же старше был Святослав Всеволодович Черниговский, не принимавший участия в коалиции. За исключением Влади­

мира Андреевича и двух Святославичей, все эти старшие

князья были в то же время и отчичами Киеву. Несмотря на

то, что права их нисколько не хуже прав Глеба, все они ус­

тупили Киев младшему отчичу.

Мы проследили все случаи перехода Киевской волости

с древнейших времен до 1171 г. Это и есть то время, когда,

по мнению Неволина, лишь до этого времени (последней четверти XII столетия) "главным основанием к замещению киевского престола принималось родовое старшинство". Приведенные факты не оправдывают такого заключения.

Мнение Неволина остается недоказанным. Но оно и само по

себе неприемлемо. Кто утверждает, что столы переходят по

родовому старшинству, должен указать порядок преемства

по родовому старшинству. Он этого не делает. И неудиви­ тельно, - это труд безнадежный, что, конечно, не могл_о

скрыться от его наблюдательности. Этот порядок определил другой историк. Я разберу его теорию в последней главе

этой книги.

VI. Заключение

Нашей древности был совершенно неизвестен какой­ либо определенный порядок преемства столов. Столы рас­ пределялись под влиянием весьма разнообразных начал: на­ родного избрания, распоряжения царствующего князя, нача­

ла отчины, договоров и даже старшинства лет, но ни одно из

этих начал не было настолько сильно, чтобы могло осущест­

вляться само собой и наперекор другим. Для проведения од­

ного из этих начал в действие необходимо было, чтобы дру­

гие содействовали ему или, по крайней мере, не мешали. В

противном случае между разнородными началами возникала

борьба и торжествующим выходило то, представители кото­

рого в данном случае были фактически сильнее.

Реальная сила этих начал была далеко неодинакова. На­

родное избрание и распоряжение царствующего князя всегда имели за собой некоторую действительную силу. Но и они

290

могли встретиться с более мощной силою и быть вынужден­ ными уступить ей. В 1146 г. Изяслав Мстиславич занял Киев по народному избранию; но в 1149 г., когда обстоятельства изменились и Юрий начал одолевать Изяслава, те же киев­ ляне стали просить своего избранника уступить Киев Юрию. Дед этого Изяслава, Владимир Мономах, еще при жизни

своей сделал распоряжение о преемстве своих владений:

старшему сыну его, Мстиславу, в Киеве должен был насле­

довать второй сын, Ярополк; а сыновья Мстислава должны

были получить Переяславль. Владимир был силен и мог

приказывать своим детям. Но исполнять волю его пришлось

после его смерти. Младший его сын Юрий не подчинился

воле умершего отца и прогнал племянников из Переяславля.

Ярополк хотел настоять на исполнении воли завещателя, но

это ему тоже не удалось, и он уступил Переяславль Юрию.

Вследствие этого народу и царствующим князьям мало было выразить свою волю, им надо было скрепить ее пред­ варительным согласием наивозможно большего числа дру­ гих факторов нашей древней политической жизни. Так, Все­

волод Ольгович Черниговский, желая по смерти своей пере­

дать киевский стол брату своему Игорю, заручается предва­

рительным согласием киевлян и князей, в числе которых на­

ходились лица, притязания которых на Киев были сильнее

притязаний Игоря.

Начало отчины и старшинства лет имеет за собой еще

менее реальной силы, чем воля народа и воля царствующего

князя. Можно представить себе отчича в пеленках. Какие же

у него шансы осуществить свои отчинные права? Сами по

себе права эти не действуют, а суда, перед которым можно было бы искать признания их, не было. Положение таких князей-сирот было в древности так мало обеспечено, что их

приравнивали к изгоям. У старейшины также нельзя предпо­

лагать непременно наличность необходимой реальной силы для осуществления каких-либо наследственных притязаний. У Вячеслава была дружина, но совершенно отсутствовала

энергия. Это все знали, и когда Юрию пришла в голову мысль уступить ему Киев, княжне мужи восстали, указывая

на то, что последствием этого будет утрата Киева, и ничего

больше. Огчичи и старейшины для осуществления своих желаний нуждались еще в большей мере, чем народ и царст­ вующие князья, в наличности таких благоприятных условий,

каких действительность могла и не представить.

Таким образом, те начала, которые влияли на распреде­

ление столов, в действительности нередко оказывались со­

вершенно бессильными, и князья занимали столы не в силу

этих начал, а наперекор им. Так, Святослав Ярославич, про­

гнав из Киева брата Изяслава, нарушил этим не только рас­

поряжение отца, но и начало старейшинства; Владимир Мо­

номах, заняв Киев по народному избранию, нарушил распо­ ряжение деда и постановление Любецкого съезда, признав­

шего начало отчины; те же начала нарушил и Всеволод Оль­ гович, изгнавший из Чернигова дядю Ярослава, и пр. и пр. и

пр.

Как же рассматривались у нас в древности такие слу­

чаи?

Случаи эти неодинаковы. Лучшие из них те, когда князь, занимая известный стол, имел за себя хотя бы одно из

начал, определявших распределение столов; худшие, когда

он ничег<> не мог привести в свою пользу, кроме насилия.

Наша древность легко примирялась даже с худшими. Вопиющий пример представляет Всеволод Ольгович, из­

гнавший дядю, Ярослава Святославича, из Чернигова в Ря­ зань. Ярослав был отчичем Чернигова и находился в спо­ койном обладании этим городом, который он наследовал по смерти старшего брата Давыда. Всеволод, с точки зрения того времени, не имел никаких обычных притязаний на Чер­ нигов, которые давали бы ему право искать этот город под дядею. Тем не менее он был всеми признан черниговским князем. Еще менее прав имел он на Киев, но также был все­

ми признан киевским князем, княжил там до смерти и полу­

чил согласие даже отчичей Киева на передачу этого княже­

ния своему брату Игорю. А многим ли лучше этого Всево­ лода был Святослав Ярославич, прогнавший своего старше­ го брата из Киева? Если ему действительно угрожала опас­

ность со стороны Изяслава, тогда он находился в состоянии

обороны и, конечно, мог сделать то, что сделал. Но был ли

292

он в состоянии обороны? Это ничем не доказано и представ­

ляется весьма сомнительным.

Наши старые летописцы, хотя очень робко, но осужда­ ют такие хищнические захваты волостей. Осуждение это проявляется в том, что они иначе и объяснить их не могуг, как дьявольским внушением. Описанию распри Ярославичей

начальный летописец предпосьmает такое замечание:

"вздвиже дьявол котору в братьи сей". Так же точно и опи­ санную выше измену союзников Мстислава Изяславича ле­ тописец объясняет тем, что "искони вселукавый дьявол, не хотяй добра всякому христианину и любви межи братьею" и т.д. Но политика того времени легко мирилась со всеми эти­

ми насилиями и хищениями. Мирилось с ними даже и духо­

венство, которое брало на себя грех клятвопреступления. Оно руководствовалось при этом самыми лучшими побуж­

дениями, но не могло устранить роковых последствий при­

мирения с неправдой. А последствия эти состояли в том, что

всякий неправильный захват с последовавшим затем прими­

рением с заинтересованными в нем лицами обращался в правильно приобретенное владение; возможность же такого способа расширения своих владений разжигала хищниче­

ские инстинкты князей и подталкивала их к насилиям. Рас­

пределение князей по столам переходило, таким образом, в

борьбу князей из-за волостей1• Эту борьбу должны были

вести даже и те князья, которые имели на своей стороне од­

но или даже несколько из указанных выше обычных притя­ заний на стол. Изяслав Мстиславич был отчичем Киева и Переяславля и народным избранником, но и ему пришлось воевать из-за обладания этими городами и с черниговскими

князьями, и с Юрием Владимировичем. Изяслав сам пони­

мал, что он сделался обладателем этих городов не столько в

силу права, сколько в силу уменья, а потому он и говорит о

1 Автор "Истории отношений между русскими князьями Рюрикова

дома" отлично знал летописи, тем не менее он утверждает, что захват во­ лости, благодаря силе и удаче, есть новое московское явление. Этому трудно поверить, но так у него написано. Рассуждая на с.439 о захвате

сыновьями Юрия Москвы, он говорит: "Их право не было старинное пра­

во старшинства, но право новое, право силы и удачи".

293

себе "добыл есмь головою своею Киева и Переяславля" (Ипат. 1149). Но добыть Киев можно было и без всяких за­ конных оснований, одним уменьем. Так добыл его Всеволод Ольгович Черниговский.

Эта свободная деятельность "добывания" столов про­

ходит чрез всю нашу историю и выражается в различных

терминах. Кроме слова ,,добывать" было еще в употребле­ нии выражение "искать". Всеволод Ольгович Черниговский, овладев Киевом, должен был поделиться со своими родными братьями, но не умел прийти с ними в этом отношении к со­ глашению. Они хотели получить прирезку к своим владени­

ям в Черниговской волости, а он предлагал им киевские го­ рода. Они отвечали ему так:

"Ты нам 5рат стариший, аже ныне даси, а нам самем о собе поискати" (Ипат. 1142; см. еще 1159).

И затем между братьями началась война, этот обыкно­ венный способ искания волостей.

В этом же смысле употреблялось и слово "налезать". Владимир Мономах с такою речью обращается к Олегу Свя­

тославичу:

"Аще бы тогда свою волю створил и Муром налезл, а Ростова бы не заимал..." (Лавр. 1096; см. еще Ипат. 1213).

И вот в таком-то хаотическом состоянии и находился

вопрос о распределении столов между князьями во все до­

московское время и перешел в московское. Наше древнее

право в Москве переродилось, но рассматриваемый вопрос

подвергся в ней сравнительно небольшим изменениям. Са­

мое крупное из них состоит в том, что с исчезновением веча

избрание народное отпало. Но затем московское правитель­ ство не регулировало преемства никаким общим законом и

осталось при старых средствах, распоряжениях на отдель­

ный случай. При возросшей власти московских государей распоряжения эти имели, конечно, большую силу, чем рас­ поряжения киевских князей, но и московские государи еще

при жизни своей договаривались с соседями о будущем сво­

ем преемнике. Условие такого рода находим в договоре

Дмитрия Ивановича с серпуховским князем Владимиром Андреевичем:

294

"Тебе, брату моему молодшему и моему сыну, князю

Володимиру Андреевичу, держати ти подо мною и под мо­

имь сыном, под князем под Василием, и под моими детми княжение мое великое честно и грозно" (Рум. собр. 1.

№33).

Такое договорное признание наследника встречаем даже

в царствование Великого князя Московского Ивана Василь­ евича в самом конце XV века.

Благодаря целому ряду счастливых случайностей (см. выше, с.248) начало отчины в прямой нисходящей линии получает в Москве почти беспрепятственное применение. Но причина этого заключалась не в выработке новых начал преемства, неизвестных домосковской России, а единствен­ но в отсутствии конкурентов-отчичей. Как только появились

такие конкуренты, московские князья оказались совершенно

в том же положении, в каком нередко бывали и их.отдален­ ные предшественники, князья киевские. Великого князя Мо­ сковского Василия Дмитриевича пережили сын и родные братья, отчичи великого княжения. По примеру предков своих он хотел оставить свой стол сыну. Но как обеспечить за ним великое княжение от притязаний братьев? В его ру­ ках были только те же средства, какими пользовались князья киевские. Для этого надо было или устранить конкурентов,

или войти с ними в соглашение.

Василий Дмитриевич избрал последний путь, но не мог склонить на свою сторону всех братьев. С ним согласились

только Андрей и Петр, которые и заключили договор на ус­

ловии не искать под Василием и его детьми того, чем благо­

словил их отец. Юрий и Константин не присоединились к такому соглашению. В первой духовной грамоте Василия Дмитриевича, в которой он передает свою отчину сыну, на­

ходим такое место:

"А о своем сыне и о своей княгине покладаю на Бозе и

на своем дяде, на князи на Володимере Ондреевиче, и на

своей братьи, на князи на Ондрее Дмитреевиче и на князи на Петре Дмитреевиче, по докончанью, как ся имут печалова­

тися" (Рум. собр. 1. № 39).

Как Мстислав Киевский около трехсот лет тому назад

295

передает заботу о своих детях брату Ярополку, так и мос­ ковский князь поручает сына печалованию братьев и дяди.

Причина та же, соглашение, к которому присоединился на

этот раз и дядя Владимир Андреевич. Во втором завещании,

написанном после смерти старшего сына Ивана в пользу следующего за ним Василия, печалование возложено и на

младшего брата, Константина; старшего же Юрия и здесь

нет. Ясно, он продолжал упорствовать, не желая признать

прав племянника на великое княжение и считая себя отчи­

чем. Он занял совершенно то же положение, как и отдален­

ный его родич и соименник, Юрий Владимирович, не хо­

тевший признать прав сыновей Мстислава сперва на Переяс­

лавль, а потом и на Великое княжение Киевское. После смерти Василия Дмитриевича Юрий Дмитриевич обнаружил свои замыслы, начав войну с племянником из-за обладания

Великим княжением Московским. На стороне Василия Ва­

сильевича стояли союзники, доставленные ему еще покой­

ным отцом, родные дяди, Андрей, Петр и Константин, и дед

по матери, литовский князь Витовт. Силы Юрия были слабее сил его противников; в 1428 г. он был вынужден заключить с Василием мир, по которому, наконец, обязался не искать под ним наследия его отца. Но Юрий недолго оставался верен

этому вынужденному соглашению. В конце 1430 г. он во­

зобновил спор о великом княжении, возвратил Василию кре­ стную грамоту и поехал в Орду, думая привлечь на свою

сторону татар.

Русский летописец называет ордынского хана царем. Русские князья из рук этого царя получали свои владения и

били ему челом обо всяких делах, в которых сами не могли управиться. Так поступил теперь и князь Юрий, он бил че­

лом царю о великом княжении. Царь нарядил суд из своих

князей и повелел им судить князей русских. Истец, князь

Юрий, и ответчик, Великий князь Василий, находились на­

лицо и защищали свои интересы пред татарским трибуна­ лом. "И многа пря бысть меж ими", - говорит летописец. К

сожалению, он передает прения сторон в слишком кратком изложении.

"Князь велики, - читаем у него, - по отчеству и

296

дедству искаше стола своего; князь же Юрьи летописци и старыми списки и духовною отца своего, Великаго князя Дмитрия" (Воскр.

Великий князь ссылается в свою пользу на то же осно­

вание, на какое ссылались и князья XII века. Юрий, со своей

стороны, тоже ничего не приводит нового; он ссылается на

старые прецеденты, записанные в ,,летописци" и старые спи­

ски. Мы уже знаем, что там были записаны и случаи перехо­ да отчин от брата к брату с устранением племянников. Эти случаи, конечно, и приводил в свою пользу Юрий. Итак, в

XV веке вопрос о наследовании в княжеских отчинах так же

был спорен, как и в XII, и разъяснялся прецедентами старого

времени.

Кроме ссылки на старину, Юрий приводит в свою поль­ зу и завещание отца. Распределив владения свои между

детьми, Дмитрий Иванович в своей духовной грамоте напи­

сал:

"А по грехом отымет Бог сына моего князя Василья, а хто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему княж Ва­ сильев удел, а того уделом (т.е. уделом второго сына) поде­

лит их моя княгиня".

Эта статья, действительно, говорит в пользу Юрия. Ве­

ликий князь Василий Дмитриевич умер, за ним следовал

Юрий, он и должен получить великое княжение. Так напи­

сано.

Но в самом ли деле Дмитрий Иванович хотел так напи­ сать? Это очень трудно допустить, ибо результат получается совершенно несогласный с обычаями старины и сам по себе нелепый. Юрий переходит на великое княжение, а его удел делится между братьями, - что же получают сыновья Васи­

лия? Ровно ничего, точно так же, как и сыновья Юрия, если

бы и он умер на великом княжении, ибо по аналогии сле­ дующий за ним брат получил бы великое княжение, а удел этого следующего разделился бы между другими братьями и

т.д. 'в конце концов великое княжение и все остальные вла­

дения Дмитрия Ивановича, или почти все, сосредоточились

бы в руках того из младших его сыновей, который пережил бы своих старших братьев, и его потомства, с полным устра-

297

нением потомства старших сыновей, умерших ранее этого младшего. Такого порядка вещей не мог желать Дмитрий Иванович. Почему его внуки от старших сьшовей должны были лишиться всякого участия в наследстве? Очевидно, в

завещании описка. Дмитрий Иванович, оставляя после себя очень еще молодых сыновей, думал о бездетной их смерти.

Его мысль следовало выразить так:

"А по грехом отымет Бог сына моего Василья, а не бу­ дет у него детей, а кто будет под тем сын мой" и т.д.

Надо полагать, однако, что аргумент Юрия, основанный

на букве завещания, показался советникам Василия весьма

опасным, потому что они переменили тактику и от преце­

дентов обратились к лести ордынскому царю.

"И тогда, - продолжает летописец, - рече боярин вел.

князя Василиа Дмитреевича царю и князем его, сице глаго­

ля: "государь, волный царь, освободи молвити слово мне,

холопу великого князя! Наш государь, Великий князь Васи­ лий, ищет стола своего великого княжения, а твоего улусу,

по твоему цареву жалованью и по твоим девтерем и арлы­

ком, а се твое жалованье перед тобою. А господин наш,

князь Юрий Дмитреевичь, хочет взяти великое княжение по мертвой грамоте отца своего, а не по твоему жалованью волного царя. А ты волен в своем улусе, кого всхощеш жа­

ловати на твоей воли! А государь наш, князь великий Васи­

лей Дмитреевичь, великое княжение дал своему сыну, Вели­ кому князю Василию, по твоему жалованию волнаго царя, а уже, господине, которой год седит на столе своем, а на твоем

жаловании, тебе, своему государю, волному царю, правяся, а

самому тебе ведомо"-(Воскр.).

Василий Дмитриевич выиграл дело и получил великое княжение; но какою ценой? Ценой лести и отказа от всей

старины.

В только что приведенной речи боярин его, известный

И.Д.Всеволожский, вовсе не настаивает на наследственных

правах своего государя и решение спора ставит в зависи­

мость исключительно от воли царя; даже завещание деда

своего государя называет он мертвой грамотой! Этого не

следует, конечно, принимать буквально. Речь боярина есть

298