ГЛАВА ВТОРАЯ

Литература вопроса о старой Думе

В предшествовавшей главе я сказал все, что можно бы­

ло сказать о нашей старой Думе на основании источников.

Но в сочинениях о Думе говорится еще и многое другое. Это и делает необходимым остановиться на литературе предме­ та, ибо простое умолчание о том, о чем говорят другие, мо­ жет возбудить лишь одно недоумение.

Вопроса о Думе касаются все наши историки в своих трудах по общей истории России. У каждого из них можно найти ценные указания. Но внимание их более привлекается фактической стороной дела, чем юридической. У Соловьева,

например, читатель найдет очень интересные указания на

думцев, пользовавшихся особым доверием того или другого

князя; но вопросов о том, что такое Дума, каков ее состав, деятельность и пр., автор не касается. Но и эти вопросы не

остались без разработки. В последнее время они вызвали

даже два специальных сочинения.

Первый опыт обработки материалов о Думе принадле­ жит Неволину. В своей статье "Образование управления в

России от Иоанна 111 до Петра Великого" он посвящает ей

две страницы. Неволин различает Боярскую и Царскую ду­

му. Боярская дума, действовавшая с чрезвычайною властью,

учреждалась во времена несовершеннолетия государя и ме­

ждуцарствия; Царская - составляла постоянный совет государя. Устройство ее только при Иване IV получило ту определенность, которою она потом отличалась. Она со­ ставлялась из чинов, которые назначались государем: бояр,

окольничих и с 1572 г. думных дворян. В ней обсуждались: 1) все дела, предлагаемые на ее усмотрение верховною вла­ стью, и 2) дела, вносимые из приказов и по жалобам на при­ казы. Некоторые дела она решала собственною властью, о других должна была докладывать государю. При Думе со­ стояла, в виде особого ее отделения по части судной, Рас­

правная палата. До ее учреждения, которое относится к цар-

403

ствован:ию Федора Алексеевича, судные дела рассматрива­ лись всеми вообще членами Думы.

Таково мнение Неволина. Оно высказано совершенно догматически, без всяких доказательств. Верным представ­

ляется в нем лишь различение Боярской и Царской думы и наименование Государева совета - Царской думой, а не Бо­ ярской. Все остальное - не только не доказано, но и не мо­

жет быть доказано. Нельзя доказать, что с Ивана IV Дума

получила ту определенность, которою она потом отли­

чалась; нельзя доказать, что в ее состав входили все бояре,

окольничие и думные дворяне, а думные же дьяки не входи­

ли, а управляли лишь ее письмоводством. Наконец, у Нево­ лина встречаемся и со смешением Думы с Судной палатой, чем и объясняется утверждение автора, что в Думу входят

дела не только по царскому указу, но и из приказов, и по че­

лобитьям. О степени власти Думы автор не нашел возмож­ ным сказать что-нибудь.

Несмотря на беглость высказанных Неволиным заме­

чаний, они имели значительное влияние на позднейшую ли­ тературу. Только его противоположение Боярской думы­ Царской, основанное на коренном их различии, прошло не­ замеченным. Новые историки свои труды о Царской думе

печатают под заглавием "Боярская дума".

Мы имеем два специальных исследования о Боярской думе. Первое по времени появления принадлежит перу ка­

занского профессора Н.П.Загоскина. Это превосходная рабо­ та, в которой собрано более данных, чем можно найти в ка­ ком-либо другом сочинении, затрагивающем этот предмет, и

оценка их по многим вопросам совершенно правильная.

Профессор Загоскин различает два периода в истории

Думы: период вольной службы и период службы обязатель­

ной (20 и ел.). Личный состав Думы первого периода не имел, по его мнению, твердо определенного характера (12). У Думы второго периода он отрицает всякое самостоятель­

ное значение, так как голос царя мог всегда "парализовать"

решение думцев (123 ). Хотя на с.117 автор и говорит, что

приговор бояр вполне уравнивался с царским указом, но объясняет это тем, что приговоры Думы составляются по

404

указу государя и, следовательно, под его авторитетом.

Учреждение думных дворян автор объясняет желанием

московских государей ограничить влияние ·аристократиче­

ского класса (35). Дьякам он дает в Думе роль членов этого учреждения, а не секретарей (45). Особой канцелярии при

Думе он не находит.

Мы вполне присоединяемся ко всем этим положениям.

Но наряду с этими и многими другими совершенно верными мыслями профессор Загоскин все же видит в московской Думе учреждение с гораздо более определенным характе­

ром, чем мы находим возможным это допустить.

Дума первого периода, говорит он, "не носила твердо

определенного характера, с каким позже встречаемся мы в

Боярской думе Москвы" (12). Так, московская Дума имела твердо определенный состав. Состав этот определялся чис­

лом думных чинов, которые имели, по своему положению,

право присутствовать в Думе (46). Этим автор признает за всеми введенными боярами, окольничими, думными дворя­

нами и думными дьяками право войти в комнату государя и

принять участие в его Думе, не будучи специально к этому приглашенными. Здесь мы далеко с ним расходимся.

Почтенный автор хорошо знает, что в Думу приглаша­

лись и недумные чины и, наоборот, что не все думные при­ глашались в Думу. Он сам об этом говорит на с.74 и 75. В

возможности приглашения в Думу недумных чинов он видит

"случаи расширения нормального состава Думы"; в Думе,

состоящей только из немногих думных чинов и называемой

им Ближней, или Тайной, он видит "возможность сокраще­ ния нормального состава Думы". Все это очень хорошо,

только не отрицается ли этим нормальный состав Думы? Го­

сударь может совещаться с тремя, пятью и т.д. думными чи­

нами, может совещаться со всеми, может пригласить и не­

думных людей. Все эти Думы одинаково хороши и правиль­ ны. Но при такой организации Думы можно ли утверждать,

что существовал нормальный состав Думы? Полагаем, что

нет, и думаем, что одна наличность Ближней думы отрицает самую возможность нормального состава Думы. Нормаль-

405

ный состав Думы у автора совершенно тот же, что и у Нево­

лина: все думные чины.

Но профессор Загоскин в своих представлениях о твер­

до определенном характере состава Думы идет гораздо далее

Неволина. По его мнению, существует не только нормальная Дума, но и целый ряд думных комиссий. "Дума выделяет из себя часть членов своих в специальные комиссии" (76), -

утверждает он.

Хотя автор довольно долго останавливается на думных

комиссиях (он посвящает им целую главу 11 отдела второго)

и подробно перечисляет самые виды этих комиссий, причем

он различает: комиссии, ведавшие Москву, ответные, кото­

рые вели переговоры с иностранными послами, специальные

судные, Расправную палату он также относит к думным ко­

миссиям, - тем не менее все это представляется нам лишь

ШIОдом некоторого недоразумения.

Для разъяснения этого недоразумения мы считаем необ­ ходимым спросить, что, собственно, надо разуметь под дум­ ными комиссиями, если бы таковые действительно сущест­

вовали? Полагаем, что под ними надо разуметь то же самое,

что и теперь разумеют в городах под думскими комиссиями,

в университетах - советскими, в конституционных государ­ ствах - парламентскими и т.д., т.е. комиссии, назначаемые

подлежащими учреждениями, городскими Думами, универ­

ситетами, парламентами и т.д., из своих членов для предва­

рительного рассмотрения каких-либо отдельных вопросов, входящих в компетенцию этих учреждений. Итак, эти ко­ миссии составляются по выбору известной коллегии из ее

членов и совершают по назначению коллегии некоторую

работу, которая потом и вносится на окончательное ее раз­

решение. Ничего иного нельзя разуметь под комиссиями

коллегиальных учреждений, а следовательно и думной, если

бы они существовали.

Посмотрим теперь, что такое представляют из себя думные комиссии профессора Загоскина. На с.76 у него ска­ зано, что их выделяет из себя Дума; это как будто бы под­

ходит под наше определение. Но в следующей строке чита­

ем: "Члены этих специальных комиссий назначались на

406

каждый отдельный случай государем". Что же верно, Дума выделяет из себя комиссии или царь их назначает ? Верно

только последнее. Никогда Государева дума не производила

никаких выборов в комиссии и никогда никому ничего не

поручала и не могла даже этого сделать по той причине, что

не существовала в виде коллегии с определенным составом

и определенной компетенцией. Все комиссии назначались

царем непосредственно, как им же назначался и состав са­

мой думы; царем же определялись и предметы занятий ко­ миссий. Дума в деле комиссий - решительно ни при чем.

Нельзя даже сказать, что комиссии назначались исключи­ тельно из думных чинов. Думные чины составляли высший

служилый класс, а потому назначались во всякие должности:

они и войсками предводительствовали, и на воеводствах си­

дели, и в приказах были, и в Думу приглашались; понятно,

что их же и в комиссии царь назначал, но точно также не

исключительно, не их одних, а с примесью и недумных чи­

нов, как и во всех других случаях. Это хорошо знает и поч­ тенный автор рассматриваемого нами труда и сам на это

указывает, например, на с.83. Вот поэтому-то мы и думаем,

что вся эта глава о думных комиссиях лишняя, к делу не от­

носится и представляет вопрос о Думе совершенно в ненад­ лежащем свете. Думе приписано то, чего она никогда не де­

лала.

Во всей второй половине разбираемой книги, со с.89 и до конца, мы находим массу внимательно собранного и

чрезвычайно интересного материала о месте и времени дум­

ских собраний, о делопроизводстве Думы и самом порядке

ее заседаний и, наконец, о предметах ведомства, - но этою

частью исследования очень трудно пользоваться потому, что

автор стоит на точке зрения Неволина и не различает Думы

государевой от боярского суда, или Расправной палаты.

В главе о месте и времени думских заседаний автор

приводит, между прочим, указы, предписывающие боярам съезжаться "в верх" то в 10-м часу дня, то в 1-м. Кто же это

съезжается? Автор утверждает это о Боярской думе, причем он не различает никаких видов Думы, у него одна Дума,

председателем которой является сам царь (120), следова-

407

тельно, в определенный час съезжается та Дума, в которой

сидит сам государь и с которой он думает, т.е. единственно

настоящая Дума; а мы хорошо знаем, что эта Дума собира­

лась не в определенные дни и часы, а когда государю "слу­

чалось сидеть с боярами", т.е. по особому назначению; со­ гласно с этим и Котошихин говорит: "И как царю лучится сидети с теми бояры и думными людми в думе о инозем­ ских и о своих государственных делех"." (11. 5). В опреде­ ленные же дни и часы собирается Расправная палата, в кото­

рой председательствует не царь, а первоприсутствующий

боярин, и которая действует не как совет государя, а как са­

мостоятельное учреждение.

Еще в большей степени обладают этим свойством -

дать неправильное представление о московских порядках -

те главы, в которых речь идет о делопроизводстве Думы и о

предметах ее ведомства.

Автор не ограничивается повторением высказанного уже Неволиным мнения, что дела на рассмотрение Думы

поступали: 1) по приказу государя, 2) по докладам из прика­ зов и 3) по челобитным, fIO подробно развивает его и дока­ зывает. Между прочим он говорит: "Существует указание на

известное распределение дней между приказами для внесе­ ния судьями их докладов в думу. Указания эти относятся,

правда, уже ко второй половине XVII века, но не может быть ничего невероятного в предположении, что подобное рас­ пределение дней практиковалось и прежде" (111-112). Рас­ пределение дней было сделано для докладов в Расправную

палату, автор же относит это распределение к совету госуда­

реву и заставляет своего читателя думать, что совет этот со­

бирался в известные дни для выслушания докладов из из­ вестных приказов, чего никогда не было.

"В виде примеров того, как возбуждали приказные док­ лады законодательную деятельность Думы боярской, - го­ ворит далее автор, - приведем, в общих чертах, из ново­

указных статей, сущность нескольких приказных докладов,

поступавших в Думу для рассмотрения их в законодатель­

ном порядке" (138). Итак, доклады из приказов возбуждают законодательную деятельность Думы. Это положение, из

408

которого следует, что доклад приказа сам собою, без госуда­ рева указа, возбуждает законодательную деятельность Ду­

мы, нуждается в серьезном рассмотрении и поверке.

Мы уже знаем, что особого законодательного порядка у нас не бьmо, что московские государи решали в одном и том

же порядке как законодательные, так судные и правительст­

венные дела. Точно так же мы знаем, что Расправная палата,

хотя и должна была действовать на основании указов, но не ограничивалась одним их применением, а установляла и об­

щие нормы на будущие случаи, когда находила возможным

делать это без доклада государю. Итак, законодательство в Москве не отличалось по форме от правительственных рас­ поряжений, а места, облеченные правом суда и распоряже­ ния, решали не отдельные только случаи, а издавали и об­

щие нормы.

Так как профессор Загоскин не различает Расправной

палаты от совета государева, то то, что он говорит о порядке

возбуждения законодательной деятельности Думы, относит­

ся у него к Государеву совету. Значит, по его мнению, в со­

вете государевом доклады из приказов непосредственно

возбуждают законодательную деятельность бояр. В под­

тверждение своего положения автор делает несколько ссы­

лок на Полное собрание законов; но ни одна из них не дока­ зывает его мысли. Автор говорит: "Дело докладывается боя­

рам: последние новым приговором отменяют силу приговора

1650 г. и предписывают на будущее время руководствовать­

ся определением Уложения" (138). Читатель вправе поду­ мать, что в действительности все делают бояре, как сказано

у автора. Раскрываем статьи о разделе вотчин между вот­

чинниками, на которые в данном случае он ссьmается, и

приходим к совсем другому заключению. Статьи начинают­

ся так: "Великий государь указал и бояре приговорили". Ко­ му же бьm сделан доклад? Статьи напечатаны с пропуском первоначального доклада, который возбудил это дело; но в начале статьи 1 сказано: "Доложить великаго государя". Итак, доклад был сделан государю при боярах, а не боярам. А затем произошло, что обыкновенно происходило в таких случаях: государь или сейчас же указал, как надо боярам

409

приговорить, или велел им предварительно "сидеть" и гово­ рить о деле, а потом доложить ему. В заключение того или

другого порядка рассмотрения доклада одинаково получился

обычный результат: "государь указал, бояре приговорили". Точно так же и все другие №№ Полного собрания законов,

на которые автор здесь ссылается, неизменно говорят о го­

сударевом указе и боярском приговоре1 •

Переходя затем, в частности, к рассмотрению законода­ тельной деятельности Боярской думы, автор находит, что

"помимо создания новых законодательных определений, бо­

ярскими приговорами или подтверждается сила предшество­

вавших боярских приговоров, или дополняются прежние

законоположения, или отменяется их сила, или, наконец,

восстановляется сила закона, перед тем отмененного" ( 139). Читатель вправе подумать, что боярам принадлежит чрезвы­

чайно широкая законодательная деятельность; но если он

это сделает, то опять ошибется. Из цитат автора он увидит,

что все эти подтверждения, дополнения, отмены, восстанов­

ления и пр. делаются всякий раз в силу особого государева указа. Права законодательства бояре не имели. Почтенный

автор хорошо это знает, но в его книге есть выражения, ко­

торые могут набросить тень сомнения даже и на этот прин­

цип. Перечислив разнообразные проявления законодатель­

ной функции Боярской думы, автор продолжает так: "Что касается обнародования закона, то оно не входило в круг

обязанностей Думы боярской" (141). Это, конечно, может

навести на мысль, что дополнение закона, его отмена и пр" о

чем шла речь на предшествующих страницах, входили в

круг обыкновенных обязанностей Думы; тогда как мы хо­ рошо знаем, что никакого определенного круга обязанностей у Думы не было: она делала, что ей приказывали, и только.

Законы же московские государи издавали, пополняли и от­

меняли очень нередко и без участия Думы.

То же надо сказать и о других предметах ведомства,

приписываемых автором Думе. В начале главы о судебной

деятельности Думы автор весьма решительно говорит: "В

1 Мы разумеем ссылки автора на №№ 749, 765, 634.

410

первой инстанции ведала Дума боярская суд преступлений

политических, преступлений по должности и дел местниче­

ских" ( 146). Итак, Дума ведает перечисленные дела в каче­ стве первой инстанции. Ничего нельзя сказать решительнее: у Думы своя определенная компетенция. Но на следующей

странице считаем: "Само собой разумеется, что суду Бояр­

ской думы предавались государем лишь наиболее зна­ чительные политические преступления"." Итак, Дума не

имеет определенной судебной компетенции, а судит всякий раз по особому государеву приказу. К этому мнению мы со­

вершенно присоединяемся и тем оканчиваем нашу полемику

с почтенным автором: нам гораздо приятнее находить у на­

ших предшественников мнения, с которыми можно согла­

шаться, чем такие, которые следует опровергать.

Второй специальный труд о Думе принадлежит москов­

скому профессору В.О.Ключевскому; он озаглавлен "Бояр­

ская дума Древней Руси" и представляет объемистый том

более 500 с1 • Это сочинение многопредметное. Мы находим

в нем рассуждения и о таких вопросах, которые автор хотя и

приводит в связь с Думой, но которые прямого отношения к

ней не имеют. Таковы, например: очерк истории древнейших

волостных городов на Руси; происхождение городских стар­

цев, отношение князя к землям дворцовым, черным и слу­

жилым; происхождение удельного порядка княжеского вла­

дения в связи с русской колонизацией Верхнего Поволжья;

влияние колонизации на склад общества Верхневолжской

Руси; связь удельных учреждений с тремя разрядами земель в уделе; значение дворцовых путей; наместники и волостели;

вотчинное управление и его значение в истории централиза­

ции и т.д. Мы привели подлинные слова из оглавления пер­

вых пяти глав книги, обнимающих всего каких-нибудь 128 с. Каждый из затрагиваемых здесь вопросов мог бы быть предметом самостоятельного исследования, при разработке которого не пришлось бы ни словом коснуться старой Думы.

1 Первое издание 1882 r. с приложениями состоит из 554 с. Второе

издание 1883 r. составляет перепечатку первого с очень небольшими из­

менениями на с.42, 43, 266 и 284. Мы будем приводить страницы 1-ro

издания.

411

Наша литература очень небогата, и мы, конечно, не будем жаловаться на то, что автор дает больше, чем обещает загла­ вие его книги. Но многопредметность имеет и свои неудоб­ ства. Позволим себе указать лишь на одно из них, не самое главное, но весьма важное для читателя. В сочинениях тако­ го рода вопросы по главному предмету исследования, обык­ новенно, разбросаны и затеряны в массе вставок, имеющих к

ним очень отдаленное отношение, а иногда и никакого, и

выяснить себе настоящую мысль автора нередко представ­

ляется делом очень нелегким.

История Думы разработана автором чрезвычайно де­ тально. Он различает совет киевского князя Х века, прави­ тельственный совет с XI века по конец Киевской Руси, Бояр­ скую думу при удельных князьях Северо-Восточной Руси и,

наконец, московскую Думу, которая тоже весьма меняется с

XV по XVII век. Установленные автором различия касаются состава и ведомства Думы, ее значения и т.д. Чем подробнее изучен предмет, тем, конечно, лучше. Но дело в том, имеем ли мы достаточно данных, чтобы выяснить все эти различия и твердо обосновать их? В этом сомневается и сам автор; его задача показалась ему особенно трудной, когда пришлось повести речь о Думе северных уделов. "Предпринимаемая попытка изобразить управление удельного княжества, - говорит он, - наверное, несвободна ни от недомолвок, ни даже от значительных обмолвок" (106). Такое признание де­ лает особенно затруднительным наше положение. Можно ли точно передать мысли автора, в книге которого, по его соб­ ственному заявлению, есть недомолвки и даже обмолвки? Вот почему мы просим почтенного профессора быть снис­ ходительным к нашему изложению его мнений. Во избежа­ ние недоразумений я везде буду приводить его мысли его же собственными словами.

Автор излагает историю Думы не по отдельным вопро­

сам состава, ведомства и пр., а берет каждую временную разновидность Думы в целом ее виде, а потому о каждом

отдельном вопросе говорится у него по многу раз и в разных

местах. Это тоже значительно затрудняет выяснение его

взглядов.

412

Профессор Ключевский представляет себе нашу старую

Думу, во все времена ее существования, постоянным уч­ реждением, имеющим свой определенный состав, ведомство,

степень власти и пр. "Боярская дума, - говорит он о киев­ ской Думе с XI по XIII век, - была третьей (правительст­ венной) формой, отличавшейся от двух других (дружины и веча) тем, что она бьmа учреждением постоянным, дейст­ вовавшим ежедневно" (73). То же он утверждает и о москов­ ской Думе: "В составе этих четырех чинов (бояр, окольни­ чих и думных дворян и дьяков) число постоянных членов думы стало в XVI веке довольно значительно" (290). Автор,

следовательно, примыкает к традиционным взглядам на ду­

му, а потому и не считает нужным останавливаться на во­

просах о том, постоянное это учреждение или нет. Приве­

денные слова сказаны им мимоходом; но так как они отно­

сятся до существа дела, то мы и нашли нужным привести их.

Состав этой постоянной Думы, по мнению автора, не­

сколько раз в течение нашей древней истории существенно

изменялся; на этих изменениях он подробно останавливает­

ся.

Изложим мнения автора о составе Думы.

"При киевском князе в конце Х века встречаем прави­ тельственный класс или круг людей, которые служат бли­

жайшими правительственными сотрудниками князя. Эти

люди оказываются то боярами, то дружиной князя и состав­ ляют его обычный совет ". Со времени принятия христиан­

ства являются новые советники, - епископы; третий эле­

мент - старцы градские1 •

С XI века городская торговая знать перестает давать

князю советников из своей среды (городских старцев). Со­ став правительственной Думы поэтому "существенно изме­

нился". Правительственный совет стал "чисто боярским,

служилым, односословным"2•

При северных князьях удельного времени новая пере­

мена. "Боярская дума является советом главных дворцовых

1 Бояр. дума Древ. Руси. С.14, 15.

2 Там же. С. 41, 42, 49, 50.

413

приказчиков". "Это были управители отдельных ведомств

дворцовой администрации, или дворцового хозяйства: дво­

рецкий, казначей, сокольничий, стольник, чашник и пр."1

В Москве опять иначе. Это постоянный совет "всех на­ личных бояр". Но и в Москве с течением времени он меняет­

ся. Эти изменения условливаются переменами, происходив­

шими в составе высшего служилого класса. "Когда прави­ тельственные силы, рассеянные по уделам, собрались в Мо­ скве и вошли в состав здешнего боярства, в нем установился распорядок лиц и фамилий, отличавшийся аристократиче­ ским характером". "В конце XVI века в московском Госу­ дарственном совете преобладали старшие по происхожде­ нию боярские фамилии". "То все старинные привычные вла­

сти Русской земли, какие правили землей прежде по уделам,

только прежде они правили ею по частям и поодиночке, а

теперь, собравшись в Москве, они правят всей землей, и все

вместе, в известном порядке старшинства"."2

Иначе в XVII веке: "По прекращении старой династии

московская Боярская дума захудала, стала наполняться

"молодыми людьми", дворянской демократией"3•

Эти перемены в составе Думы обусловливаются соот­ ветственными изменениями в организации общественного

строя древней России. Вот в кратких словах суть этих изме­ нений.

Одну из существенных особенностей Думы Х века, от-

1Бояр. дума Древ. Руси. С.128, 135.

2Там же. С.173, 177, 238, 252, 265.

3Там же. С.242. Но в конце книги автор высказывается иначе о со­

ставе московской Думы XVII века. На с.530 читаем: "По своему социаль­ ному составу это было аристократическое учреждение. Такой его характер обнаруживался в том, что большинство его членов почти до конца XVII века выходило из известного круга знатных фамилий и назначалось в Думу государем по известной очереди местнического старшинства". Это место нелегко согласить с тем, которое приведено у нас, в тексте со с.242. Может быть, к концу труда автор изменил свои взгляды? Положение кри­

тика очень трудное, и это не единственный случай, когда автор высказы­

вает об одном и том же предмете совершенно разные мнения. Полагаем, что автору принадлежит каждое высказанное им мнение, а потому и будем разбирать то, которое высказано на с.242, тем более, что оно повторяется

и в других местах книги.

414

личающих ее от Думы XI и следующих веков, составляет

присутствие в ней градских старцев. Для объяснения того, что такое старцы градские, автор делает экскурсию в область

истории городов и приходит к такому совершенно ориги­

нальному заключению. В городах до князей Рюриковичей

существовала "военно-торговая аристократия, которая взяла

в свои руки управление городом и его областью. Эту торго­

вую аристократию начальная летопись в рассказе о временах

Владимира и называет "нарочитыми мужами", а выходив­

ших из нее десятских, сотских и других городских управите­

лей "старцами градскими" или "старейшинами по всем гра­ дом... " "В Х веке между княжеской дружиной и городской торговой аристократией еще не было значительного рас­ стояния ни экономического, ни политического..." "Весь

Х век они действуют дружно и остаются очень похожи одна

на другую, вместе воюют и торгуют вместе, обсуждают в Думе князя важнейшие вопросы законодательства..." "Эти две силы, столь родственные, с половины XI века расходятся

между собой". Сотские и десятские назначаются теперь кня­ зем из его дружины, в которую поступают и люди городской

знати. "Но аристократия больших городов не утратила сво­ его местного значения. Огдалившись от княжой дружины,

она стала ближе к городскому простонародью, руководила

вечем и была посредницей между ним и князем"1 •

Для объяснения нового состава думы в северных удель­

ных княжениях автор дает картину всего строя этих княже­

ний. Он отправляется от давно уже высказанной мысли о вотчинном характере княжеской власти на севере и дает ей

весьма своеобразное выражение. "Центр и провинция в

удельном княжестве, дворец князя и уезд наместника с во­

лостелями, - говорит он, - это почти то же, что в частной

вотчине XV века боярская запашка и земля, отдаваемая в оброчное пользование... Наместники и волостели с своими тиунами и доводчиками были правительственными аренда­ торами у князя хозяина, подобно тому как перехожие кре­

стьяне были поземельными арендаторами у вотчинника

1 Бояр. дума Древ. Руси. 32, 38, 43.

415

XV века"1 • Нельзя не удивиться необычайной смелости этого

сравнения! Оrношение публичного права, назначение мест­

ного правителя-наместника уравнивается с отношением ча­

стного права договором найма земли, порядная на землю ставится рядом с послушной и уставной грамотой, в которой определяется порядок местного управления. В нашей исто­ рической литературе можно найти немало оригинальных и

смелых мыслей, но, если память нам не изменяет, ничего

равного по смелости с мыслью профессора Ключевского нам

не приходилось читать до появления в свет его книги.

"Управление в княжестве удельного времени, - читаем

дальше, - складывалось по типу частной привилегирован­

ной вотчины и заимствовало формы из круга частных юри­ дических отношений..." "Впрочем, утверждая, что удельный князь усвоил себе значение и владельческие приемы просто­ го вотчинника, не надобно думать, что вследствие этого он перестал быть политическою властью. Но эта правительст­

венная примесь нисколько не мешала князю оставаться про­

стым отчинником или очень похожим на него владельцем,

не изменяя значения поземельного собственника удела, ка­ кое он себе усвоил: его верховные государственные права

так сливались с владельческими, вытекавшими из поземель­

ной собственности, что и сами рассматривались, как статьи

простого поземельного хозяйства"2•

Вот причины, почему Дума северных удельных князей

сделалась советом "дворцовых прикащиков". Термин "при­

кащик", конечно, не принадлежит языку наших памятников, автор взял его из современного хозяйственного словаря,

чтобы сильнее оттенить свою мысль о частнохозяйственном

значении этих советников князя. В этом слове - целая кар­

тина, и опять необыкновенно смелая!

Соединение удельных княжений под главенством мос­

ковских государей имело следствием поступление на их

службу потомков прежних удельных князей. Это отразилось

1 Бояр. дума Древ. Руси. С.119.

2 Там же. С. 81, 151.

416

и на составе Думы: из "прикащичьей" она сделалась аристо­

кратической. Такова мысль автора.

Несмотря на то, что он потратил немало труда и искус­

ства живописания, его выводы представляются нам не со­

всем ясными, недостаточно доказанными, а во многих слу­

чаях и прямо противоречащими фактам.

Дума Х века от Думы XI-XII веков отличается тем, что

в ней присутствуют городские старцы. Не будем спорить о

том, что такое городские старцы; примем мнение автора,

пусть это будут десятские и сотские, выбираемые из город­ ской военно-торговой аристократии. Составляют ли они особый класс от другого составного элемента Думы, дру­

жинников? Сам автор говорит, что нет: в Х веке между ними

не было значительного расстояния, они вместе воюют, тор­ гуют и т.д. "С половины XI века эти две силы, - продолжа­ ет автор, - расходятся между собой: сотские и десятские

назначаются только из членов дружины, а не из старцев

градских". Но старцы градские, добавлю я, и в XI веке могут вступать в дружину, этого не будет отрицать и автор, следо­

вательно, как дружинники, они в XI и в сле1'ующем веке мо­

гут входить в состав Думы. Различие Думы Х века от после­ дующей представляется, таким образом, несущественным. Возражение по поводу "старцев градских", и совершенно

основательное, давно уже сделал почтенному автору про­

фессор Владимирский-Буданов, хотя и с другой точки зре­

ния, чем я.

Но пойдем1 далее. С половины XI века десятских и сот­

ских назначает князь из своих дружинников. Допустим и это. Но ведь городовая торгово-военная аристократия про­

должает существовать, это говорит сам автор; почему же он

думает, что князья XI-XII веков никогда не призывали ее членов в свой совет? Это ничем не доказано, да и доказать

этого нельзя, по недостаточности источников.

Другое различие Думы Х века от последующей состоит

втом, что в первую призывается духовенство, вторая же

"чисто боярская, односословная", т.е. в нее не призывается

1 Сб. гос. зн. VIII. Оrдел критики.

417

духовенство. Этот вывод настолько противоречит фактам,

что мы позволяем себе видеть "недомолвку или даже об­

молвку" в утверждении автора о "чисто боярском и односо­

словном" характере Думы XI-XII веков.

Итак, различия Думы Х и последующих веков сводятся

в самом лучшем случае к различию в словах, и только.

Дума северных удельных князей, по мнению автора,

еще более отличается от предшествующей, чем эта послед­

няя от Думы Х века; она состоит только из главных дворцо­ вых приказчиков. Чем это доказывается? Во-первых, это яв­

ляется логическим выводом из того положения, что князь

северных уделов есть хозяин-вотчинник. Если князь есть

хозяин-вотчинник, а наместники его - суть его арендаторы,

подобно тому, как перехожие крестьяне бьmи арендаторами у вотчинников, то понятно, что советники князя должны бы­ ли выбираться из его приказчиков, так как все государство имело вид частного хозяйства, и других элементов общества, кроме арендаторов и приказчиков, налицо не было. Не будем

спорить и против этого, а спросим только, последователен

ли наш автор? В самом ли деле он ничего не видит в уделах

Северной России, кроме частного хозяйства? Нет, он видит гораздо больше, он видит там и государство, своеобразное, как своеобразно всякое государство, но все-таки государст­ во. Вот доказательства. На с.81 читаем: "С обычными пра­ вами собственника князь соединял и настоящие госу­

дарственные права, впоследствии отделившиеся и во­

шедшие в состав верховной власти, право суда, налогов,

войны и пр." Итак, князь есть государь и вместе с тем собст­

венник. Это совершенно верно. Непонятно только, куда это

"впоследствии государственные права отделились" и от чего они отделились? Но оставим это, здесь может быть какая­ нибудь недомолвка. На с.118 читаем: "В обеих половинах

своего княжества, в дворцовой и недворцовой, князь одина­

ково был верховным правителем, установителем обществен­ ного порядка и блюстителем своего и общего блага". Итак,

не все дворец, есть и недворцовые части удела, и князь не

только хозяин, но и государь, преследующий цели не одного

только скопидомства, но и общего блага, и даже в пределах

418

дворцового управления. Прекрасно! Но отсюда следует, что в распоряжении князя состоят не одни только "прикащики"

и арендаторы, но и должностные лица, преследующие инте­

ресы общественного блага. Наконец, на с.151 читаем: "Князь удельного времени был государем с правом верховной вла­ сти, и собиравшийся при нем совет бояр бьm Государствен­ ный совет в тогдашнем смысле этих слов". Согласимся и с

этим. Но что же получится в результате? В результате полу­

чится то, что и было в действительности, т.е. что совет се­

верных удельных князей состоял не из одних главных двор­ цовых приказчиков, управителей дворцовой администрации

или дворцового хозяйства: дворецкого, казначея, сокольни­

чего, стольника, чашника и пр., но и из духовных особ, бояр­

судей, бояр-воевод, которые к дворцовому хозяйству не

стояли ни в каком отношении1 • Так оно и бьmо на самом де­

ле. Это не мы возражаем автору, а он сам себе возражает. Но эти веские возражения, сделанные автором самому себе, нисколько не мешают ему на с.287 снова называть думу се­ верных удельных князей "чисто дворцовым советом", а на с.394 встречаем еще более картинное выражение основной

мысли автора: "В княжестве удельного времени князь пра­

вил с советом бояр, которые были собственно его вольнона­

емными· дворцовыми приказчиками". Может быть, мы тут

имеем некоторый ряд "недомолвок и даже обмолвок".

Но у почтенного автора есть и другое доказательство

"прикащичьяго" состава думы. На 138-й и следующей стра­

нице у него приводятся свидетельства древних актов о со­

ставе думы северных удельных князей. Так как эти страницы составляют часть главы, в названии которой читаем: "Бояр­

ская дума при князе удельного времени является советом

главных дворцовых приказчиков", то мы и полагаем, что ак­

ты эти приведены в доказательство выраженного в заглавии

положения. В действительности же эти акты или ничего не

доказывают, или доказывают совсем противоположное тому,

что следует доказать. Ничего не доказывают все те акты, ко-

1На с.163 автор сам говорит: "В делах важных или касавшихся церкви

вдуму призывали церковных иерархов".

419

14'

торые совершены князем в присутствии бояр, должность которых не обозначена, и, таким образом, осталось неиз­ вестным, что это за бояре, вольнонаемные они приказчики или нет. И таких актов большинство. Свойство бояр обозна­ чено только в двух актах, и оба они свидетельствуют против

автора. Рязанский князь Олег Иванович продал село мона­

стырю, "поговоря" с зятем своим, рязанским боярином Ив.

Мирославичем, и "в присутствии" двух бояр, из которых

один был стольник, а другой чашник. Акт этот не издан, и мы приводим его со слов автора. Что же из него следует? Кто тут советники? Советник тут только один, боярин-зять, ибо князь продал село, "поговоря" с ним. Бьm ли он дворцо­ вым приказчиком, это неизвестно. Но два других были тем, что автор называет ,,дворцовыми прикащиками", но с ними

князь не советовался, они только присутствовали при

сделке. Второй акт есть данная того же князя Ольгову мона­ стырю. Князь наделил его селом, "сгадав" с епископом Ря­ занским и девятью боярами, в числе которых трое имеют

дворцовые должности: дядька, окольничий и чашник. Если

трое обозначены придворными должностями, то, значит, ос­ тальные шесть не были придворными приказчиками. Здесь князь советуется с епископом, боярами-неприказчиками и боярами-приказчиками.

Итак, от существенного различия между удельной Ду­

мой северных князей и Думой их предшественников ровно

ничего не осталось1• В нее, как и в Думу киевских князей,

одинаково входит и духовенство, и бояре в широком смысле этого слова. Автор и сам не может этого отрицать. В приме­ чании на с.174 он говорит: "Иногда удельный князь совето­ вался не только с своими боярами, но и со всей дружиной, как это бывало и в Киевской Руси". К этому следовало бы прибавить: иногда киевский князь советовался не только со

1 Автор, впрочем, и сам не очень уверен, что указанные им особен­

ности Думы северной XIII-XIV вв. действительно возникли на севере. На

с.128 он говорит: "К сожалению, трудно решить, насколько эти особенно­

сти новы, т.е. перешли ли они в северные княжества по наследству с киев­

ского юго-запада, или впервые возникли при княжеских столах на северо­

востоке".

420

всей дружиной, но и с одними близкими людьми, как это бывало и в Северной Руси, - и мы получили бы простую и

верную картину старой Думы.

Московская дума XVI века характеризуется аристокра­ тическим составом, Дума XVII века - демократическим (см. выше, с.414). Это едва ли верно. Почтенному автору

очень хорошо известно, что в Думе XVI века сидят дети бо­

ярские и дворяне. Он сам говорит, что "первые попавшие в

думский список имена думных дворян принадлежат именно

к упавшим фамилиям"1• Но и среди других думных чинов,

высших, были люди неименитые. Адашевы взяты царем от

нищих и самых мелких людей и назначены окольничими; а в

1553 г. Федор Адашев возведен и в сан боярина. Казначей Федор Сукин, мелкого дьяческого рода, в 1566 г. возведен в

бояре. Василий Траханиот и четверо Годуновых также не

принадлежат к московской аристократии, а это нисколько не

помешало им достигнуть боярства, а Годуновым занять сре­

ди бояр даже первое место. Наконец, в XVI веке в Княже­

ской думе сидят и дьяки, а людей более темного происхож­ дения и не было в Московской Руси. Их родословная в большинстве случаев начинается с предка-раба.

На факт демократизации Княжеской думы, и именно в XVI веке, наши историки давно уже обратили внимание. Об этом говорил еще Карамзин. Учреждение думных дворян он приписывает Ивану Грозному и полагает, что это было сде­

лано "для введения в думу сановников отличных умом, хотя

и не знатных родом"2• Того же мнения держится и Соловьев,

но он думает, что дети боярские введены в думу прежде са­

мостоятельного правления Иоанна IV. Он допускает даже

мысль, что это нововведение могло совершиться даже ранее

правления Елены3•

Итак, едва ли может быть серьезная речь о том, что в XVI веке Русской землей "управляли старинные привычные власти в порядке старшинства" и что только в XVII веке Бо­

ярская дума стала наполняться "дворянской демократией". С

1 Бояр. дума Древ. Руси. С.251.

2История. IX. 263.

3История. VI. 32.

421

установившимся мнением историков совершенно совпадают

и свидетельства современников. Курбский упрекал Ивана

Грозного в том, что он предпочитал шляхетству писарей,

которых брал из простых людей. Ту же мысль о предпочте­ нии дьяков аристократии высказывает и Тетерин. Но оба ошибаются, приписывая эту перемену Ивану Грозному; она

совершилась еще в царствование деда его, Ивана Васильеви­

ча1• В составе бояр XVII века не замечается большого разли­

чия от состава этого класса в XVI веке. Мы имеем полные списки бояр за это время, знаем их всех поименно и можем определить процентное отношение бояр именитых к боярам

неименитым. Для отличия тех и других у нас есть один

только признак - княжеское происхождение первых; этим

признаком отличает московскую аристократию от дворян­

ской демократии и почтенный автор разбираемого труда. В XVI веке боярское звание дано было 40 лицам княжеских

фамилий и 26 некняжеских, отношение вторых к первым

составляет 65%2• В XVII веке по 1677 г. звание боярина было

дано 32 лицам княжеских фамилий и 23 -- некняжеских, от­

ношение вторых к первым определится в 71,8%3 • Итак, среди

1Об этом подробнее сказано в т.1"Древностей". Кн. 2. Гл. IV.

2Княжеские фамилии: Булгаковы, Белевские, Бельские, Воротын­

ские, Глинские, Голицыны, Горбатые, Горенские, Кашины, Кубенские,

Куракины, Курлятевы, Микулинские, Мстиславские, Ноготковы, Ногтевы, Оболенские, Одоевские, Палецкие, Пеньковы, Пронские, Репнины, Рос­ товские, Ряполовские, Серебряные, Симские, Сицкие, Татевы, Телепневы, Телятевские, Троекуровы, Трубецкие, Ушатые, Хворостинины, Хилковы, Холмские, Черкасские, Шестуновы, Шуйские и Щенятевы.

Некняжеские фамилии: Адашевы, Басмановы, Борисовы, Бутурлины, Волынские, Воронцовы, Годуновы, Давьщовы, Даниловы, Заболоцкие,

Захарьевы-Романовы, Колычевы, Кутузовы, Морозовы, Плещеевы, Сабу­

ровы, Салтыковы, Собакины, Сукины, Траханиоты, Тучковы, Челяднины,

Шеины, Шереметевы, Яковлевы, Федоровы.

3 Княжеские фамилии: Барятинские, Бельские, Волхонские, Воро­

тынские, Голицыны, Долгорукие, Кашины, Куракины, Львовы, Лыковы,

Мезецкие, Мосальские, Одоевские, Пожарские, Прозоровские, Пронские,

Репнины, Ромодановские, Ростовские, Сицкие, Сулешовы, Татевы, Трое­ куровы, Трубецкие, Туренины, Урусовы, Хворостинины, Хилковы, Хован­ ские, Черкасские, Шаховские, Шуйские.

Некняжеские фамилии: Басмановы, Бутурлины, Годуновы, Голови­ ны, Далматовы, Захарьевы-Романовы, Зюзины, Колычевы, Матвеевы,

422

бояр введенных XVII века неименитых людей было на 6,8% более, чем среди бояр XVI века. Это не такая большая раз­ ница, чтобы историк мог сказать то, что говорит профессор Ключевский. Но и это точное сравнение бояр XVI века с

боярами XVII века решительно ничего не говорит о том, кто

же были действительные советники московских государей за

это время? Это остается тайной. Мы лишь в очень редких

случаях знаем, с кем именно они советовались.

Полагаем, что, указывая на демократическую примесь к думным чинам XVI века, мы не говорим ничего нового и что

приводимые нами факты известны каждому, так как давно

напечатаны. Оrчего же почтенный автор приходит к совер­

шенно иному заключению? Это объясняется особенностями его методологических приемов. У автора преобладает дедук­ тивный способ исследования. Он берет какое-либо более или

менее признанное положение и делает из него логические

выводы, не проверяя их путем исследования фактической

стороны дела. В данном случае общее положение, от которого отправляется автор, состоит в следующем: объединение Рос­

сии под главенством Москвы сосредоточило при дворе мос­

ковских государей бывших удельных князей. Это положение,

конечно, можно принять. Автор так и поступает и затем дела­ ет из этого положения вывод: князья входят в состав боярства, дают ему аристократический характер и т.д. Здесь и начина­ ется ошибка. Путем такого умозаключения пришел автор и к выводу о "дворцовых вольнонаемных приказчиках". Дедук­ тивной методой в истории можно пользоваться, но это надо

делать с большей осмотрительностью, проверяя результаты

дедукции свидетельствами памятников1•

Милославские, Морозовы, Нагово. Нарышкины, Нащокины, Олшевские, Плещеевы, Пушкины, Сабуровы, Салrыковы, Стрешневы, Хигрово, Шеины,

Шереметевы.

1 На с.253 автор говорит о списках членов Боярской думы XVII в., но

вот в каких словах: "Если гордому своим происхождением кн. А.М.Курбскому показать список членов Боярской думы XVII в., он, на­ верное, покачал бы головой и сказал: да, правду писал мне в Литву князь Великий Московский, Иван Васильевич, по своей привычке злоупотреб­ ляя словами писания, что "может Бог и из камней воздвигнуть чад Авраа­ му". Это весьма картинное место; но нельзя не пожалеть, что автор не

423

Переходим к последнему и самому важному вопросу

состава думы. Автор употребил много труда и времени для разъяснения социального состава Думы. Допустим, что он

прав и что все те различия, на которые он так старательно

указывает, действительно имели место; допустим, что в со­

став думы сперва входили бояре-дружинники, градские

старцы и духовенство, затем она сделалась односословной и

состояла только из бояр; бояр сменили вольнонаемные при­

казчики, приказчиков - княжеская аристократия, а сию по­

следнюю -дворянская демократия. Но как все эти элементы

делались членами думы? Князь был обязан их призывать, или он был свободен призывать их и не призывать? В этом и

заключается существенный вопрос организации Думы. Ав­

тор не отводит ему отдельного места в своем исследовании,

он касается его лишь мимоходом, и собрать в одно целое там и здесь разбросанные им замечания дело нелегкое. Это не­ обходимо, однако, сделать. Если автор не посвящает этому вопросу особого внимания, то, конечно, потому, что ответ на него не считает подлежащим какому-либо сомнению и спо­

ру. Все исследование его исходит из того предположения,

что у князя есть необходимые советники. Если бы старцы

градские, вольнонаемные приказчики, аристократы и т.д. не

были необходимыми советниками, если бы князь мог призы­ вать их в Думу и не призывать, то, понятно, не было повода

писать книгу с целью доказать, что эти лица суть составные

элементы Думы. Следуя примеру автора, мы пользуемся в

настоящем случае дедуктивным способом доказательства. Но зная, насколько метода сия требует осторожности и ос­

мотрительности, мы немедленно приступаем к индукции и

собираем по этому предмету отдельные его заявления. На с.148 читаем: "Все бояре, занимавшие должности по воен­ ному, дворцовому и областному управлению, считались

советниками князя". На с.173: "В исключительных случаях,

приложил того списка, которым он хотел удивить князя Курбского. Он нам гораздо нужнее, чем Курбскому, которого едва ли бы удалось удивить

почтенному профессору. Курбский и в XVI веке правительственный класс

находил очень простонародным. Иван Грозный, по его мнению, управлял с детьми попов и крестьян. Чего же меньше?

424

касавшихся всех одинаково, в вопросах, стоявших выше ка­

ждого отдельного ведомства, князь должен был призывать к себе на совет всех наличных советников". На с.177: " ...в Мо­

скве дума превращалась в постоянный совет всех налич­

ных бояр"... Та же мысль и на с.416: "В своей ежедневной практике дума была постоянным советом наличных дум­ ных людей, находившихся при государе". Теперь мысль автора совершенно выяснена. У князя есть необходимые со­ ветники. Он не может назначить приказчика и воеводы, что­ бы они вместе с тем не сделались и его думцами; в москов­

ское же время все думные чины суть советники князя, если

только они находятся в резиденции государя. Итак, в этом вопросе профессор Ключевский стоит на точке зрения про­ фессора Загоскина и Неволина.

Но профессор Ключевский идет гораздо далее своих предшественников. Он хорошо знает, что звание думного человека не было наследственно, что в думные чины жало­ вали, что думу "сказывали по указу государя". Но это право государя; по его мнению, было до такой степени ограничено, что московская Дума XVI века являлась, тем не менее, на­

следственным учреждением, устранить которое князь не мог

и с которым он должен был разделять свою власть. "По ро­

дословному составу Думы XVI века, - говорит автор, -

можно видеть, в какой степени государево назначение согла­

совалось с аристократическим распорядком лиц и фамилий, установившимся в боярской среде. Члены Думы, особенно двух высших чинов, обыкновенно выходили из известного

родовитого круга, который в лице своих очередных пред­

ставителей Думу ведал". Право государя назначать дум­ ных чинов сводится, таким образом, к призванию их по родо­ словной очереди, "Эти родовые столпы, - читаем в другом месте, - наследственно ведали Думу". Если у нас бьmи на­

следственные советники князя, то очень понятно, они не мог­

ли быть устранены из Думы. Автор последователен и прямо

высказывает эту мысль: "Государь не может устранить от

власти правительственного класса"'.

1 Бояр. дума Древ. Руси. С.329, 265, 392, 364, 530.

425

Эта характерная картина наследственных советников,

которые ведали Государеву думу в порядке родового стар­

шинства и которых государь не мог устранить от власти, яв­

ляется логическим выводом признанного автором, но не оп­

равдываемого действительностью аристократического со­

става Думы XVI века. Мы остановимся лишь на одном но­

вом его соображении, которого мы не имели еще случая кос­

нуться.

В цитате, приведенной нами со с.425, речь идет об "оче­

редных представителях известного родовитого круга, кото­

рый ведал Думу". Автор, конечно, имеет здесь в виду мест­

нические обычаи. Мы должны сказать, что понятия почтен­

ного профессора о местничестве чрезвычайно своеобразны. Так как "государь не мог устранить от власти правительст­ венного класса", то для него было обязательно назначать в

думные чины родовитых людей согласно с аристократиче­

ским распорядком, установившимся в боярской среде. Ниче­ го подобного в действительности не было. Государь мог и действительно назначал в думные чины кого было ему угод­ но. Единственное ограничение, которое налагали на него местнические обычаи, состояло в том, что если он хотел на­

значить в думный чин человека именитого, то это делалось

согласно с отеческой его честью: именитые люди назнача­

лись в Думу прямо боярами, минуя чин окольничего и дум­

ного дворянина; в противном случае они могли не принять

думного чина, и только. Требовать же назначения в Думу

согласно с аристократическим распорядком никто не имел

права. Поэтому-то мы и встречаем в Думе XVI века не толь­

ко князей, но и лиц из мелких фамилий, каковы Адашевы, Сукины, Траханиоты, Годуновы и пр. Эта неаристократиче­

ская примесь к составу думных чинов в одном только выс­

шем чине боярина составляла - 65%; в чине окольничего ей

принадлежало большинство: на 18 некняжеских фамилий

там было только 12 княжеских1; в чине думных дворян -

1 Список окольничих XVI века из числа фамилий, члены которых в

чин боярина не возводились: Беззубцевы, кн. Великие, Вельяминовы, кн.

Вяземские, кн. Гагины, Головины, кн. Долгорукие, кн. Елецкие, Житовы, Жулебины, Зайцевы, кн. Засекины, кн. Звенигородские, Ивановичи, Кар-

426

князей вовсе не было. Московские государи имели полную свободу не назначать в думные чины представителей княже­ ских фамилий, которые лично им не нравились, или пони­ зить их достоинство, назначая не прямо в чин боярина, а проведя чрез окольничество. Князья Черкасские в XVI веке назначаются прямо боярами, а в XVII веке они служат и в окольничих. Еще большее понижение потерпел род князей Оболенских: в XVI веке они пользуются преимуществами перворазрядных фамилий и возводятся прямо в бояре; в

XVII веке - они не идут дальше окольничих. Отсюда сле­

дует, что честь родовитых фамилий представляет величину

не постоянную, а меняющуюся, в зависимости от усмотре­

ния царей. Этим, между прочим, и объясняется процесс за­ худания некоторых фамилий. Ввиду этих фактов какая А<е может быть речь об очередных представителях родовитого круга, ведавшего Думу? Когда казначея Ф.И.Сукина назна­ чили в думный чин боярина, из аристократических фамилий боярами были: князь И.А.Куракин, князь И.Д.Бельский, князь Ф.М.Оболенr.кий, князь Ц.И.Телятевский. Кто из этих Рюриковичей и Гедеминовичей обиделся назначением в их среду казначея Сукина и протестовал отказом от боярства? Никто. Нам вообще неизвестен ни один случай отказа от бо­ ярства по причине худородности вновь пожалованного. Надо полагать, что приближение к особе царя так ценилось мос­

ковской аристократией, что члены ее охотно становились у подножия трона на одну доску с дьяками и поповичами. С

точки же зрения местнической чести нельзя отрицать воз­

можности отказа от боярства в случае назначения в этот чин

человека худородного; только таких отказов не бывало1 •

повы, Квашнины, Китаевы, Клешнины, Ляцкие, Мамоновы, Нагово, кн.

Ноздреватые, Петровы, Сакмышевы, кн. Токмановы, кн. Тулуповы, кн.

Туренины, Чулковы, кн. Щербатые.

1 Автор говорит об "очередных представителях родовитого круга,

ведавших думу". Все знают, что такое очередь. Наличность очередного

порядка в применении к думным чинам предполагает комплект думных

чинов. Если бы не было комплекта, не было бы и очереди, ибо можно бы­ ло бы разом призвать в состав думных чинов всех имеющих на то право, а не заставлять их ждать своей очереди. Но комплекта не было, и государи могли назначить столько думных людей, сколько им было угодно. Не

427

Разбирая "Думу боярскую" профессора Загоскина, мы

имели случай указать на то, что мнение о постоянном соста­

ве Думы и о праве думных людей принимать участие в Думе государя - разбивается наличностью Ближней думы, суще­

ствования которой нельзя не признать. Признает Ближнюю

думу и профессор Ключевский. Как же он примиряет ее су­

ществование с существованием Боярской думы? Этому во­

просу автор посвящает особую главу, XVI, в названии кото­ рой спешит высказать свое отношение к делу. "Ближняя или комнатная дума государя, - говорит он, - была косвенным

признанием с его стороны политического значения Боярской

думы". Автор идет гораздо дальше своего предшественника. Ближняя дума не только не подрывает боярской, а служит

могло быть, значит, и никакой очереди. А между тем автор так ее хорошо

знает, что решается утверждать, что государево назначение согласовалось

с аристократическим распорядком и т.д. Чрезвычайно жаль, что почтен­ ный профессор ограничивается одним лишь намеком на свои знания мос­

ковской очереди вступления в думные чины. Весьма важно было бы ука­

зать эту очередь и выяснить аристократический распорядок последова­

тельности думных чинов, в силу которого в Думе XVI века среди бояр нашли себе место: Адашевы, Траханиоты, Сукины и им подобные, а для

князей Вяземских, Гагиных, Засекиных, Звенигородских, Ноздреватых, Токмаковых, Тулуповых, Турениных и Щербатых - места среди бояр не

оказалось, и они дальше окольничего подняться не могли. Мы очень опа­ саемся, что излишняя краткость автора может ввести в заблуждение юных любителей отечественных древностей. В главе ХХ автор снова возвраща­ ется к вопросу о назначениях в думные чины сообразно с родословным старшинством и на с.399 приводит пример назначения в бояре князя Влад. Тимоф. Долгорукова. Но пример этот доказывает совершенно обратное. Единовременно с Влад. Тим. Долгоруковым существует дед его, Иван Михайлович. По родословцу он на одну степень ближе к общему родона­ чальнику, князю Владимиру Ивановичу Долгорукому. С этим счетом ро­ дового старшинства согласен и профессор Ключевский. Итак, старший из

этих двух Долгоруковых - Иван Михайлович, а не Владимир Тимофее­

вич, ему и следовало быть боярином, если прав профессор Ключевский. В действительности же боярином был младший, а старший был дворянином московским и дальше комнатного стольника не пошел. Нелегко понять, зачем автор привел этот неудобный для него пример. На с.398 он рассуж­

дает на тему о том, что "неловко было назначить в окольничие племянни­

ка, когда родной дядя значился в списке стольников"; а на с.399 оказыва­

ется, что внука можно было назначить боярином, когда дед, стоявший

одною степенью выше этого внука, значился в списке даже не стольников,

а просто московских дворян.

428

доказательством признания ее политического значения.

Мысль очень смелая, и я с понятным интересом приступил к чтению XVI главы. Ближней думе автор дает разные наиме­

нования, он называет ее: "особым советом", "частным сове­ том", "кабинетом" и, наконец, "тайным советом". Отноше­

ния этого тайного совета к Боярской думе представляются

ему в таком виде. "Судя по изложенному выше рассказу, - говорит он, - решения по делам общегосударственного ха­ рактера, принятые в Тайном совете, сообщались Боярской

думе по крайней мере к сведению, если не для вторичного

обсуждения" (340). Итак, всякое дело общегосударственного характера могло быть решено в Ближней думе и затем сооб­

щалось Боярской думе лишь к сведению. Это, конечно, не

есть доказательство политического значения Боярской думы, а совершенно обратного: можно было все делать без Бояр­

ской думы. На последней странице главы XVI автор выска­

зывается о том, как общая Дума решала те вопросы, которые государю угодно было внести в нее по предварительном уже обсуждении их в Ближней думе. "Легко понять, однако, - говорит он, - что ближний совет, оставаясь частным и предварительным, должен был иметь большое влияние на общую думу: когда государь приносил в последнюю мнение,

внушенное тайными советниками его, политический автори­

тет и служилое приличие, обыкновенно, заставляли бояр со­ глашаться с ним" (346). И мы совершенно соглашаемся с

почтенным автором, только где же политическое значение

общей Боярской думы, так смело возвещенное в заголовке?

О нем в действительности и помину нет. Главу XVI следова­

ло бы так озаглавить: "Ближняя, или комнатная, дума со­

вершенно лишала всякого политического значения Бояр­

скую думу", и это заглавие совершенно соответствовало бы

содержанию главы. Но автор продолжает думать по-своему и на той же последней странице главы говорит: "Но если

чувствовали потребность иметь такой особый совет рядом с думой всех бояр, то за последней, очевидно, признавали не

то значение, не те задачи и свойства, какие имел первый

(вполне верное умозаключение, но то, что идет далее, может быть заменено совершенно обратным, без малейшей логиче-

429

екай натяжки), значит, - продолжает автор, - признавали,

что состав ее не вполне зависит от усмотрения государя, а

должен согласоваться с боярской иерархией, что эта Дума

есть постоянно действующее учреждение, которое направля­

ет текущие дела, что и дела особо важные должны прохо­ дить чрез нее же, хотя бы они уже обсуждались в Ближней

думе, словом, признавали, что это не государев только, но и

Государственный совет". Ошибка умозаключения и только. Из того, что признавали необходимость Ближней думы ря­ дом с Боярской, может следовать и то, что "боярская" при­

знавалась ни на что не нужной и совершенно устранялась

"ближней". Мы вовсе не отрицаем и возможность существо­ вания двух советов: большого и малого. Но это возможно

лишь при точном определении компетенции каждого из них.

Такого разграничения двух Дум у нас не было и, по словам

самого автора, Боярская дума только вторила Ближней, да и

это не всегда было нужно, так как дела, решенные в Ближ­ ней думе, могли вноситься в Боярскую лишь для сведения.

При этом условии Ближняя дума служит доказательством

того, что князь мог совещаться с кем ему угодно и вовсе не

был обязан совещаться с представителями аристократиче­ ских фамилий, призываемых по порядку старшинства.

Переходим к вопросу о ведомстве Думы. Нелегко выяс­

нить мнение автора по этому предмету. Совершенно ясно

только то, что Дума имеет свою компетенцию и что компе­

тенция эта чрезвычайно обширна; что же касается частно­ стей дела, здесь все сбивчиво и смутно. Приведем наиболее

характерные заявления автора. Уже на первой странице он нашел нужным определить ведомство Думы за все время

своего исследования. "С Х и до XVIII века, - говорит он, -

Боярская дума стояла во главе древнерусской администра­

ции, была маховым колесом, приводившим в движение весь правительственный механизм; она же большею частию и

создавала этот механизм, законодательствовала, регулирова­

ла все отношения, давала ответы на вопросы, обращенные к правительству". "Маховое колесо" - выражение образное и красивое, но оно ничего не объясняет; в том же, что следует за маховым колесом, дело не обходится без некоторой круп-

430

ной неясности. Дума "регулировала все отношения", но пра­

вительственный механизм она создавала только "большею частию". Это, конечно, очень много, но все же не все; "регу­ лирование всех отношений" включает в себе и регулирова­ ние всего правительственного механизма, а "не большею только частию". В результате получается: Дума делала все и не все. Это, конечно, не очень ясно.

Состав Думы, как мы уже знаем, по мнению автора,

весьма меняется с течением времени. Он полагает, что этим

переменам в составе соответствуют и перемены в ведомстве.

На с.181 читаем: "Дума удельного времени (северных кня­ зей) была советом управителей, ведавших текущие дела

дворцового хозяйства, но советом по вопросам управле­

ния, выходившим из ряда текущих. Такие вопросы, впрочем,

были более или менее связаны с дворцовым хозяйством в его удельном объеме". Это совершенно последовательно и

представляет лишь логический вывод из того, что автор го­

ворит о составе Думы северных князей. О чем же, в самом деле, и рассуждать "вольнонаемным приказчикам", как не о посевах, сенокосе, уборке хлеба и других вопросах дворцо­

вого хозяйства. Но, несмотря на всю последовательность и

строгую логичность автора, вывод его совершенно невероя­

тен. Полагаем, что дела дворцового хозяйства князь вел со­

вершенно так же, как их вели и все другие частные собст­ венники и как они ведут их и в наше время, т.е. без участия в них "думы", а при помощи приказчиков. Но разве других забот у северных князей не было? Разве они не вели войн, не судили, не заботились о церкви и т.д.? Разве не приходилось им "думать" об этих вопросах и с кем-нибудь совещаться?

Конечно, приходилось.

Автор, кажется нам, и сам не совершенно уверен в спра­

ведливости своего слишком ограничительного понимания

ведомства Думы северных князей. На с.167 он говорит со­

вершенно другое: "Она (т.е. Дума) была высшим правитель­

ственным местом по делам дворцового хозяйства, высшим судебным местом, советом князя по всем делам, которые не могли быть решены низшими учреждениями и восходили к князю". Здесь Дума является высшим правительственным и

431

судебным местом. Во всяком случае такая Дума более похо­

жа на дело, чем Дума на с.181. Но она не законодательству­

ет, о чем так решительно было заявлено на с.1. Что это, осо­ бенность Думы северных князей или недомолвка? Не знаем. Этим не оканчиваются, однако, наши недоумения. Вслед за

только что выписанным местом автор говорит нечто такое,

что совершенно уничтожает как то, что сказано им на с.181,

так и то, что сказано им на с.167. Вот это чрезвычайно мно­ гознаменательное место: "Но по сохранившимся па­ мятникам трудно разобрать, насколько точно бьmо опреде­

лено, какие дела должны восходить к князю, какие он решал

один и какие с боярами. Видно только, что одни дела он поручал решать своим боярам, одному или двоим, дру­ гие решал сам в присутствии одного, двух или более бояр, а

при решении третьих вовсе незаметно присутствия

бояр". Из приведенного места следует, что "по сохранив­ шимся памятникам" вовсе нет Думы как постоянного учре­

ждения с определенной компетенцией; это совершенно вер­

но, хотя и противоречит тому, что сказано на с.167 и 181. Автор большой знаток памятников, он знает не только то, что напечатано, но и то, что хранится в богатых московских

архивах. Ему не удается только правильная конструкция на­

ходящихся в его руках богатств. Нельзя, однако, не при­ знать, что при всех своих колебаниях он ходит довольно близко к настоящему делу, совершенно того не подозревая. Но будем продолжать.

В Московском княжестве, до исчезновения немосков­

ских уделов, автор усматривает признаки значительных

дальнейших успехов в устройстве Думы (169). Но в чем эти успехи в области компетенции, ему, к сожалению, не удается выяснить. На с.177 он говорит, что Дума "ведала все новые чрезвычайные дела". Но и предшествовавшая, как было ска­ зано на с.167, ведала все дела, которые не могли быть раз­

решены низшими учреждениями; сюда, конечно, входят и

все новые и все чрезвычайные дела. Если они не входили в

Думу северных князей, то кто же их решал, не низшие же

учреждения?

На с.181 автор пытается дать новую отличительную чер-

432

ту московской Думы первых князей от домосковской: "Она

становилась советом дворцовых сановников по недворцовым

делам". Это, действительно, как будто успех. Прежде Дума

ведала только дворцовое хозяйство, а теперь и недворцовые

дела, т.е. государственные. Но автор забыл, что на с.167 и домосковская Дума ведает у него судебные и все дела, кото­ рые не могли быть решены низшими учреждениями. А на

с.168 он сам говорит, что в делах важных или касавшихся церкви в Думу призывали церковных иерархов, хотя и не

всегда. "Важные и церковные дела" это, конечно, не дворцо­

вые. Различия в ведомстве так же шатки, как и различия в

составе.

С объединением Руси под главенством Москвы старая Дума превращается в Государственный совет при государе Московском и всея Руси (280), и автор не затрудняется ут­ верждать: 1) что эта Дума давала властные ответы на те­ кущие вопросы законодательства (307); 2) что государь ру­

ководил государственным управлением чрез посредство Ду­ мы (333); 3) что дела посольские, разрядные и поместные

непосредственно ведала сама Дума (423). Таков пышный

расцвет ведомства Боярской думы. Она законодательствует; важнейшие дела управления, к которым относятся ино­

странные сношения и организация службы, Дума ведает не­

посредственно1; остальными государь управляет чрез ее по­

средство. В главе XXIV автор еще раз останавливается на деятельности Думы и приходит к несколько иному заключе­

нию. "Значит, - говорит он, - Дума законодательст­

вовала, а не судила и не вела дел текущей админист­

рации; точнее говоря, она законодательствовала и тогда, ко­

гда судила и решала дела текущей администрации". И не­

сколько строк ниже: "Итак, Боярская дума была собственно

идаже исключительно законодательным учрежде­

нием" (463).

Чрезвычайно важное утверждение, но его трудно при­

мирить с прежде высказанными. На с.1 говорится о законо-

1 Полагать надо, что по этим делам доклады делаются не государю, а

прямо Думе, которая и постановляет по ним свой приговор; это, вероятно,

и значит непосредственно.

433

дательстве и администрации думской; такие же заявления о

правительственной, а не законодательной только деятельно­

сти Думы в объединенной Москве можно найти и в других местах книги. Так, на с.423 автор утверждает, что Дума не­

посредственно ведала посольские дела. Посольские дела не

составляли предмета законодательства московских госуда­

рей; это дела правительственные и, ведая их, Дума управля­

ла, а не законодательствовала.

Непосредственно за выписанным нами местом о том,

что Дума была исключительно законодательным учреж­

дением, автор продолжает так: "Вот почему при изучении правительственной деятельности Думы не совсем удобно прилагать к ней обычное деление на функции законодатель­ ные, судебные и административные". Можно ли было ожи­

дать такого вывода? Автор только что нашел учреждение

"собственно и даже исключительно законодательное" и ви­

дит в своем открытии повод не прилагать к этому "исключи­

тельно" законодательному учреждению обычное деление на функции законодательные, судебные и административные!

Это может удивить даже и после всего того, что мы уже ви­

дели своеобразного у г-на Ключевского. Нельзя было бы прилагать обычного деления, если бы в учреждениях Моск­

вы не оказалось исключительно законодательного

учреждения, а раз оно оказалось, то обязательно прилагать такое деление. Г-н Ключевский рассуждает как раз наоборот. Мы, может быть, имеем здесь дело с некоторой "недомолв­ кой" и "обмолвкой".

Автору никак не удается правильная конструкция фак­ тов, и в этом причина постоянных его колебаний; но факты

он превосходно знает и со следующей уже страницы начина­

ет приводить свидетельства источников, доказывающих, что

Дума не только законодательствовала, но управляла, судила и даже пытки производила. Мы не будем повторять этих

свидетельств, желающие найдут их выше; они приведены

где следует.

Для нас они имеют значение только с той точки зрения,

что доказывают совершенно противоположное тому, что на­

до было доказать. Надо было доказать, что Дума есть "соб-

434

ственно и даже исключительно законодательное учрежде­

ние", а факты доказывают, что Дума делает все. Но надо ли было это последнее положение доказывать? Конечно, нет: оно давно уже доказано профессором Загоскиным.

Перечисление дел, решавшихся Думой, еще не решает

вопроса о ее компетенции; для этого надо выяснить, как по­

ступали дела в Думу и как они в ней решались? Происходи­ ло ли это в силу особого права, раз навсегда предоставлен­

ного Думе, - ведать и решать своею властью известные де­ ла; или Дума рассматривала и решала дела всякий раз в силу

особого государева указа? В первом случае Дума будет

иметь определенную компетенцию и власть, во втором у нее

не будет ни того, ни другого.

Автор останавливается на обоих вопросах. Что касается

первого, то он повторяет сказанное уже Неволиным и

Н.П.Загоскиным. Он различает те же способы возбуждения дел в Думе: приказ государев, доклад из приказов и челоби­ тья частных лиц, и так же смешивает Государеву думу с

Расправной палатой, как это делают и его предшественники.

Второй вопрос профессор Ключевский решает совер­ шенно иначе, чем профессор Загоскин. Автор самого высо­ кого мнения о власти Боярской думы. Он не находит даже возможным провести какую-либо границу между властью царя и властью Думы. Обе власти составляют у него какое­ то таинственное целое. Общая тенденция автора совершенно

ясна; но что касается частностей, они и в этом вопросе пред­

ставляются чрезвычайно смутными и сбивчивыми. Мисти­

ческое целое представляют уже князь и Боярская дума

удельного времени. На с.147 читаем: "Состояла ли Дума из двух бояр, или из десяти, даже с представителем местной церковной власти, в том и другом случае это была все та же обыкновенная Боярская дума под председательством князя,

иее постановление считалось окончательным пригово­

ром самого князя". Это понять очень трудно, даже едва ли

возможно; ясно только то, что здесь утверждается некоторое

единство князя и Думы. Князь - председатель Думы; реше­ ние постановляет не он, а Дума; но это решение считается приговором самого князя. В этом выражается единство князя

435

и Думы. Как же это возможно? Очев11дно, автор имеет в ви­

ду не обыкновенный порядок решения, наблюдаемый в кол­ легиальных учреждениях. В обыкновенном коллегиальном порядке коллегия решает большинством голосов, причем

председателю предоставляется два голоса на случай равного

разделения голосов. Такое решение никогда не считается

решением "самого председателя", ибо оно может состояться

даже против его мнения. То, что утверждает автор, возмож­

но только в следующих двух случаях: или князь и Дума все­ гда одного мнения, или Дума всегда соглашается с мнением

князя. Но в первом случае мы имели бы дело с чудом, на ко­ торое никак нельзя рассчитывать в обыкновенных человече­

ских делах. Во втором случае нельзя говорить о постановле­ нии Думы как о чем-то самостоятельном, так как Дума толь­

ко исполняет волю князя. Сам автор не берет на себя труда объяснить, как возникает это таинственное единство князя.и Думы. В той же главе на с.150, где речь идет "о правительст­ венном значении бояр-советников", автор утверждает нечто

совсем иное. "Значит, - читаем здесь, - советники князя были простыми административными его орудиями, а не по­

литическими голосами; их не было нужды считать при ре­

шении дел и редко приходилось считаться с ними в полити­

ческих затруднениях". Это утверждается о советниках князя

до отмены вольной службы, а потому неверно; но нас не это

занимает, а невозможность совместить это место с предше­

ствующим, взятым нами со с.147. Там утверждается, что Дума делает постановления, которые считаются постановле­ ниями самого князя; здесь - члены Думы являются про­

стыми административными орудиями князя, на голоса кото­

рых не было нужды обращать внимание. Что-нибудь невер­

но, и автору из двух высказанных им мнений надо выбрать

одно; по нашему мнению, и то, и другое неверно.

За московской Думой периода объединения автор в ре­

шительных и ясных словах признает политическое значение.

"Она дает властные ответы по текущим вопросам законода­

тельства" (307). "И правительственное значение ее далеко не

было пассивным: она является более чем совещательным

учреждением, она пользуется известным простором в своей

436

деятельности" (329). Наконец, "в XVI веке было формально утверждено политическое значение Думы: боярский приговор был признан необходимым моментом зако­ нодательства, через который должен был проходить каждый новый закон, прибавлявшийся к Судебнику" (330).

Итак, Дума не только помогала московским государям

издавать указы, когда они находили нужным ее помощь; она

имела формальное право участия в законодательстве. Без боярского приговора московские государи не могли издавать дополнительного указа к Судебнику. Положение чрезвычай­

ной важности. Как же, спрашивается, определялись отноше­ ния царя к этой властной Думе? Здесь опять встречаемся с

таинственным единством царя и Думы. Вот каково было, по мнению автора, положение дела в Москве. "Боярская дума Древней Руси была учреждением, привыкшим действовать

только при государе и с ним вместе. Действительно, давний

обычай неразрывно связывал обе эти политические силы, и они не умели действовать друг без друга, срос­

лись одна с другой, как части одного органическо­

го целого... Древнерусское общество не привыкло отделять

эти силы одну от другой, видело в них нераздельные элементы единой верховной власти. В устройстве высшего московского управления всего труднее точно обо­

значить пределы власти государя и его боярского совета. Это потому, что государь и его совет не были двумя раз­

ными властями, а составляли одно властное, верхов­

ное целое" (78).

Царь и Дума составляют одно неразрывное верховное

целое. Это то же мистическое целое, что и на с.147, таинст­ венное, непостижимое. Но мы нашли в разбираемой книге

место, где это неразрывное целое порвалось. И что же оказа­

лось? Оказалось, что все делают бояре; царю же докладыва­

ют о делах только в том случае, когда этого сами захотят.

На с.481 автор спрашивает: "Приговоры, состоявшиеся

в Думе без государя, представлялись ли ему на утвержде­ ние?" и на с.483 отвечает: "Доклад (государю боярских при­ говоров) был не обязанностью Думы, а ее отказом от своего

права". Здесь автор не говорит, что это за право, от которого

437

бояре отказывались; но на страницах 481, 482 и 483 речь

идет о порядке законодательства, и, следовательно, под пра­

вом бояр надо разуметь их право законодательствовать. Вот

вкаком виде представляется автору порядок московского

законодательства: "Вопросы о новых законах вносились в Думу из приказов всегда на государево имя в обычной фор­

муле: и о том великий государь что укажет? Это и есть госу­ дарев доклад. Вопрос докладывался на государево имя и по­

том разрешался боярским приговором. Таковы два мо­

мента в создании нового закона; третьего момента, пред­

ставления приговора всех бояр на утверждение государя, Судебник не указывает. Отдельные законодательные акты

подтверждают такой порядок законодательства". Дума ино­

гда обращалась с докладом к не присутствовавшему в засе­ дании государю, но не для того, чтобы представить на его

утверждение свой приговор о деле, а потому, что не умела или не хотела сама постановить приговор о нем" (482).

Итак, есть только два момента в порядке законодатель­

ства: новый законодательный вопрос вносится в Думу на

имя государя, что есть только обычная форма; вопрос докла­ дывался Думе на государево имя, если бы государя в Думе и не было, это первый момент; второй момент - законода­ тельный вопрос разрешается боярским приговором. Третьего момента, доклада государю, нет. Иногда Дума делает докла­

ды государю, но это в тех случаях, когда она не умела или не

хотела сама постановить приговор. Законодательные вопро­

сы, следовательно, восходили к государю только тогда, ко­

гда этого хотела сама Дума; докладывать же о них государю

она не была обязана1. Чрезвычайно любопытный вывод, хотя

1 Из предшествующего мы уже знаем, что почти на каждое утвержде­

ние автора в книге его можно найти и утверждение совершенно противопо­ ложное, что очень затрудняет выяснение его мнений. Такая двойственность имеет место и в настоящем случае. В той же главе, на с.518, автор передает

известный местнический случай Ивана Чихачева. Обсуждая этот случай, он в закточение высказывает такую мысль: "Ни думному дьяку, ни боярину и в голову не пришло, что этим собственноручным уроком они нарушали одно

из верховных прав государя - пересматривать приговоры Думы о наказа­ ниях за проступки и преступления по службе". Здесь у государя признает­ ся право пересматривать судебные приговоры Думы, на с. же 481---483 у

438

и несогласный с таинственным единством царя и Думы. Ду­

ма законодательствует, а царь сидит сложа руки, и что осо­

бенно любопытно и важно, так это то, что есть памятники,

которые как будто дают основание утверждать нечто подоб­

ное.

Итак, таинственное и неразрывное целое порвалось. Этого, конечно, следовало ожидать. Как-то не верится, что­ бы в Московском государстве все делала Дума, а не царь. Федора Ивановича еще можно уступить почтенному автору,

он действительно сам не управлял и не законодательствовал;

а Иван Грозный, его отец, Василий Иванович, и дед, Иван Васильевич? Они тоже сидели сложа руки и ждали, не отка­ жется ли Дума от своего права законодательствовать и не доложит ли им дела? Прежде чем разбирать доказательства,

приводимые автором в пользу мнения о всемогуществе Ду­

мы, остановимся на вопросе о том, к какому времени это

всемогущество относится? Здесь опять встретимся с боль­ шими неожиданностями. Состав московской Думы в XVI и XVII веках, как мы знаем, очень различен: в XVI в ней засе­

дала родовая аристократия, разделявшая власть царя, в

XVII веке дворянская демократия, которая не могла пользо­ ваться преимуществами старой аристократии. Отсюда, ко­

нечно, должно следовать, что Дума была всевластна в

XVI веке. Так и смотрит на это дело сам автор. На с.391 чи­

таем: "Изложенными опытами политического договора (в

него не оказывается права утверждать законодательные приговоры Думы.

Но там же говорится и вообще о приговорах Думы, следовательно, и о

судебных, для которых исключения не сделано. На с.518 отрицается то,

что утверждалось на с.481-483, это, может быть, поправка к с.481-483?

Но правильная ли эта поправка. Мы ничего не знаем о праве государя пересматривать все приговоры Думы о преступлениях по службе. Мы всегда думали, что не только Расправная палата, но и приказы могли окончательно решать дела о преступлениях по службе, поскольку они предусмотрены Уложением и последующими указами. Встретив противо­ положное мнение профессора Ключевского, мы просмотрели его цитаты и

не нашли в них ни малейшего указания на верховное право царя утвер­

ждать указанные им судебные приговоры. Поправка, следовательно, не­

правильная: Расправная палата могла решить всякое дело, предусмотрен­ ное Уложением и последующими указами. Остается, значит, одно несо­ гласие с самим собой, что встречается у г-на Ключевского нередко.

439

предшествовавшей главе речь шла о договорах бояр с Шуй­

ским и Владиславом) кончилась политическая история Боярской думы. Далее она перестает быть участницей

верховной власти, становясь только ее орудием, остается

во главе управления, как его привычный рычаг, но из поли­ тической силы превращается в простое правительственное

удобство. В XVII веке в ней происходят некоторые переме­ ны; но они не изменяют ее политического значения... Сооб­

разно с усложнившимися задачами правительства, они раз­

вивают ее как правительственное орудие, не развивая ее по­

литического авторитета". Итак, Дума XVII века не участни­

ца верховной власти, это простое орудие управления, дело

удобства и только. К ней, значит, не относится то, что гово­ рилось о единстве царя и Думы и о праве Думы законода­ тельствовать без царя. Это совершенно последовательно.

Только что выписанной нами цитатой начинается глава XIX;

глава же XXIV озаглавлена так: "Правительственная дея­ тельность Думы, при видимом разнообразии дел, имела соб­

ственно законодательный характер". Это довольно большая

глава, она занимает 59 с., с 460 по 519; в ней речь идет о единстве царя и Думы, об исключительно законодательном характере Думы, о праве Думы законодательствовать без

царя и т.д. Сделанные нами выписки по этим предметам взя­

ты именно из этой главы. Она живописует полный расцвет

политической деятельности Думы. Это, конечно, не беда, так как автор верит, что Дума XVI века была участницей вер­

ховной власти. Но беда в том, что в доказательство своих

положений автор приводит не столько свидетельства памят­

ников XVI века, сколько XVII, и даже самого его конца, и

последние в большем количестве, чем первые. Из этого надо

заключить, что и Дума XVII века была участницей верхов­ ной власти, что автор, однако, отрицает на с.391. Несомнен­

ная неустойчивость убеждений, могущая привести любите­

лей отечественной истории в немалое затруднение.

Мы познакомили уже читателя с высказанным автором на с.480 - 483 мнением о том, что приговоры Думы по во­

просам законодательства не нуждались в утверждении царя,

и указали на чрезвычайную важность этого мнения. Автор

440

основывает его на обычном порядке делопроизводства Ду­

мы, по которому ей предоставлялось самой решать восхо­

дившие в нее дела из приказов. А этот порядок делопроиз­ водства автор находит в указе 1694 г. Наличность явления,

долженствовавшего господствовать в XVI веке, доказывает­

ся ссылкой на указ конца XVII! "Обычным, - говорит он, - кажется тот порядок, каким по указу 1694 г. Дума решала без государя судные дела, восходившие "в верх" по чело­

битным или по докладам из приказов: бояре решали их

окончательно, докладывая государям лишь о том, чего им

"зачем без их, великих государей, именнаго указа вершить

будет немочно", значит, доклад был не обязанностью Думы,

а ее отказом от своего права" (483).Этот судный порядок ав­

тор применяет и к вопросам законодательства.

Указ 1694 г. действительно предоставляет решать окон­ чательно судные и розыскные дела, но Расправной палате, а

не думе-совету, и притом при соблюдении условия, которое

ускользнуло от внимания почтенного автора. Расправная

палата должна была "свой, великих государей, указ чинить

по своему, великих государей, указу, по Уложению и по но­ воуказным статьям" (ПСЗ. № 1491). Это один из многих ука­ зов, определявших деятельность вновь учрежденной Рас­

правной палаты. Права ее, как мы знаем, были очень ограни­

чены: она решала расправные дела согласно указам и только.

Если указа не было, она не могла решить дела своею вла­ стью, а должна была доложить государю. Итак, мнение о

праве Думы законодательствовать проистекло из смешения

Расправной палаты с думой-советом и из некоторого невни­

мания, совершенно, впрочем, извинительного у неюриста, к

подлинным словам указа 1694 г.1 - Что под докладом царю

в Москве разумели действительно доклад царю, а не "боярам на государево только имя", как желает понимать профессор

1 Насколько неспециалистам по вопросам истории права трудно дается

понимание юридических памятников, видно из предлагаемого автором тол­

кования термина "боярский суд". "Кажется, - говорит он, - точнее будет такое определение "боярскаго суда", что это был суд по боярским делам"

(124). Но кто же решится упрекать почтенного профессора русской истории за такое точное определение!

441

Ключевский, это, мы думаем, достаточно ясно из памятни­ ков, приведенных нами в главе 1 настоящей книги, и не ну­ ждается в дальнейших разъяснениях.

Политическое значение Думы, полагает автор, фор­ мально утверждено Судебником XVI века, в котором бояр­ ский приговор признан необходимым моментом законода­ тельства. В ст.98 Судебника действительно надо видеть по­

пытку ограничить законодательную власть царя. Но эта по­

пытка, как мы указали, принадлежит Избранной раде и не

могла ее пережить. Мы не знаем, насколько Грозный соблю­

дал это правило до отмены рады, но знаем, что он очень тя­

готился им, упрекал членов рады в том, что они низвели его

до положения председателя совета; после низвержения

Сильвестра и Адашева о соблюдении ст.98 Судебника, ко­ нечно, не могло быть и речи. В главе 1 мы указали, что и по­ следующее государи издавали указы без всякого совещания с боярами. О ст.98 Судебника нельзя говорить как о дейст­ вующем нашем праве даже при Грозном, а тем менее при его

преемниках.

Новые мысли автора об отношениях удельных князей и

московских царей к Думе едва ли можно считать оконча­

тельно доказанными.

Вобширном исследовании профессора Ключевского

встречаем три совершенно оригинальные и исключительно

ему принадлежащие мысли, - они касаются состава Думы и

отношения бояр к царю. Старцы градские в Х веке, как их понимает автор, чисто боярский и односословный состав Думы у князей Киевской Руси, вольнонаемные приказчики

северных князей и т.д., таинственное и неразрывное единст­

во царя и Думы и, наконец, право Думы решать законода­ тельные вопросы без доклада царю, - все это мысли, в ко­ торых профессор Ключевский не имеет предшественников. Это самобытный вклад его в нашу историческую науку. Мы

говорим только о самых крупных его положениях и отказы­

ваемся от перечисления более мелких, но не менее смелых и

оригинальных мыслей по второстепенным вопросам иссле­

дования; их слишком много. Другие существенные положе­

ния автора составляют лишь повторение сказанного его

442

предшественниками. Такова мысль о Думе как о постоянном учреждении, о праве думных чинов входить в состав Думы и, наконец, мысль о праве участия Думы в московском зако­ нодательстве. Эта последняя мысль с совершенной ясностью

и определенностью впервые была высказана профессором

Владимирским-Будановым в 1871 г.1 Также имеет предшест­

венника и мнение профессора Ключевского о думных ко­ миссиях. Профессор Загоскин, впервые высказавший это

мнение, заметил, однако, что думные комиссии назначаются

не Думой, а царем; это важное обстоятельство, кажется, ус­

кользнуло от внимания его последователя. На с.473 он гово­

рит: "Дума любила поручать второстепенные дела вре­

менным комиссиям, составляя их из своих же членов"2• К

этим комиссиям, "которым Дума любила поручать дела",

почтенный автор относит и комиссию для составления Уло­ жения!

Мы не считаем бесполезным для дела наш несколько длинный обзор существенных положений исследования мо­ сковского профессора. Мы так далеко расходимся во взгля­

дах с почтенным автором, что оставить наши разногласия

без объяснения значило бы только осложнить вопрос. Выяс­ нение взглядов "Боярской думы Древней Руси" казалось нам тем необходимее, что профессор Ключевский образовал уже

школу. Нам случалось видеть книги, в которых самые рис­

кованные его положения выдаются за бесспорные истины.

Не обходят молчанием "Боярской думы" и общие руко­ водства по истории русского права. Профессор Владимир­ ский-Буданов в своем "Обзоре" делает очерк Думы домо­ сковской и московской. Несмотря на небольшие размеры, которые можно уделить в общем курсе этим очеркам, поч­

тенный автор дает в них читателю прекрасно сделанный им

1 Первое издание его "Хрестоматии". Вып. 11. С.67. Пр. 2; С.178.

Пр. 248; Вып. Ш. С.107. Пр. 32.

2 Это, конечно, нисколько не мешает почтенному автору на следующей

же странице признать, что в состав этих комиссий призывали и не членов Думы.

443

выбор фактов1 с целью доказать верность одной общей идее,

последовательно проводимой им с начала и до конца. Автор

держится мысли, что Дума бьmа постоянным учреждением, что был известный класс лиц, который имел право прини­ мать участие в ее заседаниях, что князь был обязан сове­

щаться с этими лицами, что им принадлежало участие даже

в законодательной его деятельности. Мы уже видели, с ка­ кими трудностями приходится бороться такому взгляду. Нам

кажется, что и профессору Владимирскому-Буданову не

удалось победить всех затруднений. Он утверждает, что "число имеющих право участвовать в Думе равняется числу бояр известной земли" (25); а на с.136 он поясняет, что под боярами надо разуметь "свободных землевладельцев". Да­ лее, на той же с.25, он говорит, что "число обыкновенного состава Думы равняется числу бояр, находящихся в месте

совещания и нарочно вызванных из пригородов. Число это

вообще не может быть значительно". И затем приводит при­

меры совещания сыновей Ярослава с пятью советниками и

Владимира Мономаха с шестью. Право имеют все землевла­ дельцы, число которых должно быть весьма значительно; а

действительно участвуют очень немногие. Что это за право,

которое так легко было обойти? Русская правда говорит о двух совещаниях Ярославичей, на одном участвовало пять

мужей, на другом - три, князей же и в том, и в другом слу­

чае было трое (Ак. сп. 18; Тр. 2). На каждого князя прихо­

дится в первом случае 12/ 3, а во втором по одному советнику.

Все землевладельцы в трех княжествах: Киевском, Черни­

говском и Переяславском, бывшие налицо и нарочно при­

званные из пригородов, представлены тремя мужами! Пола­

гаем, что никакого .права у землевладельцев участвовать в

1 На с.26 автор приводит обращение к ростовскому князю Мстиславу

"ростовцев и бояр", которые решительно высказались против мира с влади­ мирским князем, Всеволодом. ,,Аще и ты мир даси ему, - говорили они, - а мы ему не дамы". Он видит здесь случай совещания с Боярской думой.

Эго едва ли. "Ростовцы и бояре" это не одна Боярская дума, это нечто большее; это те же "ростовцы и бояре", которые призвали к себе князя

Мстислава. Здесь можно видеть целое вече. Оно призвало князя Мстисла­ ва, оно же требует и войны со Всеволодом. Поименно названные, Добрыня Долгий и Матв. Бутов, были, конечно, заправилами веча.

444

Княжеской думе не было; князья пригласили в свою Думу

кого нашли нужным, и только.

Такие же безвыходные трудности представляет и мне­ ние автора о законодательной деятельности Думы. "Нор­

мальный процесс творчества закона, - говорит он, - ука­

зан в Судебнике". Мы уже знаем эту статью. Она возникла благодаря попытке Избранной рады ограничить власть царя

и имела очень временное значение. Автор считает порядок

Судебника постоянным. В чем же он состоял? На с.139 гово­ рится "о нераздельной" и "совместной" законодательной деятельности царя и Думы, но не объясняется, как эта нераз­

дельность и совместность достигалась в случае разномыслия

царя и Думы. Во время господства Избранной рады, надо думать, были случаи подчинения царя мнению большинства Думы; этим и объясняются жалобы Грозного на похищение радой его власти. А как это было потом? Нельзя придумать никакой формы совместности, при которой не пришлось бы, в случае разногласия, кому-нибудь уступить. На следующей странице автор дает такое объяснение самостоятельной за­ конодательной деятельности бояр: "Боярские приговоры без царских указов объясняются или полномочием, данным на этот случай боярам, или отсутствием царя, или междуцарст­

вием". Междуцарствие к делу не относится: когда нет царя,

то нет и его Думы, а есть что-нибудь совершенно другое. Что разумеет автор под отсутствием царя, это нам не совсем понятно. Уезжая из Москвы, цари брали с собой и думных людей; в Москве, в случае своего отъезда, они, обыкновен­ но, оставляли "бояр", но эти бояре должны были с ними сно­

ситься по всем важным делам, а право законодательствовать

им, сколько я знаю, не предоставлялось. Остается первый

случай: бояре дают указы по особому приказу царя. Это со­

вершенно верно. Но это свидетельствует не о совместной, а о раздельной деятельности: законодательная деятельность

принадлежит царю, но он может уполномочить бояр дать

приговор. Если Думу нужно уполномочить давать пригово­

ры, то, конечно, потому, что ей такое право не принадлежит.

Итак, при анализе получится не нераздельная и совместная

законодательная деятельность царя и Думы, а законодатель-

445

ная деятельность царя и, по указу царя, такая же деятель­

ность Думы.

"Полнота законодательной Думы во время междуцарст­ вия, - говорит автор, - всего больше указывает на Думу

как на нормальный и постоянный элемент законодательной

власти, ибо во время междуцарствия Дума не получала осо­

бых полномочий регентства, а проявляла лишь в отдельно­

сти и полноте те права, которые принадлежали ей и при ца­

рях" (140). Едва ли. От Боярской думы в междуцарствие

нельзя делать никаких заключений к Царской думе. Это два

совершенно разных учреждения; одно - совет государя,

другое- "бояре", действующие без государя и потому са­

мостоятельно. Бояре междуцарствия могли находиться в не­

которой зависимости только от Земского собора.

В заключение этой главы приведем мнения западных

ученых о соответствующих нашей Думе учреждениях запад­

ноевропейских государств.

Цёпфль в своей "Истории немецкого права" говорит: "Еще при Меровингах состоял при королевском дворе Тай­

ный совет, в который король призывал как высших придвор­

ных чинов (domestici}, так и других особ, собственно совет­ ников (consiliarii) и графов, по своему усмотрению"

(424).

У Вайца, в его обширной истории немецкого государст­

венного устройства, о совете Меровингов читаем следую­

щее: "Широкий круг выдающихся людей собирался около короля, а некоторые из них и жили с ним во дворце. (Тут были придворные чиновники и лица, привлеченные ко двору

только в силу их личных отношений к королю; некоторые из

них занимали государственные должности, другие служили

церкви, третьи лично государю. Все они одинаково называ­

лись сановниками двора, придворными людьми или слугами

двора, дружиной короля). Это среда, в которой король живет и с которой он ежедневно сообщается. С ними обсуждаются

государственные дела, с их помощью и чрез их посредство

объявляются и исполняются королевские решения и прика-

446

зы. Всех их в совокупности мы могли бы назвать советом

короля, и в памятниках встречается иногда выражение, ко­

торое, по примеру римского двора, обозначает замкнутую коллегию доверенных советников (consistorium principis). Но в Германии отношения были более свободны, и нельзя не усмотреть в этом учреждении особенностей немецкого ха­ рактера. Здесь сидят слуги короля и его дружина, и вследст­ вие этого они обнаруживают свое влияние и на политику. Некоторые из них, действительно, обозначаются советника­

ми короля, но иногда именно такие, которые принадлежали

к дружинникам и однокашникам короля; определенного же

класса людей, из которого назначались бы советники, вовсе не было".

"Но уже с самого начала должна была обнаружиться в этом своеобразном придворном мире потребность возвыше­ ния одного лица, которое заправляло бы всеми отношения­ ми, ближе других стояло к королю и было его главным со­ ветником. Майордомы не сразу достигли преобладания. Сначала выдающаяся роль при дворе не была связана ни с одною из должностей, король выбирал из окружающих наи­ более подходящего человека и предоставлял ему положение,

для которого первоначально не было ни определенного на­

звания, ни определенной сферы деятельности"1 •

И в следующем томе, описав состав двора Карла Вели­ кого и его преемников, Вайц продолжает: "По крайней мере высшие из этих придворных чинов были призы­

ваемы к совещаниям о важнейших делах империи. Но кро­

ме их призывались и другие выдающиеся люди государ­

ства и церкви. Но если раньше короли призывали в свой со­

вет совершенно свободно и без всяких постоянных правил таких лиц, которым они дарили свое особое доверие, то позднее по крайней мере некоторые из советников были в это звание особо избираемы и назначаемы. Кто получил та­ кое назначение, назывался "советником" (consiliarius, а так­ же consul, senator); этот титул стали присоединять и к на-

1 Waitz. Deutsche Verfassungsgeschichte. 2 отд. 11 т. 3-е изд. С.130; Ме­

сто в скобках принадлежит 1-му изд. 11 т. С.386

447

именованию других должностей. Одни из этих советников

жили при дворе и назывались придворными советниками

(consiliarii aulici), другиепризывались только в та­ ких случаях, когда подлежали обсуждению особенно важ­

ные дела".

"Приписываемый Карлу указ говорит, что совет, данный в интересах общего блага, должен быть выслушан и принят во внимание; советники же, блюдущие только свои интере­ сы, должны быть лишаемы этого звания. В звание советни­ ков, - говорит Гинкмар, - избираются, по возможности, такие люди, которые прежде всего боятся Бога и, кроме того,

отличаются такою верностью, что после вечной жизни ниче­

го не знают выше короля и империи"1 .

В сочинении Гомершама Кокса о системе английского

устройства и управления находим следующую картину анг­ лийского Государственного совета.

"При норманнских королях различали: consilium, mag-

num consilium и commune consilium. И3 этих собраний пер­

вое составляло обыкновенный совет короля, который он сам избирал и в котором присутствовали: верховный судья, канцлер, судьи и другие чиновники. Это бьш не только Го­ сударственный совет, но и высший суд (curia regis); он соби­ рался несколько раз ежегодно. Magnun consilium был более

полный совет, который созывался в чрезвычайных случаях;

он состоял из выдающихся по положению и состоянию лиц

королевства. Commune consilium - высшее законодательное учреждение..." (198).

"Устройство и деятельность этих советов на основании

древних актов трудно распознать с совершенною точно­

стью" (199).

"В XIII веке, еще до образования палаты общин, графы и бароны во многих случаях контролировали деятельность

министров и советников короны. Так, в 1223 г., в царствова-

1 Waitz. Deutsche Verfassungsgeschichte. 2 отд. Т.Ш. 2-е изд. С.530 и

след.

448

ние Генриха 111, они отказались явиться в парламент и угро­ жали избрать другого короля, если Генрих 111 не переменит

своего канцлера и других членов со~ета. Король уступил желанию прелатов и баронов и уволил своих советников... В 1258 г. парламент, заседавший в Оксфорде, принял по отно­

шению к Государственному совету такую меру, которая ли­

шала короля почти всей его власти. Король и бароны изби­ рали комиссию из 12 лиц, на которую и перенесено было

право назначать членов Государственного совета. Эта ко­ миссия потом постановила, что верховный судья, канцлер,

казначей и другие чиновники назначаются из среды ее чле­

нов" (200).

"В XIV веке было много случаев контроля парламента

над деятельностью советников короны. Древнейший случай касается Петра Гавестона. Эдуард 1, по желанию парламента,

который опасался интимных отношений Гавестона к буду­

щему королю, Эдуарду 11, изгнал этого царедворца из преде­ лов королевства. Эдуард 11, по вступлении на престол, воз­

вратил его обратно. Но в 5-м году царствования этого короля особая комиссия, состоявшая из прелатов, графов, баронов, рыцарей и других почетных особ, произвела следствие о

деятельности Петра Гавестона и нашла, что он давал коро­

лю дурные советы и оказался виновен в других проступках.

Гавестон был приговорен к пожизненному изгнанию" (201).

"Существенное изменение в составе совета произошло при Эдуарде Ш. С этого царствования в состав совета на­

значались только светские люди. В 1371 г. общины в пети­

ции королю указывали на то, что еще предшествовавший

парламент обращал внимание государя на большой вред,

проистекавший из того, что правительство королевства дол­

гое время находилось в руках духовенства; общины просили, чтобы в должности канцлера, казначея и другие назнача­ лись только способные светские люди. Король отвечал: "По выслушании заключения своего совета, он обсудит это де­

ло". Вскоре затем король назначил на должность канцлера и казначея светских лиц" (203).

"С половины XV века прекращается на долгое время

вмешательство парламента в деятельность королевского со-

вета. В течение всего времени Тюдоров не встречаем ника­ ких обвинений советников короля со стороны общин; это

действительнейшее средство для удержания министров в

должных границах более не применяется, совет короля в си­

лу незаконных притязаний и крайнего расширения ведомст­

ва Звездной палаты (комиссия совета) достиг значительного распространения своей судебной и законодательной власти"

(209).

"".По смерти Елизаветы, ее преемник, Яков 1, удержал

ее важнейших советников в их должности, и в первое время его царствования за Государственным советом признавалась

его важная функция - давать совет короне в государствен­ ных делах. Но потом обязанность давать короне советы сделалась монополией любимцев, назначаемых в должности

министров; остальные члены Государственного совета к

совету не приглашались. Одним из оснований к обвине­ нию общинами в 1626 г. герцога Букингемского послужило то, что он, при Якове 1 и Карле 1, соединял в своем лице

множество государственных должностей. Так как король

имеет достаточно мудрых и достойных слуг, то общины вы­ разили желание, чтобы он с ними совещался, а не давал ру­ ководить собою какому-нибудь одному юному советнику"

(212).

"Обвинение герцога Букингемского замечательно тем,

что после долгого перерыва оно является первым случаем

нового преследования министра за данный короне совет"

(213).

"Совет кабинета, т.е. тесного собрания только таких членов Государственного совета, которые были главными

советниками короны, впервые упоминается под этим

именем в царствование Карла 1, хотя несомненно, что во все

время существования Государственного совета государи всегда избирали его отдельных членов в свои главные советники. Кларендон, обсуждая события времени процесса против графа Страфорда ( 1640-1641 ), говорит, что тогда было в обычае назначать в Государственный совет много лиц невысоких качеств для того только, чтобы оказать им

честь. Вследствие этого число советников так возросло, что

450

ответственности, потому что он должен был приложить к акту большую печать; но очень сомнительна возможность подвергнуть обвинению с некоторою надеждою на успех первого лорда казначейства и других особ, которые, однако, к делам иностранных сношений стояли гораздо ближе канц­

лера" (218).

"При Вильгельме III кабинет, эта ветвь Государственно­ го совета, был так же организован, как и при ближайших его

предшественниках, т.е. он составлялся из членов совета, от

которых вовсе не требовалось единства политических убеж­

дений" (219).

"Георг III совещался с любимцами, которые даже не были его министрами, но составляли нечто вроде тайного его кабинета... Перемена министров происходила не в силу неблагоприятного для них голосования в парламенте, а в си­

лу желания короля отделаться от неприятных ему людей.

Эта система при Георге IV продолжалась в течение целых 20 лет. Первый случай перемены министров по причине не­ благоприятного для них парламентского голосования отно­

сится к 1782 г. Этот случай представляет перелом в истории

кабинета. Со времени революции это первый случай полной

смены министерства благодаря изменению, происшедшему в

положении парламентских партий"1 •

Мнения Кокса не представляют ничего исключительно­

го; та же точка зрения проводится и у Глассона.

О времени, непосредственно последовавшем за нор­

маннским завоеванием, он говорит: "Хроники и авторы того времени сообщают нам, что короли созывали на совет боль­ ших господ и епископов... С точки зрения законодательной члены этих собраний не имели никакой власти в собствен­

ном смысле слова: они давали только свое мнение, если ко­

роль его спрашивал, и ничто не обязывало короля следовать

этому мнению"2•

1 С.223. Приведенные места взяты со страниц немецкой переделки

Koкca-Юihne. Die Staatseinrichtunden Englands. 1867.

2 Classon. Historie du droit et des institutions politiques, civiles et judiciaires de 1'Aлgleterre compares au droit et aux institutions la Franca depuis leur originejusqu'anosjours. 1882. 11. 157, 158.

452

О Государственном совете времени слияния саксов с норманнами у Глассона читаем: "Только небольшое число господ постоянно и периодически заседало в большом сове­ те. Но иначе и не могло быть. Никакой закон не определял состава большого совета, следуя же началам норманн­

ского права, представлялось совершенно натуральным, что

король мог призывать на совет кого хотел. Государи при­

зывали обыкновенно особыми повестками (writs) таких лиц, которые представляли им наиболее гарантии, или по причи­ не обширности своих владений, или по причине своей пре­ данности, или, наконец, по причине особых талантов, обна­ руженных в делах внутреннего управления и на поле битвы"

(111. 94).

В томе IV, обнимающем время с Эдуарда 111 до Генри­ ха VIII, Глассон говорит: "Для решения всяких дел король имеет при себе совет, с которым он может всегда совещать­ ся, не будучи никогда связан его мнением". Тайный совет есть часть большого совета; он образовался, главным обра­ зом, в малолетство Ричарда 11; это был более интимный

совет, который рассуждал о государственных делах" (74).

"Парламент с очень уже древнего времени стремится

оказывать влияние на назначение тайных советников, но не

успевает оспорить абсолютное право короля назначать их. Государи заботились, однако, о том, чтобы назначаемые ими советники нравились парламенту" (75).

"Тайный совет заседал обыкновенно в присутствии ко­

роля. Рассуждения касались дел короля, доменов, суда. Так

как компетенция Тайного совета никогда не была точно оп­ ределена, то он позволял себе действия, которые рассматри­ вались как нарушение власти парламента. Совет обещал не нарушать порядка суда, определенного common law, но не исполнял своих обещаний. При отсутствии точных правил совет ведает самые разнообразные дела, уголовные и граж­ данские, большие и маленькие".

"После революции вся власть Тайного совета переходит

к кабинету" (V. 415).

453

В заключение приведем мнение Шеффнера о совете французских королей . "Король, - говорит он, - соединял в своей особе высшую власть, поэтому состоявший при нем

совет представлял высшее правительственное учреждение.

По примеру всех феодальных господ уже первые Капетинги окружили себя советом. С целью обсуждения важнейших государственных дел они собирали вокруг себя принцев

крови, высших сановников церкви, выдающихся вассалов,

первых придворных чинов и других лиц, пользовавшихся их

доверием (consilium regium). Ведомство этого совета вначале было всеобъемлющим; те же лица, которые составляли этот

Тайный совет, могли при случае действовать в качестве

высшей судебной инстанции. Только с течением времени обособились отдельные власти. С одной стороны образовал­

ся парламент, как высший суд; в противоположность к нему, с начала XIV века, Государственный совет специализовался

в качестве административного учреждения. Но и в XVI веке это деление не было проведено окончательно. Каждое учре­ ждение стремилось к преобладанию. Совет домогался гос­

подства над парламентом, парламент - над советом. В цар­

ствование великого организатора, Филиппа IV, появляется

ряд указов, которые точнее определяют деятельность совета.

Весьма скоро в нем начинает преобладать бюрократический

характер; большие господа и сановники церкви исчезают; в

нем остаются почти исключительно сменяемые советники:

высшие чиновники, ученые юристы и администраторы. Од­

нако, некоторое время господствовала еще такая неопреде­

ленность, что в состав совета призывалась не только зна­

чительная часть членов парламента, но и целый парламент в полном своем составе. Ведая дела высшего управления, со­

вет, однако, вмешивался и в отправление правосудия. Недо­ вольные решением своих тяжб в парламенте добивались пе­ ресмотра их в совете; эти домогательства весьма облегча­ лись разрешительными королевскими письмами (literae ad proponendum errores)... С течением времени беспорядочность

1 Schaeffner. Geschichte der Rechtsverfassung Frankreichs von Hugo Capet Ьis auf die Revolution. 1859. 11. С. 324 и след.

454

приняла вопиющие размеры. Сословия Тура (1484) горько

жаловались на то, как вовсе непризванные лица проникали в

заседания совета, чтобы влиять на его решения. К юрисдик­ ции совета так привыкли, что сословия не столько были не­

довольны этим расширением его компетенции, сколько не­

определенным составом, и выражали желание, чтобы

судебная функция была предоставлена особой секции сове­ та. Это и было сделано: указы Карла VIII и Людовика ХП

организовали так называемый Большой совет, который дей­ ствовал в качестве верховного суда. Высшее же управление

государством продолжало сосредоточиваться в совете коро­

ля или Государственном совете, который распался на не­

сколько отделений. Во второй половине XVI века Государ­

ственный совет получил такую организацию, которая удер­

жалась, в существенных чертах, до революции. Совет состо­ ял из пяти отделений. Одно отделение ведало иностранные

дела (conseil des affaires etrangeres, conseil d'en haut, или про­ сто conseil d'etat).

нов; король обыкновенно руководил прениями. Для внут­ ренних дел существовал conseil des depeches, названный так по форме своих распоряжений. Здесь также король лично присутствовал. Членами были: канцлер, государственные секретари и генерал-контролер финансов. Министры имели

сюда также доступ, а также и те советники короля, которых

он особенно сюда назначал. Для финансов существовал conseil royal des finanses. Членами были канцлер, министры и те

из государственных советников, которых король назначал в

это отделение" и т.д.

Мы познакомились с историческими судьбами Государ­

ственного совета в нашем отечестве, в Германской империи,

в Англии и во Франции. Несмотря на все различие быта этих

государств, Государственный совет везде имеет те же харак­

терные черты. Это не совет сам по себе, совет господ или дума бояр, как любят у нас говорить, а совет государя, у нас

- князя, на западе - короля. Он составляется по воле госу­

даря. Нигде нет разряда лиц, которые имели бы право, в силу

455

принадлежности к известному классу, сидеть в совете госу­

даря. В этом совете сидят только те лица, которых государь к тому призывает. В силу этого состав совета постоянно ко­

леблется. Везде различается большой совет и малый (тай­ ный, близкий); последний, как состоящий из интимных лю­ дей, везде вытесняет первый. Малый совет легко переходит в совет одного только любимца. Вот почему и о королевских

советах Западной Европы можно сказать, что это не столько советы в качестве учреждений с постоянным составом,

сколько отдельные советники. Любимцы советники могут, конечно, оказывать большое влияние на дела, но это не в

силу принадлежащего им права, а в силу нравственного

влияния на государя; с точки же зрения права они только

советы дают, когда их о том спрашивают, и ни малейшим

образом не связывают государя своими мнениями. Поэтому не может быть никакой речи о их самостоятельном участии

не только в законодательстве, но и в суде и управлении. Ес­

ли они судят, управляют, участвуют в законодательстве, то

только по поручению государя.

Приведенные нами историки, имея дело исключительно

с обычаями одной какой-либо страны, думают, что изобра­ женные ими явления составляют национальную особенность

изучаемого ими народа. Так думает Вайц (468) и даже Глас­

сон (474). Сделанное нами с.равнение показывает, что ука­

занные ими черты свойственны не только германскому или

норманнскому праву, а и русскому в силу того общего зако­

на, по которому одни и те же причины везде приводят к

одинаковым последствиям.

Чрезвычайно любопытные точки соприкосновения на­

блюдаются между нашими и - кто бы подумал? - англий­

скими порядками. У нас было много лиц, удостоенных зва­ ния думного чина, но не все они были советниками своих

государей. То же и в Англии. Многие из этих лиц удостаива­

лись у нас высшего звания думного человека вовсе не по

достоинству своему и не за заслуги, а единственно для поче­

та. То же и в Англии. Карикатурное описание заседания Го­ сударевой думы, оставленное нам Котошихиным, не состав­

ляет нашей национальной особенности. И в Англии были

456