Введение в кхристианство Лектсии профессора МИФИ митрополита Илариона 2014

самовнушения или тренировки выработать в себе невозможно. Такая любовь может возникнуть только тогда, когда для человека Царство Небесное и вечная жизнь становятся не абстракцией, а реальностью, с которой он соприкасается в жизни.

Собственно, для этого Христос и создавал Церковь как сообщество людей, которые пытаются каждый на своем уровне, каждый в свою меру воплотить в жизнь то, чему Он учил. И человек в своем нравственном подвиге оказывается не одинок, потому что Церковь

– это сообщество людей, которые приходят друг другу на помощь. Человек изживает в себе грехи не в одиночестве – в этом ему помогает священник на исповеди, помогают другие люди; воспитывает

всебе добрые качества он не наедине с собой, не путем самовнушения или тренировки, а с помощью пастыря, братьев по вере, но самое главное – ему в этом помогает Сам Бог. Неслучайно отцы Церкви, которые писали на греческом языке, употребляли для обозначения взаимодействия между человеком и Богом такой интересный термин, как синергия – некое совместное действие, когда человек и Бог объединяют усилия для достижения какой-то цели.

Вхристианстве существует учение о том, что достичь святости собственными силами человек не может – для этого ему нужно сверхъестественное содействие Самого Бога. Когда кто-то становится на путь исполнения заповедей Господних, тогда Сам Бог начинает ему помогать самыми разными способами в самых разных обстоятельствах, и человек эту помощь всегда чувствует.

Церковь является не просто сообществом людей, которые друг другу помогают, любят друг друга и вместе молятся, – они также вместе участвуют в Таинствах, вместе причащаются. Таинство Причащения, когда христиане под видом хлеба и вина принимают

всебя Самого Христа, то есть воплотившегося Бога, является сердцевиной христианского учения и христианской духовной практики. Это Таинство не просто сказывается на жизни человека, не просто поднимает ему настроение или тонус; Причастие – это возможность соединиться с Богом, когда не просто человек действует, но через человека и в человеке начинает действовать Бог.

Мы можем спросить, почему нужно становиться инструментом

вруках Бога, почему человек не может быть хозяином собственной жизни? Теоретически он может быть хозяином своей судьбы, но практически ему очень трудно в полной мере распоряжаться ею,

61

потому что человек непременно оказывается в зависимости от че- го-либо. Вот что Христос говорит об этом в Нагорной проповеди: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24). «Маммона» – еврейское слово, которое осталось в греческом Евангелии без перевода. Оно означает богатство, а в широком смысле – любые материальные блага, материальное стяжание. Оказывается, если человек не желает быть рабом Божиим, то чаще всего он оказывается рабом своих собственных страстей, привычек и пристрастий, своих идеалов, которым пытается подчинить всю жизнь.

Много ли среди нас людей, которые не находятся в зависимости от тех или иных внешних факторов? Простой пример: человек, который регулярно курит, не может не оказаться в зависимости от никотина. Это связано с химическими свойствами этого вещества – яда, который впитывается в кровь человека и потом возбуждает в нем потребность во всё новых и новых порциях никотина. Почему люди, которые являются заядлыми курильщиками, с таким трудом отказываются от этой привычки? Иногда это просто превосходит их силы. Порой человек, даже уже страдая тяжелой неизлечимой болезнью – такой, например, как рак горла, не может прекратить курить, потому что сила зависимости выше, чем естественное стремление выжить.

Таких зависимостей в жизни человека очень много: пристрастие к алкоголю, к компьютерным играм или зависимость от материальных благ, когда человек всю свою жизнь полагает на то, чтобы заработать как можно больше денег. Стремление к ним становится подобным пристрастию к наркотикам: если человек не зарабатывает то, на что он рассчитывает, то уже не чувствует себя счастливым, а если случилось банкротство или какие-то его планы не сбылись, то, даже обладая немалым количеством денег, которых хватит на жизнь и ему, и его детям, и всем его близким, он может покончить с собой просто потому, что не заработал еще больше или же потерял какую-то часть своего капитала. Так человек, если не желает быть в зависимости от Бога, становится зависим от каких-то злых сил или от того, что Христос называет маммоной.

62

Вот почему, обращаясь к Своим ученикам, Господь говорит: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6:25–26, 34).

Опять же слова эти могут вызвать недоумение: что же, мы не должны работать, зарабатывать себе на хлеб? Разве нужно жить беспечно? Но не к этому Христос призывает, а к тому, чтобы мы правильно выстраивали шкалу нравственных ценностей. Человек не может служить одновременно Богу и маммоне: если отдастся службе маммоне, то будет забывать о Боге. Поэтому на первое место Христос ставит то, что имеет абсолютную ценность. Он говорит: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют… но собирайте себе сокровища на небе» (Мф. 6:19–20). Ржавчина может разрушить металлический предмет, моль – поесть ткань, любое богатство на земле подвержено риску потери. Но что это за сокровище на небе? Это внутренние положительные духовные качества, которые не просто остаются с человеком на всю его земную жизнь, но переходят с ним в жизнь вечную. Но если Бог – это иллюзия, а вечной жизни не существует, нет никакого смысла отказываться от материального богатства ради сокровища духовного, и тогда справедлив лозунг, по которому сегодня живут многие люди: «Бери от жизни всё».

Современная потребительская идеология предполагает, что всё, что мы можем получить в материальном плане от жизни, нужно взять. А Христос рисует совершенно иной нравственный идеал человека. Он говорит о том, что материальное никогда не должно заслонять духовного, что на первом месте для человека всегда должен быть Бог. Если Бог находится в центре нашей жизни, то всё остальное естественным образом выстраивается вокруг этого центра. И тогда уже христианская нравственность не воспринимается как система запретов, которые как бы извне навязаны человеку, – эти нравственные установки становятся частью человеческой идентичности, целью, к которой нужно постоянно стремиться. Человек не всегда этой цели достигает, потому что иной раз человеческая

63

немощь препятствует ему вести жизнь так, как он хотел бы. Тем не менее эта цель всегда перед ним стоит, он всегда ее в себе ощущает, у него появляется и развивается естественная потребность бороться с грехом в себе, делать добро не только тем, кто творит благо ему, но и ненавидящим, тем, кто делает ему зло.

Вот почему христианская нравственность имеет смысл только в контексте христианского учения о вечной жизни.

Христос не просто дал заповеди, но и Сам эти заповеди исполнил. Его жизненный путь является для христианина образцом. Любовь, о которой говорит Господь, не просто абстрактное понятие; это жертвенная любовь, которая Самого Христа привела на крест и на смерть, потому что Он умер для спасения людей. Вот почему в христианстве Христос называется Искупителем: Он как бы заплатил цену за человеческий грех – Своей собственной жизнью.

Из истории мы знаем много случаев, когда люди отдавали свою жизнь за жизнь других. Таких людей считают героями, ставят им памятники, посмертно награждают орденами. Например, если человек при пожаре спас пять или десять детей, а сам погиб, ему посмертно могут дать звание Героя России или орден Мужества. Но опять же может возникнуть вопрос: а чем жизнь этих детей была драгоценней его собственной жизни, почему, собственно, он должен был свою жизнь отдать для того, чтобы чья-то другая жизнь сохранилась? Если не иметь в виду перспективу Царства Небесного и перспективу вечности, тогда смысл самопожертвования как нравственного подвига остается не вполне ясным.

Или, например, нам говорят, что наши отцы и деды умирали на войне для того, чтобы мы сейчас жили. Да, это красиво, благородно. Но почему они, собственно, должны были умирать за это, почему наша жизнь ценнее, чем их жизнь? Почему, если перед нами встанет выбор: сохранить свою жизнь или потерять ее ради другого человека, мы не должны выбрать свою жизнь? Почему должны отдать ее ради другого? Идеалы подвига, самопожертвования, любви в высоком нравственном смысле, в котором это понятие употребляется в христианстве, совершенно несовместимы с современной секулярной идеологией, с навязываемым нам представлением, что от жизни надо брать всё. Человек, который настроен во что бы то ни стало сохранить свою жизнь, не кинется в горящий дом спасать людей, не бросится в воду вытаскивать тонущего человека, потому

64

что понимает, что рискует собственной жизнью, которая для него дороже, чем что бы то ни было другое на свете.

Смысл самопожертвования, смысл любви, смысл подвига раскрывается именно из перспективы вечной жизни. Христианство говорит, что нет больше той любви, как если кто душу свою отдаст за друзей своих, то есть положит свою жизнь за других людей (ср. Ин. 15:13). Именно такие люди получают в Царстве Небесном награду. Но если не верить в Царство Небесное, если не верить в то, что существует Бог, если не верить в то, что добро является абсолютной, а не относительной нравственной категорией, тогда смысл подвига и самопожертвования исчезает.

Вот некоторые аспекты христианской нравственности, о которых я хотел вам сегодня рассказать.

65

Приложение

Выступление перед членами Ученого совета Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ»

5 октября 2012 г.

Искренно рад тому, что нахожусь сегодня в стенах прославленного научно-образовательного центра – Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ». Для меня большая честь выступать перед столь высоким академическим собранием – Ученым советом университета. В то же время это и большая ответственность, поскольку я выступаю прежде всего как священник и богослов, обращаясь к ученым, представляющим в основном естественные и точные науки. И моя задача заключается в том, чтобы, несмотря на все различия между сферой церковной и сферой современного естествознания, обозначить некое общее пространство, которое может эти сферы объединять, то есть пространство взаимопонимания и плодотворного сотрудничества.

Два с половиной года назад, 4 марта 2010 года, Святейший Патриарх Кирилл освятил в МИФИ домовый храм в честь Смоленской иконы Божией Матери, положив тем самым твердую основу для взаимодействия Церкви и университета. Храм, в котором регулярно совершаются богослужения согласно церковному календарю, – обязательная, неотъемлемая часть такого взаимодействия. Знаю, что этот храм привлекает в свои стены преподавателей и студентов, а также является центром многообразной деятельности – от лекций о Православии до паломнических поездок и благотворительных акций.

Храм в современном отечественном университете – это возможность для православных студентов и преподавателей, а также для всех, кто находится в духовном поиске и проявляет интерес к Православию, реализовать свое право на свободу вероисповедания непосредственно в стенах своего вуза. Такое присутствие Церкви в университете опирается на принцип добровольности, свободы совести. Храм открыт для всех, но, переступая его порог, человек на

66

время как бы покидает академическое пространство, входя в пространство собственно церковное.

Однако сегодня я бы хотел поговорить о другом типе возможного сотрудничества Университета и Церкви – о сотрудничестве именно в академическом пространстве.

У нас уже есть позитивный опыт такого сотрудничества. Так, например, в начале этого года здесь, в МИФИ, состоялись курсы повышения квалификации для преподавателей духовных школ, организатором которых выступила Общецерковная аспирантура и докторантура имени святых Кирилла и Мефодия. В течение двух недель в этих стенах преподаватели богословских учебных заведений, которые читают курсы по основам естествознания и по вопросам соотношения науки и религии, слушали лекции ведущих российских ученых – в основном физиков, но были также лекции специалистов, посвященные современной биологии, геологии и географии. Это хороший пример прямой встречи богословов и уче- ных-естественников, когда преподаватели богословских школ могут из первых рук получить сведения о достижениях и проблемах современной науки, а также о самой процедуре получения научного знания. И мы обязательно будем продолжать такого рода встречи, привлекая представителей разных научных специальностей и исследовательских направлений.

Сейчас мы подошли к тому, чтобы наладить сотрудничество, так сказать, в обратном направлении. Речь идет о том, чтобы создать в университете отдельную кафедру теологии. Но прежде чем говорить о конкретных направлениях деятельности такой кафедры, хотел бы остановиться на вопросе о том, что в действительности стоит за этим термином – «теология» (или, по-русски, богословие).

Теология – многозначный термин. В языческой древности так называли «учение о богах», авторитетными выразителями которого были древнегреческие поэты. У Аристотеля теология становится частью философской системы, которая посвящена «учению о божественном». Этот термин использовался и другими античными философами.

В христианской традиции первоначально теологией именовалось учение о Триедином Боге. Позднее, по мере формулирования основных вероучительных догматов, которое происходило в ходе богословских споров, сфера теологии расширялась.

67

Внастоящее время под богословием в широком смысле понимается вся система дисциплин, преподаваемых в духовных школах.

Вэтой системе фундаментальное значение имеет догматическое богословие, то есть систематическое изложение вероучения. Ему логически предшествует так называемое основное богословие (или апологетика), представляющее собой рациональное обоснование религиозной веры. Нравственное богословие, как говорит само наименование, является изложением христианской этики. Но и другие дисциплины, такие, как литургика (посвященная богослужению), гомилетика (искусство проповеди), каноническое право, равно как библеистика и церковная история, тоже являются богословскими, поскольку опираются на вероучительный фундамент. Кроме того, сравнительное богословие посвящено изучению неправославных традиций, а пастырское богословие является дисциплиной церковно-практического характера. Есть и другие, более узкие и специальные, богословские дисциплины. Эта система богословских дисциплин, существующих в духовных школах, призвана формировать прежде всего будущих священнослужителей, а также собственно богословов и сотрудников различных церковных организаций.

Я специально кратко обозначил эту систему церковнообразовательных дисциплин, чтобы акцентировать важный момент: когда мы говорим о теологии в рамках светской системы образования, речь никоим образом не идет о перенесении системы богословского образования из духовной школы в светскую. У церковных учебных заведений – свои собственные, особые задачи. Это то, что традиционно у нас именуется «духовным образованием». В формальном смысле это высшее профессиональное религиозное образование, которое является внутренним делом Церкви как религиозного объединения граждан.

Соответственно, возникает вопрос: что же такое теология за пределами церковных богословских школ – в светском образовательном пространстве?

Постараюсь ответить на этот вопрос.

Думаю, в данном случае не обойтись без понятия культуры, которое самым тесным образом связано с понятием образования, а последнее – с университетом.

68

Что такое университет по своей первоначальной идее? Это высшее учебное заведение, которое вводит человека в универсум знаний, приобщает к культуре и науке в различных ее областях. Таким был средневековый университет, в котором специализация сочеталась с приобщением ко всем существующим в то время наукам. И в таком университете теология была высшей ступенью образования.

В Новое время и в новейшую эпоху представление об университете менялось. Постепенно европейский университет стал светским по своему характеру, что, однако, не означало изгнания из университета теологии как одной из дисциплинарных областей. Наоборот, во многих университетах Европы факультет теологии является неотъемлемой частью образовательного общего комплекса.

Если перенестись в нашу эпоху, то можно отметить, что в последнее время многие отечественные вузы были переименованы из институтов в университеты. Не всегда такое переименование представляется вполне оправданным, но в том случае, когда специализированные вузы открывают дополнительные непрофильные факультеты, они действительно становятся университетами в современном смысле, то есть вузами, где существуют различные – как естественные, так и гуманитарные – факультеты и, соответственно, где учащиеся могут получить образование по различным специальностям.

Конечно, средневековый европейский университет сегодня никоим образом не может быть образцом. И вряд ли было бы реалистичным стремиться к тому, чтобы вернуться от нынешней специализации в высшем образовании к более или менее универсальному образованию, которое, скажем, давал российский университет сто и более лет назад. В то же время университет (а в принципе – любой вуз) призван к тому, чтобы кроме специального образования давать и общее образование. И он это делает – через обязательные и факультативные курсы. Для естественников это общие курсы по основным гуманитарным дисциплинам (как, скажем, философия); для гуманитариев – курсы по основам естествознания.

И здесь мы возвращаемся к понятию культуры. Не может быть культурного, образованного человека – то есть человека, получившего высшее образование, – без этих «дополнительных» курсов, вводящих в те сферы знания, которые не являются частью его

69

непосредственной специализации. Потому что культура – это универсум. Культура, из которой изъяты какие-то важнейшие ее составляющие, просто перестает быть культурой.

Можно ли представить себе «образованного» физика, не знакомого с теорией относительности? Или биолога, ничего не знающего об эволюции? Но равным образом и человек, который окончил вуз естественнонаучного профиля и при этом получил хотя бы самые общие представления о философии, обществознании, истории культур, но который ничего не знает о религиозной традиции, о христианской мысли и культуре, вряд ли может считаться образованным человеком.

Когда мы сегодня говорим о необходимости включения теологического компонента в систему дополнительных гуманитарных дисциплин, уже существующую в вузе естественнонаучного профиля, а тем более в университете, к этому нас побуждает не только представление о культуре как об универсуме знания. Есть еще как минимум две причины, о которых нужно сказать особо.

Во-первых – наследие советского периода. Это был период радикального изгнания религии не только из образования разных уровней, но и вообще из жизни людей. Формально религия была разрешена – как сугубо частное дело граждан. Но в реальности верующий человек считался маргиналом, изгоем, носителем застарелых предрассудков. Все религиозные традиции были вычеркнуты из общественной жизни. Такая насильственная секуляризация была гораздо более жесткой, чем «естественная» секуляризация в западных обществах. И мы до сих пор не можем преодолеть это советское антирелигиозное наследие.

Во вторых – очевидный рост общественной роли религии, который имеет место в современных обществах, как на Востоке, так и на Западе. Вопреки предсказаниям, которые звучали в минувшем веке, значимость религии для современного человека не уменьшается с ростом научного знания, с развитием технологий, с открытием новых горизонтов в познании и практической деятельности. Это происходит потому, что религия отвечает на очень важные, «предельные» вопросы существования человека в этом мире. Однако те ответы, которые она дает, находятся в иной плоскости по сравнению с достижениями научно-технического прогресса.

70