Постановление Конституционного Суда РФ от 14_01_2000 N 1-П

расследование, а тем более вынесение итогового решения по уголовному делу - приговора суда.

Нельзя согласиться с выводом Конституционного Суда Российской Федерации о том, что суд, возбуждая уголовное дело и применяя меру пресечения, сам обосновывает подозрение относительно совершения лицом преступления и формулирует обвинение (пункт 6 Постановления Конституционного Суда Российской Федерации). Обнаружение обстоятельств, фактических данных, свидетельствующих о возможном совершении лицом преступления, происходит объективно в ходе судебного заседания с участием сторон и с соблюдением всех принципов уголовного судопроизводства. Реально появляется подозреваемое (но не обвиняемое) лицо в совершении преступления, что и позволяет суду принять решение о возбуждении уголовного дела в отношении этого лица. Но суд не формулирует и не обосновывает обвинение.

Тем более нельзя лишить суд права возбудить уголовное дело, если суд встречается с фактами неисполнения своих обязанностей органами, призванными осуществлять уголовное преследование, игнорирования ими принципа неотвратимости юридической ответственности, злоупотребления своими правами.

Возбуждение уголовного дела судом не нарушает принципы независимости суда, его объективности, беспристрастности, а также принципы состязательности и равноправия сторон в уголовном судопроизводстве. Действие этих принципов обеспечено на всех последующих стадиях уголовного процесса, в том числе возможностью осуществления в полном объеме процессуальных прав обвиняемого и подсудимого в уголовном судопроизводстве (правом на отвод суда, правом обжалования заинтересованными лицами постановления о возбуждении уголовного дела, чьи конституционные права этим актом были нарушены, а также других процессуальных действий суда), правилами подсудности и другими гарантиями, закрепленными уголовно - процессуальным законом.

Пункт 4 части первой статьи 232 УПК РСФСР, предусматривающий правомочие судьи направлять дело для дополнительного расследования в случае наличия оснований для привлечения к уголовной ответственности по данному делу других лиц при невозможности выделить о них материалы дела, не находится в какой-либо связи с частями первой и второй статьи 256 УПК РСФСР, предусматривающими аналогичные действия суда в ходе судебного разбирательства, так как эти действия суда осуществляются на разных стадиях уголовного судопроизводства: первые - на стадии предания суду, вторые - на стадии судебного разбирательства. В описанной ситуации на стадии предания суду уголовно - процессуальный закон не требует от суда возбуждения уголовного дела. Если отдельные суды при этом выносят постановления о возбуждении уголовного дела, то такие случаи можно рассматривать как правоприменительные ошибки, которые могут быть исправлены вышестоящими судебными инстанциями. Хотя и в этом случае, на наш взгляд, за судом может быть оставлено право на возбуждение уголовного дела и направление материалов дела на дополнительное расследование.

Таким образом, право суда возбуждать уголовное дело в отношении лица, не привлеченного к уголовной ответственности, и применять к нему меру пресечения на основании и в порядке, предусмотренным статьей 256 (части первая, вторая и четвертая) УПК РСФСР, не противоречит Конституции Российской Федерации и правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Б.С. ЭБЗЕЕВА

Конституционный Суд Российской Федерации признал не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 10, 46, 49, 120 и 123 (часть 3), единые по своему нормативному содержанию статью 3, пункт 6 части первой статьи 108, части первую, вторую и пункт 1 части третьей статьи 109, статьи 112 и 115, пункт 4 части первой статьи 232 и части первую, вторую и четвертую статьи 256 Уголовно - процессуального кодекса РСФСР в той части, в какой они предусматривают или допускают полномочия

суда возбуждать уголовное дело, в том числе в отношении нового лица, и применять к нему меру пресечения, а также возвращать в связи с этим дело для дополнительного расследования. Тем самым Суд, продолжая и развивая ранее сформулированные им правовые позиции, в настоящем Постановлении по существу упразднил институт возбуждения судом уголовных дел публичного обвинения в целом.

Не ставя под сомнение рациональность решения Суда в целом и будучи убежден, что избавление от любых проявлений инквизиционных начал в отечественном уголовно - процессуальном праве и утверждение подлинной состязательности - насущная задача упрочения конституционности, полагаю возможным обратить внимание на неадекватное истолкование нормативного содержания отдельных положений Конституции Российской Федерации и Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", что может в дальнейшем потребовать корректировки сформулированных им же позиций, а также представлений о конституционно - правовой природе самого Суда.

1. Главный аргумент, положенный в основу Постановления от 14 января 2000 года, заключается в том, что конституционный принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной власти и самостоятельность органов каждой из них (статья 10 Конституции Российской Федерации) в уголовном судопроизводстве предполагает разграничение возлагаемых на соответствующие органы конституционных функций, а именно функций осуществления правосудия и уголовного преследования. В общем плане такое утверждение не вызывает возражений. При этом, однако, следует учитывать, что каждый из этих органов может выполнять и в практике конституционного регулирования Российской Федерации действительно выполняет отдельные полномочия, с точки зрения доктринальных представлений о разделении властей долженствующие входить в компетенцию других органов, и такое выполнение не противоречит принципу разделения властей, как он закреплен в статье 10 Конституции Российской Федерации и конкретизируется в ее последующих положениях.

Правосудие в Российской Федерации, если под ним в рассматриваемом аспекте понимать только рассмотрение уголовных дел, действительно осуществляется только судом (статья 118, часть 1, Конституции Российской Федерации), но суд осуществляет не только правосудие. Во всяком случае Конституция Российской Федерации не дает оснований для отождествления понятий правосудия и судебной власти, оставляя известный простор для решения вопроса о возложении (или отказе от такого возложения) на суд выполнения некоторых иных функций, связанных с осуществлением правосудия, что отнюдь не влияет на независимый статус судьи. Полагаю, что функциональная характеристика суда как органа государственной власти и судьи как ее носителя, определение их функций как объективно необходимых направлений их деятельности и способов их реализации входит в полномочия законодателя, который в принимаемых им актах и в допускаемых Конституцией Российской Федерации параметрах детализирует принцип разделения властей, в том числе путем определения круга и пределов полномочий соответствующих органов.

Точно так же не являются аргументом в пользу выраженной в настоящем Постановлении правовой позиции принципы состязательности, а также независимого объективного и беспристрастного суда. На это, в частности, обращалось внимание и самим Конституционным Судом в его Постановлении от 28 ноября 1996 года по делу о проверке конституционности статьи 418 УПК РСФСР, согласно которому "с объективностью и беспристрастностью суда, который в качестве органа правосудия выносит приговор по делу, не согласуется наделение его в этом же процессе полномочиями возбуждать уголовное дело и формулировать по нему обвинение". Содержащаяся в Постановлении оговорка "в этом же процессе" не случайна, ибо судебная власть в Российской Федерации в отличие, например, от иных федеральных властей (Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание Российской Федерации, Правительство Российской Федерации) воплощается не в одном органе, а во многих органах, которые при осуществлении правосудия не находятся в иерархическом соподчинении.

Следовательно, действующая Конституция Российской Федерации допускает различные варианты решения рассматривавшегося вопроса, выбор одного из которых - прерогатива законодателя, а не Конституционного Суда. При этом выбор законодателем любого из допускаемых Конституцией и не противоречащих ей вариантов нормирования или их сочетание не может считаться антиконституционным.

2. В связи с цитируемым положением также возникает сомнение в допустимости преодоления

указанной правовой позиции Постановлением палаты Конституционного Суда, а не Конституционным Судом в целом в его пленарном заседании, как это установлено статьей 73 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации". При этом не имеет юридического значения то, что данная правовая позиция была сформулирована той же палатой Конституционного Суда, которая выработала и приняла Постановление от 14 января 2000 года.

3. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации И.П. Смирнова просила проверить конституционность положений частей первой, второй и четвертой статьи 256 УПК РСФСР. Верховный Суд Российской Федерации просил проверить конституционность положений пункта 6 части первой статьи 108, частей первой, второй и пункта 1 части третьей статьи 109, пункта 4 части первой статьи 232 и частей первой, второй и четвертой статьи 256 УПК РСФСР.

В резолютивной части Постановления, однако, Суд этот перечень дополнил также статьями 3, 112 и 115 УПК РСФСР. Тем самым Конституционный Суд Российской Федерации вышел за рамки установленных Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" пределов проверки и, по существу, по собственной инициативе рассмотрел ряд положений УПК РСФСР, которые не являлись предметом обращения. Разделяя с теоретической точки зрения такой подход Суда, на мой взгляд, вполне укладывающийся в правовую природу этого органа судебного конституционного контроля, выполняющего наряду с собственно судебной и иные (координационную, интеграционную, правотворческую, политическую) функции, полагаю, что он противоречит предписаниям указанного Федерального конституционного закона, который не предусматривает возможность возбуждения конституционного судопроизводства по собственной инициативе. Именно против такой возможности применительно к судам общей юрисдикции, соответствующим образом интерпретируя положения Конституции Российской Федерации и раскрывая содержание принципов состязательности, независимого объективного и беспристрастного суда, как раз и выступает Конституционный Суд в данном Постановлении. Иными словами, данным Постановлением начат процесс "развязывания" инициативы Суда, и это не может не влиять на деятельность Суда в аспекте интерпретации его полномочий в настоящем и будущем.

Кроме того, Суд, если оценивать его Постановление сквозь призму жалобы И.П. Смирновой, подменил конкретный нормоконтроль абстрактным и конституировал жалобу гражданина в защиту так называемого общего частного интереса, что также не укладывается в нормативное содержание части 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации и противоречит императивным, как представляется, предписаниям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".