ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Служебные князья

Не все князья Рюриковичи были владетельными. Мно­

гие из них поступали к владетельным князьям в качестве их

служилых людей и составили особый класс служилых, или служебных князей. О таких служилых князьях находим из­ вестия с половины XIII века. Под 1258 г. летопись упомина­ ет "служилых князей" Даниила Галицкого; в 1281 г. у во­ лынского князя Владимира находим воеводу князя Восло­ нимского (Слонимского) (Ипат.). В московское время число

таких служилых князей достигает значительного развития.

Существование особого класса служебных князей воз­ буждает массу вопросов. Первый из них заключается в том,

как случилось, что прирожденные Рюриковичи перестали

быть братьями владетельных князей и стали их слугами. За­

тем идут вопросы о видах служилых князей и их отношени­

ях к владетельным.

Известия домосковского времени по всем этим вопро­ сам чрезвычайно скудны. Лишь московские памятники вто­ рой половины XV века проливают на них некоторый свет.

Среди служилых князей необходимо различать два ви­ да: князей, ровно ничего не имевших, и князей, обладавших

наследственными отчинами.

Уже с глубокой древности мы встречаем князей без вла­ дений. Причины такого факта очень различны, но главным образом сводятся к политическому соперничеству владе­

тельных князей и стремлению их лишить владений своих

соседей. Так, Ярополк Киевский лишает владений брата сво­

его, новгородского князя Владимира; Ярослав Мудрый дела­

ет то же по отношению к своему брату, псковскому князю Судиславу; то же делают и сыновья его, Святослав и Всево­ лод, по отношению к старшему их брату, Изяславу, князю Киевскому, и т.д. Примеры бесчисленны. Положение таких

лишенных своих отчин князей чрезвычайно различно. Неко­

торые из них вместе с владениями теряют и свободу; так,

Ярослав Мудрый заключил Судислава в тюрьму; так же по-

зоо

ступил со своим братом Андреем и Великий князь Москов­ ский Иван Васильевич. Другие спасают свою свободу бегст­ вом, переживают свое безвременье, скрываясь у родственни­ ков и приятелей, а затем, при изменившихся в их пользу об­

стоятельствах, появляются вновь на политической сцене,

отыскивают отчины и утверждаются в них. Так, Владимир Святой не только возвратил себе Новгород, но и добьm все владения старшего брата Ярополка. Or московского времени имеем любопытную договорную грамоту двух таких лишен­ ных своих отчин князей, Ивана Андреевича Можайского и

сына Василия Ярославича Серпуховского, Ивана Васильеви­

ча. Эти князья заключили между собой договор "доставати

своих отчин и дедин" (АЭ. 1. № 70. 1461). Наконец, бывали и случаи постуIUiения на службу таких обделенных отчичей к

владетельным князьям, от которых они ожидали за свою ус­

лугу всяких милостей, а прежде всего, конечно, помощи для восстановления их нарушенных прав. Пример этому дает

Давыд Всеславич, линии полоцких князей. По смерти Все­ слава Полоцкого (tl 101) среди сыновей его возникли весьма обыкновенные споры из-за наследства. Один из Всеслави­ чей, Давыд, был обделен и поставлен в необходимость ис­ кать покровительства у Ярославичей. В 1103 г. мы встречаем его в войске внуков Ярослава во время похода их против по­ ловцев. Это была, конечно, служба его Ярославичам. В сле­ дующем году Ярославичи предприняли поход к Минску, где сидел брат Давыда, Глеб; Давыд принимал участие и в этом походе против своего родного брата. Это общее предприятие Ярославичей против одного из полоцких князей можно рас­

сматривать как акт их содействия Давыду в отыскании отчи­

ны. При дробности владений домосковских князей и малом развитии их поземельной собственности награда за службу служилых князей, по всей вероятности, обыкновенно и со­

стояла в содействии к возвращению утраченных ими владе­ ний. Но уже в Киевской Руси встречаемся со случаем награ­ ждения служилого князя городами. Мы имеем в виду назна­ чение Изяславом Киевским IUiемяннику своему, Ростиславу

Юрьевичу, нескольких городов на Волыни. Летописец (Ипат. 1148) чрезвычайно краток и не сообщает никаких

301

подробностей относительно условий этого назначения. Но совокупность всех обстоятельств дела дает повод думать, что для Ростислава Юрьевича не удел был выделен на Во­ лыни, а он получил там города в кормление. Ростислав, оби­ женный отцом, приехал к Изяславу с предложением услуг:

потрудиться на пользу Русской земли и подле него ездить.

Ростислав не требует себе волости, он предлагает только ус­ луги. Изяслав принимает услуги и дает Ростиславу волость. На каком условии? Надо полагать, на условии верной служ­ бы. Изяславу не было никакой надобности давать больше,

чем у него просили; наделять Ростислава уделом и вступать

с ним в союз единения, как самостоятельным князем, и тем

связывать свободу своих действий не было причины. Московские великие князья охотно принимали к себе на

службу не только обделенных Рюриковичей, но и Гедимино­

вичей, и татарских царей и царевичей. Насколько такие вы­

ходцы были им приятны, можно судить по тем богатым по­ жалованиям, которыми они награждались. Особенно щедро одарен был литовский князь, Свидригайло Ольгердович. Он приехал служить Василию Дмитриевичу не один, его сопро­ вождали брянский владыка, Исакий, и шестеро князей: Пат­ рикей и Александр Звенигородские, Федор Путивльский, Семен Перемышльский, Михаил Хотетовский и Урустай Менский. С этими князьями приехало множество бояр: чер­ ниговских, брянских, стародубских, любутских и рославль­

ских.

"Князь же великий, - говорит летописец, - приат его с

честию и дасть ему град Володимер с всеми волостми и с

пошлинами, и с селы, и с хлебом, также и Переславль пото­ му же, и Юрьев-Польский, и Волок-Ламский, и Ржеву, и по­ ловину Коломны" (Воскр. 1408).

Но и летописец начала XV века не объясняет, на каких правах получил Свидригайло это громадное пожалование. Надо полагать, что в то время это было всем хорошо извест­ но, а потому и не нуждалось в объяснении. Карамзин думает, что Свидригайло получил Владимир и другие города "в удел" (V. 109). Это очень сомнительно. Ближе, кажется нам,

к истине Соловьев, который видит в этом пожаловании

302

кормление (N. 40). Можно, однако, думать, что здесь боль­

ше чем кормление. Свидригайло дана не только доходная

должность, но и села с хлебом, т.е. ему пожалована земля. И то и другое дано, конечно, условно, пока Свидригайло будет

служить великому князю.

Можно себе представить, какой переполох должно было

произвести в среде великокняжеских служилых людей это

вторжение литовских пришлецов, пожалованных лучшими

городами и многочисленными волостями и селами в ущерб

им, старинным слугам!

Немало получали и татарские цари и царевичи. Махмет Аминь, посаженный Иваном Васильевичем на Казанское царство, вынужден был в 1469 г., блюдяся измены от своих князей, бежать из Казани. Он "выбежал" к покровителю сво­ ему, московскому государю, и получил от него "Каширу, да Серпухов, да Хотун с всеми пошлинами" (Воскр. 1496). Это

известие еще короче предшествующего. Оно говорит только

о назначении Махмету Аминю городов, конечно, в кормле­

ние, но не упоминает о пожаловании ему земель; а он и зем­

ли получил, которыми не только пользовался на себя, но и

дарил другим.1

Такие крупные пожалования кормлениями и землями объясняются важностью пожалованных лиц. Свидригайло - родной брат польского короля, Ягайлы, и соперник Витовта, Великого князя Литовского; Махмет Аминь - бывший и будущий казанский царь. При наделении их, конечно, пре­

дусматривалось, что это щедрое пожалование дается на вре­

мя, а не навсегда. Так оно и было в действительности. Другой литовский выходец, князь Александр Нелюб,

приехавший в 1406 г. со множеством литвы и ляхов служить Дмитрию Ивановичу, получил от него Переяславль. Князю Федору Ивановичу Бельскому, вынужденному так поспешно

оставить Литву, что он и жены своей не успел захватить,

Иван Васильевич дал город Демон "в вотчину" да Мореву со многими волостьми (Воскр. 1406, 1482).

1 Из акта, напечатанного у Федотова-Чеховского, видно, что он по­

жаловал Троицкому-на-Песках монастырю лес с правом перезывать кре­ стьян на льготах. № 57.

303

Оrносительно формальностей, какими сопровождалось поступление на службу таких безуде.!lьных князей, мы не

встретили в источниках никаких указаний. Можно думать,

что при их принятии соблюдался тот же порядок, какой имел место и при поступлении на службу вольных слуг (о чем бы­

ла речь в т.1 ,,Древностей", с.414 и след.), т.е. они целовали

крест на верность службы, а владетельный князь обещал лю­ бить их и жаловать. Нет основания думать, чтобы это могло быть иначе. Некоторое подтверждение этому предположе­ нию о единстве условий служебного положения вольных слуг и безземельных князей можно видеть в духовной гра­ моте Василия Васильевича, в которой князья, бояре и дети боярские, получившие от князя села в жалованье, ничем не различены между собой; о них речь идет как об одном и том

же разряде слуг.

Возникновение служилых князей-вотчинников, надо

полагать, относится ко времени более позднему, чем воз­ никновение разряда безземельных служилых князей. В силу начала преемства по отчине уже в глубокой древности должны были появиться очень мелкие владетельные князья­

отчинники. При господстве хищнической политики в меж­ дукняжеских отношениях Древней Руси положение таких

мелких отчинников было очень трудное. В домосковское время не было столь крупных владений, князья которых

могли бы оказывать мелким владельцам постоянное покро­

вительство и помощь, а потому им ничего не оставалось, как

искусно лавировать среди опасностей и поддерживать не­ прикосновенность своих владений союзами единения с сосе­

дями. С возникновением Литовского государства на западе и

Московского на северо-востоке положение дел изменилось. В руках Великих князей, Московского и Литовского, соеди­ нилась уже достаточная сила для того, чтобы они могли ока­

зывать покровительство и защиту мелким князьям-отчинни­

кам. Возможность такого покровительства и вызывала по­

ступление их на службу к Великим князьям Московским и

Литовским. Положение таких служилых князей-вотчинников

существенно отличается от положения безземельных служи­ лых князей. Они поступают на службу не с голыми руками,

304

не лично только, но и со своими отчинами. Отчины их при­ соединяются к территории владетельного князя, на службу

которого они поступают, но владетельный князь оставляет в

их руках суд и управление в этих отчинах и гарантирует им

наследственное ими владение. Развитие этого института в

Московском государстве шло очень медленно. У Дмитрия Ивановича есть уже служебные князья, ему служит воеводой

волынский князь, Дмитрий Михайлович; но нет указаний,

чтобы эти князья имели свои отчины. Из этого надо заклю­ чить, что князей-вотчинников на службе Дмитрия Иванови­ ча или вовсе не было, или что число их было крайне незна­

чительно. Первое указание на служилых князей с отчинами относится к царствованию Василия Дмитриевича. Они упо­ минаются в его договоре с Тверью. Мелкие тарусские и но­

восильские князья были в его время еще владетельными и состояли с великим князем в договоре единения и любви, что, впрочем, нисколько не мешало ему думать о приобрете­ нии Тарусы (Рум. собр. 1. № 36).

В договорах Ивана Васильевича и его сына встречаем

уже постоянные указания на служилых князей с вотчинами.

Летописные известия очень отстают от договоров. Их

первые сведения о служилых князьях с вотчинами не восхо­

дят далее 1490 г. В этом году

"Приеде служити к Великому князю Ивану Васильевичу

на Москву князь Дмитрей Федоровичь Воротынский и с сво­ ею отчиною от литовскаго короля Казимира. Того же лета

приехаша от короля Казимира к Великому князю Ивану Ва­ сильевичу служити князь Иван Михайлович Пе­

ремышльской и с своею отчиною и князь Иван Бельской с своею братьею и с своими отчинами" (Воскр.).

Поступление на службу с отчиной есть акт доброволь­

ный. Князь-отчинник, желающий служить владетельному

князю, бьет ему челом о принятии его на службу вместе с

отчиной. Владетельный князь изъявляет свое согласие и

"жалует" челобитчика его же отчиной. Свободная от слу­ жебных обязательств отчина становится с этого момента

владением условным, принадлежащим прежнему отчичу до

305

тех только пор, пока он служит. Отчина служилого князя

превращается, таким образом, в поместье.

Необходимым следствием такого превращения вотчины

в поместье является ограничение права распоряжения таких

новых вотчинников своими вотчинами и соответствующие

изменения в порядке наследования по закону. В случае без­

детной смерти служилых князей вотчины их поступали в

распоряжение правительства; они не могли быть отчуждае­ мы владельцем посторонним лицам. Эта мысль высказана,

хотя и не очень точно и ясно, послами короля Казимира

Ивану Васильевичу:

"Предком нашим, великим князем, тых князей (служи­ лых с вотчинами) предки докончали и присягу дали служити

к Великому князству Литовскому и с своими отчинами не

отступно. А по которым делом Божиим, естли бы их детей не бьmо отрода, ино их отчинам земли не отступити от Ве­ ликого князства Литовскаго" (Сб. Имп. Рус. ист. о-ва.

XXXV.48).

Подобного рода ограничения встречаются и в москов­ ских памятниках, но гораздо более точные и ясные. Закон­

ными наследниками княженецких вотчин признавались в

Москве только сыновья владельцев. Если сыновей не было,

вотчины умерших поступали к государю. Жене своей умер­ ший мог отказать вотчину, но только по ее ,,живот"; в пользу

дочерей ничего нельзя было завещать из вотчин; в пользу боковых родственников - только с соизволения государя.

Хотя о приведенных ограничениях речь идет в указах

XVI века, но надо думать, что они возникли гораздо ранее, и

если не единовременно с возникновением самого класса

служилых людей с вотчинами, то никак не позднее царство­ вания Великого князя Ивана Васильевича. Ограничения эти

совершенно совпадают с теми, которые были установлены

этим князем для наследования в нисходящей линии его

младших сыновей (Древности. Т.1. С.156), а потому трудно думать, чтобы он не принял соответственных мер и по от­

ношению к отчинам служилых князей, если только при пер­

вом их возникновении положение их не было определено с достаточной подробностью и точностью.

306

Первоначально акт поступления на службу облекался в форму договора с обоюдным крестным целованием. Владе­ тельный князь обязывался блюсти отчину служилого и жа­

ловать его, служилый - служить ему неотступно.

Так было в Литве. В 1490 г. в Москву прибыло посоль­

ство от короля польского и Великого князя Литовского Ка­

зимира. Послу, между прочим, приказано было сказать Ве­

ликому князю Московскому от имени короля:

"Князь Иван Василевич Белевски, також и князь Иван

Михайлович Воротынский нам служили и с своими отчи­

нами и докончание и присягу нам дали служить им нам

к нашому панству, к Великому князству Литовскому и с

своими отчинами неотступно по тому, как их отцы с

нами докончали и присягу нам дали, и держали то, аже до

своей смерти" (Сб. Имп. Рус. ист. о-ва. XXXV. 47).

В словах королевского посла главное внимание обраще­ но на обязанности служилых князей; обязанности короля остаются в тени. Из дальнейших слов посла видно, что кня­ зья литовские награждали таких слуг "из ласки в службу" городами и вотчинами. Но делали ли они это по доброй сво­ ей воле или потому, что обязывались "жаловать", этого не

видно. Для пополнения картины сделаем выписку из грамо­

ты служилого князя Семена Федоровича Воротынского к Великому князю Литовскому Александру, в котором он объ­ ясняет причины своего отъезда в Москву:

" ...служил есми отцу твоему, государю своему Велико­ му князю Казимиру, и был есми, господине, у твоего отца,

государя моего, у крестном целованьи, а отец твой, гос­

подине, был у мене у крестном целованьи на том, што было отцу твоему, осподарю нашему, за отчину за нашу стояти и боронити от всякаго. Ино, господине, ведомо тебе, что отцина моя отстала. И отец твой, господине, госу­ дарь наш, за отчину мою не стоял и не боронил; а мне, гос­

подине, против моей отчины городов и волостей мне не из­

мыслил... И твоя милость, господине, меня не жаловал, го­

рода не дал и в доконченья не принял" (Сб. Имп. Рус. ист.

о-ва. XXXV. 84).

Итак, обе стороны принимают на себя обязательства и

307

скрепляют их присягой. Служилые князья, недовольные ли­ товскими государями, отъезжают в Москву. Надо думать,

что они меняли худшее на лучшее; а это приводит к заклю­

чению, что московские великие князья также принимали на

себя обязательства блюсти их отчины и жаловать и целовали

к ним крест. К счастью, до нас дошел и один полный дого­ вор служилого князя с владетельным от половины XV века

(Рум. собр. 1. № 80). Мы разумеем договор суздальского кня­

зя Ивана Васильевича с Великим князем Московским. Он

отличается всеми указанными признаками договоров служи­

лых князей-отчинников с владетельными.

Еще в 1390 г. Великий князь Московский, Василий

Дмитриевич, овладел под детьми и законными наследниками суздальского князя Дмитрия Константиновича всем его кня­ жением в составе городов: Суздаля, Нижнего-Городца, Вят­

ки. Во время борьбы Дмитрия Шемяки с Василием Василье­ вичем был момент, когда Шемяка признал наследственные

права на Суздаль за правнуками Дмитрия Константиновича,

Василием и Федором Юрьевичами (Рум. собр. 1. № 62). Но

это признание едва ли имело какое практическое значение.

Сын Василия Юрьевича, Иван, отказался от наследственных

прав на Суздальское княжение, выдал Великому князю Мос­ ковскому все ханские ярлыки на Суздаль, Новгород Нижний,

на Городец и на все Нижегородское княжение, какие только у него были, и бил челом великому князю на службу. Вот при этих-то обстоятельствах и был заключен договор, о ко­

тором мы только что упомянули. Договор написан в форме

двух грамот и скреплен присягою обеих сторон. Но это до­ говор слуги и господина, а не равноправных князей-братьев. Условия о братстве поэтому нет; суздальский князь не назы­ вает даже братом Василия Васильевича, а только господа­

рем, как и в вышеприведенной грамоте князь Воротынский.

Он отказывается от всяких самостоятельных сношений с другими князьями и обязывается служить великому князю

неотступно. В случае нарушения этого условия суздаль­

ский князь вперед отказывается от удела и вотчины, чем его великий князь пожаловал, в пользу великого князя и его

детей. За такую неотступную службу великий князь жалует

308

его частью его наследственной отчины, обещает блюсти эту

часть под ним и под его детьми и предоставляет ему право

суда и управления, даже военного, в пределах этой отчины. Лично Иван Васильевич Суздальский сохраняет полную

свободу, он может даже отъехать от московского князя. Этим он нарушает свою клятву, а потому будет подлежать

ответственности пред духовною властью, которая наложит

на него "тягость церковную, неблагословение". Но перед

светским судом он не ответствен лично, а только имущест­

венно: он теряет свою отчину. Это и значит "служити с от­

чиной". Вот почему в договорах владетельных князей мы

постоянно встречаем условие о неотьезде служилых князей с

службу не примати; а которым имут тобе служити, а им в

вотчину в свою не вступатися"1 •

Это условие является, таким образом, только отголо­ ском особого соглашения, состоявшегося между владетель­

ным князем и служилым.

Служебные князья с вотчинами поступали на службу,

кажется, только к великим князьям, а не к удельным. На та­

кое заключение наводит то обстоятельство, что в договорах удельных князей с великими только первые берут на себя обязательство служилых князей князя великого с вотчинами не принимать. Если бы служебные князья с вотчинами были и у удельных, это обязательство должно было бы быть дву­

стороннее, что, действительно, и имеет место в договорах

великих князей московских с великими князьями тверски­

ми2. Указанная особенность легко объяснима. Так как слу­

жилые князья отказываются от своей независимости из-за

покровительства и жалованья, то понятно, что им следовало

поступать на службу к великим князьям, которые могли ока­

зать им и то, и другое, а не к удельным, которые сами нуж­

дались и в покровительстве, и в жалованье3•

1 Рум. собр. 1. № 43, ер. еще №№ 49, 52-53, 61, 64, 91, 133 и др.

2Рум. собр. 1. №№ 43, 49, 52-53, 61, 64, 76, 91.

3Мы утверждаем только, что служилые князья с вотчинами обыкно-

309

Условие о неприеме слуг с вотчинами включалось и в

как и многие другие условия договоров, плохо соблюдалось, особенно в тех случаях, когда нарушение его требовалось по соображениям политики. Иван Васильевич охотно принимал к себе литовских выходцев с вотчинами. Он считал нужным только формально заявлять об этом Великому князю Литов­ скому. В 1493 г. послы его заявили о переходе в Москву ра­ зом пяти князей с вотчинами: Семена Воротынского, Андрея

и Василия Бельских, Михаила Мезецкого и Андрея Вязем­

ского. Но служилые князья литовские отъезжали в Москву

не только со своими вотчинами, но и с жалованьем литов­

ских князей, которое получили от них "из ласки в службу".

Так поступили князья Воротынские, Можайский и Шемячич.

Безудельные московские князья, Семен Иванович, сын Ива­

на Можайского, и Василий Иванович, внук Шемяки, отъеха­

ли в Литву и были ласково приняты литовскими князьями, наделившими их городами и волостями. В 1500 г. оба они

ударили челом Ивану Васильевичу в службу "с вотчинами",

как называет летописец пожалованные им города и волости.

Челобитчики бьmи недовольны притеснениями в греческом

законе. Несмотря на вопиющую неправду этого челобитья2,

венно поступали на службу великих князей, а не удельных; а не то, что

удельные князья права не имели принимать на свою службу князей с вотчи­ нами. Этому мнению нашему не противоречит договор Василия Дмитрие­ вича с Михаилом Тверским (ААЭ. I. № По этому договору тверской

князь обязывается не принимать служебных князей с вотчинами Великого князя Московского и его братии. Здесь служилые князья предполагаются и

у удельных. Случай, конечно, возможный, но насколько такие случаи были редки, видно из того, что в договоре с Тверью преемника Василия Дмитрие­

вича о служебных князьях с вотчинами у князей удельных уже не упомина­ ется (Рум. собр. I. № 76). Иван Васильевич отказывает едва ли не всех своих

служилых князей с вотчинами старшему сыну, Василию, к его великому княжению (Рум. собр. I. № 144). На с.393 ему отказаны служебные князья в Московской и Тверской земле, на с.390 - князья Новосильские, Одоевские и Белевские со своими детьми и вотчинами; кроме того, ему же отказаны -

арские князья в Вятской земле и мордовские тоже с вотчинами.

1 Сб. Имп. Рус. ист. о-ва. XXXV. 48.

2 Московские беглецы могли, конечно, отъехать, но не имели ника­

кого права бить челом московскому государю пожалованными им из лас-

ки вотчинами.

310

великий князь милостиво принял челобитчиков с вотчинами,

послал разметную грамоrу литовскому князю и поспешил

захватить Брянск и Путивль, где, вероятно, находились по­

жалованные им города и волости (Воскр. 239).

Служилым князьям, по всей вероятности, очень хорошо жилось в Московском государстве. Они проводили время в

своих вотчинах, где пользовались обширными правами по

суду и управлению и даже имели в своем распоряжении ме­

стную военную силу. Летописец, описывая под 1507 г. напа­

дение татар на белевские и одоевские места, говорит, что их отразили воеводы великого князя, и прибавляет:

"А и своих отчин служилые князи, князь Василей

Одоевской да князь Иван Воротынской, ходили за ними

да их побили..."

Целая картина в двух словах! Служилые князья живут в

своих наследственных отчинах, судят, рядят, имеют своих

слуг и свое войско, и сами им предводительствуют, когда

оказывается нужным помогать воеводам великого князя.

Таково первоначальное положение служилых князей с вотчинами. С течением времени оно подверглось некоторым изменениям. Первое изменение произошло в порядке посrу­

пления их на службу. Двусторонняя клятва заменилась од­

носторонней, которую приносил служилый князь. Произош­ ло это, можно думать, во второй половине XV века. Из при­ веденной выше грамоты князя С.Ф.Воротынского видно, что

он был в обоюдном целовании с отцом Великого князя Ли­ товского Александра; но сам Александр в докончание его не принял. Здесь мы и усматриваем перелом в отношениях

служилых князей к владетельным. Великий князь Алек­ сандр, надо думать, отказался целовать крест Воротынскому;

это и значит "в докончание его не принял". Около того же

времени, по всей вероятности, произошла такая же перемена

и в Московском государстве. Очень трудно допустить, что­

бы Иван Васильевич сам целовал крест к служилым князьям.

От времени же царствования сына его имеем и довольно яс­

ное указание на то, что он приказывал приводить к прися­

ге служилых князей, а не всrупал с ними в докончание.

"Тое же зимы, - рассказывает летописец под 1508 г., -

311

отьеха от короля, от Жидимонта, князь Михайло Глинской и прислал бити челом в службу Великому князю Василию

Ивановичю всеа Руси. И князь велики пожаловал его, при­

нял к себе с вотчиною и послал к нему диака своего,

Губу Моклокова, и к целованию его привел на том, что

ему служити и добра хотети во всем государю, Великому князю Василию Ивановичу всеа Руси" (Воскр.).

Это, конечно, одностороннее целование, но оно не ис­

ключает обещания от имени великого князя блюсти вотчину нового слуги и жаловать его. Перемена произошла больше в форме, чем в существе дела. Нет указаний, чтобы владетель­

ные князья целовали крест к своим вольным слугам, но они

обещали же любить их и жаловать, иначе не было бы и по­ вода к поступлению на службу. Но изменение формы долж­ но было повлиять и на самое существо дела, что и случи­

лось.

В царствование Великого князя Ивана Васильевича можно уже наблюдать некоторое дальнейшее изменение ис­

конных прав служилых князей с вотчинами. Ему, по всей

вероятности, не нравилась наличность значительного коли­

чества слуг, пустивших глубокие корни в почву и состояв­ ших в старинной и тесной связи с местным населением. В

его духовной можно найти указание на то, что он переводил

таких старинных отчинников на новые места. У князя Ми­ хаила Мезецкого он выменял Мещовск на Алексин. Иван Васильевич чрезвычайно последователен; это та же мера вы­

селения, которая с таким успехом была применена к новго­

родцам.

Из той же духовной видно, что он ограничивал и юрис­

дикцию служилых князей. Князь Мезецкий получил Алек­

син без права суда, которое было предоставлено сыну и на­

следнику Великого князя Василию Ивановичу.

Служебные князья обоих рассмотренных разрядов, с вотчинами и без вотчин, составили новый слой служилых

людей при дворе московских государей. Ранее их двор этот

наполняли уже бояре и всякие вольные слуги. Несмотря на

сравнительно позднее появление свое в рядах служилых чи­

нов московских государей князья сразу заняли там первое

312

место. Перечисляя людей разных чинов, которые окружали

московских великих князей, летописец называет, обыкно­

венно, князей впереди бояр1• Положение служилого князя в

XIV и в начале XV века гораздо почетнее положения бояри­

на. Сочинитель жития Дмитрия Донского не находит лучшей

похвалы боярам, как наименование их князьями. По его сло­

вам, Дмитрий Иванович, воздавая на смертном одре хвалу

своим боярам, говорил им: "Вы не назывались у меня бояра­ ми, а князьями земли моей".

Особое покровительство московские государи оказыва­

ли литовским выходцам, даже безземельным, и также беззе­ мельным татарским царевичам. Назначая их ратными воево­

дами, они нередко ставили этих пришлых людей во главе

войска и впереди других князей и бояр, среди которых были

и более старые и заслуженные слуги2. Новое доказательство

1 В Переяславле Вел. кн. Василия Васильевича встретили "мати его

Вел. кн. Софья и его Вел. кн. Мария, и сынове его, кн. Иван и кн. Юрий, и вси князи, и бояре его, и дети боярския, и множество двора его от всех

градов". На Димитрия Шемяку к Галичу он отпускает "князей своих и

воевод, а большой бысть воевода кн. Вас. Ив. Оболенский". На Казань Иван Васильевич посылает "князя Юрия, князя Андрея Большого, да кня­

зя Василья Михайловича (Верейского), да с ними воевод своих, князя Ивана Юрьевича и всех князей служилых и двор вел. князя". В 1471 г.

вооружаJQтся на новгородцев: "вел. князь, такоже и братия его, и вси кня­ зи его, и бояре, и воеводы, и вся воя его". В 1472 г., когда миновала опас­ ность татарского нашествия, вел. князь "распусти братию свою по своим

отчинам, такоже и князи своя и воеводы и вся воя своя". То же и в Твери. В 1486 г. во время осады Твери к вел. князю приезжают бить челом в

службу"князииболяретверские"(ПСЛ. VIIl.114, 122, 157, 161, 174,216).

2 В 1447 г. пришли из Черкасс с татарами два царевича, Махметовы

дети, Касим да Егуп, послужить Вел. кн. Василию Васильевичу "за преж­ нее его добро и хлеб; много добра его было до них". В 1451 г. Ягуп­

царевич с малолетним сыном вел. князя поставлен уже во главе войска,

отправленного против Шемяки; брат его Касим в 1450 г. послан на татар, а

под ним воевода К.А.Беззубцев; в 1468 г. он же послан к Казани во главе войска, а под ним пошли воеводами князья Рюриковичи. Фед.Ив.Бель­

ский, выбежавший из Литвы в 1482 г., в 1499 г. занимает место первого

воеводы в большом полку в походе на Казань. В 1492 г. выехал из Литвы кн. Семен Воротынский с вотчиной и в том же году послан на Литву во

главе войска. В 1500 г. выехали из Литвы кн. С.И.Можайский да

В.И.Шемякин; в 1502 г. они посланы воевать Литву, а под ними пошли кн. Ан.Вл.Ростовский, боярин С.И.Воронцов и др. В 1508 г. Василий Ивано-

313

тому, что служилые чины московских государей не пред­ ставляли большой замкнутости. Они постоянно восполня­

лись новыми элементами. Если возвышение Рюриковичей в первые ряды служилых людей объясняется памятью о брат­

стве их с великими князьями, то предоставление первых

мест литовским и татарским выходцам надо объяснять поли­

тикой. Их ласкают для поощрения дальнейших переходов на

сторону Москвы. Это делают Василий Васильевич, его сын и

внук. Таким образом, еще задолго до Ивана Грозного1 нача­

лось у нас, из видов объединительной политики, предпочте­

ние чужих своим, новых слуг старым.

Возникновение и упрочение лестницы придворных чи­

нов московских государей должно было вызвать служилых князей из их отчин в Москву. Чтобы не захудать по службе,

служилые князья должны были оставить свои деревни для

двора московских государей и домогаться там назначения в

стольники, окольничие и бояре. Князь-не боярин, князь,

служивший с городом, а не по разряду, стоял в XVII веке

неизмеримо ниже князя-боярина.

вич принял к себе на службу Мих. Глинского с отчиной, а в 1514 г. послал

его во главе войска к Смоленску (ПСЛ. VIII. 107, .120, 123, 125, 152, 225,

237, 2391 240, 257; Рус. лет. V. 218).

1 Валуев (Синб. сб. С.21), утверждая, что Иван Грозный безземель­

ных азиатских царей и царевичей ставит выше всех древних родов, гово­

рит совершенную правду, но отодвигает это явление к слишком позднему

времени. То же делали отец, дед и прадед Грозного.

ГЛАВА ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ

Княжеские отношения и порядок преемства столов

с точки зрения теории родового быта

Историческая наука давно уже отметила тот факт, что

все культурные народы прошли через стадию родового или

патриархального быта. Не может подлежать сомнению, что

русские славяне не представляют в этом отношении исклю­

чения. Но вопрос в том, как долго сохранился у них этот

быт, какие черты его наблюдаются в историческое время и

какое влияние оказал он на княжеские отношения Х, XI и

ХП веков? Некоторые исследователи нашей старины отводят

чрезвычайно видное место влиянию родового быта на нашу древнюю историческую жизнь. Первое место среди писате­ лей этого направления, бесспорно, принадлежит Соловьеву, так много и с такою пользою потрудившемуся в области ис­ следования исторических судеб нашего Отечества. Господ­ ство родового быта в России продолжается, по его мнению, до ХП века; только со второй половины ХП века замечает он "начало перемены" в этом исконном порядке вещей (Исто­ рия. Т.1. Предисловие). Господство родового быта не огра­ ничивается частной, семейной сферой, а с не меньшей силой проявляется и в государственном устройстве Русской земли. Вот как изображает он отражение начал родового быта в княжеских отношениях: "Князья не теряют понятия о един­

стве, нераздельности своего рода; это единство, нераздель­

ность выражались тем, что все князья имели одного старше­

го князя, которым бьш всегда старший член в целом роде,

следовательно, каждый член рода, в свою очередь, мог полу­

чить старшинство, не остававшееся исключительно ни в од­

ной линии. Таким образом, род князей русских, несмотря на

свое разветвление, продолжал представлять одну семью -

отца с детьми, внуками и т.д. Теперь из слов летописца, из

слов самих князей, как они у него записаны, нельзя ли полу­

чить сведения об отношениях князей к их общему старшему, этому названному отцу? Старший князь, как отец, имел обя­ занность блюсти выгоды целого рода, думать и гадать о Рус-

315

ской земле, о своей чести и о чести всех родичей, имел право

судить и наказывать младших, раздавал волости, выдавал

сирот, дочерей княжеских, замуж. Младшие князья обязаны были оказывать глубокое уважение и покорность, иметь его себе отцом вправду и ходить в его послушании, являться к нему по первому зову, выступать в поход, когда велит" (Ис­

тория. 11. 3).

Соловьев - большой знаток источников нашей истории и ничего не утверждал, чего нельзя было бы подтвердить ссылкой на подлинные выражения памятников. Выписанное

мнение он также подтверждает ссылками на памятники, но в

данном случае пользование памятниками нельзя назвать правильным, потому, во-первых, что некоторые выражения источников взяты отрывочно, вне связи с другими свиде­

тельствами тех же источников, которыми необходимо было

воспользоваться для уяснения их действительного смысла;

во-вторых, частные определения отдельных договоров при­

няты автором за обычаи родового быта.

Рассмотрим каждое из приведенных выше положений в

отдельности.

"Старший князь, - утверждает приведенное мнение, -

имел обязанность думать и действовать (блюсти, думать и гадать) за младших князей". Чтобы существовала обязан­ ность думать и действовать за кого-либо, необходимо, чтобы

известное лицо само не имело права думать и действовать за

себя и чтобы другому была предоставлена власть думать и действовать за него; в противном случае неизбежно столк­ новение двух дум и двух действий. Из фактов, приведенных в книге VI наших "Древностей", мы знаем, что каждый князь думал и действовал сам за себя, кроме того случая, когда он по договору обязывался быть в чьей-либо воле, чт6, впро­

чем, относилось к одной только внешней политике. Теория

родового быта разумеет не это подчинение одного князя во­

ле другого, возникающее из договора, а подчинение всех

князей воле одного, старшего, и не в силу договора, а в силу

обычаев родового быта. Чем же доказывается существование таких обычаев? В подкрепление высказанному положению автор "Истории" приводит только одно место источников.

316

"Так Ростиславичи, - сказано в примечании к разбираемо­ му месту, - в 1195 г. говорили Всеволоду III: "А ты, брате,

в Володимери племени старее еси нас, а думай, гадай о Рус­ ской земли и о своей чести, и о нашей". Действительно, Рю­

рик и Давыд Ростиславичи обратились с приведенными сло­ вами к Всеволоду Юрьевичу. Но чтобы судить об их отно­

шениях к этому князю и делать заключение о характере

княжеских отношений вообще, приведенного места мало. Для этого надо было взять и другие свидетельства, характе­

ризующие взаимные отношения тех же Ростиславичей к то­

му же Всеволоду, если таковые есть. По счастью, мы имеем

два таких свидетельства; они не оставляют ни малейшего

сомнения относительно действительного смысла приведен­

ных слов. За указанным обращением Ростиславичей ко Все­

володу последовала война этих князей с черниговскими

Ольговичами. В 1196 г. Всеволод вознамерился заключить с ними мир, но без сношения с Рюриком Ростиславичем. По мнению Соловьева, он мог это сделать, ибо был обязан ду­

мать и действовать за всех. Но мог ли в действительности? Давыд Ростиславич, действовавший заодно со Всеволодом, пытается удержать его от такого одностороннего действия, напоминая ему ряд его с Рюриком. Слова Давыда заключа­ ются следующим знаменательным предостережением: "А

ныне без его думы (т.е. без думы Рюрика) хочем мириться! а,

брате, поведаю ти, сего мира не улюбит брат мой Рюрик". Рюрик, действительно, не улюбил этого мира и в наказание

отнял у Всеволода те города в Русской земле, которые был вынужден дать ему в 1195 г. Повторяем наш вопрос, мог ли

Всеволод думать и действовать за Ростиславичей? Конечно, нет, ибо Ростиславичи ясно сознают свое право - думать и

действовать самим за себя; Всеволода же, наоборот, они

считают обязанным действовать в известных случаях не иначе, как по думе и по соглашению с ними. Итак, примером Всеволода нельзя доказать того положения, что старший

князь был обязан думать и действовать за всех остальных.

Какой же действительный смысл того места летописи, которое дало повод к этому неправильному заключению? В

1195 г. Рюрик Ростиславич только что занял киевский стол

317

по смерти Святослава Черниговского. Опасаясь, чтобы брат Святослава, Ярослав, не стал искать под ним Киева, Рюрик заключил оборонительный союз со Всеволодом. Вскоре за­ тем зять Рюрика, Роман, обиженный тестем, перешел на сто­

рону черниговских князей и стал звать Ярослава Всеволодо­

вича на киевский стол. Таким образом, для Рюрика возник повод требовать от Всеволода условленной помощи. Свое требование Рюрик облекает в возможно вежливую форму, как и подобает между добрыми друзьями. "Ты старей нас

всех во Владимирове племени, - говорит он ему (т.е. старей

летами), - а думай, гадай о Русской земле и о своей чести и о нашей!". Итак, это не что иное, как вежливое обращение к

старшему летами, и притом к человеку, который нужен и

может помочь в беде.

О том, чтобы Всеволод был старший член в целом роде Рюриковичей (собственно Ярославичей), здесь нет и речи;

здесь говорится только о старшинстве Всеволода в Володи­

мировом племени. Старший же в целом роде был, по всей вероятности, Ярослав Всеволодович Черниговский, правнук Святослава, второго сына Ярославова, против которого и был направлен союз Владимировичей, потомков третьего сына Ярослава, Всеволода, или Юрий Ярославич (если толь­ ко он был жив в это время), старший правнук старшего сына Ярослава, Изяслава, почти вовсе лишенный участия во вла­ дении Русской землей (Ипат. 1149 и 1155).

Далее разбираемый автор утверждает: "Старший князь

имел право судить и наказывать младших". В доказательство

того, что старшему князю принадлежало право суда над

младшими, он приводит только одно место источников, а

именно - слова, сказанные Ростиславом Юрьевичем Изя­

славу Киевскому: "Ты меня старей, ты меня и суди". Если из этого места можно вывести чье-либо право суда, то - одно­

го только Изяслава над Ростиславом, а никак не старшего в целом роде над всеми остальными. Изяслав Мстиславич, к

которому обращены эти слова, не только не был старшим в целом роде, но даже и не считал себя за такового: "Всех нас старей, - говорит он Ростиславу Юрьевичу, -отец твой, да

не умеет с нами жити" (Ипат. 1148). Итак, из указанного ав-

318

тором места ровно ничего нельзя вывести о правах старшего

в целом роде Рюриковичей князя. "Старее" сказано здесь в самом тесном смысле; Изяслав бьm только старее Ростисла­ ва, который говорит ему: "Ты меня старей". Над Изяславом

же поднималась еще целая лествица старших в роде Рюрика

князей, из которых каждый бьm старее его. Старей Изяслава

был его дядя Юрий, старее Юрия - его старший брат Вяче­

слав. Еще старее этих князей, правнуков Ярослава от третье­ го сына Всеволода, были, по всей вероятности, его правнуки от второго сына, Святослава, Владимир и Изяслав Давыдо­ вичи и Святослав Ольгович, также находившиеся в живых.

Какой же смысл приведенного известия? Ростислав бьm многим обязан Изяславу: он получил от него волость, а во время войны Изяслава с отцом Ростислава, Юрием, был ос­ тавлен им на юге "стеречь Русской земли". По возвращении из этого похода Изяслав узнает, что в его отсутствие Рости­ слав замышлял на него и хотел овладеть Киевом. Пригласив его к себе, Изяслав напомнил Ростиславу все добро, которое ему сделал, и затем передал взводимое на него обвинение. На это обвинение Ростислав отвечал: "Брате и отче! ни в уме

ни в сердце моем того не было! но если кто на меня нагова­

ривает, ты меня старей, ты меня с ним и суди". Все, что

можно вывести из этих слов, заключается в следующем:

Ростислав признает над собой в данном случае суд Изяслава,

и только. Основание подсудности в этом случае заключается

вличной воле Ростислава, а не в том, что Изяслав его старее; иначе пришлось бы допустить, что право суда принадлежало

каждому князю относительно старшему летами над все­ ми другими, которые его моложе.

Но мы имеем и положительное доказательство в пользу

того, что даже старшему в целом роде князю не принадле­

жало право суда над всеми остальными. В 1097 г. таким старшим был - Святополк-Михаил Киевский. Вместе с Да­ выдом Игоревичем он ослепил Василька. Узнав об этом,

младшие князья посылают сказать ему: "Чему еси слепил

брат свой? аще ти бы вина кая бьmа на нь, обличил бы И

пред нами". Итак, младшие в роде не сознают за старшим права суда, а говорят, что он должен бьm явиться в качестве

319

обвинителя пред их судом.

Что касается до права старшего в целом роде князя на­

казывать остальных, то, поскольку это право есть необходи­

мое следствие права суда, оно также не принадлежало стар­

шему князю, как и это последнее. Но так как в случае нару­ шения договоров князь, пострадавший от этого нарушения,

подвергал виновников его таким неудобствам, каким только

мог, то, если только такие случаи можно рассматривать как

проявление права наказывать, право это принадлежало каж­

дому князю: младшему наравне с самым старшим. Мы толь­ ко что привели случай наказания старшего князя младшим:

Рюрик Ростиславич отнял у Всеволода Юрьевича данную ему волость за неисполнение договора. Соловьев в подтвер­

ждение высказанного положения о праве старшего в целом

роде князя наказывать остальных приводит два места источ­

ников. Одно из них (о Мстиславе Владимировиче, поточив­ шем полоцких князей в греки) относится к помянутым слу­

чаям саморасправы за неисполнение договора и совершенно

уравновешивается указанным нами примером такой же са­

морасправы младшего князя со старшим. Впрочем, и эта ссылка автора выбрана не совсем удачно. В данном случае

наказывает не старший в целом роде князь. Наказывает

Мстислав Владимирович, а старее его были: правнуки Яро­ слава от второго сына, Ольговичи и Давыдовичи; еще старее тех и других были правнуки старшего брата Ярослава, Изя­ слава Полоцкого, Давыд, Ростислав и Святослав Всеславичи.

Именно эти-то Всеславичи, самые старшие из Рюриковичей,

и потерпели в данном случае наказание от Мстислава. Вто­

рое место, приводимое автором, вовсе не относится к нака­

занию старших, а только к исполнению приговора

младших князей (Лавр. 1097), возложенного ими на старше­

го, причем старший исполняет волю младших.

Далее Соловьев утверждает, что старший в роде князь

раздавал волости. В подтверждение этого положения автор

не приводит ни одной ссылки. Так как старшим был всегда

один в целом роде, то выписанное положение надо пони­

мать так: старший в целом роде князь держал в своих руках

все русские волости и по своему усмотрению раздавал их

320

кому хотел. В источниках, действительно, нет ни одного

места, которое оправдывало бы такой взгляд. Но можно ут­ верждать, что князья вообще, как старшие, так и младшие, по требованию обстоятельств уступают друг другу свои во­

лости. Так, например, младший князь, Рюрик Ростиславич,

уступил в 1195 г. старшему князю, Всеволоду Юрьевичу,

волость в Русской земле; а в 1196 г. отнял ее у него.

За перечислением прав старшего в целом роде князя ав­

тор переходит к перечислению соответствующих им обязан­ ностей младших князей. В доказательство обязанности млад­

ших князей - являться на зов старшего - делается ссылка

на требование Владимира Мономаха, обращенное к Яросла­ ву Святополчичу и основанное на только что заключенном этими князьями мирном договоре; таким образом, частному

случаю, возникшему из договора между двумя данными

князьями, дается значение общего обычая родового быта. В доказательство обязанности младших ходить в послушании

старшего приводится желание Ростислава, чтобы извест­

ные князья ходили в его послушании; таким образом, то,

что желательно и чего еще нет, но что может возникнуть в

силу соглашения между известными князьями, принимается

за действующий и общий обычай. В доказательство обязан­

ности младших князей выступать в поход по приказу стар­

шего приводится следующее место летописи: "Посла Рости­

слав к братьи своей, веля им совокупитися у себя со всеми полками своими". Выше, на с.205, мы имели уже случай ска­ зать, что от повелительной формы речи нельзя еще заклю­

чать о праве повелевать.

В том же сочинении и на той же странице находим еще

следующую характеристику прав, приписанных старшему в

целом роде князю. "Но все эти определения прав и обязан­

ностей, - так продолжает автор после сделанной выше вы­

писки, - точно такого же рода, как и те, какие мы видели в

завещании Ярослава: ... все права и обязанности условлива­ лись родственным чувством, родственною любовью с обеих

сторон...". В Ярославовом завещании не говорится ни слова о правах старшего князя над младшими. Там нет ни ма­

лейшего намека на право Изяслава судить своих младших

братьев, наказывать их, распределять между ними

русские волости по усмотрению, приказывать вы­

ступать в поход и пр.; а потому его нельзя приводить в

пояснение высказанного автором взгляда. В завещании го­

ворится, правда, о послушании младших братьев старшему,

но там же говорится и о послушании их друг другу и, следо­

вательно, о послушании старшего младшим. На второй стра­ нице того же сочинения, после изложения содержания Яро­ славова завещания, автор сам восклицает: "Ни слова о пра­ вах младших братьев, об их обязанностях, как подчиненных

владельцев, относительно старшего, как государя всей стра­ ны...". Действительно, ни слова, и понятно почему: государя

всей страны еще не было.

Неправильное представление о старшем князе богато

последствиями: оно повело к неправильному представлению

о порядке перехода столов, о князьях-изгоях и проч.

Так как старший князь является главою всего рода Рю­ риковичей, и он один на всю Россию, то, понятно, преемство столов есть вопрос не отдельных волостей, а целой России, а

потому должен существовать один общий порядок, благода­

ря которому князья достигали старшинства. Родовая теория думает, что она открьmа этот порядок. Передадим, в чем со­

стоит он, собственными словами автора "Истории России с древнейших времен": "... когда семья княжеская, семья Рю­

риковичей, стала многочисленна, то между членами ее на­

чинают господствовать родовые отношения, тем более, что

род Рюрика, как род владетельный, не подчинялся влиянию никакого другого начала. Князья считают всю Русскую зем­

лю в общем, нераздельном владении целого рода своего,

причем старший в роде, великий князь, сидит на старшем

столе; другие родичи, смотря по степени своего старшинст­

ва, занимают другие столы, другие волости, более или менее

значительные; связь между старшими и младшими членами

рода чисто родовая, а не государственная: единство рода со­

храняется тем, что когда умрет старший, или великий князь,

то достоинство его вместе с главным столом переходит не к

старшему сыну его, но к старшему в целом роде княжеском;

этот старший перемещается на главный стол, причем пере-

з22

зья порядок восхождения своего к старшинству; они говори­

ли: "Как прадеды наши лествицею восходили на великое

княжение киевское, так и нам должно достигать его лест­

вичным восхождением". Но когда в этой лествице вынима­

лась одна ступень, то дальнейшее восхождение становилось

невозможным; такие исключенные из старшинства князья

считались в числе изгоев" (6-7).

Это - целая теория преемства княжеских столов, чрез­

вычайно последовательно проведенная. Киев - единый

центр Русской земли. Там княжит всегда старший в роде.

Если он умирает, место его занимает следующий за ним

брат, а при отсутствии брата - старший сын умершего. Пе­

ред тем этот второй старший в роде занимал второй по

старшинству стол в Русской земле. С переходом его на пер­

вый - на второй стол перемещается третий по старшинству

родственник, уступая свое место четвертому, и т.д.; таким

образом, все князья делают шаг вперед по направлению к

старшинству. Старший сын, занявший место отца, становит­

ся отцом для младших братьев и т.д. Считать кого-либо себе "в отца место" - это не почетное только наименование, а

действительное отношение, имеющее силу переместить род­ ственников одной степени, низшей, на высшую, из внуков,

например, возвести их в сыновья, т.е. из третьей во вторую

степень.

"Начало перемены в означенном порядке вещей, - чи­ таем в "Истории России с древнейших времен", - мы заме­ чаем во второй половине ХП века, когда Северная Русь вы­

ступает на сцену; замечаем здесь, на севере, новые начала,

новые отношения, имеющие произвести новый порядок ве­

щей, замечаем перемену в отношениях старшего князя к

младшим, ослабление родовой связи между княжескими ли­

ниями, из которых каждая стремится увеличить свои силы

на счет других линий..." (Т.1. Предисл. C.VII).

Итак, ослабление родовой связи замечается только со

второй половины ХП века; с этого времени начинают прояв­

ляться эгоистические стремления князей к увеличению сво­

их сил (т.е. владений) на счет других и, следовательно, воз­ никает пертурбация в порядке преемства, а до тех пор все

324

идет согласно родовой теории.

Любопытно взглянуть на факты; укладываются ли они в рамки этой стройной теории? Если только с половины

ХП века начинается ослабление родового быта, то, конечно,

чем далее в глубь веков от ХП века, тем беспрепятственнее должен был проявляться в жизни порядок преемства по на­ чалу лествичного восхождения к старшинству, тем большим признанием должен был он пользоваться как со стороны старших, так и со стороны младших князей. Так ли это было в действительности?

Начнем нашу проверку с самого древнего времени.

По смерти Святослава старший его сын получает Киев: младшие - один Древлянскую волость, другой Новгород. По теории, Ярополк делается отцом своих братьев, - млад­ шие его братья, Олег и Владимир, - его сыновьями. Но

действительные отношения этих князей совершенно не со­

ответствуют такому предположению. Ярополк начинает

войну с Олегом и присоединяет волость брата к своим вла­

дениям. За этим Владимир начинает войну с Ярополком, из­

меннически приказывает его убить при входе в свой дворец и завладевает всеми его владениями. Это ли господство ро­ дового быта в среде князей, это ли общее, нераздельное вла­

дение Русской землей целым родом Рюриковичей? По смер­

ти Владимира старший его сын, Святополк, делается киев­ ским князем и также вступает в братоубийственную борьбу с братьями из-за владений. Где же тут отец и дети? Победите­ лем выходит Ярослав. Он переживает всех своих братьев, за

исключением Судислава, но и он не может терпеть подле себя брата, а по родовой теории - сына. Он заключает его в

тюрьму и раздает все свои обширные владения сыновьям, ничего не оставляя брату, тогда как, по теории, брату следо­ вало дать первое место. Отчего же устранен Судислав от

общего, нераздельного владения Русской землей? Может

быть, он изгой в том смысле, как понимает это слово родо­

вая теория? Нет, его отец сидел в Киеве, и, с точки зрения

теории, он имел несомненное право на старейшинство после

Ярослава. Он устранен был потому, что наши древние кня-

325

зья и не подозревали о существовании теории родового рас­

пределения столов.

Свое мнение о князьях-изгоях, как исключенных из

старшинства, потому что отцы их умерли, не будучи стар­

шиною рода, теория подкрепляет ссьmкой на место из уста­

ва, приписываемого новгородскому князю Всеволоду (оно

приведено и разобрано в т.1 "Древностей". С.345) и толкует

совершенно произвольно. Устав причисляет к изгоям всех князей-сирот, и очень понятно почему. Князья-сироты в эпо­

ху господства в междукняжеских отношениях политики эго­

изма находились в жалком положении, а потому и могли

быть приравнены к изгоям. Родовая же теория разумеет под

князьями-изгоями только таких князей, отцы которых умер­

ли, не княжив в Киеве. К такому ограничительному толкова­

нию нет ни малейшего основания. Из неправильного поло­

жения и следствия выводятся неправильные: "Огсюда по­

нятно, говорит теория, почему сын не мог достигнуть стар­

шинства, если отец его никогда не был старшиною рода: так

понимали князья порядок восхоЖдения своего к старшинст­

ву". Но Всеволод Ольгович достиг же старшинства, хотя

отец его и никогда не сидел в Киеве? С согласия князей Вла­ димировичей Всеволод княжил в Киеве до своей смерти и даже передал свое Киевское княжение брату Игорю, отец

которого тоже никогда не сидел в Киеве. На эту передачу согласились и князья, и граЖдане Киева. И это не единст­ венный случай. В Киеве сидел и Изяслав Давыдович, отец

которого никогда не бьm старейшиной в смысле родовой теории. Права его были признаны не только черниговскими

князьями, но и Мономаховичами, киевскими отчичами и де­

дичами. Стало быть, и этого правила родовой теории никто

не знал в древности.

Чем же доказывает родовая теория лествичное восхож­ дение к старшинству? Доказательства ее очень немногочис­

ленны и несильны. Первое доказательство такое: "Когда умер четвертый сын Ярослава, Вячеслав, княживший в Смо­

ленске, то эта волость не перешла в наследство к его сы­

новьям, но отдана бьmа братьями пятому Ярославичу, Иго­

рю, княжившему преЖде на Волыни: ясный знак отсутствия

326

наследственности волостей и движения князей из одной во­ лости в другую по старшинству, лествичным восхождением" (11. 7). Факт перевода Игоря из Владимира в Смоленск несо­ мненен, но почему это сделали старшие братья, летописец не объясняет. Родовая теория пользуется этим фактом в свою пользу. Это было бы еще до некоторой степени возможно в том случае, если бы мы точно знали, кто четвертый, кто пя­ тый сын Ярослава, а мы этого не знаем. Начальная летопись

записала только год рождения Вячеслава, она относит его к

1036 г. Год рождения Игоря сообщает Татищев, он относит его к 1036 г., а рождение Вячеслава к 1034 г. Это свидетель­

ство трудно принять за несомненное, так как оно противоре­

чит начальной летописи. Другое основание для определения старшинства двух младших Ярославичей, это порядок, в ка­ ком они перечислены в завещании Ярослава. Но в большин­ стве списков имя Игоря опущено; только в Троицком он упомянут, но не на пятом месте, как бы нужно бьmо для ро­

довой теории, а на четвертом; по этому свидетельству он старше Вячеслава. Если принять свидетельство Троицкой

летописи, то будет доказано совершенно противное тому, чего желает родовая теория: старший брат окажется переве­

денным на место младшего и получится движение не к

старшинству, а в обратную сторону. Можно ли что-нибудь основывать на таких шатких данных? Но мы поставим такой

вопрос: можно ли видеть в сыновьях Ярослава верных про­

водников патриархальных начал и всякое действие их объ­

яснять стремлением к выполнению правил родовой теории?

Это очень сомнительно. Святослав и Всеволод не затрудни­ лись же прогнать из Киева своего старшего брата и овладеть его княжением. А этот старший брат в союзе со Всеволодом не затруднился обобрать своих племянников, сыновей Свя­

тослава и Вячеслава. Ввиду этих хищнических свойств сы­

новей Ярослава мы склонны думать, что они перевели младшего брата в Смоленск вовсе не для того, чтобы от­ крыть ему радужные перспективы Киевского княжения, а чтобы поделиться его волостью, а его самого удовлетворить

наследием малолетнего Бориса Вячеславича, который явился

в этом случае изгоем в настоящем смысле слова, ибо по ма-

327

лолетству совершенно бьm обобран своими дядями.

брата, получил старшинство вместе с главным столом киев­ ским, то следующий по нем брат, Всеволод, княживший прежде в Переяславле, переходит на место Святослава в

Чернигов". В доказательство господства преемства по родо­

вому старшинству берется факт вопиющего нарушения этого старшинства. Два младших брата прогоняют из Киева стар­ шего, т.е. своего отца, и производят новое между собой рас­ пределение и добычи, и прежних своих владений, и это

хищничество должно служить нам примером патриархаль­

ных порядков родового быта!

Этим ограничиваются доказательства, и автор перехо­ дит к объяснению условий, при которых возникают наслед­

ственные владения в княжеских линиях.

Самое выражение ,,лествичное восхождение" не выду­ мано автором теории родового быта, оно взято им из Нико­ новской летописи и принадлежит XVI веку. Неизвестный

нам составитель Никоновской летописи не ограничивается простой передачей того летописного материала, который он

нашел в старых списках летописей. Он заинтересован смыс­ лом описываемых событий и иногда не может отказать себе в попытке объяснить эти события. Но он делает это не со стороны, не от своего имени, он влагает свои объяснения в

уста действующих лиц. Вот именно в таком-то сочиненном

самим составителем месте и идет речь о лествичном восхо­

ждении. Составителя Никоновской летописи заинтересовал

и нас занимающий вопрос о том, на каком основании проис­ ходило в древности преемство столов. Он начал вдумывать­

ся в него и решил, что они достигают Киева лествичным восхождением. Но он не написал об этом особого исследо­ вания, как сделали бы люди нашего времени. Он воспользо­

вался приводимым в старой летописи спором князей из-за

обладания Киевом и заставил черниговского князя в своем ответе киевскому высказать свою собственную мысль о

древнем порядке преемства. Составитель летописи, конечно,

бьт совершенно убежден в правдивости своего объяснения,

328