ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Духовенство

Русские славяне задолго до принятия христианства по­ клонялись Перуну, Волосу, Хорсу и другим языческим бо­ гам. Надо думать, что бьmи и служители этих богов; но на­

ши сведения о них крайне скудны, и мы не можем составить

себе никакого определенного понятия об отношениях свет­

ской власти к представителям веры в дохристианское время.

Речь может идти только об отношениях светской власти к

представителям православной церкви.

Наши предки приняли христианскую веру от греков. Факт происхождения русской церкви от греческой, естест­

венно, установил зависимость первой от второй: русская

церковь состояла под властью константинопольской иерар­

хии. Греческое духовенство принесло к нам готовые уже воззрения на отношения церкви к государству. Воззрения эти могли видоизмениться в новой среде, но знакомство с

ними во всяком случае необходимо для понимания того по­

рядка, который возник у нас.

Христианство при своем возникновении создало цер­ ковь независимую от государства. В первые три века цер­

ковь эта существовала наперекор воле государства. Она не только не бьmа признана светской властью, она бьmа гонима

ею, и тем не менее христианское учение распространялось и

побеждало мир.

С принятием христианства Константином Великим хри­ стианская церковь признается в Византийской империи го­

сударственной и из гонимой становится господствующей.

Константин Великий предписывает устраивать христианские храмы и запрещает приносить жертвы старым богам. Импе­ ратор Феодосий Великий издает эдикт о равном достоинстве и святом триединстве Отца и Сына и Святого Духа и ряд за­ конов, которыми храмы языческие конфискуются, изобра­ жения языческих богов расплавливаются, а принесение им

жертв воспрещается под страхом наказания, как за преступ­

ление величества. Эту политику утверждения христианской

458

веры путем указов продолжает и император Юстиниан. В первый год царствования он издает эдикт, и котором осуж­

дает мнения Нестория, Евтихия и Аполлинария и предписы­ вает признавать православное учение о Св. Троице. Эдикт

оканчивается угрозой всем иначе думающим: как еретики

они будут подвергнуты наказанию. Позднее император

предписывает признавать постановления первых четырех

Вселенских соборов и догмат о двух естествах в ИисусеХри­ сте. Все иначе думающие лишаются права занимать общест­

венные должности, получать наследство и делать завещания,

составлять собрания и отправлять богослужение; имущество их конфискуется. Юстиниан признал за церковными закона­

ми такую же силу, какая принадлежит государственным за­

конам. "Что запрещается священными канонами, то запре­

щается и нашими законами", - говорит его Конституция

530 г.

Если Византийское государство предписывает призна­ вать догматы православной церкви и уравнивает ее каноны

со своими законами, то оно составляет с церковью как бы

одно целое. Следствием этого единства государства и церкви является то, что не принадлежащие к православной церкви,

хотя бы это были и люди, верующие во Христа, не могут

принадлежать и к государственному союзу, они лишаются

политических и гражданских прав1•

Что это за форма - слитие двух организмов в одно но­ вое целое? В этом новом целом одинаково ли представлены интересы обоих организмов или дано предпочтение одному на счет другого?

Государство и церковь два совершенно разных учреж­ дения по задачам и образу действия. Церковь имеет дело с

внутренним человеком, с его совестью, по отношению к ко­

торой акты принуждения не могут применяться. Государство имеет дело с внешними проявлениями человеческой воли и может действовать принудительно; внутренний мир челове-

1 Gasguet. De I'autorite imperiale en matiere religieuse а Byzance (1879. aquae et

ignis interdictio, столь употребительная и понтификальном праве языче­ ского Рима.

459

ка, его вера, вопросы о том, какие догматы он признает, ка­

кие отрицает, - не входят в область ведения светской вла­

сти. Подданными одного и того же государства одинаково

могут быть и несториане, и монофизиты, и православные, лишь бы они подчинялись существующему государственно­ му порядку. Разноверующие не могут быть членами одного и того же церковного общения, у них не может быть общего епископа, а император может быть общий. Делая известное вероисповедание условием юридической правоспособности,

император становился слугою церкви и подчинял ей госу­

дарство. Путем миропомазания духовенство приобщало им­ ператора к священству и, таким образом, вводило его в свою среду. Император рассматривался как Богом поставленный "внешний епископ". В религиозных процессиях он имел на себе облачение, подобное архиерейскому, благословлял на­

род и принимал даже некоторое активное участие в бого­

служении'. За императорами признавалось и право поучать

1 Во время совершения лиrургии император два раза принимал уча­

стие в священных действиях. При малом и великом входе он вступал в ал­ тарь чрез царские врата вслед за патриархом, прикладывался к покрову Св. престола, кадя, обходил его с патриархом; потом со свечой в руках молился пред Св. распятием, прикладывался к нему, брал у патриарха кадило и кадил Св. распятию. В праздник Крестовоздвижения император участвовал в об­

ряде поднятия св. креста, входил чрез царские врата в алтарь, прикладывал­

ся, кадил и т.д. В Великую субботу участвовал в переодевании Св. престола.

Приобщался Св. тайн император не как миряне, а как священники, отдельно

тела и крови Христовой (Беляев Д.Ф. Ежегодные приемы византийских царей и праздничные выходы их в храм Св. Софии в IX и Х вв. 1893 Гл. V и VII; Суворов Н.С. Курс церковного права. 1889. 1. 63. 283).

Несмотря на то, что императорам не принадлежали все права священ­

ства и они не могли совершать таинств, тем не менее и они сами, и духов­

ные сановники считали их священниками. Собор 448 г. в Константинополе приветствовал Феодосия 11 как первосвященника и императора. Папа Лев писал тому же императору: "Церковь радуется, видя в вас соединение цар­ ства и священства". Он же императору Льву: "Твоя душа священника и апо­

стола должна оскорбляться бедствиями, претерпеваемыми константино­

польскою церковью". Император Лев-иконоборец писал папе Григорию:

"Разве ты не знаешь, что я священник и царь?" На это папа отвечал: "Без

сомнения, Константин, Феодосий, Валентиниан, Юстиниан - были царями и священниками. Они доказали это своими деяниями... Но ты с момента

вступления на престол постоянно доказывал незнание канонов, ты опусто­

шил церкви..." Итак, и папа Григорий не отрицает священства императоров,

460

народ благочестию и истинам веры1 •

Как помазанники Божии, они были обязаны покрови­ тельствовать церкви и блюсти церковные порядки.

Но как подданные почитались принадлежащими к церк­

ви и государству лишь до тех пор, пока они верили по­

православному, так и императоры. В случае уклонения их от

православия духовенство поучало их и даже предавало ана­

феме.

Согласно с этим византийское духовенство считает себя

вправе удостоверяться в православии императора, а импера­

торы считают себя обязанными доказывать свое правосла­ вие. В 491 г., по смерти императора Зенона, сенат и народ провозгласили императором силенциария Анастасия. Патри­ арх Евфимий, еще при жизни покойного императора Зенона

подозревавший Анастасия в том, что он разделял учение Ев­

тихия, воспротивился вступлению его на престол, обозвал новоизбранного еретиком, недостойным управлять христиа­ нами, и отказался венчать его на царство. Венчание состоя­

лось только после того, как Анастасий дал патриарху пись­

менное исповедание веры и клятвенное обещание ничего не изменять в православной церкви. В 514 г. римский папа, со своей стороны, также потребовал от Анастасия исповедание

он не можег только признать в этом звании императора Льва-иконоборца

(Суворов. 63; Gasquet. 50).

1 В первый понедельник Великого поста император, обыкновенно, де­

лал наставление сановникам и представителям народа о том, как надо прово­ дить св. чегыредесятницу, и поучал их проводить ее в "чистоте и страхе

Божием". По окончании поучения он трижды осенял народ крестным зна­ мением (Беляев Д. Ф. Там же. С.250 и след.). Никита Хониат, указав на то,

что император Мануил Комнен стремился бьrrь непогрешимым судией Божеских и человеческих дел, продолжаег: "Он не только писал красноречи­

вые послания, но и сочинял огласительные слова, которые назывались се­

ленциями (Рус. пер. 1. 271 и след.). Ф.Курганов на с.83 своего сочинения "Отношения между церковью и гражданскою властью в Византийской им­ перии" ( 1889) приводит по этому вопросу следующие мнения византийских ученых и канонистов. ,,Валъсамон говорит: императоры и патриархи облада­

ют званием учителей ради силы их св. помазания, потому что отсюда проис­ ходит власть верующих государей учить христианский народ и воскурять

фимиам, подобно священникам. Иоанн Киннам говорит, что исследовать божественную природу есть дело никому другому несвойственное, кроме учи­ телей и лучших иереев да царей, ради их достоинства".

461

веры. Император удовлетворил и папу, отправив к нему ис­

поведание, составленное и духе православия.

Императоры, нетвердые в православии, возбуждали против себя не только духовенство, но и народ, принимав­ ший горячее участие в догматических спорах. Император Василиск, разделявший мнения монофизитов, издал посла­

ние, в котором православные усмотрели отступление от по­

становлений Халкидонского собора. Все население Констан­

тинополя пришло в движение. Патриарх Акакий, видя враж­

дебное царю возбуждение народа и полагаясь на его силу, покрыл трауром алтарь Св. Софии, сам облекся в траур и торжественно с церковного амвона объявил императора ере­

тиком. Сторону патриарха принял и знаменитый святостью

жизни отшельник Даниил. Собрав множество единомыслен­ ных монахов, он отправился и лагерь императора и там пуб­ лично изобличил его неправославие. Столкновение это кон­ чилось тем, что император был вынужден написать новое послание, и котором осудил монофизитство и другие несо­

гласные с православием учения как ереси. Император Ана­

стасий, несмотря на данное патриарху Евфимию письменное

исповедание веры, в действительности разделял мнения мо­

нофизитов и принимал меры к ослаблению постановлений

Халкидонского собора. Вследствие этого между ним и пре­

емником Евфимия, патриархом Македонием, возникло раз­

номыслие, и император стал порицать патриарха. Опасность,

угрожавшая постановлениям Халкидонского собора, вызвала восстание в населении Константинополя, где преобладали

православные. Народ, руководимый монахами, выступил на

защиту патриарха, поносил императора именем еретика и

кричал, что он недостоин царствовать. Устрашенный импе­

ратор обратился к помощи поруганного им патриарха, кото­ рый остался, однако, при своем мнении и продолжал обли­ чать императора в неправославии. Анастасий снова уступил и снова обещал мыслить по-православному.

Не всегда оказывался православным и император Юс­

тиниан, так много сделавший для утверждения православия.

Он издал "Исповедание веры", направленное против "трех глав", т.е. мнений трех епископов, заявивших себя на треть-

462

ем Вселенском соборе в некоторой степени солидарными с мнениями Нестория. Восточные епископы, за небольшими

исключениями, приняли эдикт императора. Иначе отнеслись

к нему западные. Они усмотрели в нем порицание Халки­ донского собора и отказались последовать за императором.

Представитель западного духовенства, папа Вигилий, не

знал, на чт6 решиться и был то против императора, то при­ соединялся к его исповеданию. В этих колебаниях Вигилия был такой момент, когда он произнес отлучение от апо­

стольского престола всякому, кто признает "Исповедание

веры" императора, а следовательно, и самому императору.

Эти разногласия решено было, по соглашению императора с

Вигилием, внести на разрешение пятого Вселенского собора,

созванного и Константинополе. Ввиду незначительного чис­

ла западных епископов, прибывших в Константинополь, па­

па, несмотря на все приглашения императора, отказался

прибыть в заседание собора. Пятый Вселенский собор одоб­ рил произнесенное императором осуждение "трех глав", но западные епископы не присоединились к нему и после собо­ ра. Они стали собирать местные соборы, на которых выска­ зывались в пользу мнения папы Вигилия, осуждавшего "Ис­ поведание" императора. Мнение это было написано для про­ чтения на соборе, но отвергнуто императором и на соборе не читано. В год своей смерти император Юстиниан заготовил эдикт о нетленности тела Христова. На этот раз мнение его

не нашли православным и восточные епископы. Константи­ нопольский патриарх Евтихий, которому первому император предложил свой эдикт к подписанию, нашел мнение импера­

тора еретическим, отказался подписать эдикт и долго обли­ чал автора его в неправославии. Особенно энергического

противника нашел император в антиохийском епископе Ана­

стасии, мнением которого весьма дорожило восточное духо­

венство. На обращенные к нему вопросы он всем доказывал, что тело Господа подвержено было тлению, что именно так думали божественные апостолы и богоносные отцы, и еже­

дневно стал прочитывать в церкви изречение апостола:

"Аще кто вам благовестит паче, еже прияете, анафема да бу-

463

дет", хотя бы то бьш ангел с небеси. Смерть императора пре­

кратила это новое разногласие1 .

С согласия императоров церковь подняла руку и на их право законодательствовать: Халкидонский собор объявил

не имеющими силы императорские законы, противоречащие

канонам.

Императору, как покровителю церкви и блюстителю ее

интересов, принадлежало широкое право участия в управле­

нии церковными делами. Это тоже не всегда нравилось ви­ зантийскому духовенству. Император Никифор Фока издал указ, по которому ни одно церковное дело не должно быть решаемо вопреки воле императора. Патриарх Полиевкт по­ требовал от преемника Фоки отмены этого указа и только

тогда короновал Иоанна Цимисхия на царство, когда тот со­

гласился на его требование2•

Приведенные нами факты свидетельствуют о существо­

вании в Византии элементов чистейшей теократии. Новая

церковь слилась с государством, но не на равных правах: она

подчинила его себе и явилась господствующею в новом хри­ стианском мире. Иначе и быть не могло. Новые отношения

между государством и церковью слагались в такое время,

когда религиозный интерес охватывал всего человека. Все

население Византийской империи, в Европе, Азии и Африке,

со страстным увлечением относилось к догматическим во­

просам веры и принимало горячее участие и их решении.

Императоры не могли отрешиться от окружающей их среды

и были захвачены потоком религиозных разномыслий, за­ щищаемых с фанатическим ожесточением. В период сложе­ ния кафолической христианской догмы человеческая мысль была отвлечена от временных и преходящих вопросов жизни в область вечного и неизменного. Этому полету мысли в об­ ласть неземного должно было подчиниться и государство,

дав первенство вопросам духовного мира над своими зем­

ными интересами. Такое состояние человечеству необходи­ мо было пережить. Из немногих приведенных нами приме-

1 Курганов. 616 и след., 710 и след.

2 Суворов И.С. Курс церковного права. I. 283; Сокольский. О харак­

тере и значении Эпанагоги // Визант. времен. 1894. С.37.

464

ров достаточно видно, насколько подчинение государства

церкви унижало светскую власть и какими бедствиями уг­

рожало оно народному благу и общественному спокойст­

вию1.

Но приведенными чертами теократизма не исчерпыва­

ется практика отношений государства к церкви в Византии. Византийские императоры бьши преемниками римских, и в

них нередко с полною силою оживало самовластие их царст­

венных предшественников. Руководимые требованиями лич­

ных вкусов и подчиняясь влиянию окружающих лиц, они деспотически распоряжались делами церкви, нисколько не стесняясь признанными ими в силе законов церковными ка­

нонами. Они замещали по своему усмотрению епископские

кафедры, перемещали епископов из одного диэцеза в другой, низводили их с кафедры, заключали в тюрьму и предавали анафеме; им принадлежало право созывать соборы, но они произвольно лишали их свободы действия.

Не для доказательства этой самовластной практики, а

лишь для ее иллюстрации приведем несколько фактов. На собор 449 г., созванный в Эфесе, император Феодосий 11 от­

правил для наблюдения за порядком двух чиновников и вой­

ско. Чиновникам предписано бьmо брать под стражу и от­

правлять к императору каждого, кого они заметят в действи­

ях, клонящихся ко вреду святейшей веры. Благодаря приня­ тым мерам два послания папы Льва 1, написанные в право­

славном духе, пройдены были на соборе полным молчанием.

1 Уже древние канонисты усвоили себе точку зрения на отношения

государства к церкви и Византии как на единый целостный организм, пре­

следующий одну и ту же цель: приведение человеческого рода к блажен­

ному единению с Богом. Так думал Вальсамон, канонист конца XII в. (Курганов. 84). Так же характеризует существенные черты византизма или

византийской системы отношений между государством и церковью и

профессор Суворов. "Государство и церковь, - говорит он, - составляют

(в Византии) один организм - государство, объединенное одною христи­ анскою религией" (Курс. 1. 457). Но далее находим весьма поучительное

разъяснение этой мысли. Автор признает, что это единство составляло лишь идеал правительственной политики византийских императоров (488)

и что в действительности органическое слияние церкви с государством

было мало возможно (493).

465

Не лучше распорядился и император Юстиниан на V Все­

ленском соборе, созванном по соглашению с папою Вигили­ ем, для решения спора о "трех главах". Послание папы Ви­ гилия к собору, в котором осуждалось императорское "Ис­ поведание веры", Юстиниан признал неправославным и не

допустил к прочтению; на соборе же читались старые грамо­

ты Вигилия, в которых он присоединялся к мнению импера­

тора. В двух приведенных случаях разница только в направ­

лении, а не в способе действия. Император Феодосий дейст­ вовал в духе монофизитов, император Юстиниан - в духе,

одобренном восточными епископами православной церкви;

но способ действия один и тот же: и тут, и там царит само­

властие императора.

Император Василиск издает окружное послание против

Халкидонского собора, в котором повелевает святейшим епископам предавать анафеме и огню все, постановленное в

Халкидоне. Выше мы говорили уже о столкновении импера­

тора Анастасия с патриархом Македонием. Обращение им­ ператора к православию не бьmо искренним. Он продолжал разделять взгляды монофизитов и потребовал от патриарха выдачи ему актов Халкидонского собора с целью предать их уничтожению. Патриарх отказал и был тайно арестован в своем дворце и отправлен в ссылку без суда и следствия. Уже после ссылки патриарха император созвал собор для суда над ним. Собор состоял из епископов, противников

православия и придворных льстецов, которые не затрудни­

лись осудить низвергнутого сановника церкви. Но и право­

славные императоры поступали иногда не лучше монофизи­

тов с православными патриархами. Выше мы говорили уже о

том, что константинопольский патриарх, Евтихий, отверг эдикт императора Юстиниана о нетленности тела Христова; последствием этого бьmо низложение патриарха по воле им­

ператора.

Такова византийская практика. Император и патриарх

действуют или в согласии друг с другом, или враждуют ме­

жду собой, причем патриарх анафематствует императора, а император приказывает анафематствовать патриарха.

Эпоха вольного и невольного единения государства и

466

церкви выработала христианскую догму, которая повела к образованию многих церковных обществ, различествующих в учении веры, но на вопросе об отношении государства к церкви не останавливалась. Этот вопрос был делом практи­ ки, которая никак не могла его обойти и решала различно в

различных случаях, смотря по соотношению сил и настрое­

нию действующих лиц; законодательного же определения он

не получил.

В предисловии к VI новелле Юстиниан говорит о боже­

ственном происхождении священства и царства: "sacer-

dotium и imperium суть два высших дара Божия, составляю­

щих украшение человеческой жизни". Признавая единый

источник обеих властей, император Юстиниан как бы урав­

нивает их. Далее новелла говорит о том, что "император

имеет великое попечение о догматах Божиих и о·достоинст­ ве священства". Эти слова, свидетельствуя об усердии импе­

ратора к церкви и о желании его поддерживать ее достоин­

ство, не дают, однако, возможности сделать какое-либо точ­ ное заключение об отношениях его к духовной власти. Более по этому вопросу можно найти в Эпанагоге императора Ва­ силия и сыновей его, Льва и Александра. Значение Эпанаго­ ги спорно. Одни ученые видят и ней только проект закона, который никогда не был обнародован; другие доказывают,

что она получила в свое время законодательную санкцию и

была обнародована1 • Споря о законодательном значении па­

мятника, византинисты согласны в том, что редакция статей

Эпанагоги о патриаршей власти, по всей вероятности, при­ надлежит патриарху Фотию. Таким образом, была ли обна­ родована Эпанагога или нет, она во всяком случае содержит в себе pia desideria одного из выдающихся представителей

православной церкви по занимающему нас вопросу, а пото­

му и не может быть обойдена молчанием.

Эпанагога уподобляет государственный организм чело­

веческому. Как человек состоит из души и тела, так для го-

1 Первое мнение высказал Захария, к нему присоединился и А.С.Павлов;

второе доказывает профессор Сокольский (Павлов. Теория восточного па­ пизма //Правосл. обозр. 1879. №№ 11 и 12; Сокольский. О характере и зна­ чении Эпанагоги //Визант. времен. 1894).

467

сударства необходимы две власти: духовная и светская, пат­ риарх и император. Важнейшею обязанностью императора признается защита правоверия и благочестия. "После своего избрания гражданскими чинами он отправляется в храм и, являя здесь покорность Богу, обращается к нему, как к нача­ лу всего, испрашивает даров благодати, как Божий раб, и

молится о посвящении своем в царя. Затем, приступая к са­

мому венчанию на царство посредством миропомазания, со­

вершаемого патриархом, он предварительно дает пред по­

следним обет благоволительного попечения о подвластных в правде и произносит присягу в верном соблюдении и ревно­ стном охранении православной веры во Св. Троицу, в во­

площение Сына Божия, в нераздельное, неслиянное и неиз­

менное соединение в Нем двух естеств при единстве ипоста­

си и во все прочие догматы, определенные и утвержденные

на Вселенских соборах". При издании новых законов импе­

ратор не должен установлять ничего такого, что противоре­

чило бы постановлениям церкви. Также при толковании ста­ рых не должен он вводить ничего, чт6 было бы несогласно с канонами. На патриарха Эпанагога смотрит как на живой образ Христа, делом и словом выражающий истину. Он

управляет церковью на основании законов; ему же принад­

лежит и исключительное право их толкования. Патриарх

обязан безбоязненно свидетельствовать пред императором об истине. Цель, предстоящая патриарху, заключается в спа­ сении вверенных ему душ. Он обязан приводить к единению с кафолической церковью всех разномыслящих и еретиков, а неверующих обращать к вере Христовой. Все изложенное

относится к патриарху нового Рима, которому Эпанагога

дает первенствующее значение среди других патриархов. Он

вселенский, все другие только местные иерархи. "Отноше­

ние между вселенским патриархом и императором должно

быть такое же, какое существует между телом и духом. Как

жизнь человеческая идет правильно только и том случае,

когда душа и тело находятся в гармонии между собой и тело

следует разумным велениям души, так и в государственном

организме благополучие подданных и правильное течение

468

их жизни наступают тогда только, когда священство и импе­

раторство находятся в согласии1 •

Таковы воззрения Эпанагоги. В них нетрудно усмотреть отражение теократической практики предшествовавших ве­

ков, довольно сильно видоизмененной, однако, в пользу вла­

сти патриарха.

Эпанагога ничего не говорит о священстве императора.

У него только светская власть, вся духовная - у патриарха.

О праве учительства императора также нет речи. Учительст­ во немыслимо без толкования догматов и канонов церкви; а

так как вселенскому патриарху принадлежит право толкова­

ния канонов, а тем более догматов, то за императором, надо

полагать, не признается и право учительства2•

Итак, император более не епископ, и в церковных делах

он имеет гораздо менее прав, чем патриарх. Государство, тем не менее, отличается вероисповедным характером. Им­

ператор дает обещание исповедовать догматы православия и, как блюститель истинной веры, должен содействовать

патриарху в насаждении в сердцах подданных правоверия.

Прежде императоры, обладая некоторыми привилегиями

духовного сана, сами определяли, что такое истинная вера, и

издавали указы то о двух естествах Господа нашего Иисуса Христа, то о нетленности Его тела, то о поклонении иконам и т.д. Теперь все это определяет патриарх, так как ему при­

надлежит право толкования как законов, так и догматов

церкви. Император, не имея ни прав священства, ни прав

учительства, продолжает быть ограниченным и в сфере свет­

ского законодательства, которое не должно противоречить

церковным постановлениям. Но так как толкователем этих

1 Курганов. 65 и след.; Сокольский. 29 и след.

2 В предшествующей византийской истории можно найти прецеден­

ты и такого взгляда на императорскую власть. Император Лев Исавр пи­ сал папе Григорию 11: "Познай, о папа, что я царь и священник в одном

лице". Иначе взглянул на права Льва-иконоборца папа Григорий. В письме

к императору он говорит: "Твой грубый ум воина вполне достаточен для управления государством, но он недостаточен для дел духовных. Подобно

тому, как первосвященник не имеет права вмешиваться в дворцовые дела,

и ты не должен вторгаться в область церкви". Каждый из нас да останется

при том призвании, которое определил ему Господь" (Сокольский. 33).

469

постановлений является один патриарх, то, следовательно,

пределы ограничения законодательной власти императора

находятся совершенно в руках патриарха и исключительно

зависят от его воли. Эпанагога не ограничивается, однако,

определением прав императорской и патриаршей власти,

каждой в отдельности; она говорит и о их взаимодействии и

требует, на этот случай, их согласия. Можно подумать, что в конце концов она уравнивает обе власти. Далеко не так в действительности. Это согласие, о котором говорит Эпана­ гога, объясняется уподоблением взаимных отношений импе­ ратора и патриарха отношениям духа и тела в человеке. Это

то самое согласие, в котором находится тело с духом, когда

следует разумным велениям души. Душу же представляет в государстве патриарх, этот живой образ Христа, выражаю­

щий истину словом и делом.

Итак, Эпанагога, сохраняя за государством строго веро­

исповедный характер, делает попытку отделить священство

от царства. Император более не епископ. Все духовные во­

просы решает вселенский патриарх, которому принадлежит право разъяснять истинный смысл канонов и догматов церк­

ви. Император, не имеющий права постановлять что-либо

несогласное с определениями церкви, нуждается в постоян­

ных советах патриарха и должен следовать его указаниям1 •

1 Иначе понимает правила 11 и III титула Эпанагоги, в которых опреде­

ляются права импераrора и патриарха, профессор Сокольский. "Глава 8 титу­

ла III, - говорит он, - признает патриарха членом церковно-государствен­ ной организации равным царю. В таком же направлении определяется

значение вселенского патриарха и другими главами разбираемого нами титу­

ла". И непосредственно.за этим общим положением продолжает так: "Патри­ арх, - говорится в главе 1 этого титула, - есть живой и одушевленный образ Христа, делами и словами выражающий истину" и т.д. (31 с.). Приведенная

цитаrа едва ли доказывает равенство патриарха царю, как не доказывает этого

и с.29, на которую ссьmается почтенный автор. Ведь царь не признан живым образом Христа. Признание же патриарха живым образом Христа, выражаю­

щим истину и словом, и делом, весьма недалеко от догмаrа патриаршей непо­ грешимости; пожалуй, даже это и есть выражение непогрешимости, выска­ занное еще в IX веке. При вероисповедном характере государства, каким оно

является в Эпанагоге, и признании патриарха безусловным глашаrаем христи­ анской истины, не может бьrrь и речи о равенстве импераrора патриарху. Роль

импераrора весьма второстепенная и подчиненная церковному авторитету,

470

Весьма сомнительно, чтобы эти притязания патриарха Фотия, стремившегося поднять до недосягаемой высоты значение своей кафедры, получили законодательное утвер­ ждение. Но взгляды Фотия не бьmи единичными. Задолго до него у представителей духовной иерархии возник уже во­

прос не только об отделении духовной власти от светской,

но и о превосходстве первой перед второй. "В этом смысле высказывались Озия Кордубский, Григорий Назианзин, Ам­ вросий, Иоанн Златоуст, папы Лев Великий и Геласий, срав­

нившие превосходство священства над царством с превос­

ходством духа над материей, небесного над земным, и выво­ дившие высший авторитет епископов над царями из того, что епископы за самих царей должны давать отчет Богу на Его суде" (Суворов. 11. 462).

Но положение вселенского патриарха далеко не было таким прочным и независимым, каким бьmо положение рим­ ского папы. Властолюбивые притязания восточного духо­ венства не удались. Столкновение духовной власти со свет­ ской кончилось здесь торжеством последней. С разделения церквей высшая церковная власть на Востоке стала сосредо­

точиваться и руках императора, от которого исходили зако­

ны и распоряжения по делам церковным иногда по выслу­

шании мнения патриаршего Синода, а иногда и без его пред­

варительного обсуждения1• Таким образом сложился тот по-

который уподобляется духу, импер~пор же только -телу.

1 Суворов. Курс церковного права. 1. 119. У Никиты Хониата читаем:

"Императоры считали для себя крайнею обидою, если их не признавали мудрецами, людьми, подобными богам по виду, героями по силе, боrо­ мудрыми, подобно Соломону, боrодухновенными руководителями, вер­

нейшим правилом из правил, одним словом, непогрешимыми судьями дел

Божеских и человеческих. Они в одно и то же время являлись провозвест­

никами догматов, их судьями, установителями, а часто и карателями тех,

кто не соглашается с ними" (Рус. пер. 271 ). Согласно с таким воззрением

императоров на свою власть Вальсамон, канонист ХП века, находя, что императоры, подобно патриархам, могут учить христианский народ и вос­ курять фимиам, подобно священникам, полагает, что значение императо­

ров в этом отношении даже превосходит значение патриархов и вообще духовенства. "Власть и деятельность императоров, - говорит он, - про­

стирается на тело и душу, тогда как деятельность патриархов касается

одной только души" (Курганов. 83).

471

рядок вещей, который дал повод католическому историку

нарисовать следующую сравнительную картину римского и

константинопольского престолов: "В то время, как римский

престол возвысился из своего унижения прежде всего при

помощи императоров и потом подчинил себе самое импера­ торство и достиг собственного всемирного владычества, -

престол константинопольский мало-помалу ниспускался с

своего прежнего величия, постепенно поддавался импера­

торскому влиянию и, наконец, в такой мере подчинялся ему,

что даже потерял всякое сознание о прежней своей славе, и

греческая церковь, в вопиющем противоречии со всею своею

традицией, объявила это состояние подчиненности и рабства

как состояние нормальное и сообразное с законами"1•

Переходим к вопросу об отношениях духовной власти к

светской на русской почве.

Владимир Святой не только сам принял христианство, но признал христианскую веру государственной и крестил

своих подданных. Государство Владимира Святого и его

преемников сделалось вероисповедным, а вместе с тем у нас

повторилась и та практика отношений государства к церкви,

которую мы наблюдали в Византии, с некоторыми весьма существенными, однако, модификациями.

Владимир Святой принял православную веру в такой момент, когда догматы ее были окончательно установлены. Вследствие этого князьям нашим не приходилось принимать

мер к разъяснению догматов, как то делали византийские

императоры. Но положение их по отношению к духовной власти нисколько от этого не выиграло. Сделавшись покро­ вителями церкви и блюстителями церковных порядков, они

стали вместе с тем учениками пришлого духовенства. Над представителями светской власти возникло нечто высшее в

лице духовных учителей, руководителей вечного спасения.

Но вечное и временное на земле тесно связаны: чтобы дос­ тигнуть вечного блаженства, надо показать себя достойным

оного в условиях этой временной жизни. Отсюда, учитель-

1 Пихлер у Курганова. 97.

472

екая деятельность духовенства может и должна касаться во­

просов чисто светских. Принятие христианства породило,

таким образом, условия, при которых сделалось возможным

вмешательство духовной власти в дела светской. Учители

веры и вечного спасения, чувствовавшие потребность вме­

шательства и в светские дела, стояли по отношеншо к нашим

князьям в положении гораздо более свободном и независи­

мом, чем они находились по отношению к светской власти у

себя на родине. В Византии императору принадлежала зна­

чительная доля влияния на назначение епископов, митропо­

литов и патриархов, на их перемещение и т.д. Русские же

митрополиты назначались (по правилу) константинополь­

ским патриархом, вне зависимости от русских князей, а на­

оборот, в зависимости от чуждой власти византийского им­

ператора. Этой чуждой власти принадлежало и право решать вопрос о числе митрополий в Русской земле, а следователь­ но, и о их границах. Русские митрополиты ежегодно посы­

лали в Константинополь денежную дань и поминали в рус­ ских церквах "божественное имя" византийского императора

как царя всех христиан. Константинопольский Патриарх Ан­

тоний, исходя из той мЬ1сли, что вселенская церковь объеди­

няет всех верующих в одно государство и имеет одного все­

ленного царя, в грамоте к Василию Дмитриевичу говорит: "Невозможно христианам иметь церковь, но не иметь

царя, ибо царство и церковь находятся в тесном союзе и об­

щении между собой, и невозможно отделить их друг от дру­

га. Тех только царей отвергают христиане, которые бьmи

еретиками, неистовствовали против церкви и вводили раз­

вращенные догматы, чуждые апостольскаго и отеческаго

учения. А высочайший и святой мой самодержец, благода­ тию божиею, есть государь православнейший и вернейший, поборник, защитник и отмститель церкви: поэтому невоз­ можно быть архиереем и не поминать его имени. Послушай верховнаго апостола Петра, говорящаго в первом соборном послании: "Бога бойтесь, царя чтите", не сказал "царей", чтобы кто не стал подразумевать именующихся царями у разных народов, но - "царя", указывая на то, что один только царь во вселенной" (Рус. ист. б-ка. VI. № 40. 1393).

473

Итак, по мнению Вселенского Патриарха, русские люди

конца XIV века и думать не могли о своем царе. У них был уже царь общий с патриархом, византийский император. Это

мнение свое патриарх подтверждает даже ссылкой на вер­

ховного апостола Петра.

Принятие христианской веры, этот величайший акт на­

шей начальной истории, богатый плодотворнейшими по­

следствиями, поставил русскую светскую власть в весьма

сложное и трудное положение. Но прежде чем говорить о

практике отношений светской и церковной власти, необхо­

димо выяснить, какие идеи принесло духовенство из Визан­

тии и распространяло в новом обществе. Мы имеем здесь в

виду не апостольскую деятельность духовенства, не догма­

тическое и нравственное его учение, а единственно те его

мысли, которые выражают взгляды на светскую власть и мо­

гут служить к разъяснению его к ней отношений.

Мы уже знаем, что в Византии возникло мнение о пре­ восходстве священства над царством. Это мнение проникло

к нам и нашло сторонников не только среди духовенства, но,

как увидим ниже, и между представителями светской власти.

Русь домосковская представляла, однако, мало поводов к его выражению. Положение старых удельных князей и их пре­

емников в первое столетие татарского порабощения так мало

походило на положение византийского императора, что мысль о превосходстве священства над царством в Русской

земле едва ли могла останавливать на себе внимание наших церковных проповедников. Впервые она была высказана со­

временником Ивана Калиты, митрополитом Петром:

"А который иерей святую литургию священствовал, - поучает он, - тогда царя честней: никто бы не усидел про­ тив него; аще кто усидит, проклят тот человек есть от небес­

ных сил" (Пам. стар. рус. лит. Вып. IV. 188).

Ту же мысль проводит в своих грамотах и поучениях и

митрополит Фотий. В послании во Псков он противополага­

ет вечного Царя временному и говорит, что священники со­ стоят не при временном царе, но при Царе царствующих и Господе господствующих, и далее:

"И тамо, идеже предстоите, и тамо и ангелом предстоя-

474

щим, тех одеяний ваших священных касающеся. И на сия

той священнический сан устроися".

По благословенной грамоте Фотия иноку Павлу монахи

воспринимают "великий ангельский образ". Наконец, он вы­

сказывает и мысль о неизмеримом превосходстве священни­

ческого сана над всеми мирскими. Его поучение о важности

сана священнослужителей и о их обязанностях начинается

так:

"О великом Божьем священстве, еже елико есть отсто­ яще небо от земли, толико отстоит христово священно­

действуемое таиньство от всякаго превышьшаго сана, паче

мирскаго"1 •

Митрополит Даниил у постели умирающего Великого

князя Василия Ивановича приравнивает сан иноказолоту,

сан великого князя - серебру и изрекает неблагословение князю Андрею Ивановичу, препятствовавшему постричь

ни в си век, ни в будущи, занеже сосуд сребрян добро, а по­ злащен того лутши" (ПСЛ. VI. 1534).

Есть основание думать, что на Соборе 1503 г., на кото­ ром, между прочим, обсуждался вопрос о монастырских имуществах, был прочитан документ, известный под назва­ нием "Вено Константиново", а потом документ этот, вместе

с другими актами собора, был доложен Великому князю

Ивану Васильевичу2• В этом документе, сослужившем хо­

рошую службу партии стяжателей, речь идет не о том толь­ ко, что Константин Великий установил обладание недвижи­

мостями в пользу монастырей, но этому императору припи­

сывается превознесение папского престола над царским, мо­

нашества над царским саном, и, наконец, утверждается, что

Константин Великий принял на себя звание конюшего по

отношению к преемнику апостола Петра, водил под ним ло­

шадь и заповедал делать это всем будущим императорам3•

1 Рус. ист. 6-ка. VI. №№ 51, 57, 60. 1422-1431.

2 Терновский Ф.А. Изучение византийской истории. Вып. 11. 133-

145.

3 "Вено Константиново" напечатано у Терновского. Вот относящиеся

475

Мысли "Вена Константинова" так понравились митро­

политу Макарию, что он целиком повторил их в письме к

Ивану Грозному1• Всю важность этого документа оценил и

патриарх Никон, приказав напечатать его в изданной им в 1653 г. печатной кормчей, благодаря чему он и получил все­ общую известность.

В "кратком слове противу тех, кто вступается в церков­ ныя движимости и недвижимости", написанном в самом на­ чале XVI века, проводится уже и мысль о двух мечах. Автор

этого слова неизвестен, но написано оно по поручению рус­

ского архиепископа. Неотъемлемость церковных вещей вы-

к рассматриваемому вопросу места:

"Разсудихом, - говорит Константин Великий, - со всеми тысящ­

ники, и сотники, и синклитом, и вельможами, и со всеми римскаго царства

величествы подлежащему людству, понеже блаженный Петр, яко викарий (сиречь наместник) уставлен на земли Сыну Божию, аще и нами и нашим

царством. Место преимущее и властелина апостольскаго приимут

данное им начальство, власть большая и превысочайшая, паче,

еже имать наша кротость и царство на земли, всеми видимо;

предразсудихом бо того апостольскаго властелина и того по нем преемни­ ков ... . уставихом чтити со благоговением, и священнейшим его седали­ щем, блаженнейшаго апостола Петра, паче, нежели нашего царст­ ва, наипаче бо земнаго престола, преславнее превозносити

и воздати сему власть и славы достоинство, скорость же и господствова­

ние, и силу, и честь царскую" (139)...."Аще кто от великих наших царских вельмож восхощет к благоговейным клириком причаститися, никтоже да дерзнет таковым порицати и поносити гордостиею своею". (Это место

свидетельствует, что во время сочинения "вена" поклонение иноческому

чину не было общим явлением)... "Чести ради блаженнаго Петра, коню­ шего сан ему себе дахом. Повелеваем же той чин и обычай всем, иже

по нем, святителем всегда творити в прохождениях своих, по подобию нашему царскому. Тем же ради сего постриженнаго знамения верховнаго святительския главы, да не мнит кто сие пострижение худо бытии безче­

стно, но наипаче земнаго царства саном, и славою, и честию, и силою

ему украшатися подобает" (142).

1 Дьяконов. Власть московских государей. 128. Пр. 1.

О предпочтении иночества царскому венцу императором Констан­

тином речь идет еще в Ипатьевской летописи под 1168 г. Описывая бесе­

ды Великого князя Киевского, Ростислава Мстиславича, с игуменом пе­ черским Поликарпом, летописец влагает в уста князя следующие слова.

"И самого правовернаго царя Константина слышах глаголавша: аще

бых ведал, се ль честен лик чернецьский, всходяща с ангелы к престолу

Господню безпрестани, снял бых венец и багряницю" (95).

476

водится здесь из отношения церковной власти к светской.

Отношение же это представляется в следующем виде. Обе

власти, говорит автор:

" ... изводятся из власти божественныя, и еще толико

мирская власть под духовною есть, елико от Бога ду­ ховное достоинство предположено есть".

В случае посягательства мирской власти на имущест­

венные права церкви власть духовная обязана бороться даже

до пролития крови:

"Понеже, по апостольскому учению, паче подобает по­ виноватися Богу, нежели человеком. Мирстии бо власти че­ ловеци суть: тело отьяти могут, души же ни".

И далее, приведя слова евангелиста Луки, на которых

строится теория двух мечей, автор дает им такое объяснение: "Зде разумети треба есть, яко меч есть сугуб. Един меч

вещественный, его же имеяше Петр апостол, егда отреза ухо Малху в вертограде; той меч достоит пастырем церковным

имети защищение церкви своея, даже и до своего кровопро­

лития, аще токмо мечем духовным ничтоже поспешествует.

Вторый же меч есть духовный, его же Господь даде Петру и

будущим по нем, глаголя: аще ни тако послушает тя, да бу­

дет ти, яко язычник и грешник, ими же словесы, со властью

вязати и решити, даде Христос учеником своим власть отлу­

чения и анафеме предания. И сию власть наречем - мечем

духовным. Сим мечем пастырю церкви достоит защищатися

и оборонятися первее. Аще ли по третьем наказании непо­ слушни не сотворят повеления и сопротивны пребудут, не­

хотяще наказатися, ни вый своих гордых пастырем подкло­ нити и Христу повинутися, тогда помощью плечий мирских действовати могут мечем вещественным, на отвращение си­

лы сопротивных" (У Павлова. Секуляризация. 1. 61 ).

Если русские святители, Петр, Даниил, Макарий, были

убеждены в превосходстве священства над царством, то едва

ли и говорить нужно, что Максим Грек нисколько в этом не

сомневался. Указав на то, что "святительство и царя мажет и венчает и утверждает, а не царство святителей", он говорит:

"Убо больши есть священство царства земскаго, кроме бо всякаго прекословия меньша от большаго благославляет-

477

ся, глаголет божественный апостол" (Соч. 111. 155).

А среди русских людей немало было таких, которые с

удовольствием слушали Максима Грека.

Возвеличивая священство над царством, греческое ду­

ховенство принесло к нам и идею божественного происхож­

дения светской власти. По словам начальной летописи, уже

первые епископы говорили Владимиру Святому: "Ты по­ ставлен еси от Бога" (54). Та же мысль повторяется в поуче­ ниях митрополитов Иллариона, Никифора и др. Но это бо­

жественное происхождение княжеской власти не уравнивало ее с духовной. За русскими князьями не признавались ника­

кие преимущества священства. Как варвары и новообращен­ ные, они были учениками духовенства; патриархи и митро­ политы требовали от них безусловной покорности своим по­

учениям. Во второй половине ХП века возникли несогласия

между Великим князем Владимирским, Андреем Боголюб­

ским, и местным епископом, Нестором. Князь прогнал епи­

скопа; желая заменить его более угодным ему человеком и учредить особую митрополию во Владимире, он обратился с просьбой об этом к константинопольскому патриарху, Луке Хрисовергу; к нему же обратился с жалобой на князя и из­ гнанный им епископ. Из грамоты патриарха мы узнаем, что столкновение князя с епископом было уже на рассмотрении местного собора, который решил дело в пользу епископа.

Патриарх пересмотрел дело и решил его также в пользу епи­ скопа. В своей грамоте князю он пишет:

"Надеемся, яко не восхощеши ся противити суду всех

святитель и нашему смирению... Всяку... жалобу... на бого­ любиваго епископа своего сложи с сердца своего, с радо­ стию же его приими, со всякою тихостью и любовью... имей его, яко святителя, и отца, и учителя, и пастыря... А не бу­ дешь к нему, якоже подобает, ни повинутися начнеши его поучением и наказанием, ...ведомо ти буди ... аще

всего мира исполниша церкви ... гониши же епископа, главу

церковную и людскую, - то не церкви, то хлевы, ни единая

же ти будет мзды и спасения... Никто же бо от всех человек: ли святитель, ли пресвитер, или мних, или аггел, ниже бо аггел с небеси имеет такову власть вязати и решати, разве

478

един боголюбивый епископ твой, его же положил Господь

Бог главу всей земли твоей итебе"1 •

Епископ - глава всей земли и князя, и князь должен его

слушаться, иначе нет ему спасения.

От патриарха Филофея имеем несколько грамот к рус­

ским князьям; в них проводится та же мысль о послушании

князя епископу. В грамоте к Великому князю Дмитрию Ива­ новичу обращает на себя внимание следующее место:

"По долгу, лежащему на мне, как общем отце, свыше от

Бога поставленном для всех повсюду находящихся христиан, я всегда пекусь, подвизаюсь и молю Бога о их спасении... Но

всего более люблю твое благородие и молюсь о тебе... за твою любовь и дружбу к нашей мерности... за благораспо­

ложение и повиновение к преосвященному митрополиrу

киевскому и всея Руси... ибо я узнал, что ты уважаешь и лю­ бишь его и оказываешь ему всякое послушание и благопокорение, как он сам писал ко мне... Митрополит, мною поставленный, носит на себе образ Божий и находится

у вас вместо меня, так что всяк, повинующийся ему и же­

лающий оказывать ему любовь, честь и послушание, по­

винуется Богу и нашей мерности, и честь, ему воздаваемая,

переходит ко мне, а чрез меня - прямо к самому Богу. И кого митрополит благословит и возлюбит за что либо хоро­ шее, - за благочестие или за послушание, - того и я имею благословенным, и Бог также; напротив, на кого он прогневается и наложит запрещение, и я также.... Я тебя по­ хвалил и показал к тебе любовь и благорасположение; на­

против, сильно опечалился и разгневался на других князей,

как ты узнаешь из моих грамот" (Рус. ист. б-ка. VI. Прил.

№ 16. 1370).

Не будем пока касаться гнева патриарха на русских кня-

1 Рус. ист. б-ка. VI. № 3. 1160. "Грамота, - говорит издатель, - со­

хранилась и двух редакциях: краткой, имеющей все признаки подлинно­ сти, и пространной с различными добавками в содержании и подновле­ ниями в языке". Последнее выписанное нами предложение находится только в пространной редакции. Оно, может быть, и не подлинное. Но для нашей цели это все равно: оно во всяком случае выражает тенденцию подновителя, которым могло быть только духовное лицо. Пространная редакция принадлежит Никоновской летописи.

479

зей. Будем говорить о его к ним милостях и приведем не­

сколько мест из грамоты к другим князьям:

"Благороднейшие князья всея Руси, во святом духе воз­ любленные и вожделенные сыны нашей мерности! Молим Всевышняго Бога даровать всем вам здравие и благораспо­ ложение душевное, крепость и благосостояние телесное, ус­ пех во всех житейских делах и благоденствие, усиление вла­ сти, умножение чести и все, что благо и спасительно". А все это вы будете иметь, если станете оказывать подобающее уважение, почтение, послушание и благопокорение преосвященному митрополиту Киевскому и всея Руси". По­

елику... вы имеете вместо меня преосвященнаго митрополи­

та Киевскаго и всея Руси". то вы обязаны оказывать ему великую честь и благопокорность, каковую доджны бьmи бы воздавать мне самому, если бы я присутствовал там". Ес­ ли вы будете так делать и иметь такое расположение к церк­

ви Божией и к самому преосвященному митрополиту сво­

ему, то прежде всего получите мзду в нынешнем веке, сни­

скав себе содействие и помощь во всем, в чем нуждаетесь, от самого Бога, Который подаст вам усиление власти, долготу жизни, успех в делах, благоденствие, исполнение всех благ, жизнь безпечальную и безбедную, и здравие телесное, а в будущем веке - царство небесное, наследие вечных благ и наслаждение" (Рус. ист. б-ка. VI. № 18. 1370).

Вот каким языком говорили Вселенские Патриархи с

великими и удельными князьями всея Руси. Возникает во­

прос, какое "послушание и благопокорение" князей митро­ политу и епископам, а чрез них и себе, имели они в виду? В соблюдении ли только догматов и канонов церкви или и за пределами оных? Приведенные грамоты говорят "о послу­ шании и блаrопокорении" вообще, а не в церковных только

вещах. Строго отделить церковные дела от светских и в на­

ше время трудно, тогда же это бьmо совершенно невозмож­

но. Духовенство того времени даже и не думало о таком от­

делении. Патриарх обещает благословение Дмитрию Ивано­ вичу, если митрополит возлюбит его "за что-либо хорошее",

и далее поясняет "за благочестие или за послушание". Итак,

делами благочестия, которыми можно угодить Богу, не ис-

480

черпывается послушание князя, имеется в виду еще и по­

слушание, т.е. за пределами благочестия. Что обязанность

послушания князей духовенству не ограничивалась вопро­

сами догматов и канонов, это видно из той широкой роли,

какую играли у нас в древности представители церкви. Ду­ ховенство, проникнутое духом христианства, считало себя призванным поучать князей миролюбию, правосудию, дава­ ло советы кроткого обращения с врагами и пресrупниками, вмешивалось даже в финансовую их политику, если находи­

ло в ней противоречие учениям церкви; с другой стороны,

сами князья обращались к его посредничеству в своих меж­ доусобиях, к его советам - в вопросах законодательства и управления и т.д. Положения эти не требуют доказательства, лишь для ближайшей характеристики нашей древности при­

ведем места источников.

Начальный летописец рассказывает, что Владимир Свя­

той совещался с епископами о мерах противодействия ум­

ножившимся разбоям и два раза принял их совет: сперва о смертной казни разбойникам, а потом о замене ее вирами (Лавр. 54).

В 1097 г. Владимир Мономах и черниговские князья, Давыд и Олег, решили наказать Святополка-Михаила Киев­ ского за участие в ослеплении Василька и вознамерились

напасть на него в Киеве. Киевлянам это очень не понрави­

лось. Они послали к князьям-соперникам митрополита Ни­

колу с увещанием не начинать войны и не губить земли Рус­ ской. Соперники послушались митрополита (Лавр. 112).

В 1149 г., во время войны Юрия с киевским князем Изя­ славом, переяславский епископ Евфимий обратился к по­

следнему с таким увещанием:

"Княже! умирися с стрыем своим, много спасения при­

меши от Бога и землю свою избавиши от великия беды"

(Ипат.).

В 1157 г. Юрий Долгорукий хотел выдать Ивана Бер­ ладника врагу его, князю Ярославу, который уже и прислал

за ним большую дружину. В это дело вмешался митрополит

Константин и все игумены.

"Грех ти есть, - укорял митрополит князя, - целовав-

ши к нему крест, держиши в толице нужи, а еще хощеши

выдати на убийство" (Ипат. 81).

Князь послушал, но только наполовину: Ярославу Бер­

ладника не выдал, а послал его скованного в Суздаль. Летописец, повествуя о беседах Великого князя Киев­

ского, Ростислава Мстиславича, с печерским игуменом По­

ликарпом, говорит, что последний поучал его так:

"Вам Бог тако велел быти: правду деяти на сем свете, в правду суд судити и в крестном целованьи вы стояти" (Ипат.

1168).

В 1189 г. возникла ссора между киевским князем Рюри­ ком и Святославом Черниговским из-за тайных сношений

последнего с венгерским королем. Князей помирил митро­ полит Никифор, посоветовав им пойти войною на "инопле­ менников", которые завладели волостями Русской земли

(Ипат. 138).

В 1195 г. владимирский князь Всеволод обратился к ки­ евскому князю Рюрику с просьбой уступить ему города: Треполь, Боrуславль, Канев и др. Города эти Рюрик только

что подарил зятю своему, Роману, и скрепил этот дар крест­

ным целованием. Положение Рюрика было очень затрудни­

тельно; ему предстояло или нарушить договор с зятем, или

отказом в уступке вызвать нападение со стороны Всеволода.

Киевский князь обратился к совету митрополита Никифора и

услыхал от него следующую речь:

"Княже! мы есмы приставлены в Русской земле востя­

гивати вас от кровопролитья; аж ся прольяти крови кресть­

янской в Русской земле, ажь еси дал волость моложьшему, в

облазне пред старейшим, и крест еси к нему целовал, а ныне аз снимаю с тебе крестное целование и взимаю на ся; а ты

послушай мене, возма волость у зятя у своего, дай же ста­ рейшему, а Романовн даси иную в тое место" (Ипат. 145).

Рюрик последовал совету митрополита.

В 1311 г. митрополит Петр отказался благословить вла­

димирским столом тверского князя Дмитрия Михайловича (Рус. лет. Ш. 107).

От XIV века имеем ряд епископских поучений князьям о справедливом отправлении правосудия. Митрополит Алек-

482

ча, в верном соблюдении которой они целовали крест.

"И сказал ми, - пишет Фотий псковичам, - сын мой, князь Андрей Александрович, и те ваши бояре, посадник Яким и Василий, что от тое грамоты от новые, от княже от Констянтиновы Дмитриевича, христианом ставится пакост­

но и душевредно всей вашей державе, а хотите держати

свою старину". А нужно будет то новое целованье христиан­ ству, и не к ползе душевной, а на пагубу, и вы бы то новое целоваFl:ье сложили, аще в нем будет нужа христианом, и милостынею, и постом, и молитвою помозите себе в сем. А аз вас, своих детей, благословляю нарушити ту новину, нуж­ ную грамоту христианом, а благословляю вас держати вашу

старину" (АИ. 1. № 23. 1416).

Митрополит Иона, во время нашествия татар на Рус­

скую землю, вместе с послами великого князя посылает и

своих собственных послов к можайскому князю, Ивану Ан­

дреевичу, с приглашением выступить против царевой рати. В 1454 г. он приказывает смоленскому епископу, Михаилу,

говорить с литовскими властями о том, чтобы бежавший в

Литву можайский князь не сделал вреда владениям великого

князя (АИ. 1. № 56).

В конце XV века возникла в Новгороде ересь жидовст­ вующих. Вначале, говорят, она имела сторонников при дво­

ре великого князя, даже в семье его, и сам государь не ре­

шался принимать против еретиков строгих мер; его смущала

мысль, нет ли греха в казни еретиков. Представители гос­

подствующей церкви не оставили князя в таком колебании. Убедить его в необходимости казней взял на себя Иосиф Во­

локоламский и стал действовать чрез духовника великого

князя. В письме к последнему он проводит мысль о том, что

государя должно склонить к казням в собственном его инте­ ресе, чтобы на него Божий гнев не пришел за послабление

еретикам, да и на всю землю, так как за царское согрешение

Бог всю землю казнит1 • Эти внушения не остались без жела­

тельных для волоколамского игумена последствий.

В 1480 г. ордынский царь Ахмат подступил к границам

1 Место из письма приведено у г-на Дьяконова. 93.

484

Московского государства сперва со стороны Оки-реки, а по­ том Угры. Нападение это не имело никаких решительных

последствий: татары не перешли реки Угры, война ограни­

чилась небольшими стычками; начатые Иваном Васильеви­

чем переговоры о мире также не привели ни к каким резуль­

татам. Рассказывают, что нападающие ждали только моро­ зов, чтобы по льду переправиться через Угру и идти к Моск­ ве. Но когда наступили морозы, татары, успевшие к тому времени обноситься, ушли восвояси. Тем не менее нашест­ вие это произвело большой переполох в Москве. Посады около города были сожжены; казну и жену свою осторож­ ный царь отправил на Белоозеро, приказав ей удалиться к "окияну морю", если Ахмат перейдет "на ею страну Оки и возьмет Москву". О царе распространялись в народе самые

невероятные слухи, говорили, что он хочет предать христи­

анство бусурманам, бросить отечество и убежать в чужие

страны. Толки эти нашли доверчивых людей и среди духо­

венства. Бассиан, архиепископ Ростовский, нашел нужным написать великому князю обширное послание, в котором

находим такие места:

"Прииде же убо в слухи наша, яко прежнии твои раз­

вратници не престают, шепчуще в ухо твое льстивая словеса,

и совещают ти не противитися супостатом, но отступити и предати на расхищение волкам словесное стадо христовых

овец! Внимай убо себе и всему стаду, в нем же тя Дух свя­ тый постави, о боголюбивый и вседержавный царю!.. И что

убо свещают ти лстивии сии и лжеименитии, мнящеся быти

хрестьяне? Токмо еже повергше щиты своя и не мало спро­

тивлешеся окаянным сим сыроядцем, предав хрестьянство,

свое отечество, яко бегуном скитатися по иным странам! Помысли убо, о велемудрый государю, от каковыя славы в каково безчестье сводят твое величество!.. И где пакы отхо­ диши, пастырю добрый, кому оставляеши нас, яко овцы, не­ имущи пастыря?.. Не послушай убо, государю, таковых, хо­ тящих твою честь в безчестие и твою славу в безславие пре­ ложити, и бегуну явитися, и предателю хрестьянскому име­

новатися; но отложи весь страх и возмогай о Господе в дер-

485

жаве и крепости: един бо поженет тысящу, а два двигнета

тмы..."

Но этим письменным наставлением по части военных дел архиепископ не успокоился. Он воспользовался приез­ дом царя в Москву, чтобы сделать ему новое публичное по­

учение:

"Приеха же князь великий во град Москву (с берегов Оки, где он оставил все войско) и срете его митрополит, а с

ним владыка Васиан Ростовский. Нача же владыка Васиан

зле глаголати князю великому, бегуном его называя, сице глаголаше: "вся кровь на тебе падет хрестьянская, что ты, выдав их, бежишь прочь, а бою не поставя с татары и не бився с ними! А чему боишися смерти? Не безсмертен еси человек, смертен! А без року смерти нету ни человеку, ни

птице, ни зверю! А дай семо вон в руку мою, коли аз, ста­ рый, утулю лице против татар!" И много еще глаголаше ему,

а гражане роптаху на великаго князя" (Софийск. 11. 1480). Возбуждение народа против князя, поддержанное этим

вмешательством духовенства в порядок ведения войны, бы­

ло так сильно, что великий князь не решился остановиться в

Москве в своем дворце, а вЬ1ехал жить в Красное сельцо. Свое послание владыка начинает словами: "Наше убо,

государю великий, еже воспоминати вам, ваше же - еже

послушати", и под "послушати", конечно, разумеет не вы­

слушать только, а подчиниться.

Митрополит Филипп не хотел вступать на митрополи­

чью кафедру, если царь не уничтожит опричнины; еписко­

пам едва удалось уговорить этого строгого подвижника при­

нять кафедру безусловно и дать обещание не вступаться в

опричнину и в царский домовый обиход1•

Этот краткий перечень святительского вмешательства в

чисто светские дела заключим выпиской из разрядов за

1619 г.:

"И великий государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русин, с митрополиты, и с ар­ хиепископы, и епископы, и со всем Освященным собором

1 Рум. собр. 1. № 193; Макарий. VI. 298.

486

приходил к великому государю царю и Великому князю

Михаилу Федоровичу вся Руссии, и советовали о том: что судбами Божьими, а за грех всего православнаго крестьянст­ ва, Московское государство от полских и литовских людей

разорилось и запустело, а подати всякие и емским охотни­

ком подмоги емлют с иных по писцовым книгам, а с иных по

дорожным книгам, и иным тяжело, а другим легко; а дозор­

щики, после московскаго разоренья, будучи посыланы по городом, дозирали по не дружбе тяжело и от того Москов­ ского государства всяким людям скорбь конечная" и т.д.

Государь, выслушав эти представления духовенства о

последствиях московского разорения, решил собрать собор, которому и предложил вопрос "Как бы то исправить и земля устроить?" (Кн. разряд. 1. Стб. 612).

Итак, со введения христианства и по XVII век включи­

тельно духовенство принимает весьма деятельное участие в

делах светского управления. Давая князьям советы, оно под­ крепляет их всею силою своего духовного авторитета. Под­

чинение епископским советам и в этих случаях светского

властительства входит, конечно, в сферу того послушания и той благопокорности, за проявление которых вселенский

патриарх так хвалит Великого князя Дмитрия Ивановича. В Греции хорошо понимали эту руководящую роль епископов

в делах светской политики, а потому патриархи требовали от

русских митрополитов, чтобы они доносили им не только о

церковных потребностях, но и о делах государственных1 •

Насколько в Константинополе верно оценивали влияние ми­

трополитов на светские дела, видно из соборного определе­

ния, присланного патриархом Нилом митрополиту Пимену. После смерти митрополита Феогноста произошло разделе­

ние митрополии: вслед за избранием Алексея, кандидата Москвы, в звание митрополита был возведен и Роман, кан­ дидат литовского князя Ольгерда. Обсуждая этот факт, гра­ мота говорит, что Ольгерд добивался посадить на митропо­ личью кафедру дружественного ему Романа "под тем пред-

1 См. гр. патриарха Филофея к митрополиту Алексею в июне 1379 r.

(Рус. ист. 6-ка. VI. Прил. № 17).

487

логом, будто народ не желает иметь митрополитом кур Алексея, а на самом деле для того, чтобы, при его помощи, приобрести власть и в Великой Руси". Совершенно верная

точка зрения: дружественный князю митрополит весьма мог

способствовать расширению и усилению его власти1 •

Переходим к вопросу о том, какие последствия возника­

ли в случае неповиновения князей епископским поучениям и наказаниям. Святители вооружаются против непокорных

всею силою духовной власти: они говорят им об утрате веч­

ного спасения, о том, что своим непослушанием наведут на

всю землю наказание Божие, отлучают их от церкви и ли­ шают погребения. Высшей инстанцией в столкновениях кня­ зя и епископа является Вселенский Патриарх, суду которого одинаково подлежали как духовенство, так и князья всея Ру­ си. Приведем несколько примеров.

В г., по смерти митрополита Михаила, Великий

князь Киевский, Изяслав Мстиславич, созвал в Киеве собор

епископов и предложил ему избрать и поставить митрополи:.

та без сношения со Вселенским Патриархом. Несмотря на возражения некоторых членов собора против правильности

такого избрания, значительное большинство епископов со­ гласилось с предложением князя, избрало и поставило ми­

трополитом его кандидата, Климента Смолятича. По смерти

Изяслава восстановился старый порядок вещей. Заклятый враг умершего князя, дядя его Юрий, заняв Киев, изгнал

Климента и известил патриарха о готовности своей принять от него нового митрополита. Патриарх поставил митрополи­

том всея Руси грека Константина, первым делом которого, по приезде в Киев, было - предать проклятию Великого

князя Изяслава.

В 1229 г. патриарх Герман писал киевскому митрополи­

ту Кириллу:

"Приказывает же смирение наше о Дусе святем, с неразрушимым отлучением, и всем благочестивым кня­ зем и прочим старейшинствующим тамо, да огребаются от

1 Рус. ист. б-ка. VI. № 30. 1380.

488

монастырских и церковных стязаний" (Павлов. Секуляриза­

ция церковных земель. 1. 6).

В 1280 г. епископ Ростовский Игнатий судил умершего уже Великого князя Глеба Васильковича, нашел его недос­ тойным погребения в церкви, приказал выкопать и похоро­ нить вне оной (Воскр.). Митрополит Кирилл не одобрил суд

епископа, но потому, что при жизни покойного он не ис­

правлял его, а жил с ним в полном согласии: принимал от

него подарки, пил и ел вместе. Итак, епископ обязан был ис­

правлять князя при жизни и тогда судить и наказывать. По­ сле же смерти судит Бог, а не епископ.

В 1311 г. князь Дмитрий Михайлович Тверской бил че­

лом митрополиту Петру "да его разрешит"1• За что наложил

митрополит запрещение на князя и какие были последствия

его челобитья, мы не знаем. В том же году Дмитрий Михай­ лович хотел идти войной на Нижний Новгород и просил ми­ трополита благословить его владимирским столом, но полу­

чил отказ. После этого отказа и приводится известие о за­

прещении.

В 1370 г. смоленский князь Святослав и многие другие русские князья состояли в договоре с московским Великим князем Дмитрием Ивановичем, но не исполнили своих обя­

зательств и на войну против Ольгерда Литовского не высту­ пили. Митрополит Алексей отлучил их за это от церкви и довел о решении своем до сведения патриарха. Патриарх

одобрил решение митрополита и написал князьям, что и он

" ... имеет их отлученными, так как они действовали

против священнаго христианскаго общежития, и объяв­

ляет, что они тогда только получат от него прощение, ко­

гда исполнят свои обещания и клятвы, ополчившись вместе

с вел. князем на врагов креста, затем придут и припадут к

своему митрополиту и упросят его писать об этом к его мерности; и когда митрополит напишет, что они обрати­ лись и принесли истинное и чистое раскаяние, тогда они бу­ дут прощены и его мерностию" (Рус. ист. б-ка. VI. Прил.

№ 20. 1370).

1 Рус. лег. IП.

489

Князю Святославу патриарх пишет, что он должен со слезами прибегнуть к своему митрополиту, прося у него прощения (Там же. № 21. 1370).

В 1371 г. Великий князь Тверской Михаил подал патри­ арху Филофею жалобу на митрополита Алексея и просил с

ним суда. Из патриарших грамот не видно, в чем состояла

претензия тверского князя, но поводы недовольства митро­

политом у него действительно были. В 1368 г. Великий князь Московский Дмитрий Иванович, пользуясь содействи­ ем митрополита Алексея, зазвал к себе ,,любовью" Великого князя Тверского, а на третий день перехватал его бояр и за­ ключил их, а самого князя Михаила потребовал к себе на

суд. Тверской князь усмотрел в этих действиях "измену и имеаше ненависть к Великому князю Дмитрию, паче же и на

митрополита жаловашеся", говорит летописец (Воскр.). Получив жалобу, патриарх решил дать князю суд с ми­

трополитом и послал к истцу и ответчику вызов с назначе­

нием срока явки к суду. Вскоре затем, однако, патриарх пе­

редумал и решил испытать путь примирения. С этой целью

он написал митрополиту и князю увещательные грамоты.

Различия в их содержании чрезвычайно характерны. Патри­

арх находит раздоры митрополита с князем "соблазнитель­

ными", тем не менее он считает виноватым только князя.

Митрополиту он предлагает "простить" его; князю же сове­

тует "исправиться, принести митрополиту раскаяние и про­

сить у него прощения и благословения"1• Можно подумать,

что в святительском суде существовала презумпция винов­

ности светских людей пред духовными. Как это ни странно на наш взгляд, но так должно было быть в действительности, ведь на епископа смотрели в Константинополе как на главу

князя и всей земли.

По смерти митрополита Алексея Дмитрий Иванович хо­ тел возвести на митрополичью кафедру любимца своего, по­

па Митяя, а потому не признал киевского митрополита, Ки­

приана, и с бесчестием выгнал его из Москвы. Киприан пре­ дал князя проклятию и написал преподобному Сергию Радо-

1 Рус. ист. б-ка. VI. Прил. 26-29. 1371.

490

нежскому и симоновскому игумену, Федору, грамоту, в ко­ торой находим следующее характерное место:

"И аще миряне блюдутся князя, за неже у них жены и дети, стяжания и богатства, и того не хотят погубити (яко и сам спас глаголеть: "удобь есть вельблуду сквозе иглинеи уши проити, неже богату в царство небесное внити"), вы же,

иже мира отреклися есте и иже в мире и живете единому Бо­

гу, како, толику злобу видив, умолчали есте? Аще хощете добра души князя великаго и всей отчине его, почто умолча­ ли есте? Растерзали бы есте одежды своя, глаголали бы есте пред цари нестыдяся: аще быша вас послушали, добро бы; аще быша вас убили, и вы святи! Не весте ли, яко грех люд­ ский на князя и княжьский грех на люди нападаеть? Не вести

ли писание, глаголюще, яко аще плотьскых родитель клятва

на чада подаеть, колми паче духовных отец клятва и та сама

основания подвижет и пагуби предаеть? Како же ли молча­

нием преминуете, видяще место святое поругаемо, по писа­

нию, глаголющему: мерзость запустения стояще на месте

святе?"

Затем напоминает правила о поставлении епископов,

извержении и отлучении неправильно поставленных и их

пособников.

Митрополит крайне удивлен, как это преподобный Сер­ гий и игумен Федор, видя беззаконие князя, молчали, и на­

поминает им о важности священнической клятвы и законно­

сти ее в данном случае. Он, конечно, имеет в виду исправле­ ние князя, а потому и говорит, что преподобный Сергий и игумен Федор не должны были молчать, если бы хотели до­ бра душе великого князя и всей отчине его, так как княже­

ский грех переходит на людей, а людской на князя. В конце

грамоты прописано и проклятие в следующей форме, но без

наименования князя:

"То Бог ведает, что любил есть от чистаго сердца князя

великаго Дмитрия, и добра ми было хотети ему и до своего живота. А понеже таковое бещестие возложили на мене и на мое святительство: от благодати данныя ми от пресвятыя и живононачальныя Троица, по правилам святых отец и боже­

ственных апостол, елици причастии суть моему иманию, и

491

запиранию, и бещестию, и хулению, елицы на том свет све­ щали, да будут отлучени и не благословении от мене Ки­

приана, митрополита всея Руси, и прокляти по правилом

святых отец, и кто покусится сию грамоту сжещи, или затаи­

ти, и тот таков" (Рус. ист. 6-ка. VI. № 20. 1378).

От самого начала XV века имеем два поучения митро­ полита Фотия Великому князю Василию Дмитриевичу.

Вступив в 1410 г. на кафедру, митрополит нашел дом ми­

трополичий опустошенным, владения расхищенными князь­

ями и боярами; некоторыми доходами митрополии пользо­

валась даже великокняжеская казна1 • С целью возвращения

расхищенного он и написал два послания великому князю.

Митрополит обращает внимание князя на важность священ­ ства в Ветхом и Новом Завете: цари побеждали врагов своих не силою оружия, а молитвами священников; и особенно

останавливается на распоряжениях императора Мануила

Комнина о неприкосновенности церковных имуществ. Он

приписывает ему следующее заклятие:

"".Кто". или наместник, или судия, или вельможи цар­ ства моего". презрить (мои распоряжения) или изобидить, или посужати начнет (церковные имущества), первее же свя­

тыа Троици света и милости, егда предстанет страшному

судищу, да не узрит и да отпадет от христианския части, яко

же Иуда от дванадесятнаго числа апостольскаго; к сему же и

клятву да прииметь иже от века усопших первородных свя­

тых и праведных богоносных отець".

И затем продолжает от себя, обращаясь к князю:

"Тем же устрашаюся аз, о любезный мой сыну, да не ус­

лышим гласа онаго и ответа глаголюща: "яко же не послу­

шаете гласа Моего и заповеди Моя не сохранисте, но дадо­

сте выю жестоку, гордостну, непокориву, такоже будеть,

егда призовете Мя, Аз же не призрю на молитву вашу, ниже

послушаю вас" (Рус. ист. б-ка. VI. № 35).

Митрополит не проклинает похитителей церковного

имущества, но ясно дает понять князю, что не возвратившие

похищенного не унаследуют жизни вечной.

1 Макарий. История. VI. 87.

492

С конца XV века или с самого начала XVI века у нас на­

чинают, по примеру Новгородской епархии, включать в чин

православия, или синодик, ежегодно возглашаемый на пер­

вой неделе Великого поста, следующее общее анафематст­

вование всем властям, а следовательно, и князьям:

"Веи начальствующия и обидящии святыя Божии церк­

ве и монастыреве, отнимающе у них данныя тем села и ви­

нограды, аще не престанут от таковаго начинания, да будут

прокляты" (Павлов. Секуляризация. 1. 51 ).

В 1537 г. митрополит Даниил отправил архиепископа Сарского, Досифея, и архимандрита Симонова монастыря, Филофея, к старицкому князю Андрею Ивановичу с пригла­ шением приехать в Москву для оказания покорности вели­ кому князю. Если же князь Андрей "не послушает, ехать не похочет, а станет жестоко отвечивати которыя речи", в этом

случае митрополит приказал архиепископу предать князя

проклятию (Рум. собр. III. № 32).

Наконец, в XVII веке патриарх Никон угрожал царю

Алексею Михайловичу отчитать его от православия перед

восточными патриархами на том основании, что он находил

в нем "мало христианства" (Макарий. ХП. 412, 717).

Требуя от князей подчинения своим наставлениям и на­

казаниям, духовенство вместе с тем поучало народ чтить

князей. "Бога бойтесь, князя чтите", - постоянно слышал он из его уст. Лука Жидята в поучении к народу говорит: "Бога бойтесь, князя чтите; мы рабы во первых Бога, а потом госу­ даря". Подробнее развивает ту же мысль князь-инок, Басси­ ан Патрикеев.

"Добра своим государям во всем желайте, - говорит

он, - за них следует и умирать, и жизнь свою полагать, как

за православную веру, потому что Богом все предано свыше

его помазанику, царю и великому князю, Богом избранному,

которому Бог дает власть над всеми и от всего мира".

Но, согласно установившемуся в Византии взгляду, по­ читание светской власти обусловливалось ее православием.

Князь почитался не просто как представитель верховной

власти, а как слуга Божий, защитник и покровитель право­ славия. Почитание светской власти имело, таким образом,

493

свой предел. Мысль о подчинении только православным ца­

рям высказана патриархом Антонием в известном уже нам

послании его к Великому князю Василию Дмитриевичу.

Сказав о тесном союзе царства и церкви, он продолжает так: "Тех только царей отвергают христиане, которые были

еретиками, неистовствовали против церкви и вводили раз­

вращенные догматы, чуждые апостольскаго и отеческаго

учения".

Митрополит Киприан в приведенной уже нами грамоте

преподобному Сергию и игумену Федору высказывает

мысль, что если миряне не выходят из повиновения князю,

видя его беззаконные действия, и молчат, то делают они это из страха, не желая лишиться жен и детей, стяжаний и бо­

гатств своих; зато, прибавляет митрополит, "легче верблюду

пройдти чрез ушко иглы, чем богатому войдти в царствие

Божие". Итак, по мнению митрополита Киприана, повинове­

ние подданных беззаконному князю лишает их Царства Не­

бесного.

Митрополит Даниил проводит мысль о неповиновении

нечестивым царям и учит, что подобает покоряться властям, лишь "Божие повеление творящим", что повиноваться вла­ стям, как Богу, обязательно для людей лишь тогда, "аще по

закону Божию начальство им есть"; если же власти что-либо

"вне воли Господни повелевают нам, да не послушаем их"1 •

Ту же мысль о повиновении только православному ца­ рю надо видеть и в послании митрополита Макария Ивану Грозному по поводу Казанского похода:

"Аще царево сердце в руце Божии, то всем подобает, по

воле Божии, по царскому повелению ходити и повиноватися

со страхом и трепетом" (АИ. 1. № 160. 1552).

С особой силой высказывает эту мысль ревностный го­

нитель жидовствующих и горячий защитник права монасты­

рей на недвижимости игумен Волоколамский Иосиф.

Если царь над собою "имат царствующи скверныя стра­ сти и грехи, сребролюбие же и гнев, лукавство и неправду,

гордость и ярость, злейши же всех - неверие и хулу" - та-

1 У г-на Дьяконова. 128.

494

кой царь "не Божий слуга, но диавол, и не царь, но мучи­ тель" (Дьяконов. 95).

Мы изобразили взгляды нашей духовной иерархии1 на

ее отношения к светской власти и должны сказать, что по­

ложение княжеской власти по отношению к духовной, с этой

точки зрения, было весьма беспомощное и очень мало похо­

дило на положение византийского императора. Византий­

ский император приобщался к священству и признавался "внешним епископом". Он издавал указы, в которых обязы­

вал исповедовать христианские догматы. Он низвергал и

предавал анафеме патриархов. Об обязанности подчинения

императора "поучениям и наказаниям" епископов не могло быть и речи, точно так же, как об их суде над ним. Иначе у

нас, князья - ученики духовенства и не только в духовных

вещах, но и во многих светских. Учителей своих они долж-

1 Во 11 главе сочинения г-на Дьяконова М.А. "Власть московских го­

сударей" один отдел озаглавлен: "Учение об обоготворении власти" (4142). В доказательство обоготворения власти князей в древности автор

приводит место летописи под 1175 г. и несколько выражений из поучения князьям о суде неизвестного автора. Цели г-на Дьяконова и наши очень различны. Он имеет в виду выяснить в своей 11 главе политические темы древней русской письменности вообще, мы же - лишь взгляды духовной

иерархии на ее отношения к светской власти, поэтому для нас не имеют

значения ни слова летописца под 1175 г., ни заимствованные из разных мест выражения неизвестного автора поучения о суде. Впрочем, незави­ симо от различия наших целей, едва ли г-н Дьяконов достаточно доказал наличность обозначенной им в оглавлении темы. В летописп под 1175 г. о князе говорится, что он" властью сана яко Бог", а в следующей строке тот же князь назван "слугою Божиим". Если тут и есть приравнение князя Богу с точки зрения доверенной князю власти, то все же он остался слугой Божиим и не сделался Богом. Еще менее удачен выбор мест из поучения

неизвестного автора. Этот автор обличает общественные язвы и упрекает

неизвестного нам князя в том, что он не наказывает неправедных судей,

"любя беззаконныя прибытки и тех деля напустив злаго судию на люди".

Ввиду такой деятельности князя неизвестный автор говорит словами Еф­ рема Сирина: "Бози бывше, измрете яко человецы, и во пса место в ад сведени будете". Мне кажется, что поучение такого характера весьма пло­ хая _пропаганда обоготворения предержащей власти, а между тем г-н Дья­ конов на с.42 выписанные нами слова Ефр. Сирина, между прочим, при­ водит в доказательство "продолжающейся пропаганды этого учения".

Надо прибавить, что и сам г-н Дьяконов признает "беспочвенность этого

учения".

495

ны слушать, иначе им угрожает кара Божия. В случае столк­

новения с ними они подлежат суду патриарха, как высшей

инстанции. Сколько-нибудь точно определить дела, в кото­ рых духовенство выступало необходимым советником князя,

не представляется возможности, точно так же, как невоз­

можно определить и юридическое значение его советов. Не подлежит, однако, сомнению, что значение этих необходи­

мых и самовольных советников бьmо очень велико. При­

помним наставления духовенству митрополита Киприана;

духовенство не должно молчать пред князем, если увидит

его неправильно действующим, оно должно усовещевать его

в собственном его интересе и интересе всей земли, ибо грехи

князя падают на весь народ; оно не должно останавливаться

в своих советах и перед страхом смерти, ибо ничего не теря­ ет, а только выигрывает. "Аще быша вас убили, и вы святы", - поучает митрополит. Если мы примем в соображение пре­ обладающее значение религии в истории того времени, зна­ чение этих необходимых и самовольных советников пред­ ставится нам во всей его подавляющей силе. Каждый свя­ щенник был уже советник. Советники эти являлись к князю

то поодиночке, то по несколько вместе, то, наконец, в виде

целого Освященного собора.

Переходим к практике отношений представителей свет­

ской власти к представителям духовной. Практика эта была очень разнообразна. Не будучи определена законом, она ус­

ловливалась различием характеров действующих лиц и их

политических убеждений. Князья и епископы не всегда бьmи в отношениях согласия, любви и мира; иногда дело доходи­ ло и до борьбы, проявлявшейся в весьма суровых формах.

Тем не менее внешнее проявление чувств уважения и почте­

ния князей к духовным сановникам составляет обычную и преобладающую черту нашей древности.

Высшему представителю церковной власти, обыкновен­

но, усвоялся со стороны князей почетнейший титул нашей

древности, наименование отца. Договорные грамоты князей обыкновенно начинаются так: "По благословению отца на-

496

шего (имя) митрополита"1• Митрополиты, со своей стороны,

в грамотах своих называют князей сыновьями. Митрополит Иона в послании к новгородскому архиепископу, Евфимию, называет Великого князя, Василия Васильевича, "сыном на­ шим", архиепископа же "братом и сыном" (АИ. 1. № 53. 1452). Таким образом, по понятиям о чести XV века, вели­ кий князь был не только честью ниже митрополита, но и ар­

хиепископа Новгородского, по крайней мере, так с точки

зрения митрополита Ионы. Государь, как почтительный сын,

служит митрополиту за столом в те дни, когда митрополит у

него обедает2. Этот порядок вещей переходит и в XVII век.

1 У профессора Иконникова О.С. в "Опьrге исследования о культур­

ном значении Византии в русской истории" (1869), на с.360 читаем: "До

времен Вел. кн. Василия Дмитриевича государственные грамоты обыкно­

венно подписывались: "По благословению отца нашего митрополита"; но Василий Дмитриевич впервые употребил форму: "Божиею милостью". Постоянно же эта форма употребляется со времен Василия Темного". Можно подумать, что Василий Дмитриевич старую формулу заменил но­ вой, которая с Василия Темного и вошла в общее употребление. Ничего

такого у нас не произошло. От царствования Василия Васильевича, дейст­

вительно, сохранилось несколько договорных грамот, которые начинают­

ся словами: "Божиею милостью" и о благословении отца митрополита не

упоминают. Но это объясняется очень просто. Все эти грамоты выпадают на время с 1433 по 1448 гг. В 1433 г. митрополитом был поставлен Иси­ дор, сторонник Флорентийской унии, Василием Васильевичем не при­ знанный; в 1441 г. он был осужден собором русских епископов, а вслед затем, до поставления в митрополиты рязанского епископа Ионы, в 1448 г., митрополита у нас вовсе не было. Таким образом, в промежуток

времени с 1433 по 1448 гг., за отсутствием митрополита, не могло бьrгь и

его благословения в грамотах. Но первая грамота, дошедшая от Василия

Васильевича и написанная при митрополите Фотии, начинается так: "По

благословению отца нашего Фотия, митрополита Киевскаго и всея Руси".

И все грамоты с поставления Ионы пишутся с его благословения в такой форме: "Божиею милостью и пречистыя его Богоматери и по благослове­

нию отца нашего Ионы, митрополита Киевскаго и всея Руси". В такой же форме пишутся грамоты и во все царствование Ивана Васильевича, и так же написана единственная договорная грамота Василия Ивановича в

1531 г. (Рум. собр. 1).

2 "Лета 7067 апреля в 25 день, память царя и великаго князя казначе­

ем Федору Ивановичу Сукину да хозяину Юрьевичу Тютину. В который день живет панихида большая, митрополит у государя за столом, а госу­ дарь перед ним стоит, ивтойденьсмертноюиторговоюказниювам

в своем приказе казнити не велети ни кого" (АИ. 1. № 154).

497

Московский царь, Алексей Михайлович, сам подносил пат­

риарху еству и кубок на панахидном обеде и сам водил под

ним осла в Вербную субботу1• Подложные предписания "ве­

на Константинова" нашли у нас восприимчивую почву.

В силу значительного распространения в нашем древ­

нем обществе мысли о преимуществе монашества перед мирскими людьми и о большей доступности вечного спасе­ ния иноческому чину князья оказывали особое уважение всей монашествующей братии. Есть случаи приобщения

князей к монашескому чину в последние минуты жизни. Ве­

ликий князь Киевский, Ростислав Мстиславич, объявляет игумену Поликарпу о своем желании принять пострижение; князь Суздальский, Константин Васильевич, умер "во ино­ цех и в схиме"; также принял схиму перед смертью и Вели­ кий князь Московский, Василий Иванович. Великий князь

предчувствовал, однако, что найдутся противники постри­ жения, а потому за несколько дней до смерти сказал митро­

политу Даниилу: "Аще ли не дадут мене постричи, но на мертваго мене положите платье чернеческое; бе бо издавна желание мое". Опасения князя не были напрасны. Соверше­ нию обряда воспротивились старицкий князь Андрей Ивано­ вич, брат умирающего государя, и боярин Мих. Сем. Ворон­

цов. За спором едва успели совершить пострижение, мона­

шескими же одеждами пришлось лишь покрыть тело уми­

рающего.

Иван Грозный также признавал превосходство иноков и жаждал их поучения; в послании к игумену Кирилло­ Белозерского монастыря он писал:

"Аз брат ваш не достоин есмь нарещися, но по еу ангел­

скому словеси сотворите мя, яко единаго от наемник своих!

Тем же припадаю честных ног ваших стопам и мил ся дею. Писано бо есть: свет инокам - ангели, свет же миряном - иноки. Ино подобает вам, нашим государем, и нас заблуждьших во тьме гордости и сени смертной прелести тще­ славия". просвещати"." (АИ. 1. № 204).

Перед смертью и царь Иван нашел необходимым по-

1 Дворц. разр. Ш. 7183. Стб. 1304, 1345.

498

стричься в монашество. Он был погребен под именем инока Ионы (Макарий. VI. 314).

Естественным последствием такого отношения князей к

иноческому чину является то, что князья сами просят черне­

цов о наставлениях и принимают их советы даже по делам

чисто светским, по вопросам войны и мира. От конца

XIV века к нам дошло послание игумена Белозерского мона­ стыря, Кирилла, к Великому князю Василию Дмитриевичу. Из этого послания узнаем, что князь сам обратился к игуме­ ну с "молением" о наставлении. Вот как говорит об этом преподобный Кирилл:

"Ты, господине, князь великий всея земля Русския, сми­

ряяся, ко мне посылаешь грешному и страстному и недос­

тойному... и ты от толикия славы мира сего преклонися сми­ рением к нашей нищете... моление посылаеши ко мне, не могущему и о своих гресех Бога умолити".

Самое моление великого князя до нас не дошло, но из ответа преподобного Кирилла узнаем, что оно касалось не

одних только грехов, но и взаимных княжеских отношений,

потому, может быть, что в этих отношениях было тоже не без греха. Преподобный Кирилл находит нужным коснуться

этих отношений и дать великому князю следующее настав­

ление:

"Да слышел есми, господине князь великий, - говорит он, - что смущение велико между тобою и сродники твои­

ми, князми суздальскими. Ты, господине, свою правду ска­

зываешь, а они свою; а в том, господине, межи вас крестья­

ном кровопролитие велико чинится. Ино, господине, по­ смотри того истинно, в чем будет их правда пред тобою; и ты, господине, своим смирением поступи на себе; а в чем будет твоя правда пред ними, и ты, господине, за себе стой по правде. А почнуть ти, господине, бити челом, и ты бы,

господине, Бога ради, пожаловал их по их мере; занеже, гос­

подине, тако слышел есмь, что доселе были у тебе в нужи, да от того ся, господине, и возбранили" (АИ. 1. № 12).

В последних словах можно видеть даже некоторый укор политике Василия Дмитриевича.

Митрополиты делают князьям поучения и тогда, когда

499

их о том никто не просит, и князья покорно принимают эти

поучения и благодарят за них. Пример этому дает даже царь

Иван Васильевич. Во время нахождения его в Казанском по­

ходе митрополит Макарий написал ему послание, в котором не только молит Господа Бога о ниспослании победы и одо­

ления на врагов имени Христова, но и говорит царю, что ему

"подобает добре, и храбрски, и мужески подвизатися" и мо­

лит его "самому подвизатися" и пребыть "в чистоте, и в

смирении, и в мудрости, и в целомудрии, и покоянии, и в

прочих добродетелех". "Мнози бо праведницы, говорит свя­ титель, и сильнии, и храбрии, и святии цари от гордости и пиянства падоша", и приводит пример праведных Ноя и Ло­

та, как они, упившись, пали, и другие поучительные приме­

ры из Ветхого и Нового Завета. "Елико велик еси, толико смиряй себе, - поучает царя митрополит, - поминай рек­ шаго: при славе буди смирен, при печали же мудр, но и паче

же поминай, царю, Спасово еуангельское слово, яко всяк возносяйся смирится, и смиряйся вознесется". Несмотря на

все эти прозрачные намеки на беспорядочную жизнь царя во время похода, Иван Васильевич благодарил митрополита за его "просвещенныя словеса" и бил челом о молитвах.

Такое высокое положение духовных властей давало им

возможность в значительной мере влиять на общественные дела Древней Руси, и они действительно влияли. Мы уже

знаем, что Владимир Святой призывал епископов на совет

по вопросам общественного благоустройства и следовал их

указаниям. Его церковный устав, конечно, написан согласно воле и указаниям епископов; так возник порядок вещей, имевший силу и во второй половине XVII века. Из истории

княжеских отношений мы знаем, насколько судьба древних княжений была неустойчива. Князья говорили: "Мир стоит до рати, рать до мира; уладимся либо миром, либо войной" и легко переходили от состояния мира к состоянию войны. В этой повседневной борьбе князей духовные власти принима­ ли деятельное участие частью по просьбе заинтересованных,

частью по собственной инициативе. Участие это проявля­

лось в самых разнообразных видах.

Епископы привлекались, обыкновенно, князьями к co-

soo

действию при заключении ими мирных договоров. Содей­

ствие это состояло в том, что они благословляли мир и при­ водили князей к присяге в верном соб:Людении его условий. Епископы становились, таким образом, блюстителями мира

в Русской земле. Что касается содержания мирных догово­

ров, то нет основания думать, чтобы они вносили в договоры какие-либо свои начала. Клятвою одинаково скреплялись

всевозможные договоры и между всевозможными лицами, в

каких бы родственных отношениях они ни состояли. Прися­ гою князей и своим благословением епископы скрепляли

всякий мир; в случае его нарушения они могли налагать от­

лучение на клятвопреступника. В 1146 г. черниговские кня­

зья, Давыдовичи, целовали крест к Ольговичам, Игорю и Святославу. Приводивший их ко кресту черниговский епи­

скоп, Онуфрий, обратился к своим пресвитерам со следую­

щим предуведомлением:

"Аще кто сего крестнаго целования сступить, да про­

клят будет Господьскима 12 праздникома" (Ипат.). Епископы становились, таким образом, необходимыми

судьями князей в верном соблюдении ими договорных обя­

зательств. Мы уже знаем, что нарушения договоров встреча­ лись часто. Случаев применения духовной кары к столкно­

вениям, возникавшим из княжеских договоров, было поэто­

му немало. Но нередко духовные власти проходили их со­

вершенным молчанием, может быть, по трудности найти

виновного. Бывали, однако, и случаи, в которых они выска­ зывались о последствиях нарушения клятвы. При этом в

практике духовных властей обнаружилось два направления.

Одни думали, что крестное целование должно быть испол­

нено во всяком случае и что нарушение его есть отречение

от Бога.

"Лучше тебе, - писал Вселенский Патриарх Филофей к

тверскому князю Михаилу, - не преступив крестнаго цело­

вания, умереть телесно, нежели, преступив оное, умереть

душевно и жить телесно" (Рус. ист. б-ка. VI. № 29. 1371).

Того же мнения держался и печерский игумен Поли­

карп, который поучал князя Ростислава "в крестном целова­ нии стояти". Встречаются и князья, которые на соблазни-

501

тельные предложения высrупить из крестного целования

отвечали отказом, говоря "душою не можем играти". Необ­

ходимым следствием такого взгляда является отлучение от

церкви князей, высrупивших из крестного целования, при­ меры чего встречаются в нашей истории. Митрополит Алек­

сей изрек отлучение против Великого князя Смоленского Святослава и многих других русских князей за неисполнение договора с Дмитрием Ивановичем, по которому они обеща­

ли помогать ему в войне против литовского князя Ольгерда.

Это отлучение подтвердил и Вселенский Патриарх Филофей. Митрополит Иона со всем Божиим священством отлучил князя Дмитрия Юрьевича за нарушение договора к Велико­ му князю Василию Васильевичу (АЭ. 1. № 372).

Но рядом с таким взглядом на безусловную неизмен­ ность крестного целования у нас проводился и другой. Неко­

торые духовные отцы находили, что лучше "пресrупить кре­

стное целование, нежели кровь пролить христианскую". Так думал игумен Св. Андрея, Григорий, и весь собор иереев, со­ званный в 1128 г.; так думал и митрополит Никифор. Если из соблюдения договора могла возникнуть война, духовенство,

усвоившее последний взгляд на клятву, советовало князю не начинать войны, и для упокоения его совести принимало на

себя грех клятвопресrупления. Цель эта не всегда, однако, достигалась. О князе Мстиславе, нарушившем свое клятвен­ ное обещание по совеrу собора местных иереев, летописец говорит, что он "плакася того вся дни живота своего". С

XIV века, в интересах усиливающейся власти московских го­

сударей, это освобождение князей от принятых ими на себя клятвенных обещаний делается явлением весьма обыкновен­ ным. Один и тот же епископ благословляет союз удельного князя с великим князем московским и освобождает этого удельного от всех клятвенных обязательств, раньше им на себя принятых, и в то же время произносит отлучение против князей, не исполнивших своих обязательств по отношению к вел. князю московскому. В этом случае русские епископы

оказывают весьма существенную поддержку московским го­

сударям, хотя действуют и несогласно с правильным взглядом

на ненарушимость клятвенного обещания.

502

Но епископы не только блюдуг о сохранении состояв­

шегося уже мира, они принимают деятельное участие в са­

мом установлении мира, склоняя к нему воюющие стороны.

Приведем несколько примеров.

В 1136 г., во время княжения Ярополка в Киеве, возго­

релась война между Владимировичами и черниговскими

князьями Ольговичами, которым Ярополк не хотел сделать никакой уступки. Несмотря на то, что все Владимировичи действовали "за один" и Ярополку помогали Вячеслав, Юрий и Андрей, они потерпели поражение и принуждены были укрыться в своих городах. Начатые переговоры о мире не удались. Тогда вступил в дело митрополит Михаил. Он

"стал, по выражению летописи, ходить с крестом между

противниками" и успел склонить Ярополка к уступкам. Яро­

полк отдал Ольговичам все, чего они хотели:

"Убоявся суда Божия, сотворися мний в них, хулу и укор прия на ся от братье своея и от всих, по рекшему: лю­ бите враги ваши" (Ипат.).

Мир заключен против совета братьев и всех светских советников, но согласно евангельской заповеди: любите вра­

гов ваших. Митрополит ходил со крестом не напрасно: это

его мир.

В 1138 г., по смерти Ярополка, киевский стол занял брат его, Вячеслав. Митрополит Михаил встретил князя с честью

и посадил на столе прадеда его, Ярослава. Но с этим не хо­

тел примириться недавний противник Ярополка, Всеволод Ольгович Черниговский. Митрополит "смирил их и утвер­ дил честным крестом", говорит летописец. Это замирение враждующих состояло в том, что митрополит убедил Вяче­

слава уступить занятой уже им Киев предприимчивому Все­

володу. Митрополит сделал это, несмотря на то, что сам не­

сколько дней тому назад приветствовал Всеволода на киев­ ском столе (Лавр.). Митрополит хорошо понимал, что Вяче­ славу не одолеть Всеволода, а потому и убедил его отказать­

ся от занятого уже княжения.

В 1226 г. Юрий Всеволодович с племянниками своими отправился помогать черниговскому князю Михаилу Всево­

лодовичу в войне его против Олега, князя курского, но "по

503

смотрению Божию приключися ту быти митрополиту Ки­

риллу... и сотвори мир..." (Лавр.).

Под 1296 г. в Троицкой летописи читаем:

"Бысть нелюбье межи князи: Андреем, Великим князем,

Иваном Переяславским, Даниилом Московским и Михаилом

Тверским, и сведе их в любовь владыка Симон и вла­

дыка Измайло".

Под 1301:

"Заратися Иван князь да Константин, смири их владыка Симеон".

В 1329 г. хан Золотой Орды потребовал от Ивана Дани­ ловича Калиты выдачи тверского князя Александра Михай­ ловича, нашедшего себе приют в вольном городе Пскове.

Великий князь отправил к нему послов с приглашением пой­ ти в Орду. Но псковичи воспротивились отъезду князя, они

говорили ему: "Не ходи в Орду, и аще что будет на тебе, то

изомрем с тобой во едином месте". Великий князь решил

взять силою Александра и выступил против него с войском и

союзниками. Но псковичи "твердо яшася по князи Алексан­ дре". Видя это, Иван Данилович переменил политику и об­

ратился к содействию митрополита Феогноста. Митрополит изрек проклятие на князя Александра и на всех псковичей.

Тогда тверской князь уступил и уехал в Литву (Воскр.).

Такую же услугу оказал Великому князю Дмитрию

Ивановичу митрополит Алексей. В 1364 г. возникла рознь

между нижегородскими князьями, Дмитрием и Борисом Константиновичами. Великий князь Московский принял

сторону старшего, Дмитрия, и звал к себе в Москву Бориса в

целях соглашения. Борис не послушал призыва и не поехал.

Тогда на помощь московскому великому князю выступил

митрополит Алексей. Он послал в Нижний преподобного

Сергия, троицкого игумена, и приказал ему все церкви за­

творить и приостановить общественное богослужение. Князь

Борис покорился перед тяжестью этой духовной кары, по­

стигшей его подданных, стал просить мира у брата и усту­

пил ему Нижегородское княжение.

После заключения мира между Великим князем Васи­ лием Васильевичем и его противником Дмитрием Шемякой,

504

по которому последний обязался не думать на великого кня­ зя никакого лиха под страхом церковного неблагословения, митрополит Иона нашел нужным написать послание "благо­ родным и благоверным князем, и паном, и бояром, и намест­

ником, и воеводом, и всему купно христоименитому Гос­

подню людству". Под страхом церковного неблагословения

он приглашает всех к верности великому князю. Форма, в которой выражено это приглашение, чрезвычайно характер­

на для того времени. Митрополит увещает православных христиан, чтобы они

"... пощадели себе, не токмо телесне, но паче душевне."

ипосылали бы есте и били челом своему господарю, вели­

кому князю, о жалованьи, как ему Бог положить на серд­

це" (АИ. 1. № 43).

Итак, все должны просить государя о жаловании и удо­ вольствоваться тем, что он даст. Это во избежание крово­

пролития:

"А не имете бити челом своему господарю, вел. князю, к конечной своей погибели, а затем кровь христианская проль­ ется, и та кровь христианская на вас"."

Что же это за челобитье о жаловании, последствием не­ принесения которого может быть пролитие крови? Митро­ полит разумеет челобитье князей, бояр и т.д. о принятии их на службу великого князя. Если все поступят на службу ве­ ликого князя, у Дмитрия Шемяки слуг не будет и воевать ему будет нельзя, а следовательно, не будет и кровопроли­ тия. Поступающих же на службу князья жалуют. Челобитье о жаловании - метафора, в XV веке всем хорошо понятная. Митрополит Иона, требуя от всех поступления на службу великого князя под страхом церковного неблагословения,

оказывает ему могущественную поддержку в возможной и в

будущем борьбе с Шемякой.

Наконец, епископы смягчают жестокие последствия княжеских междоусобий. В 1101 г. начал войну против киев­ ского князя, Святополка-Михаила, племянник его, Ярослав Ярополчич, но потерпел неудачу, был взят в плен, лишен свободы и закован в железо. Митрополит Николай принял в

нем участие и упросил князя возвратить ему не только сво-

505

боду, но и часть владений, обязав его договором (Лавр.).

Ввиду такого влиятельного положения духовных вла­

стей нисколько неудивительно, что князья повергают на их

решение свои споры. В 1351 г. возникло недоразумение ме­ жду тверским Великим князем Василием Михайловичем и племянником его Всеволодом Александровичем, князем Холмским. Летописец говорит, что князь Холмский произ­ вел грабеж во владениях своего дяди, и начал за это князь великий обижать своего племянника "чрез докончание, и бояр его, и слуг тягостию данною оскорблять, и бысть межи их неимоверство и нелюбие, по бесовскому злодейству". В

старину такие пререкания между князьями тянулись долго.

Только в 1356 г. обратился холмский князь к митрополиту с

жалобой на нарушение дядею крестного целования. Митро­ полит Алексей принял дело к рассмотрению и вызвал ответ­ чика в Москву. Тверской великий князь принял вызов и

приехал с епископом Тверским Федором. Подробности су­ договорения нам неизвестны. Летописец говорит только, что "много быша межи их глаголания, но конечный мир и лю­ бовь не сотворися" (Рус. лет.). По запутанности дела, так как обе стороны были виноваты, епископ, может быть, затруд­

нился произнести решение.

В 1365 г. в Тверском княжении был новый спор у Вели­ кого князя Василия Михайловича с племянником Михаилом Александровичем из-за удела князя Семена Константинови­ ча. Кто обратился к суду митрополита, летопись не говорит.

В ней записано только следующее:

"По митрополичью благословению и повелению судил

их владыко Василий и оправил князя Михаила Александро­ вича" (Рус. лет.).

Противная сторона осталась решением владыки недо­

вольна и принесла на него жалобу митрополиту. Дело было

пересмотрено в Москве.

В 1447 г. происходил суд московского Великого князя,

Василия Васильевича, с углицким князем, Дмитрием Юрье­ вичем Шемякой, перед целым собором епископов, архиман­ дритов и игуменов. Из всего делопроизводства до нас дошло только окончательное решение собора, изложенное в грамо-

506

те на имя ответчика. Из этой грамоты узнаем, что дело начал

Великий князь Московский: он представил на рассмотрение собора свои договорные грамоты с Шемякой и сделал при этом устные объяснения. По изложении претензий великого

князя в грамоте читаем:

"А иных, господине, речей брата твоего великаго князя,

что нам сказывал, да и грамотных строк еще и не исписали

есмя, что ся над ним от тобе делает не по докончанью, ни по крестному целованью" (АИ. 1. № 40. 1447 декабря 29).

Был ли сделан вызов к суду ответчика, из грамоты не видно. Но так как неявка к суду ему в вину не ставится, то можно думать, что Дмитрия Юрьевича и не вызывали к от­ веrу. Суд ограничился рассмотрением обязательств князя Юрия, как они были формулированы в грамотах, представ­

ленных великим князем, и постановил пригласить его к ис­

полнению всех этих обязательств под страхом церковного неблагословения.

Во всех этих случаях мы имеем дело не с третейским

судом, призываемым к действию соглашением сторон, и не с

судом в обыкновенном смысле слова. Этот суд не имел ни

определенного состава, ни определенной компетенции, ни

органов, которые были бы обязаны приводить в исполнение

его определения. Здесь все держится на авторитете духовной

власти и на праве ее вязать и разрешать в сей жизни и буду­ щей. Никакой ответчик не обязан являться к этому суду и

подчиняться его определениям, но князья являются и подчи­

няются из опасения церковного неблагословения.

В своих распрях с местными епископами князья также

обращаются к суду митрополита. Чрезвычайно характерен по обстановке и последствиям суд митрополита Киприана над тверским епископом, Евфимием Висленем. Великий князь Тверской, Михаил Александрович, пригласил к себе в

Тверь, летом 1390 г. митрополита Киприана. За 30 верст от

Твери митрополита встречал внук великого князя "с бояры со многою и великою честью". На другой день за 20 верст митрополита встречал сын великого князя также "с бояры и

со многою и великою честью". На третий день вечером ми­ трополита встретил сам великий князь за пять верст от Твери

507

с князьями и боярами и "со многою и великою честью". Ми­ трополит вышел к великому князю из шатра своего, благо­ словил его, целовал любезно и долго беседовал о пользе ду­

шевной. Князь вернулся в город, а на следующий день утром

снова выехал встречать митрополита с детьми и племянни­

ками и проводил его до церкви Великого Спаса, где митро­

полит отслужил литургию. Затем устроен был митрополиту

исопровождавшим его лицам, в числе которых были два

греческих митрополита, пир, продолжавшийся три дня, при­

чем митрополиту были поднесены богатые дары. Только на четвертый день была принесена жалоба митрополиту на вла­ дыку Висленя "о мятеже и раздоре церковном". Все были

недовольны владыкой, и все на него жаловались: "архиман­

дриты, и игумены, и священницы, и иноцы, и бояре, и вель­ можи, и простии". Несмотря на это общее недовольство, ми­

трополит Киприан не нашел возможным осудить владыку.

Он устранил Евфимия от исполнения им епископских обя­

занностей временно, "дондеж, еще истязав, размыслить". Великий князь остался этим решением недоволен и стал про­

сить Киприана о поставлении иного епископа. Тогда только Киприан со всем Освященным собором низложил Евфимия

и"даде великому князю протодьякона своего, Арсения, му­ жа дивна, и нарочита, и добродетельна суща".

Но дело этим не кончилось. Надо полагать, что митро­

полит не очень был убежден в виновности Евфимия. На эту

мысль наводит, во-первых, то, что митрополит, по низложе­

нии Евфимия, много старался о примирении его с великим князем, но напрасно: "не бысть мира и любви, но наипаче

вражда и брань велия воздвизашеся"; во-вторых, то, что,

уезжая из Твери, митрополит взял с собой Евфимия в свой

московский Чудов монастырь. К сожалению, мы не знаем,

чем это так раздражил против себя тверичей владыка Евфи­ мий, не заслужив, однако, неблаговоления своего начальст­ ва. Летопись прибавляет только, что и протодьякон Арсений убоялся принять епископскую кафедру в Твери, "виде бо там брань и вражду мноrу, и смутися и ужасеся" (Рус. лет.). Надо полагать, что виноват был не один владыка. Если так трудно было разрешить дело о епископе, стоявшем под началом ми-

508

трополита, то можно ли удивляться, что митрополиты не

всегда разрешали пререкания князей. В старину и светские

суды не всегда разрешали дела, представленные их ведению.

До нас дошло несколько судных дел по местническим спо­

рам, которые так и остались нерешенными.

Насколько авторитет церковной власти был велик в гла­ зах наших предков, и русских князей в особенности, видно и из того, что царь Иван Васильевич не ограничился приняти­

ем царского сана, а нашел нужным просить о подтверждении

этой меры Константинопольским собором. Вселенский Пат­ риарх, Иоасаф, греческие митрополиты и епископы обсуж­

дали права нашего государя на царский титул, нашли, что он

может законно и благочестно быть и зваться царем, благо­

словили его на царство и, согласно его желанию, выдали ему

благословенную грамоту. Между правами Ивана Васильеви­

ча на царский титул грамота на первом месте указывает на

его происхождение от греческой царевны.

"Смирение наше, - говорит патриарх в грамоте, - подробно узнало и вполне уверилось не только из преданий

многих, заслуживающих доверие мужей, но даже и из пись­ менных свидетельств летописцев, что нынешний царь Мос­

ковский, Новгородский, Астраханский, Казанский и всея Великия России, государь Иоанн, ведет свое происхождение от крови истинно царской, т.е. от оной славной и приснопа­ мятной царевны Анны, сестры самодержца, Василия Багря­

нородного"." (Соборн. грамота, утверждающая сан царя.

Изд. кн. Оболенского).

Духовенству принадлежало, наконец, важное право пе­

чалования, которое ждет еще своей детальной разработки, и широкое участие в Земских соборах, в состав которых цели­ ком входил весь собор духовенства.

Великому авторитету церковных властей соответство­

вала и внешняя их обстановка. Митрополиты имели целый штат вольных слуг и бояр, которые составляли особое вой­

ско, выходившее на войну под начальством своего воеводы,

назначаемого митрополитом. Каждый вольный слуга был свободен поступить на службу князя или митрополита.

Вольные слуги митрополита имели даже преимущество пред

509

вольными слугами князей. Они выступали на войну только в

том случае, если сам великий князь садился на коня. Вели­

кий князь Василий Дмитриевич первый принимает меру к

ограничению числа воинов, выходивших на войну с митро­ поличьим воеводой. При нем с митрополичьим воеводой

идут только старые слуги, служившие еще митрополиту

Алексею; поступившие же на митрополичью службу после митрополита Алексея входят в состав войск, предводитель­ ствуемых княжеским воеводой (АЭ. 1. № 9). Вот как описы­ вает Максим Грек, не без чувства укора впрочем, выезд из

дома русского святителя:

"Ты же". во градех ездящи на конех благородных со

многими, овем убо последующим, овем же напред воплем и бичию разбивающим сретающи тя народы" (Жмакин В.И. Митрополит Даниил. 163).

Мы привели свидетельства наших источников, говоря­

щие в пользу почтительного, покорного и даже подчиненно­

го отношения князей к представителям духовной власти. Но

так как отношения эти условливались силою веры, глубоким

почтением к ее проповедникам и высокими нравственными

качествами деятелей, то понятно, что при отсутствии этих

условий появлялись и отношения совершенно противопо­

ложные, отношения враждебных столкновений и борьбы.

Уже в XI веке встречаем князя, который ни во что ста­

вит епископов и не допускает мысли о возможности епи­

скопского суда над ним. По смерти Ярослава между его сы­

новьями возникли несогласия, совершенно исказившие ус­

тановленный им порядок княжеских владений; при внуках

его княжеская рознь еще более обострилась и никто из кня­

зей не знал порядком, на какие владения он имеет наследст­ венное право. Святополку Киевскому и Владимиру Монома­ ху пришла счастливая мысль устроить княжеский съезд и в

присутствии духовенства и почетнейших светских лиц раз­

решить княжеские недоразумения. Приглашение было по­ слано и к Олегу Святославичу Черниговскому.

"Олег же, - говорит летописец, - всприим смысл буй

и словеса величава, рече сице: несть мене лепо судити епи­

скопу, ли игуменом, ли смердом" (Лавр. 1096).

510

В позднейшее время, как увидим, были нередки случаи

произвольного низведения князьями духовных властей с

епископских и даже митрополичьих кафедр.

Нашим князьям не приходилось решать, по примеру ви­

зантийских императоров, вопросов о догматах веры. Но и на них, как блюстителях православия, отвечавших не только за свои собственные грехи, но и за грехи подданных, лежала обязанность охранять чистоту веры и правильность обрядов.

На этой почве могли возникнуть и действительно возникали

столкновения между княжеской и церковной властью. Вместе с христианством к нам пришло из Византии не­

мало нерешенных церковных вопросов. Одним из таких бьm

вопрос о посте в среду и пятницу, когда на эти дни прихо­

дился какой-либо великий праздник. "По древним правилам церкви, - говорит преосвященный Макарий в своей "Исто­ рии", - пост в среду и пяток соблюдался в продолжение

всего года и разрешался только в течение семи недель пяти­

десятницы, т.е. с Пасхи до дня Св. Духа, и для праздника Рождества Христова. Позднейшие монастырские уставы разрешали пост в среду и пяток не только для Рождества Христова, но и для других великих праздников Господских, Богородичных и некоторых Святых, и притом так, что в оз­ начении самых праздников были несогласны между собой. Такое разногласие поздних уставов с древними правилами и между собой неизбежно должно бьmо произвести разногла­ сие мнений между верующими и рано или поздно возбудить

споры" (11. 105).

Возникли споры и у нас, и в них приняли участие не

только духовенство, но и князья и даже народ, совершенно

как в Византии. Епископ Ростовский Нестор не разрешал пост в среду и пятницу даже для Господских праздников, кроме двух: Рождества Христова и Богоявления. Ростовцы

нашли это совершенно неправильным и изгнали своего епи­

скопа1. Преемник Нестора, Леон, бьm еще строже своего

предшественника. Он не разрешал поста в среду и пятницу

даже для Рождества Христова и Богоявления. Это распоря-

1 Макарий. Ш. 107.

511

жение, несогласное и с древними правилами церкви, восста­

новило против Леона князя и весь народ. Устроено было публичное прение "пред благоверным князем Андреем и

предо всеми людьми", на котором присутствующие призна­

ли победителем противника Леона, владыку Феодора. Леон был изгнан. Такие же столкновения встречались и в других

княжениях. Черниговский епископ Антоний воспрещал есть

мясо даже в Господские праздники и за это также был из­ гнан князем Святославом в 1168 г. (Лавр.).

Под 1175 г. летописец рассказывает, что новые ростов­ ские князья, Ярополк и Мстислав Ростиславичи, так неува­

жительно относились к правам владимирской соборной

церкви, что в первый день своего приезда во Владимир по­

требовали предъявления им полатных ключей, а затем ото­ брали церковное золото, серебро, деньги и недвижимости, словом все, чем одарил владимирскую церковь Пресвятой Богородицы покойный князь, Андрей Боголюбский (Ипат.).

В 1224 г. смоленский епископ Лазарь оставил свою ка­

федру " ... за много обидени~ своих церквей, иже обидят волос­

тели, отнимающе имение и злая без правды творяще" (Пав­ лов. Секуляризация церковных земель. 1. 6).

Весьма характерное и важное по своим последствиям столкновение произошло между Великим князем Иваном

Васильевичем и митрополитом Геронтием. Освящая церкви,

митрополит Геронтий ходил против солнца. Князь же вели­

кий 5ьm уверен, что надо ходить по солнцу, и, опасаясь гне­

ва Божия за такое неправильное действие митрополита, вы­

разил ему свое неудовольствие и возбудил официальное рас­ следование вопроса. Несмотря на то, что огромное большин­

ство лиц, привлеченных к обсуждению вопроса, высказалось

впользу митрополита, князь остался при своем мнении и

снова дал почувствовать митрополиту свое неудовольствие,

когда тот и при освящении Успенского собора ходил не по­ солонь. Тогда митрополит удалился из Москвы в Симонов

монастырь, оставив в Успенском соборе свой посох. Таким

образом, возник полный разрыв между светской и духовной властью. Москва лишилась митрополита. Такое положение

512

вещей не могло быть терпимо. Князь решил примириться с

сановником церкви и отправил к нему сына с просьбой воз­

вратиться на свой стол. Митрополит не послушал прошения великого князя и в Москву не поехал. Тогда великий князь сам отправился к митрополиту и бил ему челом, прося воз­ вратиться на свою кафедру: царь признавал себя во всем ви­

новатым, обещал слушать митрополита и предоставил ему

совершать крестные ходы, как он хочет1• Только после этого

унижения светской власти перед духовной митрополит воз­ вратился в Москву, и население столицы успокоилось.

Мы уже знаем, что князья ХП века поднимали руку на церковные имущества и отбирали их в свою пользу. При по­ земельном устройстве служилого класса в Москве и москов­

ские государи не могли не заметить, что постоянно возрас­

тающие поземельные владения церкви идут вразрез с инте­

ресами государственной службы. Великий князь Василий

Дмитриевич после смерти митрополита Киприана присвоил

себе значительную часть имений митрополичьей кафедры. Но в законодательном порядке вопрос этот впервые был возбужден только Иваном Васильевичем 111. В его царство­

вание поместное устройство служилых людей становится

общим правилом. Государству нужны были земли. Покоре­ ние Новгорода дало повод к отобранию значительного коли­

чества земель у новгородского владыки и монастырей. Но

великий князь не думал этим ограничиться. Он имел в виду общую для всего государства меру. Что его занимал вопрос

о секуляризации церковных имений, это видно из того, что

он приблизил к себе двух важнейших представителей партии нестяжателей, Паисия Ярославова и Нила Сорского. Вели­

кий князь хорошо понимал все опасности этого дела, а по­

тому действовал с величайшей осторожностью. Он не ре­

шился сам предложить на обсуждение созванного им в 1503 г. собора вопрос о секуляризации церковных имуществ. Это сделал близкий к нему человек, Нил Сорский. Когда Со­ бор 1503 г. окончил обсуждение вопросов, указанных госу­ дарем, Нил Сорский обратился к Ивану Васильевичу с моле-

1 Макарий. VI. 65 и след.

нием, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы чернецы

по пустыням и кормились своим рукоделием. Великий князь,

услышав это моление, поддержанное и другими заволжски­

ми старцами, повелел собору рассмотреть поднятый Нилом

Сорским вопрос. Несмотря на то, что великий князь не вы­

ступил на первый план и скрылся за другими, заинтересо­

ванные вопросом люди хорошо знали, кому принадлежит

инициатива дела. Иосиф Волоцкий, принимавший деятель­ ное участие в делах собора, так говорил о мотивах его созва­

ния:

"Великий князь созвал в Москву духовный собор -

"попов ради, иже держаху наложницы, паче же рещи, восхо­

те отнимати села у святых церквей и монастырей" (Павлов. Секуляризация. 39).

Итак, члены собора хорошо знали, к чему склонялась

воля государя; но они не сделали ему ни малейшей уступки. Обсудив вопрос и решив его в отрицательном смысле, они отправили к государю митрополичьего дьяка Левашова .с

докладом такого содержания:

"Отец твой, господине, Симон митрополит всея Русин, и архиепископы, и епископы, и весь Освященный собор гово­ рят, что от перваго благочестиваго и святаго равноапостоль­ наго Константина царя, да и по нем при благочестивых ца­

рех, царствующих в Константине граде, святители и мона­

стыри грады, и власти, и села, и земли держали; и на всех

соборех святых отец запрещено святителем и монастырем

недвижимых стяжаний церковных ни продати, ни отдати, и

великими клятвами о том утверждено" (Там же. 41).

Несмотря на то, что вслед за этим докладом у государя был сам митрополит Симон со всем Освященным собором и

читал ему подробный список доказательств неприкосновен­

ности имуществ церкви, есть основание думать1, что вели­

кий князь все еще не был убежден доводами собора, а пото­ му потребовал дополнительных объяснений. Собор послал к нему снова дьяка Левашова с дополнительными объясне-

1 Павлов. Секуляризация. 1. 46.

514

ниями. После этого "троекратнаго отказа собора"1 великий

князь усrупил, наконец, духовенству и отказался от своих

притязаний. Надо думать, что столкновение с митрополитом

Геронтием было еще очень свежо в памяти государя.

Не удалась и Ивану Грозному попытка секуляризации церковных имуществ. Что он хотел отобрания некоторых, по

крайней мере, церковных имуществ, это видно из ответного послания к нему митрополита Макария. Вопрос царя, дав­ ший повод к этому отвеrу, до нас не дошел. Но из ответа ми­

трополита ясно, что царь спрашивал его мнения о секуляри­

зации некоторой части церковных имуществ. Митрополит в

своем ответе повторяет доводы Собора 1503 г. и присоеди­ няет к ним собственные свои увещания. Указав на пример хана Узбека, подтвердившего права митрополита Петра на

церковные недвижимости, преосвященный Макарий про­

должает так:

"Кольми паче тебе подобает, благочестивый и бого­ венчанный царю, свою царскую веру к Богу показати и ве­ лие тщание ко всем божиим церквам и монастырям, - не

токмо недвижимыя взимати, но и самому ти подо­

бает давати. Якож и вси святии царскые твои прародители и родители подаваху Богови в наследие вечных благ, сице и тебе, царю, подобает творити царства ради небеснаго... Гла­ голю ти, благочестивый царю, и молю твое царское величе­

ство, останися, государь, и не сотвори такова начинания, его

же Бог не повелевает вам, православным царем..."

О себе митрополит Макарий в том же послании говорит: "Не могу таковая страшная дерзати или помыслити: от

взложенных Богови и Пречистой Богородице и великим чу­

дотворцем вданных недвижимых вещей в наследие благ веч­ ных из дому Пречистыя Богородице и великих чудотворцев таковая дати или продати. Не буди того и до последняго на­ шего издыхания, и избави всех нас, Всесильный Боже, и со­

храни нас от таковаго законопресrупления, и не попусти то­

му быти не токмо при нас, но и по нас, до скончания века..."

(Павлов. 109).

1 Пользуемся выражением автора "Секуляризации" (1. 50).

Ту же мысль о неотчуждаемости церковных имуществ нашел нужным высказать и Стоглавый собор, на котором Макарий бьш председателем (Гл. 75. Лонд. изд.).

На соборе были и представители партии нестяжателей. Историки указывают на монаха Корнилиева монастыря, Ар­ темия. Он пользовался особым вниманием государя и был

возведен в почетное и важное звание игумена Сергиевой лавры. Знаменательна осторожность, с какою отнесся этот нестяжатель к вопросу о монастырских имуществах. В письме к Грозному он говорит:

"Обо мне разсказывают, что я говорил и писал тебе о необходимости отнять у монастырей села. Действительно, я писал тебе на соборе, извещая свой разум, а не говорил им

(Членам собора) об этом предмете, и тебе не советую де­

лать что-либо подобное властию или принуждением" (Там же. 111).

Итак, несмотря на ясно выраженную волю царя, духо­

венство в полном своем составе еще раз высказалось о не­

прикосновенности церковных имуществ: государи не только

ничего не могут брать из этих имуществ на государственные потребности, но должны их еще приумножать. Иван Гроз­

ный подчинился этому решению и продолжал оделять своих

богомольцев движимостями и недвижимостями. Ему уда­

лось только запретить архиереям и монастырям новые при­

обретения недвижимостей покупкой, дарением и закладом. Но эти запрещения постоянно нарушались, и монастыри продолжали вновь приобретать недвижимости, а потому в договор с Владиславом включено такое условие:

"А что дано церквам Божиим и в монастыри вотчин и

угодий... и того данья всех прежних государей московских, и

боярских, и всяких людей данья у церквей Божиих и мона­

стырей не отнимати... и, милости ради великаго Бога, к

церквам и монастырям всякаго наданья прибавливати".

Самым тяжелым гнетом должно бьшо давить княже­

скую власть чувство зависимости от иностранной власти, и

не только духовной, но и светской. Эта зависимость обнару­

живалась главным образом при назначении и посдlВлении

516

русских митрополитов, что происходило в Константинополе, и при несомненном влиянии византийских императоров. Та­

кое назначение составляло в древности общее правило и обусловливалось зависимостью нашей церкви от греческой:

русская церковь составляла митрополию константинополь­

ского патриарха. Греки весьма дорожили этим своим пра­

вом. С их точки зрения, русские митрополиты не только должны были поставляться в Константинополе, но они должны были и назначаться из греков, а не из русских. По­

следнее могло иметь место только как исключение, причем

греки находили нужным особенно оговаривать такое исклю­ чение. В настольной грамоте преосвященному Алексию на митрополию Киевскую и всея Руси патриарх Филофей, упо­

мянув о прекрасной рекомендации, данной вновь назначен­

ному митрополиту его предшественником, и о том, что и

благороднейший Великий князь кир Иоанн, по Господу воз­ любленный и нарочитый сын его мерности, писал о нем к

высочайшему и святому его самодержцу и к святой великой церкви Божией, продолжает так:

"То мы, хотя это совершенно необычно и не вполне безопасно для церкви, согласились на это только ради столь

достоверных похвальных свидетельств о нем и по уважению

к его добродетельной и богоугодной жизни, и при том толь­ ко относительно одного кира Алексия, но отнюдь не допус­ каем и не дозволяем на будущее время никому другому из

русских уроженцев сделаться тамошним архиереем: это пре­

доставляется кому-либо из клириков сего богопрославленна­ го, Богом возвеличеннаго и благоденствующаго Константи­ нополя, отличному по добродетели и добрым качествам,

наученному и утвержденному в силе слова, в познании и

применении законов церкви, дабы он мог, как выше сказано,

с пользою и согласно с церковною и каноническою практи­

кой разрешать представляющиеся канонические вопросы и

водить тамошний христоименитый народ на спасительныя

пажити, довольствуясь сам собою и не нуждаясь ни в чьей посторонней помощи. Это мы предлагаем исполнять и бу­

дущим после нас патриархам, как дело прекрасное и весьма

благоприятное для домостроительства церкви Божией" (Рус.

ист. б-ка. VI. Прил. № 9. 1354).

Назначение русских митрополитов только из греческих

клириков составляет, конечно, крайность греческих власто­

любивых притязаний, но к благословению русских митропо­ литов Константинопольскими Патриархами сочувственно

относились и в Русской земле. Митрополита Климента, воз­

веденного в этот сан собором русских иерархов, но не полу­ чившего патриаршего благословения, не хотел признать нов­ городский епископ Нифонт, родом русский. Эта оппозиция самостоятельности русской церкви нашла себе сочувствие и

у русского летописца. Вот как он описывает приведенный

случай:

"Нифонт епископ бысть поборник всей Русской земли. Бысть бо ревнив по божественем. Его же Клим понуживаше служити с собою, он же ему тако молвяшеть: "неси приял благословения от святей Софье, и от святаго великаго сбора, и от патриарха, темже не могу с тобою служити ни вспоми­ нати тебе в святей службе, но поминаю патриарха". Оному же мучащюся с ним и научающю нань Изяслава и своя по­

борники, не може ему успети ничтоже. Патриарх же приела

к нему грамоты, блажа И и причитая к святым его. Он же бо­

ле крепляшется, послушивая грамот патриаршь" (Ипат.

1156).

Так же смотрели на Климента и некоторые князья. Даже

родной брат Изяслава, доставившего митрополичью кафедру Клименту, получив в 1159 г. приглашение киевлян занять

киевский стол, отвечал им так:

"А се вы являю: не хочю Клима у митропольи видити, зане не взял благословения от святыя Софья и от пат­

риарха" (Ипат. 1159).

Не принял Климента и дядя Изяслава, Юрий Долгору­

кий, признавший в 1155 г. митрополита Константина, назна­ ченного и поставленного в Греции.

Митрополит поставлял епископов и имел большое

влияние на светские дела, а потому назначение этого высше­

го сановника церкви греками не могло не возбудить чувства

неудовольствия у русских князей, проникнутых духом поли-

518

был признан преемниками Изяслава, Юрием и Ростиславом. В Константинополе назначили другого митрополита, Кон­ стантина, который и предал проклятию Изяслава. Устранен­ ный Климент нашел себе, однако, сторонника в лице Мсти­ слава, сына Изяслава, который был в пользу Климента, и по

смерти Юрия не хотел признать Константина, потому что он клял его отца. Но с ним не хотел согласиться Ростислав, но­

вый киевский князь. Мстислав и Ростислав много спорили и долго не могли уладиться; наконец, решили на том, чтобы устранить и Климента, и Константина и просить о присылке нового митрополита из Константинополя (Ипат. 1159). При­ слан был митрополит Феодор, скончавшийся в 1163 г. По его смерти, рассказывает летописец, Великий князь Рости­

слав хотел восстановить на митрополичьем престоле низло­

женного Климента и послал посла "к царю" с просьбой о благословении его. Но греки успели тем временем поставить

нам нового митрополита, Ивана, который и был принят Рос­

тиславом1.

1 Макарий в своей "Истории русской церкви" допускает, что вел.

князь Ростислав признал Ивана со следующей оговоркой: "В настоящий

раз, - говорил будто бы он послам царя, - ради чести и любви царской,

приму; но если вперед без нашего ведома и соизволения патриарх поста­ вит на Русь митрополита, то не только не примем его, а поставим за неиз­

менное правило избирать и ставить митрополита епископам русским, с повеления великаго князя" (III. 21 ). Это известие очень сомнительно, во­

первых, потому, что оно несогласно с практикой самого Ростислава. В

1159 г. он готов был принять Константина, присланного из Константино­

поля; когда же племянник его, Мстислав, выставил кандидатом Климента, он согласился принять, кого пришлют из Греции. Во-вторых, слова эти находятся только у Татищева и отсутствуют в старых летописях. Татищев же в известиях, касающихся отношений светской власти к духовенству, не очень достоверен. В старых же летописях рассказ о приеме митрополита

Ивана не дописан и имеется в этом месте пропуск (Ипат. 1163). Митропо­

лит Макарий полагает, что слова Ростислава, приводимые Татищевым, и находились в этом пропуске. В этом тоже можно сомневаться. В пропуске должны были находиться не только слова Ростислава, но еще слова цар­ ских послов к Ростиславу и начало рассказа о столкновении черниговских князей, Святослава Всеволодовича и Олега Святославича. На все это в Ипат. лет. оставлен пропуск менее трех строк (полагаем, что издатели обозначили пропуск таким количеством строк, а не иным, не случайно, а желая указать на его величину). В трех же строках всего пропущенного

520

Третья попытка на пути эмансипации княжеской власти

от греческой зависимости относится к тому же ХП веку и

была произведена Андреем Боголюбским. Мы уже знаем,

что он разошелся в мнениях со своим епископом, Нестором,

и прогнал его. Не желая подчиниться киевскому митропо.1и­ ту и понимая важность учреЖдения особой митрополии во Владимире, Андрей Боголюбский обратился в Грецию с просьбой о поставлении во Владимир не епископа, а митро­ полита и предлагал к посвящению в это звание любимца своего, Федора. И в том и другом ему было отказано; патри­ арх Лука Хрисоверг в известной уже нам грамоте рекомен­

довал Великому князю Владимирскому жить в послушании изгнанного им епископа Нестора. Впрочем, Андрей Бого­

любский и сам не отрицал права Вселенского Патриарха по­

ставлять митрополитов в Русскую землю, он просил только

об утверждении в этом звании своего кандидата.

Татарское завоевание отодвинуло на задний план воз­

никшее было стремление к церковной самостоятельности. Лишь с ослаблением его последствий и первыми успехами объединения Руси деятельность московских князей стано­ вится в этом отношении более энергической. Дмитрий Дон­ ской, совершивший первый шаг к образованию нераздельно­

го Московского государства, распоряжается по своему ус­

мотрению поставляемыми в Константинополе митрополита­

ми, то прогоняет их, то принимает. В момент смерти митро­ полита Алексия Русская земля имела уже митрополита в ли­

це серба Киприана, назначенного еще при жизни Алексия, с условием соединить всю Русь под своей властью по его смерти. Несмотря на это, Великий князь Дмитрий, по смерти Алексия, посылает в Грецию своего любимца Митяя, с просьбой поставить его в митрополиты и с бесчестием про­ гоняет Киприана, приехавшего бьmо на свою митрополию.

рассказать нельзя. Впрочем, и сам автор не придает значения словам Рос­ тислава. Он тут же говорит: "Право поставлять и присылать в Россию митрополитов осталось за Констант. Патриархом. Русский великий князь

требовал, чтобы, по крайней мере, избрание митрополитов делалось не без его ведома и согласия. Не видно из древних летописей, было ли испол­

няемо и это требование".

521

Митяй дорогою умер; этим воспользовался архимандрит

Пимен, принадлежавший к свите Митяя, и выхлопотал себе

в Константинополе поставление в митропопиты. Новый ми­

трополит не понравился великому князю, и он приказал за­

точить его, а на митрополию призвал только что прогнанно­

го им Киприана. Несколько времени спустя он заменяет Ки­ приана Пименом. Но и Пимен его не удовлетворил, и князь,

при наличности двух митрополитов в Русской земле (Кипри­

ан удалился в Киев), послал в Грецию суздальского епископа

Дионисия для поставления в митрополиты, что греки и сде­

лали.

Флорентийская уния подорвала у нас доверие к пра­ вославию греческой церкви, и после свержения митрополита Исидора, сторонника унии, русские митрополиты не посы­

лаются более для поставления в Грецию, а поставляются на месте собором русских иерархов. Первым таким ставленни­ ком в XV веке был митрополит Иона. В своих грамотах па­ стве он нашел нужным объяснить, как вступил он на митро­

полию. Иона признает назначение и поставление митропо­

лита в Константинополе как общее правило; но это было

возможно, пока там в чистоте держалось православие; те­

перь же, после многих лет вдовства церкви, без большого святителя, без митрополита, от чего много лиха и истомы учинилось христианству, - он был поставлен Освященным собором владык, архимандритов, игуменов, со всем великим Божиим священством Русской земли, по божественным свя­ щенным правилам. Но митрополиту этого поставления собо­ ром русских иерархов по божественным правилам кажется мало, а потому он обращает внимание своей паствы на то,

что его поставили, "поминая прежнее на нас повеление свя­

таго царя и благословение святаго вселенскаго патриарха". И здесь, значит, не обошлось без ссылки на верховное право

византийского императора и Вселенского Патриарха. Дейст­ вительно, по смерти митрополита Фотия, Иона был послан в

Царьград для поставления в митрополиты, но опоздал своим прибытием, там успели уже поставить Исидора. Ионе выра­ зили сожаление и обещали дать митрополию после Исидора. Это-то обещание Иона и разумеет под "прежним повелением

522

и благословением"1• Несмотря на то, что митрополит Иона

постарался наилучшим образом обставить свое вступление на митрополичью кафедру, ему все же не удалось убедить всех в правильности своего поставления. Пафнутий, извест­ ный настоятель Боровской обители, пользовавшийся боль­ шим уважением московских князей, не признал Иону ми­ трополитом и не хотел ему подчиняться. Лишь удары жез­

лом из рук новопоставленного и продолжительное тюремное

заключение привели блаженного Пафнутия к смирению, по­

каянию и покорению2• Так были живучи в нашем обществе

идеи церковной зависимости от Греции. Самостоятельность или самодержавие русских князей в церковных делах не есть продукт византийских влияний, это плод освобождения от этих влияний. Преемники Ионы избирались и поставлялись

на митрополию собором русских иерархов, без всякого уча­

стия в том Греции3• Так были поставлены три первых ми­

трополита в княжение Ивана Васильевича: Феодосий, Фи­

липп и Геронтий. При избрании двух последних, Зосимы и Симона, хотя также принимали участие соборы московских

иерархов, но они действовали уже по прямому указанию князя. При Василии Ивановиче митрополиты исключительно

назначаются волею великого князя, без всякого участия в

этом Освященных соборов4 • Этот факт имеет для нас особое

значение по полной его гармонии с тем, что нам уже извест­

но об этом великом князе. Он не любил многолюдных сове­ тов и решал все дела "сам третей у постели". Той же практи-

1 АИ. 1. №№ 43 и 47. 14481449.

2Макарий. История русской церкви. VI. 17.

3Митрополит Макарий высказывает мнение, что после падения

Царьграда, ввиду трудности сношений русской церкви с греческой, вос­

точные патриархи особою грамотою предоставили русским митрополитам

право получать рукоположение от собора русских иерархов.

О. Николаевский в статье "Об учреждении патриаршества в России" при­

ходит к мнению, что на существование такой грамоты нет прямых указа­

ний. Эrо мнение разделяет и профессор Павлов ("Теория восточного па­

пизма"). Полагаем, что оно имеет за себя более оснований, чем противо­

положное, и что Максим Грек был прав, заявив, что русские митрополиты

стали ставиться в Русской земле "самочинно".

4 Там же. Гл. 11.

523

ки держался он и при решении важнейшего дела церкви. Со­

боры иерархов не созывались, великий князь назначал ми­ трополита сам, поговорив с кем-либо из ближних доверен­

ных людей. При царе Иване Васильевиче памятники снова

говорят о созвании соборов для избрания митрополитов, но это, конечно, была только форма; соборы избирали, кого же­

лал царь.

Этой перемене в порядке назначения епископов прида­

ют иногда гораздо большее значение, чем она имела в дейст­

вительности. Полагают, что назначением духовных властей

великим князем было достигнуто полное их подчинение светской власти. Если государь сам может назначать санов­ ников церкви, то, конечно, он будет избирать в это звание

только угодных ему людей, на повиновение которых имеет

основание рассчитывать. Это неоспоримо. Так поступали

московские государи. Но расчет их не всегда оправдывался.

Нельзя же было вперед предусмотреть все случаи, могущие

возникнуть на практике, и вперед точно определить возмож­

ное к ним отношение новой духовной власти. Но какой бы

прозорливостью ни отличались московские государи, они

должны были знать, что лучшие люди, на которых и должен был падать их выбор, бывают одарены чувством чести и

долга, которое воздерживает от низкой угодливости. Вот поэтому-то установившееся с конца XV века назначение ми­

трополитов и епископов волею государя далеко не вполне

подчинщю их светской власти. Мы уже знаем, что именно в

это время духовный Собор 1503 г. оказал энергическое со­

противление желанию великого князя наложить руку на цер­

ковные имущества, а председателем собора был митрополит Симон, поставленный по выбору великого князя. В это же время, по примеру Новгородской епархии, вошло в повсеме­ стный обычай ежегодное анафематствование всех начальст­ вующих, "обидящих святые Божие церкви и монастыри и отнимающих данные им села и винограды", а следовательно,

и великих князей, если они не престанут от такового начи­ нания. Есть повод думать, что митрополит Варлаам не под­

чинялся воле Василия Ивановича, а митрополит Герман воле Ивана Грозного. Столкновения Филиппа Колычева с Иваном

524

Грозным хорошо известны. Митрополит Макарий и Стогла­

вый собор вовсе не находили нужным подчиниться воле это­

го государя в вопросе о церковных недвижимостях. Пассив­ ное противодействие духовной власти светской во всех тех

случаях, когда последняя поступала несогласно с божест­ венными правилами, составляло обязанность епископов и

митрополитов. Божественными же правилами на языке того

времени называлось очень многое. Даже градские законы уподоблялись "пророческим и апостольским и св. отец писа­ ниям". Эта обязанность вытекала из епископской присяги. Митрополит Макарий в известном уже нам ответном письме

к Грозному, в котором он так решительно восстает против

желания царя увеличить свою казну церковными имущест­

вами, говорит:

"Егда рукополагахся, сиречь поставляхся в святитель­ ский сан, и тогда посреди священнаго собора, в святей, сборней и апостолстей церкви, и пред Богом, и пред всеми небесными силами, и пред всеми святыми, и пред тобою

благочестивым царем, и пред всем синклитом, и пред всем

народом кляхся: судбы И законы и оправдание наше храни­

ти, елика наша сила, и пред царя за правду не стыдитесь;

аще и нужа будет ми от самаго царя, или от велмож его, что повелят ми говорити кроме божественных правил, не по­

слушати ми их; но аще и смертью претят, то никакож не по­

слушати их" (Павлов. Секуляризация. 1. 110).

В Москве, как и в Византии, отношение духовной вла­

сти к светской не было определено законом, а потому и у нас перевес могла брать то та, то другая власть, смотря по лич­

ным качествам деятелей. И в. XVI веке духовная власть не

раз брала перевес над светской и на долгое время определяла

направление нашего законодательства.

Установившийся в Москве к XVI веку порядок назначе­

ния на епископские кафедры и смещения с них по усмотре­ нию великих князей нисколько не говорит, однако, об ос­ лаблении силы религиозных идей в правительственной среде

того времени. Василий Иванович и сын его, Иван Грозный, умерли в иноческом, а не царском чине. Иван Грозный, уда­

лившись в Александровскую слободу, устроил там для себя

525

и опричников некоторое подобие монастырской жизни. Три­ ста избранных опричников назывались братиею, царь играл

роль игумена. Братия носила поверх светского платья чер­ ные рясы. Царь сочинил для нее монашеский устав и пода­ вал пример точного его исполнения. В четвертом часу утра

он шел на колокольню и благовестил к заутрене; во время службы читал, пел и молился столь ревностно, что на лбу его оставались знаки от земных поклонов. Заутреня продол­ жалась до 6---7 часов. В 8 часов шли снова в церковь, к обедне. В 10 собирались на братскую трапезу, но царь не

садился, а стоя читал вслух душеспасительные наставления.

Пример этот произвел глубокое впечатление на слабую ду­

шу преемника Грозного, царя Федора Ивановича. Вот как

современники описывают его день. Вставал он в 4 часа утра и ждал духовника в спальне, заставленной иконами, и днем и ночью освещаемой лампадами. Духовник каждое утро при­ ходил со святою водой, крестом и иконой угодника Божия,

празднуемого в тот день, благословить царя; государь кла­ нялся ему до земли, молился вслух минут десять и более,

затем шел к царице и вместе с нею к заутрене. В 9 часов царь

снова шел в церковь к обедне; в 11 обедал, после обеда спал часа 3, а проснувшись, опять шел в церковь- к вечерне.

Отходя ко сну, государь снова принимал духовника, молился

с ним и ложился спать, приняв его благословение (Карамзин. IX. 51; Х. 48). Это был монах на престоле. Можно ли после этого удивляться, что Никон, еще в бытность новгородским митрополитом, требовал от представителей светской власти ежедневного присутствия на всех церковных службах?

На царствование Федора Ивановича выпадает и учреж­ дение в Москве высшего церковного сана, "превысочайшаго престола патриаршескаго", как выразился он сам пред Ду­

мою духовенства и бояр. Учреждение патриаршества прида­ ло новую силу и блеск высшему представителю духовной

власти и создало новые опасности для власти светской. Уже в патриаршество третьего русского патриарха престол Мос­

ковского государства занимал не один только всенародно

избранный государь, царь и Великий князь Михаил Федоро­

вич, но и отец его, великий государь, Святейший Патриарх

526

Филарет Никитич. Время правления Михаила Федоровича с

1619 г. по 1634, в течение целых 15 Лет, представляет явле­

ние чистейшего двоецарствия. Патриарх носит титул вели­

кого государя; правительственные дела докладываются и

решаются не одним только светским государем, но и духов­

ным. В разрядной книге за 1623 г. читаем:

"И государь царь и Великий князь Михайла Федорович

всея Русии и отец его, государев, великий государь, Святей­ ший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии,

выслушав князь Васильева челобитья Туренина, приказа­

ли думному дьяку, Томилу Луговскому, сыскати в Разряде

челобитье князя Богдана Касаткина-Ростовскаго, как он бил

челом на князя Василья Туренина, и грамоту, какова к нему, ко князю Богдану, послана, что ему ко князю Василью Туре­

нину в сход идти не велено, и сказать про то боярам, чтоб

бояре о том поговорили, а что приговорят, и о том велел го­ сударь и отец его, государев, великий государь, святейший

патриарх, доложить себя".

В памяти из Челобитного приказа в Земский, от 3 фев­ раля 1628 г., написано:

"В нынешнем во 136 году, генваря в 31 день, государя царя и Великаго князя Михаила Федоровича вся Русии и от­

ца его, государева, великаго государя, Святейшаго Патриар­

ха Филарета Никитича Московскаго и всея Русии, окольни­

чей князь Григорий Константинович Волконский да дьяк, Иван Деднов, да Иван Переносов, по статейному списку докладывали, и государь царь и Великий князь Михайла Федорович всея Русии и отец его, государев, великий госу­ дарь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, того статейнаго списка слушали (АИ. Ш. №

92. XII).

Государи вместе дела слушают и вместе приговаривают

идают указы.

Вкниге разрядной за 1620 г. читаем:

"И приговорил государь царь и Великий князь Михайла

Федорович всея Русии и отец его, государев, великий госу­

дарь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и

всея Русии, с бояры..."

527

В 1623 г. бояре, выслушав доклад по местническому

спору,

" ... велели о том доложити государя и отца его, госуда­

рева, великаго государя, Святейшаго Патриарха Филарета Никитича Московскаго и всея Русин, как о том они, госу­ дари укажут" (Кн. разряд.).

Или в указе о поместьях и вотчинах читаем:

"Во 136 году, декабря в 3 день, государь, царь и Вели­

кий князь Михаил Федорович всея Русин и отец его, госуда­

рев, великий государь, Святейший Патриарх Филарет Ники­

тич Московский и всея Русин, советовав о том в Крестовой

палате, указали... и те вотчины указали имати на себя,

государей, в поместные земли, и указали тот свой, госуда­

рев, указ в поместном приказе записати..." (Владимирский­ Буданов. Хрестоматия. III. С.226).

Иностранных послов принимают оба государя вместе. В дворцовых разрядах на 1621 г. написано:

"Того же месяца сентября, в 18-й день, государь царь и

Великий князь Михайло Федорович всея Русин и великий государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Москов­

ский и всея Русин, велели послу rурскому быть у себя". Ввиду такого постоянно обнаруживаемого в правитель­

ственной практике двоевластия и подданные свои челобитья

подают на имя не светского только государя, но и его духов­

ного соправителя. В 1622 г. сотские горных сотен подали челобитную, в которой написано:

"Царю государю и Великому князю Михаилу Федоро­ вичу всея Русин и великому государю, Святейшему Патри­ арху Филареrу Никитичу Московскому и всея Русин, бьют челом сироты твои, государевы..." (АИ. III. № 92. IV).

Признанное правительством двоевластие, как явление

новое, не могло не вызывать иногда сомнений и колебаний среди подданных. Некоторое колебание слышится и в по­ следнем приведенном челобитье. Сотские обращаются к обоим государям, но называют себя сиротами только одного, а не двух, и, конечно, согласно старине, они считают себя

сиротами светского государя, а не духовного. Не думал о

полном равенстве духовного государя светскому и князь

528

Юрий Сицкий. В 1621 г. он был послан государем потчевать

турецкого посла, а князь Петр Репнин получил такой же

приказ от патриарха. Князь Сицкий полагал, что царь боль­

ше патриарха, и стал похваляться перед Репниным, утвер­

ждая, что он выше его честью, так как получил приказ от

царя, а Репнин - от патриарха. Это оскорбило Репнина, он

обратился к царю с челобитьем на Сицкого и получил такой

ответ:

"И государь велел князь Петру сказать, что бьет челом

он, князь Петр, незнаючи, и в место то он ставит не делом,

что каков он, государь, таков и отец его, государев, великий

государь Святейший Патриарх Филарет Никитич Москов­

ский и всея Русин, и их государское величество не

раздельно ... " (Дворц. разр.).

Итак, по указу самого царя у нас в начале XVII века бы­ ло два государя и их власть была нераздельна. Как это слу­ чилось? Какими причинами порождено было это оригиналь­ ное явление? Явление это многопричинное. Ближайшая при­ чина заключалась в том, что патриарх бьш отцом государя.

Но это не единственная и далеко не главная причина. Очень

сомнительно, чтобы Филарету Никитичу удалось занять ме­ сто на престоле рядом со своим сыном, если бы он не был патриархом, а оставался в сане боярина. Всенародно избран был государем не он, а его сын, и возвышение отца могло породить смуты. Он, во всяком случае, имел бы большое влияние на дела, но обнаруживал бы его келейно, а не в ка­

честве великого государя. Если ж он воссел на царский пре­

стол рядом с государем, то, конечно, потому, что был патри­ архом. Возвышение же патриарха до высоты престола бьшо

подготовлено всей предшествующей историей духовенства в

России. Двоецарствие начала XVII века есть только даль­

нейшее следствие того положения, какое принадлежало у

нас духовенству с самого момента принятия православной веры. А с другой стороны, это двоецарствие, продолжавшее­

ся целых 15 лет, не могло пройти бесследно и должно было сказаться и в нашей последующей истории. И не только ска­ заться, но могло причинить и большие затруднения светской

власти. Если никаких затруднений не возникло из двоевла-

529

стия Михаила и Филарета, - это объясняется тем, что Ми­ хаил бьm послушным сыном своего отца, и никакие при­

дворные интриги не могли породить между ними распри.

При иных обстоятельствах дело легко могло дойти до враж­ дебных столкновений и открытой борьбы, примеры чего да­

ет и древняя наша история, когда представители церкви не

достигали еще той высоты, на какой очутился третий Патри­ арх Московский и всея Русин.

Следующий за Филаретом патриарх, блаженный Иосаф, отличался смирением, кротостью и благочестием; в дела го­

сударственные не вмешивался и титула великого государя не

носил. Его преемник, Иосиф, даже управление церковными

делами предоставил патриаршим дьякам и московским про­

топопам.

Несмотря на крайнюю правительственную слабость и далеко не безупречную жизнь этого патриарха, он, тем не менее, производил подавляющее впечатление на благочести­

вую душу царя. Вот в каком состоянии находился государь в

момент смерти патриарха Иосифа. В письме к Никону он

говорит:

"Да буди тебе, великому святителю, ведомо, за грехи

всего православнаго христианства, но и паче за мои окаян­

ные грехи, Содетель и Творец и Бог наш изволил взять от

здешняго прелестнаго и лицемернаго совета отца нашего и

пастыря, великаго господина кира Иосифа, Патриарха Мос­ ковскаго и всея Русин, изволил его вселити в недра Авраама

иИсаака и Иакова, и тебе б, отцу нашему, было ведомо. А мати наша, соборная и апостольская церковь вдовствует зело

слезно и вельми сетует по женихе своем; и как в нее войтить

ипосмотреть, и она, мати наша, как есть пустынная голуби­ ца пребывает, не имеющи подружия: так же и она не имея жениха своего печалует. И все переменилось, не только в церквах, но и во всем государстве. Духовным делам зело разсуждения нет и худо без пастыря детям жить".

И в другом месте:

"Как начали у меня (в великий четверг) вместо херу­ вимской первый стих "Вечере твоей тайне" петь... и пропе­ ли первый стих, и прибежал келарь спасский и сказал мне:

530

"Патриарха де государя не стало!" а в ту пору ударил царь­

колокол трикраты, и на нас такой страх и ужас нашел, едва

петь стали, и то со слезами и в соборе у певчих и властей

всех со страха и ужаса ноги подломились, потому что, кто

преставился? Да к каким дням великим, кого мы, грешные,

отбыли? Яко овцы без пастуха не ведают, где деться, так и

мы ныне, грешные, не ведаем, где главы преклонить, потому

что прежняго атца и пастыря лишились, а новаго мы не име­

ем... А погребли в одиннадцатом часу... и мы, владыко свя­ той, надселися плачучи..."

А далее, приведя дошедший до него слух о том, что по­

койный высказал в последнее время опасение, как бы его не уволили с кафедры, государь продолжает:

"А у меня и отца моего духовнаго, Содетель наш Творец видит, ей, ни на уме того не было, и помыслить страшно на такое дело..." (АЭ. IV. № 57).

При таком настроении государя стоило только появить­

ся на патриаршем престоле человеку сильному, властному и

гордому, и положению царя Алексея могла угрожать вели­ чайшая опасность. Человек этот не замедлил.

Еще в 1646 г. царь обратил внимание на Никона, тогда игумена Кожеезерской обители, назначил его архимандри­

том Новоспасского монастыря и еженедельно принимал во

дворце для духовной беседы.

Чрез два года Никон был возведен в сан митрополита Новгородского. В это время царь был совершенно уже поко­ рен строгою и подвижническою жизнью Никона. Вот как

начинает он одно из своих к нему писем:

"Избранному и крепкостоятельному пастырю и настав­ нику душ и телес наших, милостивому, кроткому, благосер­ дому, беззлобивому, наипаче же любовнику и наперснику

Христову и рачителю словесных овец. О крепкий воин и

страдалче Царя Небеснаго, о возлюбленный мой любимец и

содружебник, святый владыко! Моли за меня грешнаго, да

не покроет меня глубина грехов моих, твоих ради молитв святых! И надеясь на твое пренепорочное и беззлобивое и

святое житие, пишу сице светло сияющему в архиереях, яко

солнцу светящему по всей вселенной, тако и тебе сияющу по

531

всему нашему государству благими нравы и делы добрыми, великому господину и богомольцу нашему, преосвященному

и пресветлому митрополиту Никону Новогородскому и Ве­

ликолуцкому, особенному нашему другу душевному и те­ лесному" (АЭ. IV. № 57).

Такова была почва, на которой возник новый случай двоевластия. Никон был проникнут самыми высокими воз­

зрениями на значение духовной власти и еще до вступления своего на патриарший престол вознамерился дать урок царю. Известны отношения митрополита Филиппа к Ивану Гроз­

ному. Он не хотел вступать на митрополичью кафедру при существовании опричнины. Русские иерархи, надеясь на благотворное влияние Филиппа, уговорили его принять сан

безусловно. Блаженный Филипп принял и до конца испол­ нил свой долг, осуждая порядки опричнины и поучая царя на

доброе. Ивану Грозному не нравилось это ·вмешательство

митрополита в дела управления, он задумал низложить его и

совершил низложение с соблюдением внешних форм право­ судия. Собраны бьmи пункты обвинения, созван собор иере­ ев, суду которых и предан был святитель, обвинявшийся, между прочим, и в волшебстве. Собор нашел его виновным и приговорил к низложению. Митрополит бьm сослан в От­ рочь монастырь, где его задушил любимец царский, Малюта Скуратов, присланный царем для испрошения ему благосло­ вения на путь. Все пружины этого вопиющего дела были в руках царя, но действовал не он, а собор и Малюта Скура­

тов. Малюта мог и не иметь царского повеления задушить святителя; он мог сделать это из угодливости. Несмотря на

деятельное участие духовного собора в низложении Филип­ па, Никон считал виноватым в этом деле одного царя и убе­ дил Алексея Михайловича в необходимости принести тор­

жественное покаяние перед покойным, испросить у него прощение за своего предка и перенести мощи его в Москву.

С этою целью было написано покаянное послание святителю

и отправлено торжественное посольство в Соловки, с митро­

политом Никоном и боярином князем Хованским во главе,

для перенесения его мощей в Москву. В послании, содержа­

щем в себе покаяние светской власти перед духовной и

532

мольбу ее о прощении, читаем:

"Молю тя и приидти тебе желаю семо, еже разрешити

согрешение прадеда нашего, царя и Великаго князя Иоанна,

нанесенное на тя нерассудно, завистию и неудержанием яро­

сти, и еже на него твое негодование аки общники и нас тво­ рит злобы его... Аще и неповинен есмь досаждения твоего, но гроб прадедний присно убеждает мя и в жалость приво­

дит... яко от того изгнания и до днесь лишаешися твоея свя­

тительския паствы царствующаго града. И сего ради прекло­ няю сан свой царский за онаго, иже ви тя согрешившаго,

да оставиши ему согрешение его своим к нам пришествием,

да подаси тому прощение, да от сего и поношение на него о

твоем изгнании упразднится... Сего ради тя молю о сем, о священная главо и честь моего царства! Твоим преклоняю

честным мощем и повинную к твоему молению всю

мою власть, да пришед простиши, иже тя оскорби по на­ праснству; раскаяся бо о содеянном и он тогда, и за того по­ каяние к тебе и нашего ради прощения, прииди к нам, свя­ тый владыко! Исправи бо ся тобою и евангельский глагол, за

него же ты пострада, за еже всяко царство, раздельшее­

ся на ся, не станет... и несть уже днесь в твоей пастве ни

котораго разделения... прииди к нам с миром..." (Рум. собр.

ш. № 147).

Тут все есть, что нужно было будущему патриарху: пре­

клонение светской власти перед духовной, раскаяние в низ­

ложении духовного сановника и восстановление его в сане,

сознание вреда, проистекающего от разделения царства, и

указание на то, что теперь царство едино, единство же цар­

ства выражается в общем желании подчиняться воле духов­

ной главы: царь преклоняет пред нею всю свою власть, и в

пастве святителя нет более разделения.

Свое желание господствовать над светскою властью Никон заявил с совершенною ясностью и в момент постав­

ления своего в патриархи. По смерти Иосифа был созван со­ бор святителей для избрания нового патриарха. Избран был любимец царя, новгородский митрополит Никон. Согласно составленному на этот раз чину избрания казанский митро­ полит Корнилий предложил государю идти в соборную цер-

533

ковь Пресвятой Богородицы и св. чудотворцев московских

помолиться, чтобы Господь Бог "то великое дело совершил".

По окончании молебствия царь, посоветовавшись со всем собором, послал по новоизбранного патриарха митрополита Сарского, архиепископа Рязанского да с ними боярина Бу­

турлина, окольничего князя Ромодановского и думного дья­

ка Волошенинова. По "чину" предполагалось, что новоиз­ бранный придет, скажет государю речь и примет поздравле­

ния. На деле же произошло нечто совершенно неожиданное и чрезвычайное. Никон не пришел. Послали во второй, в

третий раз, послали и еще много раз. Никон не слушался царского и соборного веления и не шел. Царь, наконец, по­ слал архиереев и знатнейших своих бояр с приказанием взять Никона и привести в собор против его воли. Никона

привели. И начал царь со всем своим синклитом, духовенст­

вом и народом умолять его принять избрание. Никон отка­ зался, называя себя смиренным, неразумным и не могущим пасти словесных овец стада Христова. Тогда царь и за ним

все присутствовавшие пали на колени и со слезами молили

Никона принять патриаршество. Видя царя, весь Освящен­

ный собор и народ повергнутым на землю, Никон сказал:

"Вы знаете, что мы от начала приняли св. Евангелие,

вещания св. апостолов, правила св. отец и царские законы из

православной Греции и потому называемся христианами, но на деле не исполняем ни заповедей евангельских, ни правил

св. апостолов и св. отцев, ни законов благочестивых царей греческих. Если вам угодно, чтобы я был у вас патриархом, дайте мне слово и произнесите обет в этой соборной церкви

пред Господом и Спасителем нашим и его Пречистою Мате­

рью, ангелами и всеми святыми, что будете содержать еван­ гельские догматы и соблюдать правила св. апостолов и св. отцев и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слу­

шаться и меня, как вашего главнаго архипастыря и отца, во

всем, что буду возвещать. вам о догматах Божиих и о прави­

лах, тогда я, по вашему желанию и прошению, не стану бо­ лее отрекаться от великаго архиерейства" (Макарий. Исто­

рия. XII. 6).

Царь, все бояре и Освященный собор произнесли обет

534

исполнять все, что требовал Никон. Вот при каких условиях вступил новый патриарх на патриаршество. Что же про­ изошло 22 июля 1652 г. в соборной церкви Успения Пресвя­

церкви, но и все правила, относящиеся до церкви, хотя бы они входили в состав светского законодательства византий­ ских императоров. Что касается толкования этих правил,

царь дал обещание слушать, что возвестит о них патриарх. Это обещание, в силу которого царь обязывался не изменять

церковного законодательства византийских императоров и

подчиняться тому толкованию церковных правил, какое бу­ дет им давать патриарх, было скреплено всенародной его

клятвой. Никон хорошо понимал, чего хотел, и высказал свои желания всенародно и с совершенной ясностью. Будучи

новгородским митрополитом, он успел уже убедиться, что представители светской власти не очень-то были склонны повиноваться его требованиям; это сопротивление надо бы­ ло сломить, и цель эта была достигнута публичным подчи­

нением самого царя патриаршим распоряжениям. Цели рус­ ского патриарха Никона весьма совпадают с целями вселен­ ского патриарха Фотия, предполагаемого автора известных нам статей Эпанагоги о патриаршей власти. Несмотря на

всю разницу времени и условий быта, высшие представите­

ли церковной власти везде преследуют одни и те же цели. Они и не могут не преследовать целей господства, если цер­

ковь их признана господствующей и они имеют свободу

действия.

В первое время притязания патриарха не встретили ни­ какой оппозиции в светском правительстве. В сцене, разы­ гранной Никоном при поставлении, царь не усмотрел нару­

шения своих прерогатив. Совершенно наоборот, он пошел навстречу желаниям честолюбивого иерарха: Никон стал

принимать широкое участие в делах светского управления и,

по примеру патриарха Филарета, именоваться великим госу­

дарем. Сам царь назвал его так 23 октября 1653 г., всенарод­ но, в Успенском соборе, объявляя свой,.государев, указ:

535

"Мы, великий государь царь и Великий князь Алексей Михайлович всея Русин, положа упование на всемогущаго Бога и на Его Матерь, Пресвятую Богородицу, и на москов­ ских чудотворцев, Петра, Алексея, Иону и Филиппа, и всех святых, и советовав со отцем своим и богомолцом, великим государем, Святейшим Никоном, Патриархом Московским и всея Русин, и со всем Освященным собором, и с вами, боя­

ры, и околничими, и думными людми, приговорить изволи­

ли мы итти против недруга своего, полскаго и литовскаго

короля" (Дворц. разр.).

С этого времени титул этот вошел во всеобщее употреб­ ление. Так называют патриарха владыки, бояре и все част­ ные люди, так называет себя он сам, с этим титулом печата­ ется его имя и в церковных книгах (Макарий. ХП. 230).

В конце мая 1654 г. в Москву приехали послы из Киева ходатайствовать об утверждении прежних прав этого города и даровании новых льгот. Бояре рассматривали их просьбы и

постановляли по ним приговоры, а утверждал их, за отсутст­

вием государя, патриарх. Под некоторыми из статей помече­ но: "Великий государь, святейший патриарх, указал быть по боярскому приговору", под другими: "Святейший Патриарх указал и бояре приговорили быть по королевскому приви­ лею"; под третьими: "Великий государь, Святейший Патри­

арх, указал о лготе на 10 лет" и пр. (Макарий. ХП. 232).

Патриарх дает воеводам указы, именуя себя великим го­

сударем. Приведем один пример.

"От великаго государя Святейшаго Никона, Патри­ арха Московского и всея Великия и Малыя Русин, на Бело­ озеро, воеводе Василью Офонасьевичу Замыцкому. Бил нам

челом, с Белаозера, Рождества Пречистыя Богородицы Фе­

рапонтова монастыря игумен Афонасей... а в челобитной их написано: в прошлом де во 162 году, по государеву цареву...

и по нашему указу ... был у них и т.д. (изложение чело­ битной о поставке запасов хлебных для войска)... И нам бы

их пожаловать, не велеть другой половины запасу в Смо­ ленск возить. И мы, великий государь Святейший Никон, Патриарх Московский и всея Великия и Малыя России, слу­

шав сего челобитья, указали ныне им по зимнему пути поло-

536

Это торжественный гимн двоевластию, сочиненный

представителем церковной иерархии, одержавшим, наконец,

решительную победу над властью светской.

Посмотрим теперь, как относился ограниченный в своих

правах царь к патриарху. Любопытную картину этих отно­ шений дает архидиакон Алеппский Павел, проживавший в Москве с начала февраля 1655 г. до конца мая следующего

года.

"Любовь царя и царицы к Никону, - пишет архиманд­

рит, - превышает всякое описание. При личном свидании с

патриархом царь всегда испрашивает у него благословение и

целует у него руку, а Никон в то же время целует царя в го­

лову".

ждении обеих властей есть достояние самой глубокой нашей древности.

Эту мысль высказывают и князья. Летописец рассказывает, что по постав­ лении митрополита Симона и по окончании божественной службы вели­

кий князь, обращаясь к нему, сказал:

"Всемогущая и животворящая Святая Троица, дарующая нам всея Руси государство, подает тебе сей святый великий престол архиерейства,

митрополию всея Руси, руковзложением и освящением святых отец архи­

епископов и епископов Рускаго царства. И жезл пастырьства, отче,

всприими, и на седалище старейшиньства во имя Господа Иисуса Христа и пречистыя Его Матери взьщи, и моли Бога и пречистую Его Матерь о нас и о наших детех и о всем православии, и подасть ти Господь Бог здра­

вие и долголетство в век века" (Соф. 1 лет. 1496).

Эта приветственная речь царя новопоставленному митрополиту вве­ дена и в составленный при Иване Грозном чин поставления митрополита

(АЭ. 1. № 264. 1564). В чине прибавлено: "И изговоря реч, даст святителю посох в десную руку; и царевичи, и архиепископы, и епископы, и все боя­

ре митрополиту многолетствуют..." Итак, это поздравление царя и всех

присутствующих новопоставленному митрополиту.

Совершенно иначе взглянул на этот обряд г-н Дьяконов. Он полага­

ет, что в церемонии, описанной в Софийской летописи, Иван Васильевич хотел выразить мысль, "что Св. Троица дарует власть представителю

церкви чрез посредство власти государственной" (118). Это очень сомни­ тельно. Царь говорил приветствие уже поставленному митрополиту, и

поставленному "руковозложением и освящением святых отец архиепи­

скопов и епископов Русскаго царства", о чем он сам упоминает в своей речи. Но эти слова г-н Дьяконов, к сожалению, выпустил в своей выписке, а потому и смешал поставление с поздравлением. Что с конца XV века великие князья назначают митрополитов по своей воле, это вне всякого сомнения; но чтобы чрез их посредство действовала Св. Троица, этого,

полагаем, они никогда не думали.

538

В частности, Павел описывает несколько случаев, в ко­

торых выразилось особое благоволение царя к патриарху.

Так:

"В 1655 году... Никон праздновал новоселье в своих ве­

ликолепных палатах, которыя соорудил сам. Все архиереи, начиная с антиохийскаго патриарха Макария, а за ними на­

стоятели монастырей приветствовали Никона и подносили подарки... За ними белое духовенство, купечество, государ­

ственные сановники и другие лица. Наконец, явился со свои­

ми приветствиями царь. Сначала он поклонился Никону и поднес ему от себя лично три хлеба с солью и три сорока дорогих соболей, потом столько же хлебов и соболей от сво­

его сына и царицы, столько же от своих сестер, столько же

от дочерей, всего двенадцать хлебов с солью и двенадцать сороков соболей. И все эти дары, одни за другими, царь под­ носил сам своими руками. Никон стоял в переднем углу сво­ ей обширной залы, и царь спешно ходил чрез всю эту залу к дверям ея, брал там по частям подарки, которые держали стольники, и носил пред лицо Никона, а стольникам только повторял, чтобы подавали скорее. Поднося каждый дар, он кланялся патриарху и говорил: "Сын ваш, Алексей, кланяет­

ся вашему святейшеству и подносит вам..." От долгаго хож­ дения взад и вперед и ношения не малых тяжестей царь

очень устал. Все присутствовавшие, особенно пришельцы из Сирии, были поражены таким изумительным смирением и услужливостью царя пред патриархом... Февраля 1-го воз­

вратился в Москву из Иверскаго монастыря патриарх Никон. Для встречи его царь выезжал еще накануне вечером за два­

дцать верст от столицы" (У Макария. ХП. 236).

Ив древности епископы были отцами князей, учили их

инаказывали, но едва ли отношения их доходили когда-либо до такого порабощения светской власти духовной, как при

царе Алексее.

Неудивительно, что Никон нашел себе противников. Этим противникам удалось, наконец, открыть глаза царю. У

царя возникло охлаждение к патриарху, которое скоро при­

вело к открытой розни двух властей. Эта рознь имеет для нас

значение в том отношении, что она дала повод Патриарху

всея Руси высказать и такие свои мысли, обнаруживать ко­

торые до разрыва с царем ему не бь1ло надобности. Эти

мысли проливают яркий свет на занимающий нас вопрос о

взаимных отношениях духовной власти к светской.

1О июля 1658 г. Никон оставил патриарший престол и

удалился в Воскресенский монастырь. Надо полагать, что он ожидал повторения истории Ивана 111 с митрополитом Ге­ ронтием. Но Алексей Михайлович в Воскресенский мона­

стырь не поехал и у патриарха прощения не просил. Наобо­

рот, по истечении года и 7 месяцев с отьезда Никона в Мо­

скве созван был Освященный собор, которому царь и пред­

ложил на решение вопрос, как надо поступить ввиду остав­

ления Никоном патриаршего престола? Собор отвечал, что

по церковным правилам в данном случае надо поставить но­

вого патриарха. Царь это постановление собора не спешил, однако, приводить в исполнение. Ко времени, последовав-: шему за Собором 1660 г., и относятся заявления Никона, ко­

торые мы имеем в виду привести.

Ближайший повод к ним был дан спорным поземельным

делом Воскресенского монастыря с окольничим Романом

Бабарыкиным и вопросами боярина Стрешнева о действиях

Никона, на которые газским митрополитом, Паисием Лига­ ридом, были составлены ответы. В опровержение этих во­

просов и ответов Никон написал обширное "Возражение", в

котором и изложил свои мысли.

Никон утверждает, что священство гораздо выше царст­

ва, потому что от священства на царство помазуются, а не от

царей приемлется начальство священства.

"Архиерейская власть - духовная, - говорится по по­ воду 24-го вопроса, - а власть царя - мирская и ей подле­

жат вещи временныя. Царь обязан произнесть исповедание

веры пред архиереем, а последний, выслушав исповедание,

должен разсудить, право ли верует царь или достоин клят­

вы... Господь Бог, когда сотворил землю, повелел двум све­ тилам светить ей, солнцу и месяцу, и чрез них показал нам власть архиерейскую и царскую, солнцем - власть архие­

рейскую, месяцем - царскую. Солнце светит днем, как ар­ хиерей - душам. А меньшее светило, месяц, заимствующий

540

свет от солнца, светит ночью, т.е. для тела: так и царь при­

емлет помазание и венчание от архиерея, по принятии кото­

рых становится уже совершенным светилом и имеет святей­

шую силу и власть". Царский меч должен быть готов на вра­

гов веры православной, когда потребует того архиерейство и

все духовенство"."1

Отсюда, царь не может собирать соборы без патриарха. Собор 1660 г. Никон называет "сонмищем иудейским" и да­

же "бесовским".

Далее, церковный чин не подлежит суду царя и мирских

властей. Составители Уложения, учредившие Монастырский

приказ, с величайшим ожесточением порицаются Никоном.

Они "беззаконники, враги Божии и всякой истины, богобор­

цы, отступники от Христа". "Князь Никита Иванович Одоев­

ский - человек прегордый, страха Божия в сердце не имеет,

правил апостольских и отеческих никогда не читает и не ра­

зумеет, и враг всякой истины; а товарищи его - люди про­

стые, божественнаго писания не ведующие; дьяки же - это заведомые враги Божие и дневные разбойники". Церковные

люди судятся в духовном суде; патриарха же не могут су­

дить даже все епископы. "Человеку можно жить без руки, без ноги, но без головы не возможно; потому не могут члены

тела отсечь свою голову и остаться живыми и действующи­

ми". "Патриарха судит вся вселенная", - утверждал Никон

позднее на суде. Наконец, церковное имущество должно ос­

таться неприкосновенным. "Патриарх не имеет своих вот­

чин; его вотчины и крестьяне - Божие наследие. Цари, кня­

зья и другие боголюбцы жертвуют свои имения Господу Бо­

гу и святым Его к церквам в вечный поминок, а не патриар­ ху, не владыкам, не монастырям".

Некоторые из этих мыслей с особой резкостью выраже­ ны в письме к царю по поводу дела Р.Бабарыкина. Архиман­ дрит и настоятель Воскресенского монастыря били челом государю о сыске. По челобитью их на место бьmи присланы сыщики. Это обстоятельство и дало повод Никону написать

1 Сведения о деле Никона берем из "Истории русской церкви" Мака­

рия. Т. XII. С.360, 365, 371, 396, 399, 417, 418, 421, 425, 427, 429, 478,

705~709, 717, 724, 734, 745, 754~758.

541

царю письмо, в котором, между прочим, он говорит:

"Откуда ты принял такое дерзновение, сыскивать о нас и судить нас? Какие тебе законы Божие велят обладать нами,

рабами Божиими? Не довольно ли тебе судить в правду лю­

дей царствия мира сего, о чем ты мало заботишься? В наказе

написано твое повеление: взять крестьян Воскресенскаго

монастыря. По каким это уставам? Надеюсь, если и по­ ищешь, то не найдешь здесь ничего, кроме беззакония и на­ силия. Послушай, Господа ради, что было древле за такую

дерзость над Фараоном в Егиmе, над содомлянами, над ца­

рями: Ахавом, Новуходоносором и другими?" Не довольно ли того, что я бежал и оставил все, - еще ли угодно твоему благородию, чтобы я бежал, отрясая прах ног своих ко сви­

детельству в день судный? Уже не зовусь великим госуда­

рем, и какое тебе прекословие творю? Всем архиерейским обладает рука твоя, судом и достоянием. Страшно молвить,

но терпеть невозможно: мы слышим, что по твоему указу и

владык посвящают, и архимандритов, и игуменов, и попов

поставляют, и в ставленных грамотах пишут тебя равночест­ ным Св. Дух.у так: "По благодати Св. Дух.а и по указу вели­ каго государя". Недостаточно Св. Дух.а, чтобы поставить без твоего указа! Но кто на Дух.а Св. хулит, не получит проще­ ния ни в сей век, ни в будущий". К тому же, повсюду, по св. митрополиям, и епископиям, и монастырям, без всякаго со­ вета и благословения, берешь насилием нещадно вещи дви­ жимые и недвижимыя, и все законы св. отцев и благочести­ вых царей и князей, греческих и русских, ты обратил в ни­

что"...

Патриарх в действиях царя видит не просто неправиль­ ность или превышение власти, но хулу на Св. Дух.а и готов

перейти к обвинению в ереси; на конце языка его - отлуче­

ние царя от церкви, но он не желает произнести его сам, а

уверен, что это сделают восточные патриархи. Та же мысль

слышится и в "Возражениях". В 26-м, указав на то, что царь отбирает церковные имущества, Никон говорит: "Царь не­

достоин входить и в церковь и должен всю жизнь свою ка­

яться..."

Язык Никона отличается крайней резкостью и необуз-

542

данностью, но высказываемые им мысли мы давно слышали.

О преимуществах священства перед царством говорили еще митрополиты Петр, Фотий, Даниил, Макарий; преимущества

же иноческого чина перед мирским признавались самими

великими князьями и даже царем Иваном Грозным. Право епископов отлучать князей от церкви практиковалось у нас с ХП века. Неприкосновенность церковных имуществ подвер­

глась было сомнению в начале XVI века, но она нашла себе

сильных защитников среди церковных иерархов, которым и

удалось одержать победу над своими противниками. Никон

не есть случайное явление, это зрелый плод всей нашей

древности. Царствование Федора Ивановича, этого монаха

на престоле, составляет последнюю ступень к патриаршему

престолу Никона.

Как же разрешилось столкновение двух великих госуда­

рей всея Руси, этой "богоизбранной и богомудрой двоицы и

сугубицы"? Разрешение столкновения на первый взгляд мо­ жет представляться довольно простым. Никон уехал в Вос­

кресенский монастырь, оставив патриаршество. Если патри­

арх действительно отказался от патриаршества, надо поста­

вить нового. В этом смысле высказался и собор, созванный царем в 1660 г. Но члены собора разошлись по вопросу о том, что же делать с Никоном: перестав быть патриархом, остается он епископом или нет? Некоторые высказали мне­

ние, что остается; другие даже утверждали, что отрекшийся

от кафедры может быть снова на нее возведен, если окажет­ ся того достойным. Обсуждение этого вопроса вызвало заяв­

ление и новых мнений по первому, т.е. о последствиях отъ­ езда Никона в Воскресенский монастырь. Ученый архиман­

дрит полоцкого Богоявленского монастыря Игнатий сказал:

"Детям отца и словесным овцам верховнаго пастыря су­

дить не подобает, и собору русскаго духовенства не иначе

возможно разсудить и разрешить правильно дело своего

бывшаго патриарха Никона, как только по согласию с боль­ шим собором великой церкви константинопольской и со

вселенским патриархом".

Вопрос, таким образом, осложнялся, и царь не решился утвердить состоявшееся уже определение собора. Грозная

543

фигура Никона внушала страх и по отъезде в Воскресенский монастырь: боялись, что Никон будет патриаршествовать и по поставлении нового патриарха и еще более смутит цер­

ковь.

Как же покончить с Никоном и успокоить церковь? Царская власть не нашла другого средства, как снова обра­ титься к суду Греции, с которой все расчеты давно уже были покончены. Этот выход из затруднения внушал и грек, быв­ ший тогда в Москве, газский митрополит Паисий Лигарид, успевший приобрести большое доверие царя Алексея. По его совету царь решил собрать собор для обсуждения всяких церковных "вин", которые учинились на Москве при бытии

патриарха Никона и доныне действуют, и пригласить на этот

собор восточных патриархов и всех русских архиереев.

По первому приглашению восточные патриархи не на­

шли возможным прибыть в Москву, а решили отвечать царю

письменно. Но, не выслушав Никона, они не могли произне­

сти никакого мнения по его делу, а потому в их грамоте речь

идет не о Никоне, а вообще об отношениях патриарха к ца­

рю. Мнение восточных патриархов XVII века ничего не име­

ет общего с тем, что высказывали по этому же вопросу их предшественники XV века и более отдаленной древности. О послушании русского государя патриарху нет больше речи. Совершенно наоборот, в монархии признается одно верхов­

ное лицо, царь; он имеет право наказывать всех сопротив­

ляющихся ему подданных, хотя бы кто из них занимал и са­ мое высшее место в церкви. "Если патриарх дерзнет сопро­ тивляться царю или изменять древние уставы, то да будет

лишен своего достоинства". Но Нектарий Иерусалимский, подписавший это мнение вместе с другими митрополитами,

нашел нужным послать царю грамоту от себя лично, в кото­

рой он передает содержание коллективной грамоты и исто­

рию ее составления, а в заключение советует царю покон­

чить дело мирным путем и пригласить Никона возвратиться на патриарший престол.

"Помыслив о сем, - говорит иерусалимский патриарх,

- миролюбивейший государь, последуй кротости Давида,

восприими ревность по вере православной и постарайся со

544

тщанием вновь возвести законнаго патриарха вашего на пре­

стол его... Если Никон говорит, что он отрекался не от пре­ стола, но от непокорных, то, очевидно, он обличает непо­

корность народа: покажите же к нему должное повиновение,

как к строителю благодати... Он не подал письменнаго отре­ чения своему собору, и ваше величество, ровно как и весь народ, не принимали этого отречения..."

Таким образом, идея повиновения светской власти ду­

ховной продолжает жить среди восточных патриархов и под

игом турецкого рабства!

Блаженный Нектарий считает Никона законным патри­

архом и допускает мысль, что он мог отказаться от непокор­

ных сынов, а не от патриаршества. Было о чем задуматься и в Москве.

Положение царя Алексея и по получении свитка четы­

рех греческих патриархов оставалось затруднительным. Пат­

риархи осуждают не Никона, а вообще патриарха, если он виновен. Но кто же будет решать вопрос о том, виновен Ни­

кон в нарушении древних уставов или нет, отрекся он от пат­

риаршества или нет? Собор русских иерархов? Но собор русских иерархов, созванный Иваном Грозным, осудил ми­ трополита Филиппа, а царю, Алексею Михайловичу, при­

шлось же принести покаяние и просить прощение за это

деяние своего предшественника. Для успокоения возмущен­

ной совести царя нужно было решение такого суда, члены которого не были бы ему подчинены, а этого нельзя было сказать о русских епископах. Нужны были восточные патри­ архи. К ним бьши посланы новые призывные грамоты, и на

этот раз патриарший суд состоялся.

Этот суд бьш последним, но вместе с тем и величайшим

актом унижения московской светской власти перед властью духовной - своей и чужой.

Кого судил московский Собор 1667 г.? Собор судил не

вину только Никона, а распрю его с царем. На этом суде мо­

сковский государь явился стороной: он то обвинял Никона, то сам оправдывался от его обвинений.

Царь был чрезвычайно возбужден во время суда. Он встал со своего места, как только явился Никон, и, обливаясь

545

слезами, начал обвинять его в самовольном оставлении пре­ стола. Свое обвинение царь заключил просьбой, обращенной к суду: допросить бывшего патриарха, для чего он патриар­ шеский престол оставил? По разрешении некоторых фор­ мальных вопросов суд исполнил желание обвинителя и спросил Никона: почему он оставил соборную церковь и па­ ству свою и отрекся от патриаршества?

Никон отвечал, что князь Юрий Ромодановский прислал

ему сказать, что государь на него гневен за то, что он пишет­

ся великим государем, и запрещает ему впредь так писаться,

хотя прежде сам велел ему это. Слыша на себя гнев госуда­ рев, он и оставил соборную церковь, сошел с престола и жил три дня в Воскресенском подворье, ожидая к себе. присылки

от государя. Но государь не прислал звать его на патриарше­

ство, и тогда он уехал в Воскресенский монастырь.

При обсуждении предварительных вопросов государь хотя и сидел на особом царском месте, но вставал с него и лично служил суду. Суду потребовалось сыскное дело про

дьякона Феодосия, и государь сам поднес это дело патриар­

хам. Выслушав ответ Никона, государь снова сошел со сво­ его места и стал посредине перед столом. Увидав это, под­

нялись и патриархи со своих мест, но царь им сказал:

"Мне следует теперь стоять, так как меня обвиняет отец

мой, Никон. А вы сидите, как судии и преемники апостолов,

ислушайте обвинения на меня и мои оправдания".

Вчем же царь нашел нужным оправдываться перед ду­

ховным собором? В том, что, если он не дал немедленно, по письму Никона, обороны на окольничего, Богдана Матвее­ вича Хитрово, прибившего палкой патриаршего дворянина, то потому, что у него был у стола грузинский царь, и в ту пору сыскивать и оборону давать было некогда; и в том, что напрасно Никон говорит о его к нему гневе, у него не было

гнева на патриарха.

Личными объяснениями царя судьи, однако, не удо­

вольствовались, они нашли нужным произвести по этому

предмету следствие и предложили митрополитам, архиепи­

скопам и епископам вопрос: какие были обиды Никону пат­ риарху от государя?

546

Царь был так возбужден, что не был в состоянии до­

слушать, когда судьи исчерпают вопрос по первому его об­

винению, и обратился к ним со вторым. Когда выяснилось,

что царь желает передать дело Никона на суд восточных патриархов, Никон решил предупредить этот суд предвари­

тельным объяснением патриархам своего дела. С этой целью

он написал к ним грамоты, которые заключали в себе многие

укоризны против царя и даже обвинение его в неправосла­ вии. Хотя эти грамоты до патриархов не дошли, а были пе­ рехвачены и доставлены в Москву, но заключающиеся в них укоризны и обвинения произвели на царя такое подавляю­

щее впечатление, что он не мог успокоиться до тех пор, пока

патриархи не убедятся, что укоризны Никона несправедли­ вы. Это и послужило основанием второго обвинения - в

клевете в письмах к патриархам. Царь предоставил, однако,

Никону exceptio veritatis. Обращаясь к патриархам, он гово­

рил:

"Бывший патриарх Никон писал к вам, патриархам, многия на меня безчестия и укоризны... Допросите его, все ли он истину, без всякаго прилога, в грамотах своих писал..."

И в другой раз:

"Никон написал такия великия укоризны (о неправосла­ вии царя и наклонности его к латинству) ложно, забыв страх Божий, и тем... меня, государя, и весь Освященный собор и всех православных христиан русских от благочестивой веры и от благословения восточных патриархов отрек и к римско­

му костелу и вере причол и назвал всех еретиками. Если бы

то письмо Никона дошло до вселенских патриархов, быть бы

всем нам, православным христианам, под клятвою. И за то

его ложное и затейливое письмо надобно всем стоять и уми­

рать и от того очиститься".

Это новое обвинение дало другое направление делу. Стали читать грамоту Никона к цареградскому патриарху Дионисию и допрашивать Никона по пунктам, на каком ос­ новании написал он то или другое; царь представлял объяс­

нения по каждому пункту. Например, Никон утверждал, что

царь прислал судить его, патриарха, газского митрополита

Паисия да боярина, князя Н.И.Одоевского, с товарищами;

547

царь объяснил, что он послал их, но не для суда, а выговари­ вать Никону его неправды. В грамотах Никон утверждал,

что в церковные степени ставят по повелению государя;

царь отвечал, что на священные степени ставят, как бывало прежде, собором, а не по его указу. Никон обвинял царя в том, что из патриаршей казны он берет деньги на свои про­ торы, а из архиерейских и монастырских имений берет лю­ дей на службу, и деньги, и хлеб не милостиво. Государь оп­ равдывался тем, что деньги из патриаршей казны были взяты взаймы, а не даром, и многое уже заплачено, а остальное бу­ дет заплачено; а со властей и с монастырей брались люди, и деньги, и хлеб, как брались и в прежние времена для госуда­ ревой службы, и т.д.

В шестом заседании суда царь говорил патриархам:

"Приношу жалобу вместе с митрополитами, архиепи­ скопами и епископами и всем Освященным собором, с боя­ рами, окольничими и со всем синклитом на Никона, бывша­ го патриарха, что он, бранясь с митрополитом газским, в

письме своем к цареградскому патриарху назвал меня и весь

Освященный собор и всего моего царства людей еретика­ ми... Разсудите нашу жалобу и очистите меня и освященный собор и всех православных христиан нашего царства от того Никонова названия".

"Окончив речь, государь поклонился патриархам, а за ним и весь собор и весь синклит поклонились патриархам до

земли".

Так шел этот суд царя с бывшим патриархом, дливший­ ся целых восемь дней. Никон был обвинен по первому пунк­ ту, т.е. признан сложившим с себя звание патриарха без вся­

кого понуждения, а увлекаясь человеческою страстию и чув­

ством мщения; по второму обвинению он признан виновным в том, что в грамотах своих писал, будто христианнейший

самодержец Алексей Михайлович есть латиномудренник,

мучитель, обидчик, Иеровоам и Озия. Кроме того, он бьш

признан виновным еще в восьми винах и, между прочим, в

том, что коварно не допускал быть на патриаршей кафедре

иному патриарху, и государь, архиереи и синклит, понимая

это лукавство, не осмеливались возвести на московский пре-

548

стол иного патриарха, да не будет разом два патриарха. При­ говором собора патриарх Никон бьm низведен в звание про­

стого монаха.

Столкновение царя Алексея с патриархом Никоном кон­

чилось, но бьm ли этим разрешен вопрос об отношении свет­

ской власти к духовной в Московском государстве? Нис­ колько. И после Собора 1667 г. дело оставалось в том же не­ определенном и опасном для светской власти положении, в каком оно было с момента принятия православия. Новый энергический патриарх, новый монах на престоле и порабо­ щение светской власти духовною могло повториться под

готовой уже формой "богоизбранной и богомудрой двоицы

и сугубицы". Даже между судьями Никона нашлись два епи­

скопа, крутицкий митрополит Павел, блюститель патриар­

шего престола, и рязанский митрополит Илларион, отказав­

шиеся подписать окончательное определение суда потому,

что в нем помещено бьmо выражение из известного уже нам Свитка четырех восточных патриархов о подчинении патри­ арха царю. Они увидали в этом унижение духовной власти

пред светской. Недовольные формой решения, они подали

записки, в которых говорилось не только о превосходстве

патриаршей власти над царской, но и о превосходстве вооб­ ще епиqкопской власти над светской. Главным защитником светской власти снова выступил грек, Паисий Лигарид. Он

говорил много и горячо о свойствах царской власти и дово­

ды свои подкреплял ссьmками не только на христианских

писателей, но и на языческих. Царь бьm огорчен и встрево­

жен этим протестом двух митрополитов. Чтобы успокоить его, они обратились к восточным патриархам с просьбой ис­

ходатайствовать им у государя прощение за высказанную

смелость и противление. В своей просьбе они, между про­

чим, говорили патриархам:

"Вы находитесь под властью неверных агарян и если страдаете, то за ваше терпение и скорби да воздаст вам Гос­

подь. А мы, которых вы считаете счастливыми, как живущих

в православном царстве, мы трикратно злополучны; мы тер­

пим в своих епархиях всякаго рода притеснения и неспра­

ведливости от бояр, и хотя большею частию стараемся

549

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

Литература вопроса об исторической роли

духовенства

Заслуги русского духовенства чрезвычайно велики. Ис­

торическая наука давно обратила на них внимание и оценила

их по достоинству. Духовенство является первым и в тече­

ние многих веков единственным просветителем русского

народа. Духовные писатели положили начало русской лите­ ратуре. Деятельность духовенства имела не одно только

нравственное и просветительное значение, но и политиче­

ское. В тяжелую годину княжеских междоусобий, напол­

няющих всю нашу древнюю историю, духовенство вносит

начала мира и любви в княжеские отношения и умеряет во­

инственные порывы; в период татарского ига ему не раз уда­

ется облегчать положение князей и утишать народные бед­ ствия; во все времена оно было ходатаем перед лицом свет­ ской власти за невинно пострадавших. При отсутствии пол­ ноты и определенности в наших древних законах, при бес­

полезной жестокости наказаний это право печалования явля­ ется могущественным средством смягчения крайней сурово­

сти и неравномерности нашей древней судебной и прави­ тельственной практики. Наконец, духовенство изменяет и

народные взгляды на представителей светской власти. В

языческое время княжеская власть рассматривалась как уч­

реждение человеческое; с принятием христианства она ста­

новится божеским установлением. Эта новая точка зрения

возносит светскую власть на небывалую дотоле высоту1 • Не-

1 Эти заслуги духовенства признаны как в общих сочинениях по ис­

тории России и истории церкви, у Соловьева, Макария, Знаменского и

других, так и в специальных трудах: Неизвестный автор. Об отношениях

духовенства русского к князьям с XI до половины XV в. //Прибавления к творениям св. отцов. Т. XVII. 1858; Думитрашко Н. Духовенство в России //Духов. беседа. 1862. №№ 2-5; Николаевский. Русская проповедь в XV и XVI веках //ЖМНП. 1868. Т.138; Иконников В.С. Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории. 1869; Терновский Ф.А. Участие древнерусских архиереев в делах общественных //Тр. Киев. ду­ хов. академии. Т.1. 1870; Лебедев Н.И. Макарий, митрополит Всероссий-

551

которые ученые идут, однако, далее и приписывают духо­

венству не только деятельное участие в утверждении едино­

властия и самодержавия, но даже инициативу в насаждении

у нас самой идеи самодержавия.

История должна воздать каждому по заслугам его. По­

смотрим, насколько основательны эти последние утвержде­

ния.

Мысль о деятельном участии духовенства в образова­

нии политического единства России высказана еще Соловье­

вым. Почтенный историк находит, что в период господства

родовых княжеских отношений деятельность духовенства по

части объединения России была незаметна. Это потому, что "духовенство могло противодействовать усобицам, утишать

их, но не могло действовать открыто и с успехом против

причины усобиц, против господствующего обычая: мы ви­ дим, - продолжает он, - как летописец, лицо, бесспорно,

духовное, принимает сторону дядей против племянников;

таковы были господствующие представлt:ния о праве княже­

ского старшинства в целом русском народе, в целом русском

духовенстве... Другого рода явлениями характеризуется опи­

сываемое время (с XIII века): оно характеризуется борьбою между старым и новым порядком вещей, борьбою, которая должна была окончиться единовластием; при этой борьбе

духовенство не могло оставаться равнодушным, оно должно

было объявить себя в пользу того или другого порядка ве­ щей... Важность событий описываемого времени... должна была вызвать духовенство к сильной деятельности... Самая

значительная деятельность в описываемое время принадле­

жит тром митрополитам из русских: Петру, Алексию, Ионе...

Митрополиты покидают Киев и стремятся на север... пересе­

ляются в стольный город одного из сильных князей и всеми

силами стараются помочь этому князю одолеть противни­

ков, утвердить единовластие..."1

ский //Чтения 0-ва любителей духовного просвещения. 1877. Сент. и окт.;

Успенский Ф.И. Как возник и развивался в России Восточный вопрос. 1887; Жмакин В.И. Митрополит Даниил. 1887; Дьяконов М.А. Власть

московских государей. 1889.

1 История. IV. С.294, 325; V. С.80.

552

За знаменитым историком последовали и авторы специ­ альных трудов, придав его мысли гораздо большую опреде­ ленность и решительность. У неизвестного автора читаем: митрополиты Петр, Феогност, Алексий с другом Сергием, Фотий и Иона утвердили единодержавие Протоиерей

Н.):~умитрашко говорит, что при Василии Дмитриевиче ду­ ховенство поддерживает целость государства (109).

Митрополиты Петр, Алексий и Иона, говорят приведен­ ные нами историки, утверждают у нас единодержавие. Но

прежде чем приписывать эту заслугу святителям, высоко

чтимым всем русским народом, позволим себе спросить, ко­ гда установилось в России единодержавие? С Дмитрия Ива­

новича и до Ивана Васильевича 111 все московские великие

князья борются со своими соседями и, по мере возможности,

присоединяют к Москве их владения, но никто из них не ус­

тановил единодержавия1 • Не установил его и Иван Грозный,

назначивший в своем завещании особые уделы младшим

сыновьям. То же делали и все его предшественники: если у

них было несколько сыновей, они каждому оставляли осо­

бый удел. Таким образом, не только в XIV веке у нас не бы­

ло утверждено единодержавие, но в XV и даже в XVI веках у

московских великих князей еще не было и мысли о нем. Ус­ тановление единодержавия есть акт народной воли, избрав­

шей для всей России одного государя сперва в лице Бориса, потом Василия Шуйского и Владислава и, наконец, в лице Михаила Федоровича Романова.

Таким образом, митрополитам Петру, Алексию и Ионе приписывается участие в небывалом факте, которого они и свидетелями-то не могли быть. Иван Данилович Калита бьm очень близок к митрополиту Петру и, конечно, пользовался

его советами; но мы знаем, что именно он положил начало

тому дроблению Московского удела, последние следы кото­ рого можно наблюдать еще в XVI веке. Преемник Калиты,

Семен Иванович, чрезвычайно уважавший митрополита

Алексия и завещавший братьям своим слушать его, был так

же далек от мысли о политическом единстве России, как и

1 Подробнее об этом в т.1 "Древностей".

553

отец его. То же надо сказать и о его брате. Делит свои владе­ ния и Дмитрий Иванович, хотя профессор Знаменский и ут­ верждает, что митрополит Алексий и был настоящим прави­

телем государства в его время.

Соловьев полагает, что с XIII века "духовенство объя­ вило себя в пользу того строя вещей, который обещал земле успокоение от усобиц, установление мира и порядка" (N.

295). Почтенный автор имеет здесь в виду новый порядок

перехода столов от отца к сыну, впервые возникший, по его

мнению, в Москве. Мы очень затрудняемся приписать духо­

венству деятельную роль в выработке какого-либо опреде­ ленного порядка преемства. Мы думаем, что духовенству едва ли даже было возможно принять в этом деле активное участие. Апостол Павел говорит: "Нет власти аще не от Бога,

сущия же власти от Бога учинены суть". Здесь выражено признание всякой существующей власти. На каком же осно­

вании могло бы духовенство поднять руку против сущест­

вующей власти в пользу приятного ему претендента, не

пользующегося властью? Если бы преемство столов уже в московское время бьmо определено законом, тогда было бы основание не признать счастливого обладателя власти ввиду

нарушения им существующего законного порядка, освящен­

ного церковью; но никакого законного порядка преемства

тогда еще не было. Все основывалось на завещаниях, скреп­

ляемых договорами, и на ханских ярлыках, имевших еще

большее значение, чем княжеские завещания и договоры. По смерти великого князя все претенденты на его стол, обыкно­ венно, спешили в Орду и там получали ярлык на великое княжение. На каком бы основании мог митрополит не при­

знать князя, удостоенного в Орде великим княжением? Ведь сами князья признавали же такой порядок? Так же точно не

мог он не признать и распределения столов, основанного на

завещаниях и договорах. И действительно, духовенство

скрепляет своим участием всевозможные завещания и дого­

воры. Оно поддерживает в этих случаях предержащую власть и только. В противность мнению Соловьева, оно в ХП веке нередко отдает предпочтение племяннику перед дядей, а в дяде перед племянником по той простой

554

причине, что в первом случае предержащею властью являет­

ся племянник, а во втором - дядя. По смерти Ивана Ивано­

вича великое княжение добывает в Орде не сын его, а брат, Дмитрий Константинович Суздальский. Что делает митро­ полит Алексий? Хотя летописец и говорит, что новый князь

сел "не по отчине и не по дедине", но митрополит признает

его и благословляет на княжение1• Таким образом, с благо­

словения митрополита на великое княжение садится не сын

умершего князя, а его дядя, как в древней России, и великое княжение из старшей линии переходит в младшую. Как воз­

вратилось великое княжение в род старшей линии Ярослава Всеволодовича, к сыну умершего Ивана Ивановича? Про­ фессор Знаменский говорит: митрополит Алексий помог

Дмитрию удержать великокняжеское достоинство, несмотря

на соперничество его старшего родича, Дмитрия Суздаль­ ского (66). Иначе объясняет это Соловьев: бояре московские, говорит он, купили ему ярлык на великое княжение (111. 336). И это объяснение надо принять. В памятниках нет ука­ заний на то, чтобы митрополит Алексий помогал Дмитрию Ивановичу удержать за собой великое княжение, да и вопрос шел не об удержании, а о приобретении вновь. При молча­

нии же памятников мы не имеем ни малейшего права навя­

зывать митрополиту участие в доставлении Дмитрию Ива­ новичу великокняжеского стола: он признал Дмитрия Кон­

стантиновича Суздальского и, конечно, остался ему верен. В

другом положении находились московские бояре, они поль­ зовались правом вольной службы, и им не было ни малей­ шей надобности признавать Дмитрия Константиновича ве­ ликим князем; совершенно наоборот: вступление его на ве­ ликое княжение было им невыгодно. У Дмитрия Константи-

1 Так Карамзин. IV. 181. Это, конечно, его вывод из летописных рас­

сказов об этом событии, и совершенно верный. Летописи говорят, что новый великий князь въехал "в Володимер... и тогда при нем, в Володи­

мери, преосвященный Алексий митрополит постави в Новград Алексея

архиепископом" (Никон.). Митрополит, следовательно, не оказал никако­

го противодействия новому великому князю. А из того, что он исполняет функции своей власти в присутствии князя, следует, что и новый князь совершенно доволен митрополитом. Значит, митрополит его признал и благословил.

555

новича были свои бояре, которым он, конечно, и раздал кормления, бывшие до того времени за москвичами. У мос­ ковских бояр были сильные побуждения противодействовать Дмитрию Константиновичу, у митрополита никаких. Мос­ ковские бояре и доставили Дмитрию Ивановичу великое

княжение.

В 1446 г. Великий князь Московский, Василий Василье­ вич, был изменнически схвачен Дмитрием Шемякой, лишен свободы и ослеплен. За небольшим исключением, все слу­

жилые люди Василия Васильевича перешли на сторону Ше­

мяки и целовали к нему крест. Шемяка сделался, таким об­ разом, предержащею властью. Но у него были некоторые опасения за будущее: сыновья великого князя, Иван и Юрий, находились на свободе. Они нашли преданного слугу в князе Иване Ряполовском и со многими людьми затворились в Муроме. Надо бьmо примириться с ними и привлечь к себе их сторонников. Митрополита в то время не бьmо. В 1433 г. Великий князь Василий Васильевич и собор епископов из­ брали в это звание рязанского епископа Иону, но он не по­ лучил посвящения в Константинополе и был поставлен в митрополиты собором русских епископов только в 1448 г. К посредничеству этого-то избранного в митрополиты еписко­ па и обратился Дмитрий Шемяка. Новый великий князь про­ сил епископа поехать в Муром, взять детей Василия Василь­ евича "на свой патрахель" и привезти к нему. За эту услугу он обещал Ионе митрополичью кафедру, а бывшему вели­ кому князю свободу и вотчину ,,доволну, как мощно им бы­

ти со всем". Епископ Иона на эти условия согласился, по­

ехал в Муром и уговорил князей Ряполовских примириться с

Шемякою и отвезти к нему детей низложенного великого князя. Таким образом, совершившийся факт был признан

епископом, и при его содействии последние сторонники Ва­ силия Васильевича перешли на сторону Дмитрия Шемяки.

Московское великое княжение снова перешло не к сыну, а в линию младшего брата великого князя.

Но Дмитрий обманул и епископа, и Ряполовских. Детей Василия Темного он заключил в одну тюрьму с отцом, а Ря­ половских хотя почтил обедом и одарил, но "мало".

556

Эта вопиющая измена своему слову, невольным участ­ ником которой Шемяка сделал епископа, известного свято­ стью своей жизни, возбудила против нового великого князя всеобщее неудовольствие. Ряполовские стали строить планы с целью освобождения Великого князя Василия; епископ Иона осыпал Дмитрия упреками. "Неправду еси учинил, -

говорил он ему, - а меня еси ввел в сором и грех! Князя ти

было великаго выпустить, а ты и детей его с ним посадил: а

мне еси дал свое правое слово, а они мене послушали, и

нынче яз во всей лжи! Выпусти его, сведи с моея души и своея! А что может он учинити без века? А дети его малы. А

еще его укрепи крестом честным да и нашею

братьею владыками" (Воскр.).

Великий князь Дмитрий Шемяка решил, наконец, по­ следовать совету епископа Ионы, дать свободу Василию Темному и наделить его особым уделом. Это свое жалование Шемяка облек в чрезвычайно торжественную форму. В со­

провождении всех епископов, и честных архимандритов, и

игуменов он отправился в Углич, где бывший великий князь находился в заключении. Освобождение, а вместе с тем и

низложение великого князя в удельные сопровождалось

большим пиром, в котором приняли участие "все епископы земли русские, и бояре мнози, и дети боярския".

При такой обстановке исполнил новый великий князь совет рязанского епископа укрепить Василия Васильевича "крестом честным и нашею братьею, владыками". Итак, не один епископ Иона укрепил своим согласием переход вели­

кого княжения от старшей линии к младшей, но и все епи­ скопы Русской земли. Что они делали? Они, по слову апо­ стола, подчинялись предержащей власти.

В том же году (1446) Василий Темный возвратил себе

великое княжение. Ночью, в самый день Рождества Христо­

ва, воины его внезапно овладели Москвой. Наместник Дмит­ рия Шемяки едва успел убежать из церкви, где он слушал заутреню; наместник же Ивана Можайского попал в плен. Так совершилось восстановление Василия Темного на вели­ ком княжении. Кто это сделал? Профессор Знаменский гово­ рит: "Во время всей этой усобицы духовенство крепко стоя-

557

ло за великого князя, всеми силами содействуя победе Мо­ сквы. Св. Иона неизменно действовал в пользу Василия, не­

смотря на то, что Шемяка усердно старался привлечь его к

себе, много его честил и, завладев Москвой, ввел его в пол­ ное управление делами митрополии" (73). Источники гово­

рят совершенно другое. Мы видели уже, что все епископы

русские признали факт низложения Василия Васильевича и перехода великого княжения к Дмитрию Шемяке. Не могли

же они вслед за этим признанием начать интриговать против

нового великого князя и содействовать Василию Темному овладеть Москвой. Василий Темный восстановил свои права

на великое княжение не при помощи духовенства, а при со­

действии военной силы, русской и татарской. Чрезвычайно

интересный и крайне трогательный рассказ об этом можно

прочитать в Воскресенской летописи.

Но как только Василий Васильевич снова сделался пре­

держащею властью, все духовенство опять стало на его сто­

роне. Завладев Москвой, великий князь направил свои вой­

ска против Дмитрия Шемяки и принудил его к миру, по ко­ торому Шемяка отказался от великого княжения и дал на

себя "проклятыя грамоты". Несмотря на этот мир, Шемяка не думал успокоиться, он не исполнил принятых на себя до­ говором обязательств и начал замышлять новые козни про­ тив Василия Васильевича. В этих затруднительных обстоя­ тельствах великий князь обратился к суду духовенства, ко­

торое и оказало ему энергическую поддержку. Все находив­

шиеся в Москве в декабре 1447 г. епископы, архимандриты, игумены, священноиноки и священники собрались на собор, рассмотрели жалобу великого князя и написали Шемяке по­ слание, в котором исчисляют все его неправды, убеждают

исправиться и угрожают отлучением от церкви, если он не

исполнит принятых на себя обязательств. Так как Дмитрий

Юрьевич, несмотря на увещания духовенства, не исправился

согласно крестному целованию, то его постигло отлучение.

Кроме соборного послания, мы имеем еще несколько посла­

ний митрополита Ионы по тому же вопросу. Шемяка про­

должал замышлять против великого князя и с этою целью

набирать себе сторонников; митрополит нашел поэтому

558

нужным написать послание ко всем "князьям, панам и боя­

рам, и наместникам, и воеводам, и всему купно христоиме­

нитому Господню людству". Указывая на неисполнение Шемякою крестных грамот, он убеждает всех и каждого, во

избежание кровопролития, посrупать на службу к великому

князю, а не к Шемяке. В послании к новгородскому еписко­

пу митрополит доказывает, что отлученного от церкви Ше­ мяку епископ не может называть "сыном" своим. Оказывая деятельную поддержку предержащей власти, митрополит не

высказывает, однако, никаких новых взглядов на власть ве­

ликого князя. Отношения великого князя к удельным оста­ ются по-прежнему договорными, и "неисправление" Шемя­

ки заключается в том, что он действует несогласно с заклю­

ченным договором. В грамотах собора и митрополита нет ни

малейшего намека на единство политической власти, на

единодержавие1 • Иначе оценивает содержание соборного

послания профессор Иконников. "В первых строках посла­

ния, - говорит он, - духовенство высказывает ясно свою

основную мысль о царственном единодержавии: оно сравни­

вает грех отца Шемяки - Юрия, стремившегося захватить великокняжеский престол, с грехом праотца Адама, которо­ му сатана вложил в сердце желание сравниться с божеством; Шемяку за ослепление великого князя сравнивает с брато­ убийцами, Каином и Святополком. Точнее взгляд духовен­ ства определяется словами: "Кому дано что от Бога, того не может отнять у него никто" (326). Где же тут мысль о еди­

нодержавии? Полагаем, она совершенно отсутствует. А там,

где почтенный автор усматривает наиболее точное ее выра­ жение, содержится признание как раз обратного, т.е. много­ державия. Как великому князю Богом дано великое княже­

ние, так удельному - удельное. То и другое, следовательно,

навеки неприкосновенно. С такими взглядами никогда не

1 АИ. 1. № 40, 43, 53, 56; АЭ. J. № 372. В послании митрополита к

псковичам проводится та же мысль о подчинении князю на основании

договора. "А на чем есте, сынове, ре кл и к нашему сыну, а к своему

отчичу и дедичу, к великому князю, и в том бы есте к нему о всем правили

и стояли в том" (АИ. 1. № 61. 1458).

559

пришли бы к единодержавию. Но духовенство иначе и смот­

реть не могло.

Мысль о том, что духовенство способствовало утвер­

ждению новых воззрений на существо княжеской власти,

имеет свой зародыш также в труде Соловьева. В т.IV его "Истории" читаем: "Нам не нужно повторять здесь сказан­

ного выше о могущественном содействии св. Алексия мос­

ковским князьям в утверждении их власти над другими

князьями" (303). Эта мысль получила свое дальнейшее раз­

витие в двух трудах, почти единовременно увидавших свет:

в сочинениях профессора Николаевского и профессора Иконникова. Профессор Николаевский проводит мысль о том, что русское духовенство заботилось об утверждении самодержавной власти в Русской земле (93 и след.). Профес­

сор Иконников указывает на источник этих новых воззрений

на власть. По его мнению, они пришли к нам из Византии. "В Византии, - говорит он, - вырабатывается теория гос­

подственного значения светской власти в отношении к ду­

ховной, и в таком виде она перешла в Россию" (368). "Тем

же путем распространились в России и новые понятия о вер­

ховной власти: их вносит в русское общество византийское

духовенство, у которого вполне заимствует русское" (369).

"Полным представителем этой системы был Иоанн IV, кото­ рый отчетливо и сознательно формулирует ее в своих посла­ ниях к Курбскому" (370). Еще определеннее и решительнее выражает эту мысль профессор Дьяконов. В предисловии к своему исследованию "Власть московских государей" он говорит: "В настоящее время не может подлежать спору то

положение, что самая идея самодержавной власти позаимст­

вована из Византии". Оба последних автора приписывают

духовенству не только содействие к утверждению в России

самодержавной власти, о чем говорит пpo<iJeccop Николаев­

ский, но инициативу введения ее, оно заносит к нам самую идею самодержавия. Но между ними есть и разница. Про­

фессор Иконников не называет собственным именем те но­

вые начала власти, которые принесены к нам из Византии.

Он знакомит с ними своего читателя путем намека: это то, о чем говорит Грозный в переписке с Курбским. Профессор

560

Дьяконов выражается прямо: позаимствована самая идея са­ модержавия. Есть и другое различие. У профессора Иконни­

кова духовенство не единственная причина изменений ха­

рактера власти московских государей; он отдает должное и

татарам и находит верным замечание Карамзина, сказавше­ го: "Москва обязана своим величием ханам" (318). Эта двой­ ственность в той форме, в какой почтенный автор говорит о влиянии Византии, не очень последовательна, но, конечно, ближе к истине. Профессора же Дьяконов в московском са­

модержавии видит явление однопричинное и ничего не знает

о влиянии ордынских "царей" на власть московских госуда­

рей.

Вышеприведенное замечание Соловьева, конечно, дол­

жно быть принято. Духовенство, выводя светскую власть от Бога, несомненно, усиливало ее. Митрополиты, имея общую резиденцию с Великим князем Московским, одним этим фактом сожительства возвышали его власть над властью других князей. Эта близость к московскому князю, нату­ рально, заставляла их поддерживать его в борьбе с удельны­ ми. Они благословляли союзы удельных с московскими ве­ ликими князьями и при этом освобождали их от крестных

целований ко всем другим князьям; в случае же нарушения

этих союзов они предавали их анафеме. Это делал и митро­ полит Алексий, что и имеет в виду Соловьев в вышеприве­ денном месте. Но митрополит Алексий отправляется от до­

говорных начал и карает отлучением за неисполнение крест­

ных целований и никаких новых мыслей об отношениях

удельных князей к великим не высказывает. Эти отношения

и после митрополита Алексия продолжают оставаться дого­

ворными.

Совсем на другую почву становится протоиерей Нико­ лаевский, приписывая духовенству утверждение в России самодержавия. От духовного писателя, автора прекрасного очерка русской проповеди в XV и XVI веках, мы, конечно,

не можем требовать, чтобы, говоря о влиянии духовенства

на развитие самодержавия, он отправлялся от точных поня­

тий о самодержавии и был знатоком русской политической истории. Автор, действительно, не дает определения терми-

561

на "самодержавие", который он встречает в памятниках, и не идет в глубь расследования фактов светской истории, кото­

рых ему приходится касаться. Вследствие этого весь его от­ дел о влиянии духовенства на власть московских государей

представляется смутным по постановке вопроса и малодока­

зательным по существу.

Сказав, что русское духовенство заботилось об утвер­ ждении самодержавной власти в Русской земле, почтенный автор продолжает: "О митрополите Ионе читаем, что он (с архиепископом новгородским) тотчас по изгнании хана но­ гайского, "завещастася испросити у Бога, яко отныне ордын­

стии царие не имут одолети рустей державе, и велиции князи

к тому не имут ходити в Орду на поклонение к царем, но

самодержавно да царствуют в отечествии, си в Русстей зем­

ле, одолевая противных, и сугубо прорекоша великой Орде

разорение и русскому царству распространение" (93). Вот

место, в котором употреблен термин "самодержавие". Но в каком смысле: в смысле абсолютной власти вообще или в каком другом? Здесь речь идет не об абсолютной власти во­ обще, а о национальной и независимой от Орды и только.

Если под самодержавием автор разумеет национальную

власть, он доказал свою мысль; если абсолютную - он ошибается. Что он, собственно, имеет в виду, этого он не высказывает, но, кажется, абсолютную.

Непосредственно за приведенной цитатой автор про­ должает: "Предшественник митрополита Ионы, Фотий, вы­ брал князем малолетняго сына Василиева, стараясь утвер­ дить власть в одном доме; он больше действовал своими личными убеждениями и сам ездил в Галич, чтобы прими­

рить удельных князей и склонить их признать власть мос­ ковскаго государя".

Здесь сохранение великого княжения в старшей линии

Дмитрия Донского приводится в доказательство содействия духовенства к утверждению самодержавия! Но допустим,

что это одно и то же; посмотрим только, правильно ли при­

ведены факты.

Василий Васильевич не был выбран Фотием в преемни­

ки своего отца, а получил великое княжение от отца по со-

562

глашению с братьями. Мы имеем три духовных завещания Василия Дмитриевича. Первое было написано еще до приез­ да грека Фотия из Византии в Москву. В нем великий князь говорит о своем старшем сыне, Иване, как предполагаемом наследнике в великом княжении. Следовательно, мысль о

переходе великого княжения в нисходящей линии старшего

сына Дмитрия Донского была присуща Василию Дмитрие­

вичу и до приезда Фотия в Москву. Но предполагаемый на­ следник умер прежде отца; великий князь написал новое за­

вещание, в котором прямо уже отказывает великое княжение

сыну Василию. Сына своего Василия, княгиню и остальных детей князь поручает заботам Великого князя Витовта, род­ ных своих братьев: Андрея, Петра и Константина, и трою­ родных: Сергея и Ярослава Владимировичей, "по их докон­ чанью, как они рекли". Что это такое? Это исстари практи­ ковавшийся у нас порядок. Князь не довольствуется состав­

лением завещания в пользу своих сыновей, но укрепляет его

договором с другими князьями, которые обязываются быть

исполнителями воли завещателя и охранителями интересов

его наследников. Это вековая практика. Фотий тут реши­ тельно ни при чем. По установившемуся порядку он дает

свое благословение и только. Он точно так же дал бы свое благословение, если бы великий князь отказал свое княже­ ние не сыну, а брату.

Василию Дмитриевичу удалось склонить в пользу сво­ его завещания трех родных братьев и двух троюродных, но старший его брат, Юрий, в этом соглашении участия не при­ нял. Это значит, что он оставил за собой свободу предъявить

права на великое княжение и начать с племянником войну. По смерти Василия Дмитриевича новый великий князь по соглашению с митрополитом, дядями, дедом Витовтом и со

всеми князьями и боярами земли своей решил вступить в мирные переговоры с дядею Юрием. Послом к нему в Галич был отправлен митрополит Фотий. Несмотря на почетный

прием, оказанный Фотию, ему не удалось склонить Юрия к

отказу от своих притязаний. Юрий, провожая митрополита, сказал ему: "Пошлю о миру к великому князю бояр своих". Эти послы были присланы в Москву и заключили мир на

563

том, что Василий Васильевич и Юрий передадут свой спор

на решение "царя", т.е. в Орду. В Орде же дело бьшо решено в пользу Василия, но представителем и защитником его ин­ тересов был не Фотий, а бояре. Роль Фотия во всем этом де­ ле оказывается чрезвычайно скромной. Он не только не вы­

бирал князя на московский престол, но даже не мог поме­

шать переносу вопроса о наследстве на суд ордынского царя.

Затем автор приводит мысли, выраженные в послании

старца псковского Елеазарова монастыря о замене павшего

Рима и Константинополя Русским царством или о Москве, как Третьем Риме. С этой точки зрения русский государь представляется браздодержателем всех престолов и во всей поднебесной единственным христианским царем, а москов­ ская Успенская церковь - "одна во всей вселенной светится

лучше солнца вместо церквей римской и константинополь­

ской" (95). Распространение таких мыслей должно было в значительной мере способствовать возвеличению значения

Москвы и русской царской власти, но они не имеют никако­

го отношения к установлению и утверждению какой-либо определенной формы правления.

На следующей, 96-й странице, читаем: "Голос русского

духовенства в пользу самодержавия царской власти разда­

вался с большею и большею силою по мере того, как сама царская власть приобретала фактическое значение в госу­ дарстве. Каждая новая победа... давала повод говорить о ней как о новом доказательстве милости Божией к вел. князю,

новом свидетельстве истинности и законности его помаза­

ния на Русское царство". И затем приводится выдержка из письма протоиерея Сильвестра, написанного по поводу взя­ тия Казани. "Ныне царь наш, Иван Васильевич, - говорит Сильвестр, -уподобился царю Константину... Казань разо­ ри... христианство насади... и аще убо Константина вспомя­ нухом, подобает и царя Давида на среду привести... Сколько подобно ему пострадал от врагов царь Иван, но и он, подоб­ но Давиду, поступал с нами кротко" и т.д. Во всем письме ни

слова о самодержавии. Из предшествующего же мы знаем,

что протоиерей Сильвестр даже вовсе не был сторонником самодержавия в смысле абсолютной власти, а является пер-

564

вым виновником формального ограничения власти царя.

Ссылки такого рода свидетельствуют о не совсем ясном

представлении автора о существе самодержавия и ровно ни­

чего не доказывают.

Профессор Иконников берет на себя задачу указать на

самую причину изменений характера власти московских го­ сударей; он полагает, что "теория светской власти утвержда­ ется у нас на византийских преданиях, духовном авторитете

и источниках византийской письменности" (370). Нельзя сказать, чтобы приведенное положение отличалось большой определенностью. Следовало бы выяснить, о какой это тео­

рии светской власти говорит почтенный автор. Полное вы­ ражение этой теории он находит в посланиях Ивана Грозно­

го к Курбскому. Необходимо было также выяснить и теорию Грозного; автор делает выписки из его посланий, но не фор­ мулирует самой теории. Трудно понять, далее, что разумеет

автор, говоря, что теория Грозного утверждается на духов­

ном авторитете. Какой это духовный авторитет? Авторитет духовных властей? Но мы знаем, что именно Грозный энер­

гически восставал против господства попов в государстве.

Если бы автор говорил о какой-либо определенной тео­ рии, например, о теории божественного происхождения вла­ сти, мы бы к нему совершенно присоединились. Но он не берет на себя задачи выяснить теорию Грозного в том виде, как она высказана им в переписке с князем Андреем Курб­ ским, и приписывает все, что царь Иван Васильевич говорил

там о существе своей власти, влиянию византийских преда­

ний и памятников византийской письменности. Вот с этим

никак нельзя согласиться.

Иван Грозный говорит не о божественном только про­

исхождении своей власти; он говорит еще и о том, что он

должен сам управлять своим государством и не давать вла­

ствовать над собой своим рабам. К кому относится это вы­ ражение? Возражая Курбскому, царь не его только имел в виду, а всю Избранную раду, которая ограничивала его

власть. Курбский в письме к царю, вызвавшем его ответное

послание, противополагает прежнее его правление - пре­ светлое - нынешнему, когда царь сделался гонителем своих

565

верных слуг. Царь понял, что Курбский отдает хвалу време­

ни, когда господствовала рада, а потому в своем ответе мно­

го раз обращается с порицанием к раде. и решительно выска­

зывает мысль, что он должен сам править государством, а не

подчиняться советникам. Эту теорию почтенный автор, надо

полагать, тоже выводит из Византии, так как ее влиянию

приписывает он все мысли, формулированные Грозным в посланиях к Курбскому. А это нуждается в особом доказа­

тельстве, так как есть достаточное основание сомневаться в

византийском происхождении идеи личного у нас управле­ ния князя. Личное управление князя есть исконное явление нашей истории: князь изначала призывался для суда и

управления и, обыкновенно, судил и управлял сам. Не лич­

ное управление, на стороне которого стоит Грозный, есть

новость, а управление, ограниченное советом и введенное к

нам Сильвестром и Адашевым, есть новость. Откуда взяли идею такого управления члены Избранной рады, в числе ко­ торых были и многие представители духовенства, этого мы.

не знаем; но если верить Ивану Грозному, они позаимство­

вали ее из Византии. Вот какую выдержку приводит профес­ сор Иконников из письма Грозного: "Как может назваться самодержцем тот, кто не сам управляет государством? Пока

Римскою империею управлял один Август, она была неру­

шима, но как только после Константина Великого наступает разделение власти, Византия распадается и слабеет. Злые

советники стараются захватить в свои руки власть, и грече­

ская империя, бравшая дань прежде с других народов, те­

перь сама платит ее. Наступает господство латин, а потом

падение империи. Там цари были послушны советникам и привели государство к погибели" (361 ). Дополним эту вы­ держку небольшой выпиской подлинных слов Грозного. Указав на факты постепенного падения Византии, он обра­ щается с таким воззванием к Курбскому: "Смотри же убо се

иразумей, каково правление составляется в разных началах

ивластех, и понеже убо тамо (в Византии) быша царие по­ слушны епархом и сигклитом, и в какову погибель приидо­ ша! Сие ли убо нам советуеши, еже к такове погибели при­

ити?" (153).

566

Итак, проводя начало личного управления, Грозный во­

все не думает, что он переносит к нам византийские поряд­

ки; совершенно наоборот, в попытке Избранной рады огра­ ничить его власть он видит подражание гибельным приме­ рам Византии. Далеко, следовательно, не все теории Грозно­

го можно выводить "из византийских преданий и источни­

ков византийской письменности". У этого государя было слишком много своеобразного, чего никак нельзя объяснить

простым заимствованием. Почтенный историк останавлива­

ется на посланиях Грозного и в них видит воплощение ви­ зантийских теорий; но вовсе не берет в соображение прави­

тельственной практики московского государя, а в данном

вопросе это имеет большое значение. Какими византийски­ ми преданиями можно объяснить, например, учреждение опричнины или венчание на Московское царство Семена Бекбулатовича не в качестве второго, младшего царя, что бывало в Византии, а единственного, и с переходом настоя­ щего царя в положение подданного?

На точке зрения заимствования стоит и профессор Дья­ конов в своем сочинении "Власть московских государей", но

в отличие от своего предшественника он ясно и определенно

называет то, что мы взяли из Византии. "В настоящее время,

-говорит он, - не может подлежать спору то положение,

что самая идея самодержавной власти позаимствована из Византии". Почтенный автор не доказывает в своем иссле­

довании факта позаимствования и не объясняет, что разуме­ ет он под самодержавной властью, самая идея которой была позаимствована. Нельзя требовать, чтобы автор доказывал положения, которые он считает бесспорными; но можно по­

жалеть, что он не указал, кто довел его положение до со­

стояния бесспорности. Мы, по крайней мере, не нашли в ли­ тературе, предшествующей появлению в свет его книги, об­

стоятельного решения этого вопроса в нужном для автора

смысле. Также нельзя не пожалеть, что автор не объясняет, в

каком смысле употребляет он слово самодержавие. Из раз­

ных мест его книги можно вывести, что под самодержавием

567

он разумеет неограниченную, абсолютную власть. Таким образом, власть московских государей характеризуется при­ знаком абсолютизма, занесенного из Византии. Так ли это?

Что власть московских государей идет, постоянно возрастая,

это факт общепризнанный и не подлежащий никакому со­ мнению; но что она может быть характеризована определен­ ным признаком абсолютизма, это положение далеко не так

ясно и просто, как думает почтенный автор. Затронутый в

краткой заметке г-на Дьяконова вопрос представляется чрез­

вычайно сложным.

Но прежде чем разъяснить нашу мысль, остановимся на одном предварительном вопросе. Идея московского само­

державия, говорят нам, позаимствована из Византии. А что было в Византии?

Римские императоры языческой эпохи соединяли в сво­

их руках абсолютную власть. По lex regia все, что было угодно и нравилось императору, имело силу закона: Quid-

quid principi placuit, legis habet vigorem. Положение это не

было отменено и в христианскую эпоху; но с признанием

христианства государственной религией оно потерпело на

практике существенное ограничение. Приняв христианство,

признав его догматы, установленные на Вселенских соборах,

сделавшись защитниками и покровителями православной

веры, императоры ограничили собственную свою волю. Они

не могли предписывать свою догму вместо догмы, признан­

ной церковью; они не могли отменять догматы, признанные

Вселенскими соборами и их предшественниками. Но хри­

стианство дает нам не одно только учение веры, оно дает и

учение нравственности. Византийские императоры, став по­ кровителями истинной веры, сделались в то же время и обя­

зательными покровителями христианской нравственности.

Только языческие императоры были абсолютны во всех де­ лах и могли установлять даже поклонение таким богам, ка­ кие им нравились; с принятием христианства языческий аб­

солютизм светской власти сделался невозможен в христиан­

ском государстве.

Эти понятия об ограниченной светской власти греческое духовенство должно было принести и к нам. Признавая одну

568

церковь и одного царя, покровителя церкви, оно должно бы­

ло смотреть на русскую светскую власть как на сугубо огра­ ниченную: митрополита Русской земли нельзя было ни по­ ставить, ни сменить без согласия византийского императора.

Московские государи бьmи еще менее абсолютны, чем

византийские императоры. Великий князь Иван Васильевич ездил в Симонов монастырь просить прощения у митропо­ лита Геронтия за неправильный спор о хождении по солнцу во время освящения Успенского собора и не бьm в состоя­

нии провести желательную ему экспроприацию части цер­

ковных имуществ. Царь Иван Грозный приступил к исправ­ лению Судебника деда своего, испросив предварительно благословение духовного собора, и также не бьm в состоя­ нии обратить часть церковных имуществ на потребности государства. Алексей Михайлович в своем столкновении с

Никоном нашел нужным обратиться к суду восточных пат­

риархов и оправдывался перед ними в обвинениях, которые выставил против него Никон.

Мы далеки от мысли отрицать влияние Византии на строй государственной жизни древней России. Внося к нам идею божественного происхождения власти, духовенство много способствовало возвеличению достоинства светской власти; но проводить идею языческого абсолютизма оно не

могло по самому свойству своего учения.

Но есть и другие пункты, с точки зрения которых тоже

оказывается неприложимой к власти московских государей

идея абсолютизма. Московским государям бьmа чужда

мысль, что закон есть то, что им нравится, что он есть дело

их произвола. Они жили в веками установленном порядке и

руководились в своих правительственных действиях стари­

ной, освященной временем, давним обычаем. Великий князь Иван Васильевич назначает своим наследником внука, а не

второго сына потому, что это старина, идущая от его праро­

дителей. Сын его, Великий князь Василий, делает отказ в пользу жены своей, "как писалось в прежних грамотах... от­ цов наших и прародителей, как следует, как прежним вели­ ким княгиням шло". Следует быть тому, что было прежде. Так же рассуждает и Иван Грозный. Он желает исправить

изданный его дедом Судебник и просит духовенство благо­ словить его на исправление Судебника "по старине". Свою

власть в том виде, как он проявлял ее после низложения Из­

бранной рады, он также не считает новостью, делом своего

усмотрения: это власть, унаследованная от предков, это та

самая власть, которая принадлежала Великому князю Вла­

димиру Святому, просветившему Русскую землю святым Крещением, Владимиру Мономаху, Александру Невскому, Дмитрию Донскому и, наконец, деду и отцу великого князя. Московские порядки второй половины XVI века не созданы Грозным; такова его точка зрения.

Веками сложившиеся порядки московские государи не

находили возможным отменять своею волею, хотя бы они

им и не нравились. Таковы, например, порядки вольной

службы и местничества служилых людей. Много терпел от права свободного отъезда Великий князь Василий Темный;

не нравилось это право и сыну его, Ивану Васильевичу; но

ни тот, ни другой князь не нашли возможным отменить это

право своим указом. Московские государи ведут борьбу с

отдельными служилыми людьми, замышляющими отъезд,

обвиняют их в измене и сажают в тюрьму, где и держат до тех пор, пока они не добьют челом о прощении, но права

отъезда в принципе они не касаются и не отменяют его; оно

вымирает, не будучи отменено. Право местничества несо­ мненно ограничивает власть московских государей. Москов­ ские служилые люди обязаны служить, но их нельзя назна­

чать на какое царю угодно место. Их надо или назначать со­ гласно их отеческой чести, или вовсе не назначать; от назна­ чения, несогласного с их отеческой честью, они имеют право отказаться. И вот это ограничение царской власти существу­

ет в XN, XV, XVI и XVII веках. Огменяется оно только в 1682 г., но как? Приговором собора духовенства и служилых

людей, а не одним царским указом.

Характеризовать власть московских государей постоян­ ным признаком абсолютизма на всем пространстве многове­ кового существования Московского государства едва ли

можно. Власть московских государей находится в процессе

постоянного возрастания. С каждым царствованием она все

570

более и более высвобождается из тех уз, которые опутывали ее в древности. Но она и в XVII веке не доходит до сознания

своей неограниченности и не считает нужным сделать какое­

либо законодательное определение своих полномочий. Единственное исключение представляет Иван Грозный, этот душевнобольной философ на престоле. Но и он не дает зако­

нодательных определений власти московских государей, а рисует лишь свой идеал христианского царя. В ответном по­

слании к Курбскому он излагает свой взгляд на происхожде-

сложился под влиянием двух мотивов: христианских идей и отечественной практики. В первую половину царствования

Грозного Избранная рада ограничивала его власть. Это но­

вовведение удержалось в нашей практике недолго, но оста­

вило тяжелый след в воспоминаниях царя. Отвечая Курб­

скому, он имеет в виду не его только, а всю раду и отзывает­

ся о ней с крайним озлоблением. Он честит членов ее на­ именованием рабов и собак, в действиях их видит измену: они хотели подчинить царя своей воле и погубить его. Эту личную точку зрения необходимо иметь в виду при разъяс­ нении взглядов Грозного.

Царь исходит из той христианской мысли, что "земля

правится Божиим милосердием, и Пречистыя Богородицы милостью, и всех святых молитвами, и родителей наших

благословением, и последи нами, государями своими, а не судьями и воеводами" (156). Из этого божественного миро­

правления возникает для христианского государя задача

привести подданных своих к познанию истинного Бога. "Тщу же ся, - говорит царь, - со усердием люди на истину

и на свет наставити, да познают единаго истиннаго Бога, в

Троице славимаго, и от Бога даннаго им государя; а от меж­ доусобных браней и строптИ:ваго жития да престанут, ими же царствия растлеваются. Се ли убо горько и тьма, яко от злых престати и благая творити?" ( 169).

Таков христианский идеал царя, по взгляду Ивана Гроз­

ного. Этот Богом поставленный царь, имеющий целью дать

1 Приводим стра~ицы по 3-му изданию.

торжество христианской истине, сам управляет своим госу­ дарством, а не подчиняется своим советникам, этим собакам

и изменникам, которые хотели его погубить. Христианский государь свободен жаловать и казнить своих подвластных, не спрашивая мнения своих советников, и так было всегда в России (170). Но эти казни и милости не произвол. Русские государи благим воздают благое, а злым - злое (189). Они казнят только злодеев, но злодеев нигде не любят и не ми­ луют. Мук же, гонений и смертей многообразных ни на кого

не умышляют (157).

Рисуя идеал христианского царя, Иван Грозный упот­ ребляет в своем послании и термин "самодержавие". Конеч­

но, он не анализирует понятия самодержавия. Но можем ли мы упрекнуть его за это, если ученые конца XIX века не

считают нужным останавливаться на разъяснении этого по­

нятия? Несмотря на молчание Грозного о понятии самодер­

жавия, мы все же можем выяснить себе до некоторой степе­

ни его взгляд. Признавая, что земля правится Божиим мило­

сердием и что государи призваны вести народ свой к позна­

нию христианской истины, он, конечно, не может понимать

под самодержавием абсолютную власть. Принадлежащая

ему власть имеет уже предустановленную цель, от которой

он отступить не может. Быть самодержавным в пределах

этой цели, по Грозному, значит управлять самому, а не в за­

висимости от бояр и вельмож. "Российское самодержавство,

-говорит царь, - изначала сами владеют всеми царствы, а

не бояре и вельможи" (141 ). И в другом месте: "Или убо сие светло, попу и прегордым, лукавым рабом владети, царю же токмо председанием и царствия честью почтенну быти, вла­ стию же ни чем же лучше быти раба? А се ли тьма, яко царю содержати повеленная? Како же и самодержец наречется,

аще· не сам строит? Яко же рече апостол Павел, к галатам

пиша: В несколько лет наследник есть младенец, ничим же

есть лучше раба, но под повелительми и приставники есть, до нарока отча. Мы же, благодатию Христовою, дойдохом лет нарока отча, и под повелительми и приставники быти

нам не пригоже"(l49). Самодержавие Грозного, приравнен­

ное к совершеннолетию, обозначает самостоятельность вла-

572

сти по отношению к советникам, боярам и вельможам, а не право обращать в закон всякое свое желание.

Втом же смысле самостоятельности, но по отношению

кчуждой власти ордынских царей слово это употреблено и

составителями Степенной книги в приведенном уже выше месте (с.396). В этом же смысле независимости царской вла­

сти от иноземцев употребляется оно и в актах об избрании Василия Шуйского на царский престол. В записи, разослан­ ной боярами во все города для приведения подданных к при­

сяге новому царю, он называется самодержцем; а между тем

те же бояре предложили новоизбранному царю ограничи­

тельные условия, которые им и приняты. Таким образом,

самодержавие и ограничение существуют рядом1 • Самодер­

жавие в данном случае может означать только националь­

ную власть, не подчиняющуюся никакому иноземному гос­

подству. Еще большие ограничения царской власти предло­

жены были королевичу Владиславу и им приняты, а между

тем и вновь избранный государь называет себя самодержцем

и избравшие его бояре чествуют его тем же титулом2• И

здесь, надо думать, словом самодержавие хотят указать на

независимость нового государя от его отца, польского коро­

ля, а не на неограниченность власти. Таково с.'lовоупотреб­ ление XVI и начала XVII века. Понятием самодержавия обо­ значается национальная русская власть, свободная от всяко­

го подчинения иноземной силе.

Термин самодержец, конечно, есть перевод с греческого - аuтох.ратюр. Русские князья познакомились с ним в ви­ зантийских памятниках, в патриарших грамотах например, в которых он применялся к византийским императорам, и са­ ми первоначально чествовали этим титулом государей Ви­

зантии, а потом уже по их примеру стали применять его и к

себе. Но при этом наши предки, конечно, не вдавались ни в какой анализ того, что, собственно, этот титул значит и со­ единяются ли с ним какие права и какие именно. Поэтому и

1 На это было уже указано проф. Ключевским в его "Боярской думе".

2 Рум. собр. 11. №№ 141, 144, 254, 263, 272-274, 276, 277, 1606---

1612.

573

оказалось возможным соединять с титулом самодержца ог­

раничения царской власти. Московские великие князья по­

заимствовали у митрополитов титул великих князей "всея

Руси", не сделавшись всероссийскими (см. т.1 "Древностей". С.178), и у византийских императоров титул самодержца, не сделавшись абсолютными.

Но возвратимся к Ивану Грозному. По низложении Из­ бранной рады была учреждена опричнина и началась эпоха жестоких казней. Но, проливая кровь злодеев и изменников,

Иван Грозный осуществлял не свою только личную волю, он

заручился согласием народа. Вот как это было.

Беспорядки и разорение, причиненные боярами и вель­ можами, советниками царя, бьmи так велики, что государь не нашел возможным оставаться долее на престоле. "Бояре и все приказные люди, - так начинает он исчисление бояр­ ских измен, - его государства людем многие убытки дела­ ли, и казны его государския тощили, а прибытков его казне государьской ни которой не прибавливали. Также бояре его и воеводы земли его государьские себе розъимали и другом своим раздавали, и держали за собою бояре и воеводы поме­

стья и вотчины великия, и жалованья государьския кормле­

ныя емлючи, и собрав себе великия богатства, и о государе и

о его государстве нехотя радети, и от недругов его, от крым­

ского и от литовского, и от немец не хотя крестиянства обо­

роняти, наипаче же крестияном насилие чинити, и сами от

службы учали удалятися... ; и в чем он, государь, бояр своих

и всех приказных людей, также и служилых людей, князей и

детей боярских похочет которых в их винах понаказати, и

архиепископы, и епископы, и архимандриты, и игумены,

сложась с бояры, и с дворяны, и с дьяки, и со всеми приказ­

ными людьми, почали по них же государю царю и великому

князю покрывати. И царь и государь и великий князь, от ве­

ликие жалости сердца, не хотя их многих изменных дел тер­

пети, оставил свое государьство и поехал где вселитися,

идеже его, государя, Бог наставит".

Итак, измены бояр, их хищения и насилия и невозмож­ ность прекратить установившееся таким образом беспоря­ дочное управление, так как и духовенство соединилось с бо-

574

ярством и не давало царю казнить виновных, заставили его

оставить свое государство и уехать из Москвы, и царь уехал

со всем семейством 3 декабря 1564 г.

Народ, узнав об этом, пришел в ужас и смятение и стал

просить митрополита "бить челом государю и царю и вели­

кому князю, чтобы над ними милость показал, государства

не оставлял, и их на расхищение волкам не давал, наипаче

же от рук сильных избавлял. А кто будет государских лихо­ деев изменников, и они за тех не стоят, и сами тех потреб­

ляют".

С этим народным челобитьем духовенство поехало в Александровскую слободу, где находился царь. "Челобитье

же государь царь и великий князь архиепископов и еписко­

пов принял на том, что ему своих изменников, которые из­

мены ему, государю, делали и в чем ему государю были не

послушны, на тех опала своя класти, а иных казнити и живо­

ты их и статки имати: а учинити ему на своем государстве

себе опришнину..." (Рус. ист. б-ка. III. 248 и след.).

Это договор царя с народом, а не акт неограниченной власти: царь соглашается на народное челобитье, он остается на престоле и будет выводить измену; народ, со своей сто­ роны, не будет защищать изменников; духовенство отказы­

вается от своего права печалования. После такого соглаше­ ния и началась эпоха казней.

Наконец, укажем и на то, что Ивану Грозному принад­

лежит первый опыт созвания Земских соборов, хотя и в очень несовершенной форме. Сделанный Грозным опыт вы­ звал подражание у государей XVII века. К соборам обраща­ лись Михаил Федорович, Алексей Михайлович и Федор Алексеевич. При содействии соборов Московское государ­

ство оправилось от тяжелых последствий Смутного времени,

Алексей Михайлович издал Уложение, Федор Алексеевич отменил местничество. Эта соборная практика прибавляет

новую черту к понятию самодержавия московских госуда­

рей. К сожалению, г-н Дьяконов не доводит своего труда до

конца. В сочинении, посвященном исследованию вопроса о власти московских государей, автор не нашел нужным гово­

рить о власти государей XVII века. Таким образом, возник-

575

шие в начале XVII века попытки формальных ограничений

этой власти остаются вне его кругозора, также не касается

он самостоятельных обращений московских государей к со­ действию Земских соборов. Остается, таким образом, со­

вершенно не разъясненным вопрос о том, в каком отноше­

нии находятся эти особенности московского самодержавия к идее самодержавия, заимствованной из Византии и также не

разъясненной.

Что же дает нам г-н Дьяконов в своем исследовании о

власти московских государей? Он относится к своей задаче с величайшей скромностью. "Детальное выяснение того по­

ложения, что идея самодержавной власти заимствована из

Византии, еще ждет своего исследователя", - говорит он.

Не обладая специальной подготовкой византиниста, автор не

берет на себя такой работы. В ожидании "он находит не­

лишним дать читателю возможность ориентироваться в во­

просе такой существенной важности". С этой целью он дает свод результатов, добытых уже ученою критикою. То новое, что "удалось автору прибавить к выводам ученой критики, не изменяет их существенного содержания".

Действительно, мы находим у него тщательное изложе­

ние вопросов, разработанных предшествующей литературой, о богоустановленности власти, о должном почитании вла­ стей, об ответственности князей и царей, об обязанности их

охранять православие, о царском титуле и царской чести, о Москве, как Третьем Риме, о первенстве московских госуда­

рей перед государями всего мира и т.д. Но что же из этого свода следует? За исключением профессора Иконникова,

никто из предшественников нашего автора не ставит вопроса

о происхождении идеи самодержавия, а потому, сколько бы

он ни слагал вместе выводы их ученой критики, никогда не

получится ответа на возбужденный им вопрос.

Почтенный автор дает прекрасный свод учений о бого­

установленности власти. Но разве этим доказывается заим­

ствование идеи самодержавия? Конечно, нет: Богом уста­

новлена всякая власть, а не самодержавная только.

Особое внимание посвящает автор проповеди духовен­

ства о подчинении властям; но ведь это не есть проповедь

576

абсолютизма: духовенство проповедует необходимость под­

чинения власти православных государей, государей­

покровителей церкви. Проповедь иосифлян не представляет исключения. Митрополит Даниил, типический представи­

тель этого направления, делает все угодное для светской

власти, но с тем, чтобы она не прикасалась к интересам

церкви, не поднимала вопроса о ее недвижимостях и т.д. Это

-разделение власти между царем и духовенством, а не про­

поведь безусловного подчинения светской власти1 •

Фикция о Москве, как Третьем Риме, давно известна

нашей литературе и давно получила совершенно правиль­

ную оценку. Профессор Успенский в мастерски написанной статье о том, как возник и развивался в России восточный вопрос, говорит: "Из московской теории (о Москве - Третьем Риме) сделано было остроумное применение к воз­

величению царского достоинства. В Степенной книге появ­

ляется родословие, берущее корни от Августа и доказываю­

щее родственные связи между домом Рюриковичей и домом

Юлиев. Затем стали искать и нашли другие основания сбли­ зить русскую царскую власть с императорскою". И далее

автор приводит сказание о шапке Мономаха и других рега­

лиях, якобы полученных из Греции. Вот и все, что можно сказать о значении этой фикции: она послужила к возвели­ чению власти и только. Г-н Дьяконов, может быть, видит именно в ней средство переноса "идеи"? Это надо было бы выяснить и доказать, так как само собой это не разумеется. Прекрасную критику этой фикции о Москве, как Третьем Риме, находим у профессора Жданова. "Нарождалось в Мо­ скве что-то новое и небывалое, - говорит он о времени

Ивана Васильевича и его сына, Василия. - Книжные люди

позаботились дать этому новому и небывалому определен­ ную форму, стиль которой отвечал историческому кругозору и литературному вкусу их времени. Придавать этой форме самостоятельное значение, видеть в этих сказаниях о Прусе

1 В исследовании Жмакина о митрополите Данииле находим такое

определение основного принципа волоколамской школы: "Подчинение церковной власти авторитету власти государственной под условием

сохранения всех существующих прав и привилегий церкви" (130).

577

и Третьем Риме указание на византийское начало, вносив­

шееся в русскую государственную жизнь, утверждать, что

московский князь действительно преобразовывался в "кафо­

лическаго царя", значило бы придавать слишком мало цены

русским историческим преданиям государственным и цер­

ковным. Можно ли думать, что среди русских людей откро­

ется какое-то особенное увлечение византийскими идеалами,

как раз в то время, когда государственный строй, их вопло­

щавший, терпел крушение, когда византийскому царству

пришлось выслушать суровый исторический приговор?"2•

Идет речь в книге г-на Дьяконова и о принятии царского титула Иваном Грозным. Еще за 12 лет до появления его

книги в свет по поводу принятия царского титула высказался

г-н Лебедев в своей статье о Макарии, митрополите Всерос­

сийском. Он полагает, что и до принятия титула власть царя была уже неограниченной, и говорит: "Титул царя ничего не прибавил к неограниченной его власти". Это, конечно, со­

вершенно верно: титул не мог произвести и не произвел ни­

какого изменения в существе власти. Да он далеко и не но­ вый.

Когда же, кем и как заимствована идея самодержавия?

Не решают этого вопроса предшественники г-на Дьяконова,

не решает его и он. К тому, что было нам раньше известно, он прибавил только свою веру в позаимствование идеи из Византии, не более.

Мы отрицаем и самый вопрос. Наша история ставит не

этот, а совершенно другой, она ставит вопрос о причинах

постоянного роста и усиления у нас царской власти. На этот

вопрос давно обратили внимание наши историки и, кажется нам, правильно на него ответили. Это явление многопри­ чинное. Рост царской власти обусловливается: во-первых, учением духовенства о божественном происхождении вла­

сти, и, во-вторых, его проповедью о повиновении и покоре­

нии властям. Это две самых древних причины. Действие их

началось с принятия христианства. С возникновения Мое-

2 Русский былевой эпос: исследования и материалы (1895. 114).

Здесь же и любопытные указания на происхождение этой фикции.

578

ковского удела к этим причинам присоединяется третья, пе­

ренос метрополии в Москву, сделавший этот город религи­

озным центром России. Пребывание·митрополита в Москве

выгодно отличило московского князя от всех других; а есте­

ственная с этого времени близость его с митрополитом и масса общих интересов должны были способствовать усиле­ нию его власти. В своих собственных интересах митрополит должен был поддерживать Великого князя Московского.

В-четвертых, имеет значение и причина, отмеченная Карам­

зиным в известном выражении: Москва обязана своим вели­

чием ханам. В-пятых, политика таких московских государей,

как Дмитрий Донской, Иван Васильевич, его сын и внук.

Благодаря их гению и дальнозоркости возникает идея неде­

лимости великого княжения, княжеская казна наполняется

деньгами, границы Московского государства расширяются, получается возможность установить обязательную службу

помещиков и вотчинников. В-шестых, надо признать и мысль Соловьева: для возвышения московских князей над

другими "нужна была помощь преданий империи: эти-то

предания и были принесены в Москву Софиею Палеолог".

Но мысль эта мало у него разработана и, может быть, не со­ вершенно точно выражена. Иван Васильевич и до брака на

греческой царевне пользовался не меньшею властью, чем

после брака; приезд греческой царевны мог, однако, произ­ вести перемену во внешней обстановке жизни московских государей, а это могло способствовать возвеличению их вла­

сти в глазах народа. В-седьмых, прекращение династии Рю­

риковичей и всенародное избрание новой положило конец

уделам и навсегда закрепило мысль о едином государстве и

едином царе. Благодаря этому власть царей новой династии

поднимается на высоту, недостижимую для царей династии

Рюриковичей.

Власть московских государей является результатом ве­

ковой работы нашей истории, а не "позаимствованием" чего­

то из Византии.

В неисчерпаемой сокровищнице 29 томов "Истории"

579

Соловьева, из которой долго еще будут черпать свои знания

наши историки, находим и еще одну мысль, которая полю­

билась даже писателям славянофильского направления. Это мысль о том, что у нас, в отличие от Запада, не бьmо борьбы между государством и церковью. В т.IV Соловьева читаем: "Митрополиты русские не стараются получить самостоя­

тельное, независимое от светской власти существование.

Пребывание в Киеве, среди князей слабых, в отдалении от

сильнейших, от главных сцен политического действия, всего

лучше могло бы дать им такое существование; но Киев не

становится русским Римом: митрополиты покидают его и

стремятся на север, под покров могущества гражданского".

Значением, которое получают здесь митрополиты, значени­

ем, которое придают им сами князья, митрополиты вовсе не

пользуются для утверждения своего влияния, своего господ­

ства над князьями". как то делывалось на Западе; напротив,

стараются как можно скорее усилить одного князя на счет

всех других"." (325).

Возникает мнение о коренном различии в отношениях государства и церкви у нас и на Западе.

Киевские митрополиты действительно переселяются на

север после татарского погрома; но вовсе не потому, чтобы находили нужным бежать от самостоятельности и власти, какие могли бы обрести, оставаясь в Киеве. Киев, главный город небольшой Киевской волости, разоренный и опусто­

шенный татарами, не имеет ни малейшей аналогии с Римом, центром Древнего мира, вековому господству которого при­

выкли подчиняться народы Европы, Азии и Африки. Митро­ политы перебрались на север потому, что он представлял более замиренное место жительства. Они искали не власти, которой можно было бы подчиниться, а власти, на которую можно было бы опереться. И такой властью оказались ханы

ордынские, а не московские князья, как полагает Соловьев,

говоря о стремлении митрополитов на север, под покров мо­

гущества гражданского. Этот покров русское духовенство

нашло у иноплеменников и иноверцев. Первый русский ми­

трополит, поставленный после разорения Киева, учреждает

православную епископию в столице ханов и получает от

580

Менгу Темира жалованную грамоту, ограждающую права

духовенства на вечные времена. Черное духовенство и бе­

лое, а также сыновья и братья последнего (живущие в одном доме) освобождаются от всяких даней и повинностей де­ нежных и натуральных. Церковные земли и люди объявля­ ются неприкосновенными. На церковных людей, к которым причислены мастера и всякие слуги и работники, не могут быть возложены никакие службы и работы светскими вла­ стями. Все принадлежности богослужения объявлены не­

прикосновенными. За хулу против православной веры воз­ вещена смертная казнь. То же наказание угрожает и за вся­

кое нарушение предоставленных духовенству привилегий

(Рум. собр. 11. № 2). С таким ярлыком в руках русское духо­ венство не только было независимо от местной княжеской власти, но даже ограничивало ее. Не только татарские баска­ ки, но и русские князья не могли облагать духовенство по­

винностями, не могли касаться его вод и земель, не могли

проявлять свою власть над его слугами и работниками. Пе­

реселение митрополитов на север совпадает с моментом

формального признания полной независимости духовенства от русской светской власти. Это привилегированное поло­

жение вспоминалось нашему духовенству еще в XVI веке.

Когда при Великом князе Иване Васильевиче был возбужден

вопрос о секуляризации церковных имуществ, духовный со­

бор, обсуждавший этот вопрос, в своем ответе царю, между прочим, говорит: "Мнози и от неверных и нечестивых царей

в своих царствах от св. церквей и от свящ. мест ничто же не имаху, и недвижимых вещей не смели двинути, и судити,

или поколебати... и зело по св. церквах побораху, не токмо в

своих странах, но и в Руссийском вашем царствии, и ярлыки

давали" (Карамзин. VI. Пр. 622). Независимое положение,

упроченное за духовенством ханскими ярлыками XIII века,

служит ему средством в борьбе с московскими великими

князьями даже в XVI веке. Может показаться странным и

даже маловероятным, что татары способствовали возвыше­

нию и княжеской власти и власти духовенства. А между тем

это так было. Такими-то извилистыми путями шла наша ис­

тория.