Страхов Н.Н.. Литературные законодатели

землед лiемъ? В дь великихъ бы изобр тенiй над лали. Хл ба некуда было

бы д вать. Нужно бы было новые магазины построить.

Подобныя разсужденiя увлекательны. Еслибы кто-нибудь пожелалъ толстой скорлупы, то конечно ему трудно было бы заставить слона родиться

въ яйц . Но зд сь этого маленькаго затрудненiя по-видимому не существуетъ.

Если челов къ очень уменъ, то чтó ему стоитъ приложить свой умъ къ чему онъ ни вздумаетъ? Тутъ нужна только одна добрая воля.

Безъ сомн нiя такъ. Но вопросъ кажется совс мъ иного рода. Не могу сказать, основательно ли Кифъ Мокiевичъ предполагалъ, что скорлупа слоноваго яйца должна быть очень толстая; но предположенiе г.

Чернышевскаго, что землед лiе оказало бы великiе усп хи всл дствiе трудовъ

Локка, Лейбница и Кювье, совершенно неосновательно. Челов чество уже

довольно давно живетъ на земномъ шар и уже усп ло собрать н которые

поучительные опыты. Одинъ изъ нихъ приходитъ мн на умъ. Есть наука, въ

которой вс нуждаются, богатые и б дные, именно наука о сохраненiи и

возстановленiи здоровья, медицина. Но именно потому, что въ этой наук во

вс времена чувствовалась наибольшая нужда, именно потому, что эта наука

была практическою по самому существу д ла, что для нея практическая ц ль всегда стояла впереди чисто-научной, именно поэтому она есть

безобразн йшая изъ вс хъ наукъ, и исторiя ея есть ц пь самыхъ разительныхъ

уродливостей. А между т мъ мало ли людей посвящали себя медицин ? Мало ли было между ними всякихъ второстепенныхъ и первостепенныхъ умовъ? Какая литература сравнится с литературою медицины? Какая наука можетъ считать у себя столько ученыхъ членовъ? И чтоже, далеко мы ушли въ

медицин ? Толстая вышла скорлупа? Много мы знаемъ и ум емъ?

Прим ръ, приводимый мною, хорошъ т мъ, что им етъ громадные

разм ры, такъ что сущность д ла въ немъ обнаруживается съ совершенной отчетливостью и полнотою. Ни въ какой другой области наука такъ не унижалась, такъ не опошливалась, такъ не утрачивала всякаго своего

достоинства, какъ въ медицин . Все чтó на почв науки могло вырости дикаго,

см шного, вреднаго, все чтò могло заражать собою науку извн , -- все это

встр чается въ исторiи медицины въ такихъ широкихъ и крупныхъ чертахъ, до

которыхъ далеко всякой другой наук . Никакое ученое сословiе, отъ древности и до нашихъ дней, не подвергалось такимъ постояннымъ

нареканiямъ и справедливымъ насм шкамъ, какъ сословiе врачей.

Спросите же теперь медиковъ, въ какомъ положенiи ихъ наука? Они скажутъ вамъ, что они всего ждутъ отъ физiологiи, отъ химiи, отъ физики; они

еще ждутъ настоящей науки, и это ожиданiе едва ли не составляетъ ихъ высшей мудрости. Я вовсе не думаю отвергать искуство и знанiе врачей; они

безспорны; я хочу только сказать, что результаты вовсе не соотв тствуютъ

усилiямъ, что много было доброй воли и очень немного добрыхъ сл дствiй.

Не такъ легко д ла на св т д лаются, какъ воображаетъ г.

Чернышевскiй. Не такъ легко заставить слона родиться въ яйц ; и почти такъ

же трудно изм нить ходъ челов ческаго ума сообразно съ нашими желанiями.

Вм сто того чтобы подчиняться нашимъ прихотямъ, умъ челов ческiй

сл дуетъ своей собственной природ и прим няется къ сущности вещей.

Конечно такъ и сл дуетъ, такъ и лучше! Генiямъ сл дуетъ удивляться

нетолько по причин силы ихъ ума, но и потому, что они знали за что взяться,

надъ ч мъ работать.

Отвергать это значило бы неум ть ц нить ихъ великихъ д лъ, значило бы

ставить эти д ла наравн съ т мъ, чтó челов къ можетъ сд лать, когда вздумаетъ. Тотъ же Локкъ былъ медикомъ; медикомъ былъ Шиллеръ, и много другихъ людей принадлежали къ медикамъ, а прославились на другомъ

поприщ . Медицина отъ нихъ не выиграла, едва ли много и могла выиграть;

но еслибы они остались ей в рны, какъ наук полезной, у насъ не было бы философа Локка и поэта Шиллера. А если вы возьмете предметъ прямо, то вы

увидите его еще ясн е. Нужно разсуждать такъ: не знаю сколько бы выиграло

землед лiе, еслибы Галилеи или Ньютоны, вм сто своихъ открытiй,

употребили на него свои труды; но знаю твердо, что ихъ открытiя въ физик и

астрономiи принесли землед лiю величайшую пользу. Потомучто эти

открытiя дали глубокое движенiе вс мъ наукамъ о природ : и химiи, и

ботаник , и проч. Такъ что если мы дождемся когда-нибудь чудесныхъ

усовершенствованiй въ землед лiи, то оно будетъ обязано ими прямо Ньютону и Галилею.

Не чувствуете ли вы наконецъ, что разсужденiя нашихъ авторовъ, г. Т. З.

и г. Чернышевскаго, им ютъ какой-то странный, особенный характеръ? Они

какъ-то лишены всякаго содержанiя, они какъ-будто висятъ на воздух и ни до

чего д йствительнаго не касаются. Какимъ образомъ является эта непроизводительная трата мыслей, эта безплодная игра въ вопросы: чтó было бы, еслибы случилось одно; чтó случилось бы, еслибы не было другого?

Признаюсь, въ этой пустот для меня есть даже что-то отталкивающее. Чтò за

тасованiе вс хъ предметовъ, чтò за самовольное хозяйничанье со вс мъ, чтó ни попадется: съ русскою литературою, съ генiальными людьми, съ

землед лiемъ? Люди -- это положимъ предметъ удобный для хозяйничанья. Не послушаются васъ русскiе литераторы, или тамъ генiальные люди, -- вы станете на нихъ сердиться и бранить ихъ. Но почему же можно думать, что

васъ непрем нно послушается землед лiе? Вы в дь и имъ вертите въ вашихъ мечтахъ какъ попало. Вы вообразили, что оно совершенно въ вашей власти,

что стоитъ вздумать -- и оно процв тетъ; а если не процв таетъ, такъ оттого, что это не вздумано.

Эта игра соображенiй проникнута такой глубокой наивностью, что теряетъ всякую серьозность, всякiй характеръ настоящей мысли, потомучто

мысль по самой сущности всегда серьозна и плодотворна. И д йствительно это не мысли, а какiя-то попытки мыслить. Наивный теоретикъ всматривается

въ д йствительность и съ изумленiемъ видитъ, что жизнь не подходитъ подъ

его понятiя. Онъ находитъ, что на св т много глупцовъ, что печатается много

плохихъ книгъ, что землед лiе идетъ не такъ усп шно, какъ желалось бы.

Какiя въ самомъ д л важныя и новыя открытiя! Наивный теоретикъ однакоже

не зам чаетъ этого и продолжаетъ разсуждать. Нельзя ли, думаетъ онъ, зажать ротъ глупцамъ и принудить ихъ неписать? Нельзя. Нельзя ли заставить Либиха

поприлежн е заниматься землед лiемъ? Онъ, говорятъ, хорошiй химикъ.

Нельзя. Нельзя ли хоть уничтожить н которые безполезные газеты и журналы? Нельзя. Новое изумленiе, новое неудовольствiе для наивнаго мыслителя!

Въ сущности же в дь онъ удивляется только тому, что онъ не одинъ на

св т со своими мыслями, а что есть и другiе; что существуетъ не одна только его играющая фантазiя, а есть также что-то твердое, ей противостоящее,

жизнь, д йствительность. Онъ удивляется тому, что жизнь обнаруживаетъ передъ нимъ свои настоящiя, непослушныя его фантазiи свойства. Жизнь, какъ

оказывается, совс мъ не то, что его мысль. Она заключаетъ въ себ что-то

кр пкое, тяжолое, глубокое, н что бол е дкое и жгучее, ч мъ безплотныя и тихiя движенiя вашей мысли. Жизнь не даетъ собой распоряжаться и въ этомъ

случа она права, потомучто сила на ея сторон .

И однакоже в дь справедливо говорятъ, что мысль управляетъ жизнью.

В дь д йствительно можно зажать ротъ глупцамъ -- но только умными р чами. В дь въ самомъ д л можно усовершить землед лiе -- но только д йствительными изобр тенiями. В дь можно даже убить дурные журналы и газеты -- но только хорошими журналами и газетами. Значитъ мысль им етъ-

таки силу, но только д йствительная, настоящая мысль. И вотъ объ этомъ, объ отсутствiи этой живой мысли, -- мысли принадлежащей къ самой жизни, къ

д йствительности, объ этомъ можно пожал ть ото всей души. Только родить ее, распоряжаясь похозяйски книгами и генiальными людьми, невозможно.

И приходится ждать ее отъ самой же жизни. Не будемъ же ст снять жизнь, не будемъ ее насиловать. Пусть свободно разростается русская

литература. Положимъ, что въ ней иногда попадаются разсужденiя во вкус

Омара или Кифа Мокiевича; положимъ, что она нер дко занимается плетенiемъ тонкой и ниначто негодной паутины, изобильно извлекаемой ею

изъ собственнаго чрева; все-таки трогать ее несл дуетъ. Я съ умиленiемъ и

н жностью смотрю на всякую убогую книжку, на самый плохой номеръ самаго плохого журнала. Чтó-то будетъ, чтó будетъ? думаю я. Не слышится ли

живой голосъ? Не видно ли откуда-нибудь св та?

И никого не желалъ бы я ст снять. Пусть вс трудятся по м р силъ и

ум нья. Самого г. Чернышевскаго, несмотря на его блистательныя дарованiя, я

не р шился бы заставить писать о землед лiи. Самому г. Т. З., пор шившему

вс вопросы, я не далъ бы права сказать кому бы то нибыло: "теб незач мъ

писать!" Н тъ, низачто на св т !

Н. КОСИ..