй

взглядъ на умственную д ятельность. Они ув рены что частная мысль сама

найдетъ свое м сто въ общей сфер , сама опред литъ свои границы, свое

отношенiе къ другимъ мыслямъ. Между т мъ тысячи фактовъ доказываютъ намъ противное. Какъ люди часто увлекаются и довольствуются словами,

забывая объ ихъ смысл , также точно они увлекаются и довольствуются

отд льными мыслями, забывая объ ихъ связи, объ ихъ значенiи въ общей

сфер . Подъ красивыми и звучными словами можетъ не быть искренности и

логики; такъ точно и подъ ясными и опред ленными мыслями можетъ не быть

истины, не быть д йствительнаго пониманiя предмета. И таковъ самый

обыкновенный случай, особенно съ мыслями ученыхъ, которыя иногда ч мъ

бол е выигрываютъ въ ясности и опред ленности, т мъ больше теряютъ въ

глубин и объем . Немногiе способны захватывать хотя отчасти глубину и

полноту взятаго предмета; и потому большая часть людей вполн удовлетворяются мыслями, которыя узки и поверхностны въ сравненiи съ

сущностiю д ла; въ этомъ отношенiи случается, что люди умствующiе и

занимающiеся науками бываютъ не мен е см шны и ограничены, ч мъ и т ,

которые т шатся одними словами.

Вообще можно сказать, что связь между частными мыслями

устанавливается силою н которой бол е высокой мысли, а не сама собою.

Сл довательно, если мы желаемъ внести какое-нибудь согласiе въ умственный мiръ, то мы не должны забывать, что люди расположены и способны

удовлетворяться отд льными мыслями, и что поэтому они сами не найдутъ общаго связующаго взгляда, а нуждаются въ томъ, чтобы онъ былъ имъ данъ.

Нужно пропов дывать необходимость такого взгляда, внушать о немъ заботу, искоренять давнишнюю привычку безпечно предаваться одностороннему

направленiю, въ надежд , что кто-то неизв стный все поправитъ и согласуетъ.

Да и почему и зач мъ намъ потворствовать въ умственной д ятельности какой-нибудь раздробленности? Не каждому-ли мыслящему и ученому

челов ку должно быть ясно, что истинное знанiе предполагаетъ единство

началъ, строгую связь вс хъ областей мысли? Только въ наше время, время

в ры въ прогрессъ, неизв стно к мъ и какъ д лающiйся, могла явиться распущенность, при которой ученый считаетъ себя правымъ, разработывая свои частные факты и соображенiя, и не только не зная, но и не желая знать о

томъ, чтò д лается въ другихъ сферахъ. За то наше время едва-ли не обильн е

другихъ временъ научными суев р i ями.

Такiя зам чанiя пришли намъ на умъ при вид книжки г. С ченова. Она,

какъ намъ кажется, носитъ на себ очень ясныя черты нын шняго состоянiя

умовъ. Во первыхъ, главная мысль книжки внушена однимъ изъ нын шнихъ

суев рiй, именно т мъ взглядомъ, что вс явленiя мipa происходятъ механически, или, какъ весьма выразительно говоритъ нашъ авторъ,

машиннымъ образомъ. Мы считаемъ этотъ взглядъ суев рiемъ, на что дальше попробуемъ привести основанiя; мы называемъ его механическимъ потому,

что онъ вс свои категорiи беретъ изъ науки, называемой механикою. Всякое

объясненiе есть въ сущности подведенiе явленiя подъ н которыя общiя

понятiя, подъ н которыя категорiи. Сл довательно, если мы станемъ вс

явленiя подводить подъ понятiя, употребляемыя въ механик , каковы -- движен i е , масса , сила , инерц i я , толчокъ и т. д., то весь нашъ взглядъ на вещи будетъ механическiй.

Во вторыхъ, эта книжка есть очевидно произведенiе спецiалиста, который

д лаетъ свои соображенiя и гипотезы, оставаясь совершенно чуждымъ другимъ областямъ знанiя, едва подозр вая ихъ смыслъ и содержанiе.

Признаемся, мы съ величайшимъ удивленiемъ увид ли надпись

Психологическ i е Этюды на книжк состоящей изъ трехъ уже прежде

знакомыхъ намъ статей: Рефлексы головнаго мозга, Зам чан i я на книгу

Кавелина и Кому и какъ разработывать психолог i ю? Во всемъ этомъ н тъ и

т ни чего-нибудь психологическаго; авторъ разсуждаетъ такъ, какъ будто до него никто и никогда не изучалъ психологическихъ явленiй, какъ будто наука психологiи или никогда не существовала, или есть грубая фантазiя, не стоющая того, чтобы на ней остановиться даже на минуту. Психологiи не

существуетъ и ее должны создать физiологи -- вотъ окончательный выводъ книги.

Авторъ дошелъ однакоже до этого вывода не вдругъ, и интересно

просл дить какъ въ немъ сложилось это уб жденiе. Сначала онъ съ вполн

ученою скромностiю и откровенностiю заявлялъ о своемъ незнакомств съ психологiею. Въ заключенiе своей первой статьи: Рефлексы головнаго мозга, онъ говорилъ такъ:

"Наконецъ я долженъ сознаться, что строилъ вс эти гипотезы, не будучи почти вовсе знакомъ съ психологической литературой. Изучалъ только систему Бенеке, да и то во время студенчества. Изъ его же сочиненiй познакомился, конечно въ самыхъ общихъ чертахъ, съ ученiемъ французскихъ

сенсуалистовъ. Спецiалисты, т. е. психологи по профессiи, в роятно и

укажутъ вытекающ i е отсюда недостатки моего труда. Я же им лъ задачей показать имъ возможность приложенiя физiологическихъ знанiй къ явленiямъ

психической жизни, и думаю, что ц ль моя хотя отчасти достигнута. Въ этомъ

посл днемъ обстоятельств и лежитъ оправданiе, почему я р шился писать о

психическихъ явленiяхъ, не познакомившись напередъ со вс мъ, чтò объ нихъ

было писано, а зная лишь физ i ологическ i е законы нервной д ятельности".(стр. 101).

И такъ авторъ, "будучи почти вовсе незнакомъ съ психологiей", далъ

полную свободу своимъ мыслямъ о предмет этой науки, въ той надежд , что его ошибки поправятъ "психологи по профессiи". Что-же вышло? Эта надежда

оказалась совершенно обманчивою; психологи молчали. Критической оц нки

Рефлексовъ не было ни к мъ сд лано. Мы помнимъ только одну статью по

поводу этой книги, именно статью покойнаго Е. Н. Эдельсона, пом щенную въ "Отечественныхъ Запискахъ" 1866 года. Правда, эта единственная статья

принадлежала челов ку знакомому съ психологiею и была совершенно основательна. Но мы думаемъ, что авторъ Рефлексовъ даже не обратилъ на нее вниманiя, такъ какъ онъ и не упоминаетъ о томъ капитальномъ возраженiи,

которое ему сд лано въ этой стать . Среди всеобщаго молчанiя изв стность г.

С ченова, какъ отличнаго физiолога, возрастала и Рефлексы набирали себ

поклонниковъ. Н которые изъ нихъ до того прониклись взглядомъ этого сочиненiя, что даже перестали употреблять старинныя слова -- мыслить , умъ ,

задуматься, а вм сто этого говорили -- задерживать рефлексы , способность задерживан i я рефлексовъ и т. д. Такъ именно выражается г. Щаповъ въ

своихъ посл днихъ статьяхъ.

Неизв стно и ни изъ чего не видно, старался-ли нашъ авторъ во все это

время прiобр сти то знакомство съ психологiей, въ которомъ сначала

чувствовалъ нужду. Въ нашей литератур , правда, появился за это время

только одинъ зам чательный трудъ, Н мецкая психолог i я, г. М . Троицкаго (Москва, 1867), книга оригинальная по взгляду и очень поучительная. Но мы

принуждены думать, что г. С ченовъ не изучалъ и этой книги.

Наконецъ, однакоже, явилось психологическое сочиненiе, на которомъ онъ остановилъ свое вниманiе. Это была книга г. Кавелина: Задачи психолог i

и; самъ авторъ предложилъ г. С ченову "д лать зам чанiя на его книгу" (стр. 105).

Если судить о книг г. Кавелина по посл дствiямъ (чтò дозволяется только отчасти), то выводъ будетъ неблагопрiятный для книги. Она не только

не дала г. С ченову лучшаго пониманiя психологическихъ задачъ, но

очевидно внушила ему еще бòльшую см лость въ утвержденiи и развитiи его

мыслей. Прежде, какъ мы вид ли, онъ предполагалъ, что можетъ быть имъ

сд ланы ошибки противъ истинъ ему неизв стныхъ, но вполн установившихся въ психологiи. Теперь же, познакомившись съ психологiею

по г. Кавелину, онъ уб дился, что психологiя ничего не можетъ

противопоставить его взглядамъ. Въ стать Зам чан i я на книгу и пр., онъ съ

большою ув ренностiю опровергаетъ вс доводы г. Кавелина, а въ стать

Кому и какъ р шаетъ, что психологи не только ничего не сд лали, но и

впередъ не могутъ ничего сд лать, и что психологiю должны создать физiологи.

Такую см лость нельзя отчасти не приписать характеру самой книги г.

Кавелина. Эта книга представляетъ попытку на н которую реформу въ наук ;

въ качеств реформатора авторъ много говоритъ о всякаго рода

несовершенствахъ, которыя, по его мн нiю, существуютъ въ нын шнемъ состоянiи психологiи, какъ науки; онъ мало останавливается на томъ, чтó

д йствительно добыто этою наукою и мало ц нитъ эти прiобр тенiя; онъ пытается напротивъ дать ей новый строй, указать наконецъ для нея твердый

путь. Понятно, что, сл дуя за такимъ руководителемъ, и г. С ченовъ

почувствовалъ расположенiе и см лость къ новаторству, что онъ сталъ раскидывать камни, положенные г. Кавелинымъ въ основу новаго зданiя, и сталъ выводить свой фундаментъ, по своему собственному плану.

Вотъ какъ произошли Психологическ i е Этюды. Да не подумаютъ

читатели, что разсказывая эту маленькую исторiю, мы хот ли только косвенно

упрекнуть нашихъ ученыхъ въ недостатк св денiй и въ избытк притязанiй.

Наша ц ль была другая, именно показать, какой неправильный ходъ им ютъ иногда явленiя такъ называемаго умственнаго прогресса. Является иногда

частная мысль, которой значенiя въ общей сфер нашихъ понятiй не ум етъ

опред лить самъ авторъ и которой связь съ прежними умственными

прiобр тенiями ему неясна и неизв стна. Эта мысль, не встр чая ни пов рки,

ни противод йствiя, распространяется и набираетъ себ поклонниковъ.

Иногда возникаетъ наконецъ попытка противод йствiя, попытка подчинить

частную мысль бол е широкому взгляду. Но чтó-же выходитъ? Если этотъ

взглядъ самъ не им етъ твердыхъ корней и научной строгости (случай

наибол е в роятный), то мысль, которую онъ стремится подчинить, не

поддается его притязанiямъ и выходитъ изъ борьбы еще бол е

торжествующею и см лою. Такъ мы увидимъ, что г. С ченовъ, хотя онъ

совершенно неправъ въ сущности д ла, однакоже часто бываетъ поб доносно правъ, когда опровергаетъ г. Кавелина.

И такъ напрасно мы будемъ над яться, что наши недостатки восполнятся

усилiями другихъ умовъ, напрасно будемъ ссылаться на то, что борьба мн нiй можетъ выяснить истину. Мы сами должны сколько возможно не упускать изъ

виду ничего служащаго къ уясненiю д ла, а иначе мы неизб жно породимъ путаницу, принесемъ частицу пользы, но можетъ быть гораздо больше вреда.

Въ настоящемъ случа вопросъ идетъ объ истин , которая, намъ кажется,

неизб жно должна открыться каждому серьозно ищущему и мыслящему.

Д ло идетъ о двойственности нашего мiра, о коренномъ различiи между явленiями психическими и физическими. Съ удивительною ясностiю

представилось это различiе Декарту, и съ т хъ поръ уже, казалось, не могло потеряться для нашей мысли. Самый важный смыслъ Декартова cogito, ergo

sum (мыслю, сл довательно существую) заключается въ томъ, что къ своимъ психическимъ явленiямъ мы находимся въ непосредственномъ отношенiи, въ

которомъ не можемъ быть къ физическимъ. Т и другiя мы мыслимъ совершенно различно, мы не можемъ ихъ мыслить одинаково. Не ссылаясь

зд сь на другихъ философовъ, зам тимъ, что истина двойственности явленiй особенно ясна англичанамъ, народу обладающему такими высокими чертами генiальности. Начиная съ Локка, котораго мышленiе очевидно было возбуждено Декартомъ, и вплоть до настоящаго времени, мы видимъ въ

Англiи ц лыя толпы писателей, большею частiю скептиковъ и эмпириковъ, для которыхъ однако-же истина различiя между психическимъ и физическимъ

стояла вн всякаго сомн нiя. И такъ нельзя трактовать объ этомъ предмет , какъ о вещи мало разработанной, нельзя обращаться съ ним, какъ съ

предразсудкомъ или фантазiею, съ которыми обыкновенно позволяютъ себ

всякiя см лости.

(Окончан i е будетъ).

Н. Страховъ.

"Гражданин", No 48, 1873

Оригинал здесь -- http://smalt.karelia.ru/~filolog/grazh/1873/26nN48.htm

Психологическ i е Этюды . И. С ченова. С.-Петербургъ 1873.

(Окончан i е).

Выберемъ какой-нибудь пунктъ, который былъ-бы поясн е и

пooпpeд ленн е.

Вотъ одно м сто, которое мы находимъ у г. С ченова въ разбор "Задачъ Психологiи":

"Упомянувъ о главн йшихъ признакахъ галлюцинац i й (отсутствiе

вн шнихъ влiянiй и извращенiе впечатл нiй, доходящее до фантастичности),

г. Кавелинъ приходитъ къ сл дующему общему соображенiю: "вс данныя

галлiюцинацiй указываютъ въ челов к на два стремленiя или тока, идущихъ

въ противоположномъ направленiи, на встр чу другь другу: одинь несетъ въ

душу извн д йствiя и влiянiя матерiальнаго мiра, другой какъ-бы выноситъ

изъ души эти д йствiя и влiянiя во вн шнюю д йствительность, иногда въ

переработанномъ вид . Еслибъ не было другихъ данныхъ, то одного этого было-бы уже совершенно достаточно, чтобы доказать существованie особаго психическаго центра, какъ источника явленiй особаго порядка, хотя очень

возможно , и даже очень в роятно , что галлюцинац i и происходятъ всл дств i е известныхъ ненормальныхъ состоян i й физическаго организма ".

"Галлюцинацiи (отв чаетъ г. С ченовъ) всегда производятся

бол зненнымъ состоянiемъ мозга: зрительныя -- ненормальнымъ возбужденiемъ зрительныхъ центровъ, слуховыя -- слуховыхъ и пр. То же

обстоятельство, что челов къ выноситъ возбужденiя зрительныхъ центровъ наружу, не представляетъ нетолько ничего страннаго, а наоборотъ норму,

потому что и при обыкновенномъ вид нiи происходитъ тоже самое. Стало быть галлюцинацiи не доказываютъ того, чтò думаетъ г. Кавелинъ". (Псих. Эт.

стр. 136).

Въ этомъ случа мы должны вполн стать на сторону г. С ченова. Знакомый съ постановкою вопроса въ физiологiи, онъ правильно отнесъ къ

одному разряду т явленiя, между которыми г. Кавелинъ видитъ важное

различiе, такъ что этого различiя по его мн нiю было-бы достаточно, чтобы доказать существован i е особаго психическаго центра , какъ источника особыхъ явлен i й .

Галлюцинацiи суть воспрiятiя, которыя происходятъ безъ

воспринимаемыхъ предметовъ. Челов къ иногда видитъ предметы, которыхъ

н тъ передъ его глазами, слышитъ звуки, которые вовсе не происходятъ въ

воздух , и т. д. Словомъ, это -- сновид нiя на яву. По мн нiю г. Кавелина, подобныя явленiя доказываютъ существованiе особой, не-физической

д ятельности, такъ какъ предметъ бываетъ видимъ, а между т мъ физически

онъ не существуетъ. Сл довательно важность зд сь приписывается физическому присутствiю или отсутствiю предмета. Когда онъ присутствуетъ, то мы какъ-будто принуждены его считать источникомъ вocпpiятiя, и потому будто-бы можемъ признать самое воспрiятiе за физическiй процессъ; когда же

его н тъ, то вocпpiятie происходитъ будто-бы безъ физической опоры, и можетъ быть признано поэтому за особое не-физическое явлeнie.

Такое разсужденiе въ глазахъ г. С ченова могло тонко подорвать кредитъ психологiи. Физики и физiологи уже давно не считаютъ физическихъ предметовъ за источникъ или за причину воспр i ят i й. Предметы составляютъ

только источникъ впечатл p 3; н i й, то есть т хъ чисто физическихъ д йствiй, которыя производятся ими на органы чувствъ и вообще на нервы. Когда

всл дствiе впечатл нiй въ нервахъ произойдутъ какiя-то не вполне изв стныя

намъ перем ны -- то являются ощущен i я, которыя должно строго отличать

отъ впечатл нiй и которыя все еще не суть воспрiятiя.

Ощущенiя должны подвергнуться н которому не вполн ясному для насъ и очень важному процессу, и тогда только изъ нихъ выходятъ наконецъ воспр i

ят i я , то есть опред ленные образы, соотв тствующiе предметамъ,

наприм ръ опред ленная форма, опред ленный звукъ и т. д.

И такъ воспрiятiе никогда не находится въ прямой, непосредственной

зависимости отъ вн шнихъ предметовъ. Если существуютъ его ближайшiя условiя, то оно можетъ совершиться и при полномъ отсутствiи предметовъ.

Такъ, если предметовъ н тъ, но на наши органы производятся впечатл нiя

подобныя т мъ, какiя производятся предметами, то происходитъ воспрiятiе. Этоть случай представляютъ такъ называемые обманы, оптическiе,

акустическiе, и такъ дал е. Точно такъ, если н тъ ни предметовъ, ни

впечатл нiй, но по какимъ-нибудь внутреннимъ причинамъ являются

ощущенiя подобная т мъ, какiя производятся вп чатленiями, то также происходитъ совершенно отчетливое воспрiятiе. Taкie случаи называются галлюцинац i ями. И въ обманахъ, и въ галлюцинацiяхъ, и въ обыкновенныхъ

воспрiятiяхъ процессъ и сущность воспрiятiя бываютъ совершенно одинаковы.

Поэтому Тэнъ весьма остроумно называетъ вс наши воспрiятiя

галлюцинацiями, прибавляя только что если н тъ предметовъ,

соотв тствующихъ нашимъ воспрiятiямъ, то это будутъ ложныя галлюцинац i и, а если предметы есть, то это будутъ истинныя галлюцинац i и. (См. De

l'intelligence 1870. Пo русски переведено подъ заглавiемъ: Объ ум и познан i

и).

Если же такъ, то необходимо принять одно изъ двухъ: если особая природа вашихъ психическихъ явленiй доказывается галлюцинацiями, то она

точно также и въ той же м р доказывается и нашими обыкновенными воспрiятiями; если же обыкновенныя воспрiятiя не доказываютъ этой особой природы, то ея не докажутъ и галлюцинацiи.

Понятно теперь, почему г. С ченовъ такъ легко опровергъ г. Кавелина; такъ какъ г. Кавелинъ уступилъ своему противнику обыкновенныя воспрiятiя,

то г. С ченовъ им лъ полное право отнять у психолога и галлюцинацiи

(справедливо зам чая, что при галлюцинацiи происходитъ тоже самое , что и при обыкновенномъ виден i и), и такимъ образомъ лишить его всякой опоры.

Между т мъ мал йшее и прост йшее воспрiятiе есть уже несомн нный

психическiй актъ, и если мы не будемъ ум ть вид ть его психическую природу, то мы вообще не будемъ понимать природы психическихъ явленiй и

никакъ не съум емъ разграничить ихъ отъ физическихъ.

Мал йшее воспрiятiе есть уже познан i е, а познанie не им етъ въ себ ничего сроднаго или даже подобнаго физическимъ явленiямъ. Когда мы въ

физическомъ мiр соединяемъ дв вещи въ одну, то посл соединенiя уже не

существуетъ отд льныхъ двухъ вещей; и тогда мы одну вещь разд лимъ на

дв , то посл разд ленiя уже н тъ той одной вещи, которую мы д лили. Но въ

познанiи, и сл довательно въ каждомъ мал йшемъ воспрiятiи, происходитъ

н что прямо противоположное этимъ столь очевиднымъ положенiямъ. Тутъ

мы соединяемъ вещи ни мало не нарушая ихъ отд льности, и д лимъ вещи на

части ни мало не нарушая ихъ ц лости. Всякiй образъ (т. е. все опред ленно видимое, слышимое, осязаемое) есть ничего иное какъ совокупность множества такихъ вещей, именно частныхъ ощущенiй, -- соединенныхъ, но не

слитыхъ, отд льныхъ, но составляющихъ неразрывное ц лое. Чтобы достроить самый простой образъ изъ самыхъ простыхъ ощущенiй, мы должны эти ощущенiя сравнивать и различать, т. е. производить психическую

д ятельность, неим ющую никакого подобiя съ ч мъ-либо физическимъ, такъ что и этимъ словамъ -- сравнивать, различать, -- невозможно придать никакого физического значенiя.