ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Хозяйственное пользование землями

Новгородские писцовые книги конца XV века представ­

ляют единственный в своем роде материал для изучения бо­ ярского и крестьянского хозяйства. В них подробно описано

и то и другое, указано, сколько в каждой деревне высевалось

хлеба, сколько косилось сена, чтб крестьяне платили вла­

дельцу за предоставленную в их пользование землю - день­

гами, хлебом, мясом и пр. Встречаются указания и на коли­ чество прислуги свободной и несвободной. В писцовых кни­

гах позднейшего времени такие сведения совершенно отсут­

ствуют. Уже в новгородских книгах 1539 г. помещичий до­

ход показан только в итогах для целых имений, а не по от­ дельным деревням. В московских писцовых книгах XVI века

помещичий доход вовсе не показывается, и даже пашня гос­

подская не отделяется от крестьянской. Есть описи, в кото­

рых не только дворы и их население не указано, но и дерев­

ни приведены только общим числом1 •

Новгородские порядки не были хорошо известны в Мо­

скве. Для переселения в Новгород московских служилых

людей оказалось нужным выяснить доходность новгород­

ских деревень. Этим и объясняется, может быть, указанная особенность старой новгородской описи.

Мы уже имели случай говорить о том, что новгородские

1 И старые новгородские книги не всегда одинаково писаны. Встре­

чаются деревни, в которых доход не указан, например, в 1 т. на с. 93, 147, 150, 208, 451 доход не указан в монастырских деревнях, на с.612, 652, 684, 756, 781 - у владыки, 152 - у своеземцев. Причины такого различия нам

неясны; это, может быть, описки. В пример чрезвычайной краткости мос­ ковских описей можно указать на список платежной книги Медынского уезда (1. 832). Но московские описи писались с разными целями, а потому очень различны по своему содержанию. В описях дворцовых и монастыр­ ских деревень встречаем даже указание на господский доход, но очень краткое, в итогах только. Писцовые книги Рязанского края, изданные под редакцией В.Н.Сторожева, также очень кратки, доходы не указываются, помещичья земля не отделена от крестьянской; есть описи, в которых дво­

ры и люди не указаны.

80

писцовые книги описывают новгородское хозяйство, хотя в

момент описи в новгородских деревнях ЖIШИ новые хозяева,

москвичи. Что мы имеем дело с новгородским хозяйством,

это не может подлежать ни малейшему сомнению. Рядом с

деревнями новых помещиков описываются деревни старых

своеземцев. Эти описи ничем существенным между собою

не различаются, потому, конечно, что новые помещики хо­

зяйничают по-старому, как хозяйничали своеземцы. Старый

доход, который постоянно указывается в описях, есть доход сведенных в Москву своеземцев; новый - доход новых вла­

дельцев, но он тот же, что и старый, и отличается от него

лишь некоторыми прибавками, и то не всегда. Во множестве

случаев новые владельцы живут в тех же домах, где ЖJШИ

старые, пашут ту же землю и получают тот же доход. Неко­

торые новости хозяйства московских людей всегда легко

распознать; они будут в своем месте отмечены. Остановимся прежде всего на размере владений новго­

родских своеземцев. Минимум их определяется легко: это

одна деревня в один двор и в две коробьи посева ржи, что составит, при весе коробьи в 7 пудов , от одной до двух де-

1 В определении веса новгородской коробьи мы следуем покойному

проф. Никитскому: "К вопросу о мерах Древней Руси" (ЖМНП. 1894. Апр.). К другим заключениям пришел по этому вопросу проф. Ключев­ ский (Русский рубль //Чтения. 1889. 1). Он различает новгородскую и мос­

ковскую четверть. Новгородская четверть XVII века, по его мнению, ве­ сила 12 московских пудов (14 нынешних); старая же новгородская чет­

верть была наполовину меньше, она весила, следовательно, 6 пудов, а коробья - 12. Никитский подвергает заключения московского профессо­

ра тщательному разбору. Мы находим его возражения достаточно убеди­ тельными. Нельзя, однако, сказать чтобы все свидетельства памятников о

древних мерах были совершенно разъяснены.

2 Полагаем, что в период составления новгородских писцовых книг в

Новгороде применялась уже трехпольная система хозяйства, хотя, может

быть, и не везде. Вот наши основания. В 1462 г. Московский митрополит

Феодосий пожаловал игумена монастыря Святого Михаила в Суздале,

освободил от своих пошлин его пашни и "с нынешнею парениною": в

половине XV в. в Суздальской земле есть уже паровое поле. В судном деле 1481-1503 гг. один из тяжущихся говорит: "У Бисеровскаго села

третье поле" (А. до юрид. б. № 173. 1 и № 103. II). В грамоте Великого

князя Василия Ивановича от 1512 г. на Белоозере также говорится о трех

81

ставляется никакой возможности определить. Богатые люди

владели землями не только в разных погостах, но и в разных

пятинах, а мы не имеем описи и половины всех погостов и

пятин. Ограничимся указанием размеров владений 2-3 бо-

гатых владельцев, случаино попавших нам на глаза .

Квашнин Алексей владел сельцом и 43 деревнями в од­ ном погосте, в Боровицком уезде; это была волость его име­

ни. Ржи, господской и крестьянской, высевалось на его зем­

лях 178 коробей, чт6 составит на нашу меру от 103 до

155 десятин в одном поле.

Купец Шалимов Степан владел в трех погостах, в уездах

Валдайском и Крестецком, селом и 48 деревнями с посевом до 280 коробей, что составит от 163 до 245 десятин в поле.

Овинов Захар владел в одном месте, в Боровицком уез­ де, 49 деревнями с посевом 288 коробей, что составит почти

тоже.

Есипов Василий в трех погостах, в уездах Вышневолоц­

ком и Валдайском, владел двумя селами и 59 деревнями с таким же посевом 289 коробей.

Ив.Вас.Захарьин-Лятцк в трех погостах, в Крестецком

уезде, владел двумя сельцами и 97 деревнями с посевом в 452 коробьи, что составит около 300 десятин в поле.

Наконец, самым богатым из встретившихся нам вла­ дельцев является Иван Овинов, сын вышеприведенного За­

хара. Владения его находились в двух пятинах, в уездах

полях (АЭ. 1. № 156). В московских писцовых книгах конца XVI века упоминание трех полей дело весьма обыкновенное. В новгородских пис­ цовых книгах выражения "три поля" мы не встретили. Но в новгородских

пятинах возделываются озимые и яровые хлеба. Мерою запашки служит

указание на посев ржи. В описании каждой деревни говорится, сколько

высевается ржи и сколько собирается сена. Этих двух данных было со­

вершенно достаточно для определения платежной способности деревни. За указанием посева ржи и числа копен сена всегда следует определение

количества обеж. О количестве посева ярового хлеба нигде не говорится.

Думаем, потому, что оно определялось посевом ржи, а потому и было известно. При двух полях, озимом и яровом, по всей вероятности, было и

третье, паровое.

1 Новгородские писцовые книги до сих пор не имеют указателей.

Они представляют, таким образом, очень недостаточно подготовленный

для ученых работ материал.

82

Новгородском, Вышневолоцком, Крестецком и Петербург­ ском, и состояли из села и 132 деревень с высевом в Петер­ бургском уезде - до 2600 пудов, а в остальных - до 3500, что составит для Петербургского уезда от 216 до 288 десятин

в поле, а в остальных от 291 до 388, а вместе от 507 до

676 десятин в одном поле обработанной земли1•

Приведенное количество пахотной земли надо утроить и прибавить к итогу еще некоторое количество земли на луга, леса, выгоны, огороды, и все же мы будем далеки от дейст­

вительных максимальных размеров владений новгородских

бояр, ибо они могли иметь еще столько же в других пятинах,

опись которых до нас не дошла.

Хозяйство во всех новгородских имениях велось по од­ ному общему шаблону. Громадное большинство земель сда­

валось в наем крестьянам, а рядом с этим владельцы имели и

собственное хозяйство. Начнем с последнего.

Каждый владелец имел в одной из деревень свой дом,

для жилья, а очень многие из них, если не все, вели и свое

особое сельское хозяйство в этой деревне. Это особое хозяй­ ство было ·невелико. В большинстве случаев оно ограничи­ вается хозяйством одной деревни, в которой жил сам хозяин

и земля которой пахалась на него. На землях известного уже

нам своеземца, Ивана Куз. Орефина, во всех деревнях паха­ лось под рожь от 50 до 65 дес. Он сам жил в сельце Иванко­ ве, где имел свой двор; кроме этого двора, в сельце бьmо еще

три двора; в них жили его люди, которые на него и пахали.

Рожью засевали они от 6 до 8 десятин, всего, следовательно, господской запашки в трех полях бьmо от 18 до 24 десятин. Сена косилось на господина 30 копен. Вот типический обра­ зец всех новгородских господских хозяйств. Богатые от бо­ лее бедных различаются только тем, что имеют деревни со

своим хозяйством в разных местах, но они очень редко вы­ ходят из типа однодеревенского или дворового хозяйства. В

разных местностях у них бывает по одной деревне со своим

1 1. 78, 100, 321. 333, 577, 604, 814; 11. 10, 15, 198, 211, 263, 273, 276, 279, 413, 452; 111. 375, 423, 445, 489, 622, 658, 877; Временник. XI. 364, 394, 399.

83

хозяйством. Но встречаются и такие среди мелких своезем­

цев владельцы, которые не считают нужным оставлять за

собой целую деревню, а довольствуются ее частью. В Сег­ линском погосте Деревской пятины жили своеземцы братья Фомины, Иван и Якуш. В их общем владении состояло 7 де­ ревень с посевом от 18 до 23 десятин в поле. Младший брат,

Якуш, вел свое хозяйство в целой деревне с посевом от 5 до 7 десятин в поле; а старший довольствовался половиною де­

ревни того же размера, другую же половину сдавал крестья­

нину, с которого получал доход (1. 479).

Нам встретилась только одна деревня, в которой жил

старый владелец, но своей запашки не имел. Это Петруша Кипров. Он жил в сельце Дворище, которое было населено

не его людьми, а крестьянами, с которых он получал доход

(1. 285). Собственного хозяйства, значит, у него здесь не бы­ ло. Но, конечно, могло быть в другом месте. Ввиду того, что

плата зерном и другими сельскими продуктами за аренду

земли была чрезвычайно распространена, следует, однако, допустить, что могли быть такие владельцы, которые хотя и

жили в деревне, но своего сельского хозяйства не вели: они

все необходимое могли получать от крестьян.

Московские помещики въехали в новгородские деревни и разместились в домах прежних владельцев. Писцы дошед­ ших до нас книг описывают хозяйство именно этих новых

помещиков и только упоминают о старых и их прежнем до­

ходе. Но это старое хозяйство в большинстве случаев, по

крайней мере, не успело еще очень измениться. По размерам нового господского хозяйства и по его отношению к кресть­

янскому - оно еще старое, новгородское.

Мы имели случай привести владения купца Степана

Шалимова. Великий князь взял на себя его волость в Боло­ говском погосте. Вот описание села, в котором жил сам Сте­

пан:

"Село Медведево: двор староста Ф.Васков, за тем отд. 5 дворов крестьян, сеют ржи 1О коробей, а сена косят 100 копен, 8 обеж. Стараго дохода не было: пахал их Степан

сбратом своими людьми на себя".

Сселом Медведевым произошла громадная перемена.

84

Прежде тут бьmо господское хозяйство. В селе жили сам Степан, его брат и их люди. Государь свел Степана с братом,

и они захватили с собой своих людей. Село опустело. Вели­

кий князь не отдал его никому в поместье, а оставил за со­

бой, т.е. предоставил в пользование сидевших в деревнях

Шалимова крестьян из платежа оброка. На готовые места немедленно нашлись жильцы: в доме боярском, по всей ве­

роятности, поместился староста, в людских дворах крестья­

не. А размер хозяйства в селе Медведево остался тот же: крестьяне пашут те же 8 обеж, которые прежде пахал для себя Степан Шалимов с братом.

То же надо сказать о селах и деревнях, перешедших к

помещикам.

Деревни Артемия Яковлевича Плотцова перешли к кня­

зю Семену Дмитриевичу Приимкову. В описи читаем:

"Село Ильинское, а в нем двор кн. Семенов, а в нем сам живет; а людей его - 6 дворов, на князя сеют ржи 6 коро­ бей, а сена косят 200 копен, 3 обжы. Стараго дохода не было, жил в нем Артемий Плотцов".

Из далее приведенного в описи итога узнаем, что Арте­ мий Плотцов пахал на себя те же три обжи. Размер собст­ венного хозяйства и здесь не изменился (1. 35).

Иногда бывают и перемены, но это особенно в описи

оговаривается. Волость известного уже нам А.В.Квашнина

отдана князю Бор. Сем. Горбатову. Он водворился в сельце, где жил Квашнин, и в его доме, а людей своих поместил во дворах, где жили люди Квашнина. Но он не ограничился его

запашкой, а припустил к селу еще две деревни. Тут про­ изошло расширение хозяйства, слитие трех деревень в одну.

Появление новых людей, следовательно, приводило иногда к

некоторому увеличению господской запашки. Это расшире­

ние выражалось двояко: во-первых, присоединением к гос­

подскому селу или деревне одной или двух смежных дере­

вень, что носило наименование припуска, во-вторых, поме­

щением своих людей на крестьянских участках в деревнях,

которые до того сдавались крестьянам1 • Но это редкие слу-

1 1. 118, 252, 546, 575; 11. 25, 31, 57, 211, 248, 558; III. 99. Здесь и слу-

85

чаи. Да и в этих случаях едва ли можно видеть московскую

новость. Новгородские бояре, по всей вероятности, делали

то же. Если оказывалось нужно, они увеличивали свою за­

пашку присоединением соседних деревень; а если крестьян­

ские деревни пустели, они пахали их наездом или сажали

там своих людей для пашни на себя. Итак, новые помещики

ведут хозяйство по типу новгородских своеземцев, к кото­

рым и возвращаемся.

Мы сказали, что собственное хозяйство своеземцев, бо­ яр и бояришек, вращается, за ничтожными исключениями, в пределах деревни. Они оставляют за собой одну, две, много три деревни в разных местах. У Степана Шалимова, при 163

-245 десятинах запашки в поле, за ним оставалось только

одно село с запашкой на него от 11 до 17 десятин в поле. Ва­ силий Есипов оставил за собой два села и в каждом из них

имел по двору, но собственное его хозяйство в обоих селах

не шло далее 15-22 десятин в поле. У И.В.Захарьина­

Лятцка, при общей запашке, простиравшейся до 300 десятин

в поле, собственная запашка только вдвое превышала за­ пашку Орефина. Наконец, у Ивана Овинова, при общей за­ пашке от 500 до 676 десятин в поле, собственное хозяйство

ограничивалось одним селом, где на него пахали от 7 до

10 десятин.

Нельзя, однако, сказать, что защищаемое нами положе­ ние, что большинство землевладельцев, если не все, имели свое пахотное хозяйство, так и бросается в глаза при чтении писцовых книг. Там можно встретить множество волостей, при описании которых вовсе не упоминается о собственном хозяйстве владельца. Это объясняется рассыпанностью вла­

дений отдельных лиц. Имения Есипова описываются на

стб.131, 321, 333 и 814 т. 1; его же собственное хозяйство упоминается только в двух местах, на стб.321 и 814; имения Плотцова Артемия описываются на стб.339 и 358, а его соб­ ственное хозяйство только на 358; имения Доможирова Ми­ хаила описываются в четырех местах (550, 551, 606, 704), а собственное его хозяйство бьшо только в одном месте (606).

чаи господской пашни наездом в опустевших деревнях.

86

То же надо сказать и о других владельцах; а так как у нас

есть не все описи, то собственного хозяйства мы можем у многих из владельцев и вовсе не отыскать. Но если и можно

допустить, что некоторые владельцы не имели своего па­

шенного хозяйства, - они все имели деревенские дворы, в

которых и жили. Эти дворы были центром управления и ме­

стом, где хранилось зерно и другие сельские продукты, дос­

тавляемые крестьянами за аренду земель. На это указывает и

термин "сведеные" бояре и бояришки. Откуда они сведены? Они сведены со своих имений, где жили. Но это, конечно, не значит, что они жили там безвыездно. Мы уже знаем, что

некоторые имели свои дворы не в одном, а в двух-трех мес­

тах; другие имели городские дворы в Новгороде: на Варяж­

ской улице, Иворовой, Нутной, Разважжи, Кузмодемьянской и проч. и в других городах и разделяли свое местопребыва­

ние между городом и деревней.

Новые владельцы, понаехавшие из Москвы, повели хо­

зяйство по новгородскому образцу. У каждого из них бьm

свой двор в деревне со своим хозяйством'. В большинстве

случаев это были старые боярские дворы, но некоторым пришлось обзавестись своими новыми. Это потому, что чис­

ло новых владельцев не совпадало с числом старых, и между

новыми владельцами надо было произвести новое распреде­ ление земель, может быть, более уравнительное. Эти вновь заведенные дворы всегда легко узнать. При их описании не

упоминается о том, что прежде там жил старый владелец, и

что дохода с деревни ему не шло, а наоборот, указывается

доход, который он получал; деревня, следовательно, прежде

была отдаваема крестьянам внаем.

Переходим к вопросу о том, какими средствами велось собственное хозяйство старинных бояр и бояришек. В пис­

цовых книгах есть совершенно ясные указания на то, что

старое хозяйство велось руками холопов. В описях нередко

1 Но и между помещиками мы встретили одного, который имел в

сельце Болоболове свой двор, но своего сельского хозяйства не вел (1.

346). Это тоже редкий случай. Трудно понять, как некоторые исследовате­

ли утверждают, что "особеннаго хозяйства не было у помещиков". См. об

этом у П.А.Соколовского. Очерк истории сельской общины. 33.

87

говорится, что в деревне, где теперь живет помещик, прежде

жил такой-то "со своими людьми". "Свои люди" это холопы.

О купце Шалимове написано: "стараго дохода не было: па­

хал 8 обеж своими людьми на себя". Старый доход идет с

крестьян, в этом же селе крестьян не было, земля обрабаты­

валась на господина его людьми. То же сказано о деревне Кузьмы Космынина, отданной Ивашке Кудрину: "жил в ней

Куземка со своими людьми". Так же жил в своей деревне со

своими людьми Федор Селезнев, Дмитрий Плотцов и другие (1. 241, 799, 867). В этом же смысле надо понимать и более краткие выражения писцов: "стараго дохода не бьmо, был из старины двор боярский", или: "стараго дохода не было, жил

сам такой-то". Эти выражения имеют тот же смысл: земля

внаймы не отдавалась, крестьян в деревне не было, там жил

владелец со своими людьми, хотя, может быть, своей запаш­

ки и не имел.

Спрашивается, работали ли крестьяне на господских за­

пашках? Отвечать на этот вопрос нелегко, потому что пис­

цам не было случая говорить об этом. Но при описании хо­ зяйства новых помещиков, чем они, собственно, и заняты, им приходится указывать и на крестьянские работы. Из опи­ сания этого нового хозяйства видно, что помещики обраба­

тывают свои запашки тоже холопами, как делали новгород­

цы1, но что встречается и крестьянская барщина, хотя до­

вольно редко и в небольших размерах. Например:

"Селцо Гарусово, а в нем двор Андреев (помещик), а в нем живет сам; а христьян 3 двора, сеют ржи на Андрея с сыном 8 кор.; сеют ржи на себя 3 кор.; стараго дохода грив-

на..., а новаго дохода 5 денег..."2.

Здесь есть барщина на помещика. Но бьmа ли барщина на сведенного боярина? Надо думать, что нет. Он сам в этом сельце не жил и получал с него доход. Оно сдавалось, зна­

чит, крестьянам. Новый владелец поселился сам и завt::л свое

хозяйство, к которому привлек 3 двора крестьян, так как своих людей у него не было. Но за это ему пришлось

1 1 стол. 27, 56, 88, 107, 118, 131, 191, 252, 263, 265, 285 и пр. 2 1. 18, еще такие же свидетельства: 52, 138; IV, 113, 120.

88

уменьшить денежный оброк с rривны до 5 денег.

Итак, у новых помещиков встречается барщина. К ней

обыкновенно привлекаются крестьяне той деревни или сель­

ца, где живет владелец. Встретили мы один случай привле­ чения к барщине и целой волости. Вот этот случай.

"Селцо. Великой Двор на озере на Коломне. Двор сам Ивашко Трубицын (помещик) с братиею, двор их же человек Никонец, сеют ржи 13 коробей.., а пашут на них то село во­ лостью; а дохода с него не было: из старины был двор бояр­

ской" (1. 78).

В этом селе земля никогда не отдавалась в аренду, там

всегда жил боярин, а потому дохода с нее не было. Если бы­

ла господская запашка, то она производилась холопским

трудом. А может быть, и прежний владелец привлекал це­ лую волость к обработке своей запашки? На этот вопрос нельзя отвечать отрицательно. Это вещь возможная.

Но вот случай, в котором барщина при сведенных боя­

рах выступает совершенно ясно.

"В деревне в Налцех, в вопчей, на дву жеребьях на Гри­

динском да на Матвеевском, Ивановых детей Налесских

(сведеные бояре): двор сам Петрушка (помещик), а хрестьян

-2 двора, сеют ржи на Петрушку 9 коробей, на себя 8 ко­

робей; стараго дохода не было, а жили сами Гридко да Мат­

вейко; а дохода ныне с хрестьян гривна денег..." ( 1. 523). Доход на крестьян положен ныне только; эти крестьяне,

значит, и прежде тут жили, но дохода не давали. Надо ду­

мать, что они несли одну барщину за арендуемую ими зем­ лю, а новый владелец обложил их еще и доходом. Другой такой случай встреча~м в "Феклинской деревне, Ивановской жены Маркова"; там тоже, по всей вероятности, была бар­

щина, так как при прежней владелице в ее деревне жили

~ 1

крестьяне, а дохода еи не давали .

1 1. 507-509. В т. Ш на с.31 встречаем одно сомнительное свиде­

тельство: "Деревня Горки вопче (вел. князю) с Вежытцким монастырем,

на великаго князя половине: двор, в большом Давыдовском Митя Ильин

(крестьянин)".; а стараго дохода не шло: пахали на Давыда; а новаго до­ ходу давали оброком"". Здесь дело идет об общей деревне Давыда Нера­

дова с монастырем, отобранной на великого князя. Старого дохода не

89

Итак, можно думать, что барщина на помещиков не есть новость. Была барщина и у новгородцев, но очень неболь­ шая. Большой и не могло быть ввиду незначительности гос­

подской запашки.

Новые люди, таким образом, чрезвычайно легко вошли в новгородские порядки. Но можно ли утверждать, что эти порядки были для них совершенно новые, что в московских

землях в конце XV века сельское хозяйство строилось со­

всем по другому образцу? Московских писцовых книг конца XV века мы не имеем. Книги же XVI века чрезвычайно

скудны хозяйственными сведениями. Но кой-где и в них можно найти указания, совершенно переносящие нас в нов­

городский быт. В описи волости Захожъя (в Тверском уезде)

читаем:

"За Андреем да за Иваном да за Михайлом за Василье­ выми детми Ломакова село Лукьяновское, а в нем двор бо­ ярской пуст, а людей Ломаковых 5 дворов, пашни в поле 52 чети... К тому же селу деревни: деревня Бортниково, во дво­

ре сам Андрей, во дворе люди его, пашни... Деревня Осиник,

во дворе сам Иван Ломаков, во дворе его люди, пашни..." За

тем идет 14 деревень, в которых живут крестьяне, а не люди,

а потом: "Деревня Станищо, во дворе сам Михайло, во дворе

люди его, пашни..." В конце еще четыре деревни с крестья­

нами.

Это совершенно то же, что и в Новгороде: господское

хозяйство ограничивается отдельными деревнями. У каждо­

го владельца по деревне, населенной его людьми (у Михай­ лы - две), эти люди и пашут на своих господ с прибавкой,

было, пахали на Давыда. Но кто пахал? Судя по описи, крестьянин Митя

Ильин и др. Митя Ильин живет в большом дворе прежнего помещика. Это новый жилец. Прежде там, конечно, жил сам Давыд со своими людьми; и на него пахали, конечно, его люди, а потому и дохода не было. Писец очень сократил свою опись, а вследствие этого и вышла неясность. Но в

итоге он поправился. Там сказано: "А с 4 обеж доход не шол, пахали на стараго боярина да и его люди". Проф. И.Д. Беляев, издавший вторую

половину описи Вотской пятины, говорит: "почти во всей книге нет об­

разцов, чтобы крестьяне возделывали землю на владельца" (Временник. XI. 79). Свидетельств, действительно, немного, но возделывание надо

допустить.

90

может быть, крестьянского труда. В остальных деревнях крестьяне. Доход с них не указан. Но весьма вероятно, что они пашут на себя и дают Ломаковым доход, как и в Новго­ роде, а может быть, и помогают их людям в работе (1. 41- 42). Новгородские порядки не оставляли новости для мос­ ковских людей. Весьма вероятно, что это были общие по­

рядки для всей Русской земли и удержались и после падения

Новгорода.

Итак, древнейшее собственное сельское хозяйство бога­ тых людей, о котором мы имеем точные сведения, было не­ значительно и велось главным образом невольным трудом.

Переходим к обзору хозяйства путем сдачи земель внаймы. Здесь надо различать два случая: 1) сдачу крестья­ нам пашенных участков и 2) сдачи отдельных мест только под дворы без пашенных земель.

Сдача внаймы крестьянам деревень (или их частей) со­ ставляла главный способ эксплуатации новгородских позе­ мельных владений. Для собственной обработки владельцы

удерживали одну, много две, три деревни, все остальное

сдавалось крестьянам. Эrа сдача происходила непосредст­ венно от землевладельца в руки крестьян-работников. Не имеем ни малейших указаний на существование каких-либо крупных съемщиков, которые играли бы роль посредников между собственниками и крестьянами. Каждый крестьянин брал у землевладельца столько земли, сколько ему было

нужно, и заключал с ним порядную. До нас не дошло ни од­ ной порядной времени древнейших новгородских писцовых

книг. Но порядные XVI века пишутся и на целую деревню, и на ее части. Полагаем, то же было и ранее. Поэтому деревня

не представляла непременно одно целое крестьянское хозяй­

ство. Но, конечно, были деревни, в которых велось одно об­ щее хозяйство, несмотря на то, что там был не один, а не­

сколько дворов. Таковы деревни, в которых сидели крестья­

не-родственники, или и посторонние лица, но снявшие де­

ревню вместе, для общего хозяйства. Деревни, в которых

сидели крестьяне-родственники, можно думать, составляли

большинство тогдашних небольших деревень. Для крестьян­

родственников весьма можно допустить, если и не всегда, то

91

в значительном числе случаев, общее хозяйство, особенно в

небольших деревнях, в два, три двора, а таких большинство. Но и крестьяне-родственники далеко не всегда вели об­

щее хозяйство. Интересный пример отдельного хозяйства однодеревенцев крестьян-родственников дает опись Вотской пятины. В погосте Климецком-Тесовском описана деревня Веряжкино. Она принадлежала двум фамилиям, Кречетни­ ковым и Веряжским. Кречетниковы были представлены тре­ мя семьями: родными братьями Гаврилкой да Минкой Куз­

миными, да Матюхом Ивановым, вероятно, двоюродным их

братом, тоже Кречетниковым. Фамилия Веряжских была представлена шестью семьями: Андрейкой Ивашкиным, Алексейкой Прокоповым, Тимохой, Федкой и Миней Ма­ тюшкиными да Дмитрохом Перфуровым, все Веряжские.

Это редкий случай, где, кроме личных имен и отчества, пи­

сец привел и фамилии. Все трое Кречетниковых, конечно,

родственники; то же и Веряжские, среди них есть три род­

ных брата - Матюшкины, все остальные, по всей вероятно­ сти, двоюродные. Деревня - Веряжкино - носит фамиль­

ное наименование Веряжских. Ее устроил, надо думать, пре­

док теперешних владельцев, может быть, их дед, по его име­ ни она и названа. Кречетников, дед настоящих владельцев, по всей вероятности, бьm его товарищ. Девять поименован­

ных владельцев - сидят на своей земле, они своеземцы, но они сами пашут, а потому они те же крестьяне. Вот почему

порядок их владения может бросить свет и вообще на кре­

стьянское деревенское владение.

Как же владели эти родственники, сидя в одной и той же деревне? Каждый из них имел свой двор, и потому в деревне было 9 дворов. Это большая деревня. Каждый из родствен­ ников, за исключением двух, вел свое особое пашенное хо­ зяйство. Это видно из того, что каждый двор положен в об­

жи отдельно от других, кроме Федки да Минки: у них осо­

бые дворы, но оба положены вместе в одну обжу. Они, по всей вероятности, ведут общее хозяйство; все другие разное

и различное по величине: Матюх и Дмитрох сидят на одной

обже каждый, Андрейко и Алексейко на полуторе каждый,

Тимоха, Гаврилка и Минка на двух каждый (111. 78). Ясно,

92

что и родственники, живя в одной деревне, могут вести раз­

ное хозяйство; тем скорее посторонние люди. Итак, старая деревня не представляет непременно общего хозяйства, хотя

таковое и можно допустить и, может быть, во многих даже

случаях.

Приведем еще случай отдельного крестьянского хозяй­

ства дворов одной и той же деревни. На земле своеземца Фомки, Иванова сына Микулина, было три крестьянских двора, они были положены в две обжи, но господский доход каждая обжа платила отдельно и разный (1. 81 О). Ясно, три двора не составляли одного хозяйства. Надо думать, что од­ ну обжу составлял один двор, а другую - два. Эти послед­ ние вели общее хозяйство, но отдельное от первого двора.

Эта новгородская старина живет и в XVII веке. На Край­ нем Севере конфискованные у новгородцев земли не были

розданы в поместья, а остались за крестьянами. Из храня­

щихся в Московском архиве Министерства юстиции писцо­ вых книг по Кеврольскому уезду видно, что крестьяне вла­

деют своими участками "по деловым актам" с братьей своей,

что они продают, закладывают и даже завещают свои участ­

ки. Сыновья по смерти отца делят свои участки и составля­

ют особые "деловыя" записи, по которым и владеют. Это, конечно, исключает общее хозяйство даже таких близких

родственников, как родные братья. Но где такого раздела не

сделано, там может быть общее хозяйство1•

1 Берем эти сведения из статьи г-на Иванова "К истории крестьян­

ского землевладения на севере в XVII веке", помещенной в "Трудах" Ар­

хеолог. комис. Имп. Моск. археол. общества. Т. 1. Вып.Ш. 44. Почтенный

автор из приводимых им сведений делает такой вывод: "Субъектом, осно­

ванием владения которого служили старина, писцовые книги и крепости,

был двор, под которым понимался не один только наличный состав жи­ вущих в нем семей и товарищей, а ряд преемственно связанных поколе­ ний родственников". Нельзя сказать, чтобы этот вывод хорошо согласо­

вался с приводимыми автором данными. Если братья могут делиться и

продавать свои участки посторонним лицам, то при чем же тут "ряд пре­

емственно связанных поколений родственников"? Несмотря на совершен­

ную неожиданность выводов и полное их несоответствие с документами,

автор имеет уже последователей. См. об этом "Обзор истории рус. права" проф. Владимирского-Буданова (556).

93

Для пополнения картины древнего землевладения при­

бавим еще одну подробность. Минка Кречетников, обраба­

тывавший своими руками наследственный участок в две об­

жи в деревне Веряжкино, имел в том же погосте деревню

Гривско в один двор с посевом в четыре коробьи, которую и отдавал в аренду крестьянину Тарасову (111. 77). У Тимохи

Веряжского, кроме наследственной доли в деревне Веряж­

кино, была еще доля в деревне Куболе, которую он тоже сдавал в аренду. Крестьяне, как и бояре, сдают свои земли внаймы; крестьянское землевладение отличается от боярско­ го только размерами. Крестьяне, как и бояре, могут иметь поземельную собственность; как и бояре, они завещают ее, делят, продают и т.д. Это их личная собственность.

Несмотря на то, что жители деревни могли вести и от­

дельное, и общее хозяйство, посев ржи и доход в деревнях, обыкновенно, показывается для всей деревни вместе, а не порознь для каждого отдельного хозяйства. Надо думать, что это делается в удобствах писцов, для облегчения их труда, а не потому, чтобы каждая деревня, сколько бы дворов в ней ни было, непременно имела общую запашку.

Показание посева ржи и дохода особо для каждого дво­ ра чрезвычайно осложнило бы дело писца. По всей вероят­

ности, крестьяне каждой деревни говорили ему уже в гото­ вых итогах число дворов и людей, свой посев, доход поме­

щика и число обеж, он это и записывал. Для его цели боль­ шие подробности и не были нужны. Надо было указать до­

ход старого владельца, а это достаточно определялось ито­

гом дохода с деревни. В московских писцовых книгах и это­ го не писали. Вышеприведенный случай деревни Веряжкино и Фомки Иванова, где обжи показаны не для всей деревни, а для каждого двора, очень редкий. Но посев ржи и для этих деревень показан в общих итогах, хотя отдельные дворы

имеют разный посев, а потому и положены в разное число

обеж. Только в общих деревнях, т.е. деревнях, принадле­ жавших разным собственникам, крестьянское хозяйство

описывается по отдельным дворам, а не в итогах для целой

деревни. Крестьяне разных владельцев, хотя бы жили и в одной деревне, никогда не ведут общего хозяйства. Таких

94

примеров множество.

Иногда, но очень редко, посев и доход указывается не

для одной, а для двух и даже трех деревень. Думаем, что и это есть дело удобства писца, а не свидетельство об общем хозяйстве двух или трех деревень. Когда несколько деревень

составляют одно хозяйство, тогда писцы говорят: такая-то деревня припущена в поле к такой-то. Такое соединение де­ ревень встречается, как мы видели, в господском хозяйстве,

но могло быть и в крестьянском. В хозяйстве крестьян мы действительно заметили один такой случай (1. 509). Он про­

изошел с согласия помещика и является увеличением коли­

чества арендуемой крестьянами земли.

Итак, в этом пункте новгородские писцовые книги не

вполне соответствуют действительности. Они показывают в

общем итоге посев и доход и для таких деревень, дворы ко­

торых вели разное хозяйство и вносили разные rтатежи на

пользу владельца земли.

С этою оговоркою переходим к описанию отношений съемщиков пахотных участков к землевладельцам. Оно бу­

дет сделано не по отдельным крестьянским хозяйствам, а по

целым деревням, которые, однако, во многих случаях пред­

ставляют не разные, а одно хозяйство1•

По количеству снимаемой земли деревни представляют

очень разные величины даже в одной и той же местности и у

одного и того же владельца. Рядом стоят деревни, высеваю­ щие 14 и 77 пудов ржи, 21 и 119; есть деревни с посевом до 280 пудов. Даже деревни, имеющие одно и то же число дво­ ров, обрабатывают разное количество земли. Деревня с од­ ним двором высевает то 7 пудов, то 14, 27, 56 и даже 84.

1 Архимандрит Сергий (Тихомиров) в чрезвычайно детальном ис­

следовании Новгородского уезда в пределах Вотской пятины по писцовой книге 1500 г. делает подсчет дворов, приходящихся на одну деревню. Из 1073 селений, оказавшихся в этой части пятины, до 280 селений имели

только по 1 двору, до 300--- по 2, до 150--- по 3. Итак, до 730 деревень из

1073 состояли из 1, 2, редко 3 дворов. Надо думать, что во многих случаях

эти дворы родственников, отца с сыновьями и родными братьями; надо

думать, что весьма часто они ведут общее хозяйство; а следовательно, во многих случаях опись писца совершенно соответствует действительности. Исследование архим. Сергия напечатано в "Чтениях" за 1899 г.

95

Землевладение одного крестьянского двора превышает вла­

дение другого от 2 до 14 раз.

И такая разница встречается в одной и той же волости,

т.е. в одном месте и у одного владельца1• Ввиду вольного

найма земель отдельными земледельцами эти различия со­

вершенно понятны: каждый брал, что ему нужно.

Как различна мера снимаемых крестьянами участков,

так различна и наемная за них плата. Эта плата носит наиме­ нование "дохода". Книги различают старый доход и новый.

Старый доход - есть доход прежних владельцев, сведенных

бояр и бояришек. Что старый доход есть доход сведенных бояр, это следует из приведенного выше выражения: "а ста­ раго дохода не было, пахали на Степана"; а иногда так прямо говорится: "а стараго дохода шло Ивану Петрову три бара­

на" и т.д., а этот Иван Петров и есть сведенный бояришек,

Чашников2. Новый доход - есть доход в момент описи.

Надо различать два вида господского дохода: обыкно­ венный и чрезвычайный. Сперва о первом.

Начнем: с обозначения тех предметов, которыми взи­ мался доход обыкновенный. Он взимался: 1) деньгами, 2) хлебом и 3) разными другими предметами крестьянского

хозяйства, которым усвояется наименование "мелкаго дохо­ да".

Денежный доход определялся в новгородской валюте.

Писцовые книги знают - денгу. Это серебряная монета ве­ сом в 18 долей. Четырнадцать таких монет составляют грив­ ну; 210-рубль. Кроме денег, гривен и рублей, новгород­

ским писцовым книгам известны еще полденги и четвере­

цыз.

1 Такие разнообразные данные читатель легко может найти в новг.

писц. книгах. Лишь для примера крайности указываем: 1. 63- волость

Щилова монастыря; 111. 39- волость, что была за владыкою, 113- во­

лость Настасьи Григорьевой, 157- волость Якова Коробова, 329- во­

лость Александра Самсонова.

2 Ш. 23. В т. 1 на с.322 старым доходом, кажется, назван доход, уста­

новленный помещиком, но не настоящим, а его предшественником, пере­

веденным на другое место.

3 Писцы делают иногда ошибки в итогах, как деревень, дворов и

обеж, так и денег, а потому у них не всегда приходится на рубль 210 де-

96

В доход хлебом шла часть урожая всех возделываемых в местности сортов хлеба. Писцовые книги говорят о доходе рожью, овсом, пшеницей, ячменем, горохом, коноплей. Мера

этого дохода определялась различно. Во-первых, некоторым

количеством зерна, определяемым в существовавших тогда

мерах сыпучих тел. В Новгороде в это время были в ходу следующие меры: коробья (полкади или окова), которую можно считать в 7 пудов веса для ржи, полкоробьи (четверть кади) и четверка коробьи или четка (осьмина кади). Такой хлеб носит наименование "посопнаго" хлеба, а способ его

уплаты - "поспом": "а хлеба поспом 5 коробей ржи", т.е.

насыпом зерна.

В новгородских писцовых книгах встречаем такие цены зерна: коробья ржи - 1О денег, овса - 5, ячменя - 7, пше­ ницы и хмеля - 1 гривна (111. 84, 346). Эти цены указаны на случай замены деньгами дохода "поспом", а потому их мож­ но считать нормальными. Коробья гороху и коробья конопли (вместе) ценились в 2 гривны 4 деньги (1. 11).

Другой способ дохода хлебом состоял в предоставлении

землевладельцу известной части урожая. Эта часть опреде­

лялась различно, самую малую меру составляла пятина (115),

затем шла: 1/ 4, 1/ 3 и, наконец, 1/ 2, половье. При этом, надо ду­

мать, часть урожая уплачивалась не зерном, а снопами, ко­

торые отсчитывались на поле, до своза во двор. В крестьян­

ских порядных XVII века встречаем особое условие:

"Во всяком хлебе давати пятый сноп, а к выделу и к за­

молоту мне его, помещика, звать, а до выделу ни какова хле­

ба не свозить"1 •

Это превосходная иллюстрация новгородских порядков конца XV века.

Мелкий доход слагался из всех остальных предметов крестьянского хозяйства в самом широком смысле слова;

сюда входило и ткачество, и рыболовство, и охота, и другие

нег.

1 Дьяконов. Акты. 1. № 15, 29, 32, 1629-1644. В последнем доку­

менте крестьянин обязывается церковный пятинный хлеб обмолотить

прежде своего. Может быть, и в старину молотьба лежала на крестьянах.

Это весьма вероятно.

97

зажиточнее, чем было больше количество высеваемого хле­ ба. Плата, обыкновенно, возрастает с возрастанием количе­ ства высеваемого хлеба. Это очень понятно. Но и здесь

встречаются уклонения, которые мы объясним ниже. Вой­

дем в некоторые подробности.

Мы выше перечислили виды крестьянских повинностей.

В отдельных случаях встречаются то все виды, то только некоторые из них. Есть деревни, которые платят и деньги, и посопный хлеб, и часть урожая, и мелкий доход. В других - отпадает то часть урожая, то посопный хлеб, то деньги, то мелкий доход. Есть деревни, которые платят только долю урожая и мелкий доход. Иногда весь доход господина огра­ ничивается одной долей урожая, это встречаетqя при поло­

вьи; но и это не общее правило, ибо и половники иногда

платят и деньги, и мелкий доход, а иногда и посопный хлеб,

и мелкий доход. Наконец, некоторые деревни обложены

только деньгами1•

Размер платы при одном и том же числе обеж, дворов и

количестве высеваемых коробей ржи - нередко был неоди­

наков, и не только в разных местностях, но в одной и той же

местности и даже в одной и той же волости, т.е. у того же

владельца. Для примера возьмем деревни в 1 обжу, в 1 двор и в 3 коробьи посева и ограничимся тремя погостами Выш­

неволоцкого уезда.

У Никиты Бабкина крестьянин с такой деревни платил

4 деньги, четку ржи и четку овса; переведя все на деньги,

получим - 8 денег. Никифор Хмелев за то же получал: 7

денег, из хлеба пятину, четку ржи, четку овса, солод, 1/ 2 ба­ рана, лопатку баранью, курицу, сыр, 1/ 2 овчины, 31/ 2 горсти

льна. Денег будет 17, да кроме того, 1/ 5 урожая, курица и 1/ 2

овчины, для перевода которых на деньги данных не имеем.

Разница более чем вдвое. Известный нам Овинов, сын, полу-

1 Доказательства можно найти чуть не на каждом столбце писцовых

книг. Приведем только более редкие случаи. Доля урожая и посп с други­

99

чал еще больше. За деревню тех же размеров ему платили: 7 денег, коробью ржи и овса и полчетки пшеницы, что соста­

вит 24 деньги; со вдовы Федорки он получал то же, но при

меньшем посеве (в l1/2 коробьи). А Зиновов получал еще

больше. При тех же деньгах и поспе он брал еще сыр да три

горсти льна, что составит 27 денег с 1/ 2• Разница крайних

случаев доходит почти до четверной платы за участок земли

той же меры1•

Неодинакова плата и у одного и того же владельца; раз­

ница достигает здесь иногда также весьма значительных

размеров. В Настасьинской волости, жены Ивана Григорье­

ва, две деревни платили только деньги и поровну, по 2 грив­

ны с 1/ 2, а между тем одна имела посев в 4 коробьи при од­

ном дворе и была положена в одну обжу, а другая высевала 8 коробей при 3 дворах и была положена в две обжи. Хозяй­

ства очень различны, государственные повинности - тоже,

а наемная плата одинакова. Рядом с этими деревнями была

деревня с 15 коробьями посева при 4 дворах и 5 обжах; она

платила: 2 грив., хлеба поспом 6 кор. ржи, 1/ 2 кор. пшеницы,

3 четки ячменя, 2 барана, на деньги всего 9 гривн. 8 деп.

Между двумя крайними платежами и средним нет ни ма­

лейшего соответствия: деревня в 8 коробей посева обложена несоразмерно легко. В других случаях разница бывает ни­

чтожна: при всех равных одна деревня дает целую курицу,

другая половину и т.д.2

1т. 1. 11-12, 58, 80, 90.

2Т. 1. 72; III. 113. Приведем несколько примеров деревенских пшrrе­

жей, расположив их по мере возрастания количества высеваемых коробей

ржи. Волость Степ. Шалимова в Бологовском пог. Деревской пятины 1.

100.

100

101

Огкуда все эти различия? Порядные описанных в конце

XV века крестьян, конечно, были заключены ими в разное время, некоторые из них могли быть заклю~ены еще их де­ дами и прадедами. А в разное время, конечно, бьши и разные условия спроса и предложения земель. Огсюда и различия. Хотя право свободного перехода и могло смягчать эти раз­

личия, но, надо думать, на практике оно встречало значи­

тельные препятствия в привычке к насиженному месту и в

выгодах и удобствах, представляемых благоустроенным хо­

зяйством, а потому крестьяне и мирились с указанным нера­

венством. Самые же крупные случаи неравенства могут иметь особый источник. Вновь приходящие крестьяне сади­ лись, обыкновенно, на льготе и первое время ровно ничего

не платили. В писцовых книгах так и обозначается: "стараго

дохода не было: сели ново". Можно думать, эти новоселы не

сразу входили в свой полный платеж, а начинали с умень­

шенного. В имении Д.Козонского была деревня в 5 дворов и в 11 коробей посева. Они старого дохода не платили, потому что сели ново. Новый доход с них уже шел, но всего в раз­

мере четверти урожая из хлеба и хмеля. А старые крестьяне,

при посеве в il2 коробьи, в этом имении платили при той же

четверти еще 7 денег и мелкий доход (11. 34). Весьма вероят­ но, что и сведенные бояре поступали так же; так и могла

возникнуть та несоразмерность платежей с размерами хозяй­

ства, на которую мы указали.

Общее правило найма земель, по всей вероятности, бы­ ло такое: чем больше снималось земли, тем бьша выше и плата. Но в разное время, смотря по спросу и предложению,

то же, но 1 бар., 2 сыр" 4 гор. л., 20 яиц.

то же, но 1/ 2 бар, 1сыр"2 гор. л" 10 яиц.

20яиц.

тоже.

тоже.

64 из хлеба четверть, 1 кор. ржи, 1 кор. овса,

2 бар" 4 сыр" 8 гор. л" 40 яиц.

102

плата за землю определялась различно; новоселы же не сра­

зу входили во всю плату, а постепенно.

Рядом со светскими своеземцами, о хозяйстве которых

до сих пор шла речь, владеют землями духовные учрежде­

ния: владыка, монастыри, церкви. Хозяйство их представля­ ет некоторые незначительные особенности.

Несмотря на богатство владыки и некоторых монасты­

рей и на то, что к описанию их владений, находившихся в

разных погостах и разных пятинах, писцам приходилось об­

ращаться по многу раз, мы не встретили ни одного указания

на существование собственного сельского хозяйства у ду­ ховных учреждений, за исключением самых бедных церк­

вей, владения которых не выходили за пределы одной де­

ревни. У монастырей бьmи по деревням свои дворы, в кото­

рых жили их ключники, но они не вели пашенного хозяйства

за счет монастыря. Некоторые из них вовсе не занимались пашней, другие пахали, но на себя, а не на монастырь. Такие дворы встречаются в деревнях Хутынского монастыря, Ко­ невского, Валаамского, Николая Чудотворца и др.; их дворы

-все без пашни; пашенные же все у крестьян. В деревнях

владыки встречаются также дворы его посельских, но собст­

венной запашки мы не видали и у него'.

Только самые бедные церкви имели собственное сель­ ское хозяйство. Мы разумеем деревенские церкви на погос­ тах и в монастырских и владычных волостях. К этим церк­ вам приписывалось небольшое количество земли, где клир и хозяйничал. Но хозяйство это не походило на господское.

Поп, дьякон, пономарь, сторож, просвирня - сеяли и пахали

собственными руками2. Но немало бьmо и таких церквей,

клир которых не имел надобности пахать.

У владыки и монастырей было, однако, значительное

скотоводство. Писцовые книги упоминают о их конюшен­

ных дворах, о дворах их коровников и об особых пожнях,

которые косят для них крестьяне барщиной3•

1 Временник. XI. 193, 251; ХП. 64, 69; Новг. писц. кн. 1. 17, 708; III. 28, 65.

2Новг. писц. кн. 1. 321, 346, 612; III. 82, 471; Временник. ХП. 179.

3III. 8, 28, 453, 454.

103

Из молчания писцовых книг о собственном сельском

хозяйстве духовных учреждений следует ли заключать, что

такого хозяйства у них и вовсе не бьшо? Это - едва ли. Памятники XN века говорят уже о собственном хозяй­

стве монастырей и даже о крестьянской барщине на их зем­ лях. Из грамоты митрополита Киприана Константиновскому монастырю видно, что у монастыря бьшо свое пахотное хо­

зяйство и что монастырские крестьяне не только возделыва­

ли "игуменов жеребий земли", но строили монастырские

хоромы, ставили стену вокруг монастыря, оплетали его са­

ды, забивали ез, ходили с неводами и проч. (АЭ. 1. № 11.

1391).

Если мы не находим в новгородских писцовых книгах сведений о собственном сельском хозяйстве духовных учре­ ждений, то, может быть, только потому, что до нас дошли не все книги. Во всяком случае, если такое хозяйство и бьшо, оно не могло быть велико, как и хозяйство частных лиц. Оно также должно бьшо иметь однодеревенский тип и, по всей вероятности, ограничивалось одной-двумя деревнями, бли­

жайшими к учреждению.

Именно такой характер имеет собственное хозяйство

духовных учреждений по московским писцовым книгам,

конца XVI века. В одной из напечатанных описей земель Троице-Сергиева монастыря, в Ярославском уезде, в мона­

стырской волости Черемхе и Закоторском стане монастырю

принадлежало 49 деревень и починков да 3 займища живу­ щих (пустошей не считаем) с запашкой в 979 четвертей зем­ ли. Собственное же хозяйство монастыря велось только в одном селе Коприно, на Волге, и всего на 20 четях.

Чудов монастырь, по описи 1573 г., в Васильцове стане Московского уезда, в трех местах имел 4 сельца и 1О дере­ вень, крестьянской пашни с перелогом там было 2221 чет­

верть, свое же хозяйство монастырь имел только в двух се­

лах, в одном пахал 118 четей, в другом 25, а всего 143 чети на 2221 четь крестьянской запашки.

Могло быть такое же однодеревенское хозяйство и у

духовных учреждений Новгорода.

При слабом развитии собственного сельского хозяйства

104

духовные учреждения извлекали доход из своих земель сда­

чею их внаймы. В этом отношении они следовали тому же порядку, какой наблюдался у частных лиц. Писцовые книги дают богатейший материал для изучения меры обложения

крестьян светскими лицами и духовными учреждениями и

степени зажиточности тех и других крестьян. Он давно на­ печатан и ждет разработки.

По особенностям жизни светских и духовных лиц мно­

гие предметы мелкого дохода, которые мы перечислили, со­

всем не бьmи нужны для лиц духовного звания, а потому их

мелкий доход должен отличаться от дохода светских лиц.

Так, кажется, было и в действительности. Мы встретили

массу деревень духовных учреждений, которые вовсе не

платили мелкого дохода; другие платили, но далеко не все

его виды были в употреблении. Нередко в доход поступали:

лен, сыр, сено; чаще и по значительному числу - яйца; но

встречаются бараньи лопатки и пиво.

Доход с владычных земель шел владыке, с монастыр­

ских - монастырю, а с церковных не церкви, а попу. Такова

была точка зрения и плательщиков, и писцов, и так и писа­ лось в книгах. Особенно велик бьm доход архангельских по­

пов на Городище. В Деревской пятине в двух погостах им принадлежало две волости одного и того же имени Смерда;

в этих волостях числилось 288 деревень. В доход архангель­ ским попам шло: 2 р. 5 гр. и 4 деньги, 256 коробей ржи, 94 коробьи овса, 250 хлебов, 250 бараньих лопаток и 30 пят­ ков льна. Эта городищенская церковь представляет, однако, исключение. Владения других церквей далеко не достигали таких размеров. Иван Васильевич взял обе волости на себя и

отменил доход архангельских попов.

Кроме перечисленных видов дохода, встречаются еще

некоторые, которые мы, по редкости их, называем чрезвы­

чайными. Они немногочисленны. Сюда относятся: поклон и

дар.

Под "поклоном" надо разуметь приношение, делаемое с особым почтением, с поклоном. В каких случаях оно делает­ ся, это не всегда ясно. Но вот случай, допускающий удовле-

105

творительное объяснение. В писцовой книге Вотской пяти­

ны читаем:

"А стараго доходу шло: две денги, поклону за сыр пол

денги, пяток льну" и т.д.

Сыр стоит деньгу, здесь же он заменен-половиной

деньги, за это, по вероятности, и делается поклон.

"Даром" называлась некоторая приплата к обыкновен­

ному доходу. Перечислив старый доход, писец продолжал:

"дару: четка гороху, четка конопель, 6 копен сена" (1. 9). В каком случае прибавлялся этот дар, неясно. Но несомненно, что он еще более увеличивал разнообразие повинностей, на которое мы указывали. Одни деревни давали дар, другие нет. Дар брали и монастыри:

"А опричь того (обыкновеннаго дохода) давали игумену

со всее волости дару полтину новогородскую, а слугам шло

дару две гривны новогородския"1•

1 1. 11, 40; 11. 805; III. 213.

В конце второй половины писцовой книги Деревской пятины нахо­ дим несколько волостей, описание которых представляет особенности. В

них не указано прежних владельцев, сведенных бояр, а деревни разделены там на десятки. Таким особым способом описаны волости Морева и Веле­

ла и погост Холмский. Эти волости и погост составляли вотчину литов­

ского выходца, князя Фед. Ив. Бельского. Он прибежал в Москву в 1482 г.

(Воскр.) и тогда же, по словам летописца, получил в вотчину город Деман да Мореву и со многими волостьми. Город Деман в писцовых книгах не

описан, а потому и нельзя сказать, в чем выразилось здесь господство

литовского князя; но волости описаны, и след его пребывания виден. В момент второй описи данные князю Ф.И.Бельскому деревни ему уже не принадлежали, они были отобраны на великого князя; часть их он удер­

жал за собой, а другую раздал в поместья. О старом доходе говорится, что

он шел князю Ф.Бельскому. В волости Велеле на погосте остался еще его двор, в который и въехал новый помещик. Дальнейший след хозяйства князя Бельского сохранился в указанном делении деревень на десятки. Какое они имели при нем значение, этого не видно, но в момент описи десятки уже распались. Одни деревни Погостского и Жабенского десятка

великий князь удержал за собой, а другие раздал в поместья (703, 721 и 737); деревни других десятков розданы разным лицам в поместья. Сохра­ нилось только наименование деревень по десяткам. Деревень с хозяйст­ вом князя Бельского не видно; все деревни были в аренде у крестьян, ко­

торые платили ему обыкновенный доход. В одном только итоге упомина­ ется неизвестный нам вид дохода "коневщина" (735). Разделение деревень на десятки, по всей вероятности, и было причиной, почему при их описа-

106

Описав пашенное хозяйство светских и духовных соб­

ственников, мы можем теперь спросить, как владели кресть­

яне предоставляемой в их пользование землей, было у них общинное землевладение или нет? Общинное землевладе­ ние, сомнительными благами которого наши крестьяне пользуются еще и теперь, предполагает наличность общины, члены которой имеют равное право на пользование общин­

ной землей. В описываемое нами время, как мы видели, кре­

стьянской общины в частных владениях не существовало. Были только отдельные крестьяне, которые, по особому до­ говору, и занимали господские земли. Это вне всякого со­ мнения. А если это так, то не может быть и речи об общин­

ном пользовании землями.

Но крестьяне не непременно в одиночку снимали гос­

подские земли, они могли соединяться для этого в товари­

щества, человека по 2, по 3, а может быть, и более. Такие товарищи могли вести общее хозяйство. Общее хозяйство могло возникать и другим путем. Крестьянин мог один снять деревню. Таких деревень множество. Но по смерти его у не­ го могло остаться 2-3 и более сыновей. Сыновья могли

продолжать жить в старой деревне, разделиться и вести каж­

дый особое хозяйство, а могли вести и общее. Итак, одноде­ ревенцы могли вести раздельное и общее хозяйство, но ни в каком случае не общинное, ибо не было общины. Общинное и общее не одно и то же. В общине каждый член имеет рав­ ное право на пользование землей; при общем - не непре­

менно равное. Умер отец, у сыновей равное право наследст­

ва, если отец не распорядился иначе; он мог ведь оставить

детям и не поровну. Но если дети получили и поровну, во втором поколении непременно возникнет неравенство, ибо нельзя рассчитывать на то, что у каждого сына будет одина­ ковое число наследников. Но если бы это и случилось, это

нии не упоминаются старые новгородские владельцы. Данные князю Бельскому волости, конечно, принадлежали разным и очень многим вла­ дельцам. Приводя деревни в десятки, он нарушил их старое распределение

по владельцам, а потому десятки и заменили прежних владельцев в до­

шедшей до нас описи. Это единственный пример описи, где не упомянуты имена старых владельцев, сведенных бояр и бояришек.

107

будет равенство случайное, в общине же оно необходимое. То же надо сказать и о долях товарищей. Вначале они могли быть равные, но не непременно; при детях же равенство это легко нарушалось. Общинное владение обязательно, общее - дело свободы. Итак, в старых деревнях могло быть част­ ное и общее хозяйство, но никогда не общинное. Этот вывод

предполагается всеми описанными порядками.

Как велось это общее хозяйство, этого мы не знаем. Ис­ точники не входят в такие подробности, не имеющие значе­

ния для той цели, для какой составлялись писцовые книги. Можно, однако, думать, что оно велось тогда совершенно так же, как ведется и теперь. Если наследники и товарищи

бьmи приятели, любили друг друга и жили дружно, они мог­ ли вести общее хозяйство в самом широком смысле этого

слова и даже жить в одном дворе и есть из одной чашки. Ес­

ли они не уживались вместе и ссорились, они, конечно, де­

лились и оставляли в общем владении самое необходимое,

выгоны, а иногда луга, разделяя сено в копнах или пользуясь

ими погодно, примеры чему мы уже видели. В старое время

жили либо в любви, либо в ненависти, как мы делаем это и теперь. Любовь во все времена порождает и поддерживает согласную жизнь и общее владение; ненависть всегда ведет к разделению. Общинное владение одною цепью сковывает и любовь, и ненависть.

Мы уже знаем, что сельское хозяйство, которое вели

новгородские бояре, не составляло новости для новых лю­ дей, переведенных из Москвы в Новгород. Весьма многие из них удержали новгородские порядки по сдаче свободных земель в аренду без всяких изменений и получали тот же доход, какой шел их предшественникам. Писцы очень часто, перечислив старый доход, говорят: "А новый доход по тому ж". Некоторые увеличили размер старого дохода. Это увели­

чение делалось в мере чрезвычайно различной. Иногда оно

достигало очень больших размеров. Приведем два примера. Старая собственница, Настасья, жена Ивана Григорьева, брала с деревни в 4 двора и в 15 коробей посева - 1О гри­ вен, а с другой деревни в 3 двора и в 20 коробей посева - 9 гривен с полуденьгой; новый помещик, Григ. Вас. Карта-

108

мазов, стал получать с первой деревни - 17 грив. и 3 ден.,

со второй- 19 грив. и 21/ 2 деньги (III. 113). Громадное уве­

личение, достигающее 100%; несмотря на это, крестьяне ос­ тались на своих местах. Весьма вероятно, что 3 и 4 двора, составлявшие эти деревни, были населены родственниками и людьми зажиточными, которые вели общее хозяйство. Что­ бы не ломать хорошо обставленного хозяйства, они и согла­ сились на прибавку. Свободой перехода пользовались дале­

ко не так легко, как это может показаться людям, стоящим

далеко от крестьянского дела. И теперь есть поговорка: три раза переехать с квартиры все равно, что раз погореть. А пе­

реехать с крестьянского хозяйства во много раз труднее. Чем крестьянское хозяйство богаче, тем переход труднее. Вот почему в писцовых книгах конца XV века и не заметно сколько-нибудь чувствительного перехода крестьян. Весьма распространенное мнение о бродяжничестве крестьян при свободном переходе их - далеко не соответствует действи­ тельности. Для точного ответа на вопрос о передвижении крестьян вообще и по случаю перемещения владельцев нов­ городские писцовые книги дают богатый материал, который тоже ждет еще разработки.

Для полноты картины заметим, что 2-3 помещика вве­

ли новые виды чрезвычайных доходов. Васюк Григ. Чехов

ввел какой-то новый сбор за повоз. О нем писец говорит: ,,А Баска взял впервые лета 7004 с 20 обеж за повоз, с

обжи по 4 денги" (1. 55).

Ивашка Широносов и Ивашка Корсаков брали со своих крестьян доход за какое-то "постоание". (11. 312, 313). Вот и все новости московских людей. Трудно думать, что новго­ родское хозяйство не было их собственным хозяйством.

Но Великий князь Иван Васильевич не все раздавал по­ мещикам, значительную часть конфискованных имений он оставил за собой. В хозяйстве этих деревень произошли большие перемены, имеющие важные последствия. В име­

ниях, оставленных за великим князем, новый доход опреде­

ляется не по деревням, а для всей волости сведенного бояри­ на. Этот новый доход называется "оброком" и почти всегда

переводится на деньги. Великий князь получает только день-

109

ги, к нему не идет ни посп, ни доля урожая, ни мелкий до­ ход. Из этого порядка встречаются исключения, но очень

редко. Крестьяне платят "оброком", отсюда и волости стали называться оброчными. К этому оброку иногда причитаются обежные деньги, иногда нет. При сличении оброка со ста­

рым доходом цифры иногда почти сходятся, иногда оброк

меньше старого дохода, иногда больше1• Но не величина об­

рока важна в данном случае, а иной способ его исчисления: оброк назначается огульно на целое имение. Этим создается у нас впервые крестьянская волостная община. Как бы ни был оброк по сумме близок к старому доходу, он всегда дру­

гой или потому, что в имении изменилось число дворов, или

потому, что к оброку прибавлена обежная плата, которая прежде вовсе не входила в доход. Угодья старых владельцев записываются теперь за их крестьянами и облагаются осо­ бым оброком тоже огульно, на всю волость. Во всех этих новостях крестьянам надо разобраться. Прибавки надо как­ нибудь распределить по дворам, угодья тоже, пустые дворы тоже. Это все новые вопросы, которые должны быть теперь разрешены всеми крестьянами волости сообща. Прежде не бьmо таких общекрестьянских вопросов. Теперь они появ­ ляются. Иван Васильевич создал в Новгороде крестьянскую общину. Она появляется здесь впервые в самом конце XV века.

Что же это за общины, как они велики? Каждое конфи-

1 Вот для примера несколько старых доходов, переведенных в оброк.

Имение в 8 деревень приносило старого дохода 13 гривен, новый оброк

141/ 2 грив, и со включением обежной дани. Имение в 3 деревни, считая

доли в общих деревнях, старый доход 8 грив., оброк и с обежной данью - 61/ 2 грив. Имение в 2 деревни, старый доход 3 грив. 2 д., оброк и с обеж­

ной данью 21/2 грив. Имение в 37 деревень, старый ДОХОД - 9112 руб.,

l грив. и 2 д., оброк 5 руб. 2 грив. l д., но без обежной дани. Имение в

181 деревню, старый доход. 101/ 2 руб. 11 грив. 101/ 2 денег, оброк 18 руб. 21/ 2 грив. 11/ 2 д. без обежной дани. Имение в 50 деревень, старый доход 4 руб. z!/2 грив., оброк - 91/ 2 руб. и 6 д. со включением обежной дани, так

платили до первой описи, а по настоящей назначено 11 руб. с причислени­

ем сюда и платы за рыбную ловлю. Имение в 74 деревни, старый доход - 12 руб. 41/ 2 грив.; оброк - ll 1/2 руб. 11/ 2 грив. и 5 д. без обежной дани (1.

40, 130, 157, 216, 394).

110

скованное имение или, как тогда говорили, каждая волость и

волостка составили особую общину. Были большие общины в 50, 70, 100 и более деревень, и маленькие в 2 - 3 деревни. Иногда несколько боярских волостей соединялись в одну волость великого князя. В момент составления вторых опи­

сей, которые находятся у нас в руках, уже появились и зем­

ли, и воды, которыми пришлось распоряжаться крестьян­

ским общинникам, и появилась необходимость распределять между собою платежи с этих земель и вод. Но до общинного

землевладения, которое составляет такую гордость наших

общинников, дело еще очень далеко. Обязательного надела землей не было, и каждый крестьянин брал участок таких размеров, какие ему бьmи нужны. Повинности определялись

по земле и угодью, а не земля нарезалась для платы повин­

ностей1.

1 Вот пример нового порядка крестьянских платежей. В Вотской пя­

тине, в погосте Никольском-Будковском, несколько боярщин соединено

вместе в одну волость. По описании отдельных деревень с обозначением старого дохода читаем: "И всего оброку положено на ту волость деньгами

и за хлеб и за наместнич корм 19 рублен с полтиною и 4 гривны и пол

четверти деньги, то и с поземщиком, опричь обежныя дани". А далее: "А пустошей и селищ и лугов в той волости разных же бояр: (следует пере­

числение), а даны тое же волости крестьяном в тот же оброк". Наконец:

"А великаго князя оброк в той волости всех боярщин крестьяном, денги и

хлеб разметывати меж собе по пашне" (III. 278-291).

Здесь мы наблюдаем случай: 1) создания великим князем новой во­ лости из разных боярщин, 2) наделения крестьян этой волости землями и угодьями прежних бояр, 3) обложения этих крестьян, которые прежде ничего не имели общего, оброком в общей сумме, который они должны сами раскладывать между собой по пашне. О равенстве возделываемых

участков нет речи. До введения этих новых порядков владельческие во­ лости, а только такие и были, не имели никаких общих дел. Единственное

общее дело, какое создавали себе волости в старое время, состояло в най­

ме пустых деревень. Но и это встречается чрезвычайно редко. Мы замети­ ли два случая, и то в монастырских и церковных волостях (1. 176, 210). Деревни же всегда имели одно общее дело: раскладку обежной дани. Обежная дань клалась на целую деревню, а в деревне могли бьrrь дворы, которые вели особое хозяйство, могли быть поземщики, которые хотя

пашни не имели, но пользовались выгоном, землей под огороды и дворы,

а потому могли быть тоже привлекаемы к платежу. Раскладка обежной дани составляла общее дело всей деревни. За указанным исключением, мы отрицаем какие-либо общие дела волостных крестьян по землевладению, а

111

Кроме оброчных великого князя крестьян, в новгород­

ских пятинах появились в то же время дворцовые крестьяне.

Они называются так потому, что приписаны ко дворцу вели­

кого князя и состоят в особом управлении. Их ведал дворец­ кий, которому и сообщались переписные книги этих кресть­

ян. Вот почему дворцовые земли и не описывались вместе с

оброчными, с отданными в поместья и с своеземцевыми

землями.

Некоторые из волостей, приписанных ко дворцу, суще­ ственно отличались от оброчных. Это те, которые работали на великого князя, пахали на него особую пашню. Но эта барщина не освобоЖдала крестьян и от оброка; они платили и оброк. У дворцовых барщинных крестьян возникло, таким образом, еще свое особое общее для всей крестьянской об­ щины дело: распределение общих работ. Но пашню пахали

не все дворцовые крестьяне, некоторые оставались на одном

оброке. А потому и дворцовые крестьяне называются "об­

рочными". Как оброчные, так и приписанные ко дворцу на­

селенные крестьянами земли раздаются в поместья1 •

Таковы нововведения для крестьян, оставленных вели­

ким князем за собой. Эти нововведения были новостью для

новгородских крестьян, но не для крестьян великого князя

вообще. К конфискованным имениям эти нововведения, ко-

не по управлению вообще. Необходимо отличать вопросы общего управ­ ления и землевладения. В области управления крестьяне, может быть, имели какие-нибудь общие дела. Они могли участвовать на суде, избирать каких-либо целовальников, раскладывать повинности и т.д. Но все это

возможно и без поземельной общины.

1 Приводим несколько выписок из рукописной книги дворцовых во­

лостей, содержание которой мы привели в первой главе.

4 с. А пашут те крестьяне (дворцовые) на великаго князя 24 десяти­

ны. А оброку на них за обежную дань и за хлеб 31/ 2 руб. новогородских.

36 об. Царя и великаго князя села и деревни дворцовыя, которые ца­

ря и великаго князя пашут и которыя не пашут.

45 об. В Корыстынской волости села и деревни великаго князя двор­

цовыя оброчныя.

251. Книги дворцовых волостей Шелонской пятины письма Матв. Ив. Балуева, лета 707, которыя приписаны ко дворцу ново.

248. Обжи, приписанныя ко дворцу, пожалованы в 7048 г. Якову и

Андрею Квашниным к их старому поместью.

112

нечно, давно уже применялись; они не были выдуманы для Новгорода. Применение к княжеским деревням того поряд­ ка, какой существовал в господских имениях, было очень неудобно: этот порядок отличался крайней сложностью и очень затруднял контроль. Правительству легче было иметь дело с общинами, чем с отдельными хозяйствами, и оно, ко­

нечно, заменяло этот порядок новым, как только в руках его

стали сосредоточиваться значительные владения. Поэтому

первые зародыши общин крестьянских в волостях великого

князя могут восходить даже к XIV веку.

Новгородские дворцовые села и деревни были очень удалены от Москвы. Это удаление должно бьmо отразиться и на сборах с них; сборы эти были здесь очень упрощены. В дворцовых имениях, ближе расположенных к Москве, они гораздо более приближались к обыкновенному господскому доходу. Вот для примера доход с дворцового имения Твер­

ского уезда:

"А оброку крестьянам платити в великаго князя казну, в Дворцовый приказ, 6 руб. и 7 алт. с денгою, да посопнаго хлеба 55 четьи ржи, 23 четьи овса; да мелкаго доходу пла­ тить во дворец; с выти по барану, по полтю мяса свинаго, по 2 сыра кислых, по 2 гривенки масла коровья, по 2 куров, по

40 яиц, по сажени дров, по копне сена" и т.д. (11. 293).

Знакомая нам картина. Московский государь получает

со своих крестьян совершенно такой же доход, какой полу­

чали и новгородские своеземцы. Тут и деньги, и посп, и мел­

кий доход, только исчисляется он иначе, он идет не с дере­

вень, а с вытей. Но о вытях речь будет после. Здесь же нас

интересует только то, что и в Москве княжеское хозяйство

конца XVI века имеет все свойства новгородского боярского XV века. Могло ли быть построено на иных началах хозяй­

ство московских вотчинников, тверских и иных уделов? Это очень сомнительно. Домосковская старина везде одна и та

же. Она далеко заходит и в московское время.

Крестьянские деревни могли пустеть и в силу права сво­ боды крестьянского перехода, и по другим причинам. Спра­

шивается, что делали владельцы с такими опустевшими де­

ревнями? Пользование такими пустыми деревнями было

113

очень различно. Иногда владельцы пахали их на себя - на­ ездом, т.е. не заселяя их, а посылая на эти земли в рабочее

время своих людей. Такие известия имеем о помещиках, но

то же, по всей вероятности, делали и новгородские бояре1•

Случалось, что владельцы отдавали такие деревни желаю­

щим крестьянам, которые тоже пахали их наездом2• Духов-

1 1. 546-----547; 11. 385, 797, 866.

2 1. 546 и след.; 11, 488, 738. В описи Деревской пятины находим та­

кое известие:

"Деревня Трофимово, двор Родивоник Прокошев, пашет половину той деревни".; а другую половину той деревни пашет Якимко Лахнов на­ ездом" (1. 536).

Якимко Лахнов снимает в этой же волости целую деревню Федосьи­

но, где у него двор, в котором он живет, и 3 коробьи посева ржи. Но ему этого мало, и он снимает еще пол соседней деревни. Новое доказательство того, что даже в небольших деревнях крестьяне ведут не общее, а разное

хозяйство. И этого Лахнову мало. При описании следующей деревни чи­

таем: "Селище Жатово а пашут его те же крестьяне на розъем"". Те же

крестьяне, Прокошев и Лахнов, пашут деревню на разъем. Это значит,

деревня пуста и возделывается жителями соседних деревень "на разъем",

т.е. кто себе что взял. Это тоже пашня наездом, ибо Лахнов живет в дер. Федосьино, а Прокошев в Трофимово, где у них свои дворы. Лахнов и

Прокошев и в дер. Трофимово, и в селище Жатово ведут разное хозяйство,

а не общее, и каждый из них платит особо за наем земли, а между тем эта плата показана для обоих в общем итоге. Ясное указание на то, что писцы

складывают вместе разные хозяйства.

Г-н Рожков в своем труде о сельском хозяйстве Московской Руси высказывает такое мнение о пашне наездом. "Пахать землю наездом зна­

чило эксплуатировать ее нерасчетливо, хищнически, без правильного се­ вооборота, истощая почву. Что такое понимание этого выражения пра­

вильно, это всего лучше доказывается отношением правительства к наез­

жей пашне: она вся причисляется в писцовых книгах к пашне, лежащей

впусте, не подлежащей обложению налогами". Кроме того, нередки и

прямые указания источников на пахоту наездом, как явление регрессивное

с хозяйственной точки зрения. Ограничимся одним примером: по акту 1501 г. один монастырь владел в Переяславском уезде 13 деревнями; эти деревни "запустели небрежением прежних игуменов, потому что прежние

игумены те монастырские земли пораздавали в оброк приказным людям,

сокольникам и конюхам; и те приказные люди те деревни пахали наездом

и от того те их села и деревни позапустели" (64).

Все это рассуждение, хоть оно вошло уже в научный оборот и при­

водится в назидание читателя почтенными критиками г-на Рожкова, есть

плод недоразумения, проистекающего от неправильного понимания ис­

точников·. "Пашня наездом" вовсе не обозначала некоторого регрессивно-

ll4

ные учреждения также отдавали пустые деревни крестья­

нам1.

Это все, надо полагать, новгородская старина. Старину,

может быть, представляет и следующий случай. Князь Юр. Конст. Оболенский между разными волостками получил и волостку Кузьмы Перебатого; в одной из деревень этой во­ лостки прежде жил сам Кузьма. Она не понадобилась князю Оболенскому для житья, и он велел пахать ее на себя "зго­ ном крестьян" (1. 356). Половину другой деревни пахал на себя наездом крестьянин той же волостки. Это, впрочем, единственный случай, где мы встретили "сгон" крестьян. Не надо ли под сгоном понимать крестьянскую "помочь", и те­ перь хорошо известную?

Второй способ извлечения дохода землевладельцами за­ ключался в сдаче небольших участков земли под дворы ли­ цам, не занимавшимся хлебопашеством. Такими съемщика-

го способа обработки земли. Крестьянин Лахнов, конечно, совершенно так

же обрабатывал землю в дер. Трофимово и Жатово, как и в дер. Федосьи­

но. Разница в том, что дер. Федосьино он нанимал целиком и там жил, а в

двух других деревнях он брал только участки земли и там никто не жил,

они были пустые, а потому и могли быть разобраны по частям·и возделы­

ваемы наездом. Деревни запустели не потому, что там было регрессивное

хозяйство, а потому, что крестьяне ушли. Регрессивное же хозяйство мог­ ло быть и не в пустых деревнях, а при наличности крестьян, если они пло­ хо возделывали землю. К пашне, лежащей впусте, писцы причисляют не

плохо возделанную, а ненаселенную; она могла быть и хорошо возделы­

ваема, да теперь брошена и не населена. "Приказные люди пахали мона­

стырские деревни наездом и от того они запустели". Совершенно верно,

но только это значит не то, что думает автор. Приказные люди взяли на оброк уже пустые деревни и не переехали в них жить, так как они имели уже определенное место жительства; они наезжали только для обработки

земли. Вот это и значит деревни "позапустели". Этого бы не случилось,

если бы они поселили там крестьян, хотя бы эти крестьяне работали и

хуже приказных людей, пахавших наездом.

1Архангельские попы, которым принадлежали две волости Смерда,

водной из них сдавали пустую деревню крестьянину соседней деревни,

Исаку Ескину; тут же обозначен и доход, который они получали с него; а

в другой волости сдавали 8 пустых деревень - всей волости (1. 504, 176). Воскресенский монастырь сдавал в небольшой волости в 7 деревень -

одну пустую деревню тоже всей волости (1. 210). Вяжитский-Никольский

монастырь сдавал свою пустошь не всей волости, а двум деревням (111.

56).

115

ми были люди очень разных профессий и очень различного социального положения. Мы встречаем здесь торговых лю­ дей и разных промышленников и ремесленников: рыболо­

вов, епанечников, кузнецов, кровопуска, солеваров, сапож­

ников, а рядом с ними и людей, не имевших никакого опре­

деленного занятия, например, казаков1• Так как эти люди

занимались своими промыслами и ремеслами, а не хлебопа­ шеством, то в писцовых книгах они, обыкновенно, обозна­ чаются под именем "непашенных людей", причем не всегда, однако, говорится, чем же собственно они занимаются; даже чаще не говорится. Их отличительная черта в том, что они

непашенные люди. Занятие же каким-либо ремеслом или

промыслом не составляло существенного их признака: теми

же промыслами и ремеслами занимаются и пашенные кре­

стьяне. Среди них мы даже заметили большее разнообразие ремесел; между крестьянами мы встретили: кузнецов, бо­

чечников, швецов, ведерников, гончаров, овчинников, де­

готников, лучников, седельников, ямщиков и домников (от домница - печь). Полагаем, что это различие случайное. Писцам не бьто надобности обозначать, чем именно зани­

мается пашенный или непашенный человек. Непашенный

человек более чем пашенный нуждался в каком-нибудь про­ мысле, ибо он должен бьт и прокормить себя, и заплатить за наем земли, а между тем писцы весьма редко обозначают

этот промысел.

Включая в себя, с одной стороны, торговцев, рыболо­ вов, соледобытчиков и подобных им, а с другой - казаков,

не имевших определенных занятий и существовавших, мо­

жет быть, сельскими работами на соседних господских и крестьянских землях, беспашенные люди представляли очень пестрый класс; между ними были и весьма состоя­ тельные, и очень бедные. В писцовой книге Шелонской пя­

тины читаем:

"Да за Митею же (помещик, Татищев) живут худые люди без пашни, на поземе: двор Якуш Степанов, сапожник,

1 1. 457, 816; 11. 686, 751; IV. 125, 536; Временник. XI. 33-42, 130,

341.

116

двор Ивашка Миних, казак, двор Лукерка проскурница".

В обществе, где все ходят в лаптях или на босу ногу, са­ пожник, конечно, не мог очень разбогатеть.

Но худые или нет были беспашенные люди, они все

платили владельцу за наем земли; эта плата носила наимено­

вание позема, дворы ихназывались поземными, а сами

они поземщиками (111. 279, 290). Плата, обыкновенно, оп­ ределялась деньгами и с каждого двора особо, но приводи­ лась в общем итоге для всех дворов. Худые поземщики по­ мещика Татищева платили ему за 3 двора 7 денег. А были и хуже их: Фекле Марковой поземщики платили по 1 деньге с

двора. Помещику Ст. Прохорову четырнадцать дворов пла­

тили позему 4 гривны 6 денег, с двора по 41/ 2 деньги; это уже

значительная плата. Надо думать, что у этих поземщиков был же какой-нибудь промысел, а писцы вовсе не нашли нужным сказать, чем они занимались (111. 424). Фил. Логи­ нов, торговый человек, сел на церковной земле без пашни; за свой двор он платил попу позему две гривенки темьяну; да еще с рядовичами, что на реке на Ижоре, давал в их оброк две деньги (Врем. XI. 341 ). У Феодоры, жены Вас. Глазоем­ цева, в одной деревне, кроме крестьян, было 4 беспашенных

двора, в которых жили кузнецы. Они платили за дворы 5

грив. 1О денег, с двора по 1 грив. 6 денег. Крестьяне той же деревни, с посевом в 5 коробей на двор, платили с двора только на 9 - 1О денег больше этих беспашенных людей (Ш. 503). Кузнецы, жившие в деревне г-жи Глазоемцевой, были очень зажиточные люди, богаче многих крестьян. - Поземщики занимались иногда и пашней. В Деревской пя­ тине, на погосте у св. Егория, на земле, конфискованной ве­ ликим князем у Ивана Маркова, было 8 дворов поземщиков,

за эти дворы они платили великому князю позем. Но, кроме

того, они пахали соседнее селище на разъем, т.е. сколько

кому было нужно (1. 412).

Для полноты картины заметим, что поземщики в обжи не клались; это потому, что в обжи кладется пахотная земля,

а они люди непашенные. Но это не значит, что они не несут

повинностей. В писцовых книгах о поземщиках-рыболовах

117

не раз говорится, что они обложены оброком на великого

князя "за обежную дань"1 •

Из того, что писцовые книги не всегда говорят о плате­

же беспашенными людьми оброка вместо обежных денег,

еще не следует, что они не участвуют в платеже этих денег.

Обежные деньги платила деревня, и деревенские дворы, ко­ нечно, сами распределяли между собой эту тягость. Дворы беспашенные стояли на землях деревни, пользовались выго­ нами и, разумеется, имели огороды. Некоторые из поземщи­ ков были богаче крестьян. Почему бы такие сравнительно богатые люди не привлекались однодеревенцами к участию в платеже обежной дани? Так как беспашенные рыболовы со своих промыслов платили даже особый оброк вместо обеж­ ной дани, то мы не видим причины, почему бы население деревни должно было освобождать достаточных владельцев непашенных дворов от участия в уплате обежной дани. Ме­ жду непашенными бьmи и очень бедные; если эти "худые люди" и не привлекались к платежу обежной дани, что воз­

можно, это не составит все-таки отличительного признака

беспашенных людей, так как и крестьяне освобождались от

тягла, если приходили в худое состояние.

Московские писцы половины XVI века, переписывая те

же новгородские земли, начинают наряду с "непашенными

людьми" и "поземщиками" употреблять новое слово "бобы­ ли". Что бобылями они называют тех же непашенных людей, это видно из того, что их бобыли, как и поземщики, дают

1 Временник. XI. 33, 42; ХН. 74.

На с.344 (Временник. Xl) читаем:

"Великаго князя рядок у Клетей, на реце на Ижоре, от Невы 7 верст,

аживут в нем торговые люди, пашни у них нет (идет перечисление 8 дво­ ров), а оброку давали по старому писму 12 грив. А новаго оброку положе­

но на них за обежную дань и за наместничь корм полтина".

На с.181 "Временника" ХН непашенные рыболовы положены в луки,

алуки те же обжи.

ВШелонской пятине в погосте Опоцком на конфискованной вели­ ким князем у Ростокина монастыря земле сидело 12 дворов непахотных людей. Они промышляли торгом и извозом. Еще до конфискации за дворы

они платили в монастырь позем, а за промысел давали великому князю

2 гривны (IV. 162).

118

господам "позем" (IV. 288, 293). Но так как в этих поздней­

ших книгах доход по деревням не указывается, а только в

итогах, то и о бобылях в большинстве случаев говорится ко­ ротко: а бобылей дворов столько-то, без пашни. Итак, бо­ быль - это новое московское наименование для тех же бес­

пашенных людей, которые нанимают землю под дворы.

Среди этих бобылей мы встречаем знакомых уже нам кузне­

цов, рыболовов и пр. (IV. 416, 478, 509).

Эти позднейшие книги дают возможность несколько пополнить наши сведения о непашенных людях. Между ни­

ми и теперь есть люди достаточные. Опоцкому монастырю бобыли платят по 1 грив. с двора. Эти монастырские бобыли

люди непашенные, но они берут у монастыря землю из об­

року и пашут ее наездом1 • Это значит, что они живут не на

нанятой земле, а в монастырской деревне; а на взятую в об­ рок землю только наезжают для сельских работ. То же дела­

ют и крестьяне, принанимая землю в чужих деревнях; по

занятиям бобыли иногда те же крестьяне. Чем занимаются монастырские бобыли в деревне, где живут, этого, к сожале­

нию, писец не говорит.

Из только что приведенного свидетельства видно, что

бобыли занимаются пашней; а с другой стороны, конечно, и

крестьяне могут нанимать дворовые места, оставаясь кресть­

янами2.

В писцовых книгах московских уездов XVI века ветре-

1 Иеволин. О пятинах и погостах. Прил. С.116.

2 Любопытное указание на такое соединение крестьянства и бобыль­

ства в одном лице находим в напечатанной В.И.Сторожевым "Сотной" грамоте дворцового села Вологодского уезда 1592 г. Там описаны сперва

пашенные крестьянские дворы; в числе владельцев одного такого двора

показан Олешка Терентьев. А затем идет описание дворов, мест дворовых и огородов, но без пашни. Одно такое место дворовое и одно место ого­ родное показаны за тем же Олешкой Терентьевым. Он в одно и то же вре­

мя и крестьянин, и бобыль (Волог. губ. вед. 1898. № 23). В этой "Сотной" речь идет о непашенных дворах, с них берут позем, термин бобыль не

употребляется, все это - как в новг. писц. книгах конца XV века. Я нико­ гда не видал "Волог. губ. вед." и, конечно, ничего бы этого не знал, если

бы почтенный В.И.Сторожев любезно не сообщил мне оттиска напечатан-

ной им грамоты.

119

чаем оба термина, и непашенных людей, и бобылей. Под

этими названиями появляются те же ремесленные и про­

мышленные люди, что и в Новгороде: швецы, сапожники,

кузнецы, пастухи, калачники, земские дьячки и даже кабат­ чики, а между ними и бедные вдовы.

В описях дворцовых крестьян XVI века встречаем ука­ зания и на обложение непашенных людей повинностями.

Например:

"Село Борки... двор непашенный, а живет в нем сапож­ ник, а оброку с него в год гривна; пошлин денга" (11. 313).

При описании села Лотошина Микулинского уезда на­

ходим и любопытное разъяснеflие порядка обложения непа­

шенных людей:

"И писцы... те непашенные дворы пооброчили, потому что в сошном письме не пригодятся, и прежде сего были в оброке ж, а платили оброку на год по 46 алтын по 4 денги, а ныне оброку им платити в великаго князя казну, в Дворцо­

вой приказ, за ямския и за приметныя денги, и за мелкий до­

ход, и за иныя за всякия подати на год по 2 руб. и 13 алт. и по 5 ден., с двора по гривне, да пошлин дворецкаго и дьячих 4 алт. с полуденгой, с рубля по 10 ден.; а с волостными им

людми, с пашенными крестьяны, с сельчаны и с деревенщи­

ки, не тянути... а разводити им тот оброк меж себя самим по животом и по промыслом и по двором" (11. 335).

На бобылях лежат и ямские и приметные деньги, и не­

которые другие подати, как и на крестьянах, но раскладыва­

ются иначе: не по сохам, ибо у них нет земли, а по животам, и промыслам, и по дворам. Полагаем, то же делалось и в Новгороде с обежною данью. Это делается и в XVll веке. По "Сотной" 1627 г. крестьянам черных волостей предписыва­ лось верстаться "по пашне и по угодью", а бобылям "по

промыслом и по животом" (Неволин. Прил. 131 ).

Но почему писцы XVI века стали заменять старые тер­

мины, непашенные люди и поземщики, совершенно опреде­

ленные и ясные, новым - бобыли, и что значит бобыль? Бо­ быль и в старину, конечно, имел то же значение, что и те­ перь, это - одинокий, бедный человек. Применение такого термина для обозначения непашенных людей вообще -

120

свидетельствует о некоторой неточности писцов XVI века. Непашенные люди не бьmи же непременно одиночками; они конечно, имели семьи, а многие из них бьmи богаче кресть­ ян. Как же пришли писцы к такому не совсем правильному

обобщению? Писцы были московские люди, а потому воз­

никает вопрос, не имело ли какого особого значения в Моск­ ве слово бобьmь? На этот вопрос проливают довольно яркий

свет документы, напечатанные г-ном Дьяконовым в выпус­

ке 1 "Актов, относящихся к истории тяглого населения в

Московском государстве". Эти документы составлены в XVII веке, но порядок, о котором они свидетельствуют, не

новый, а старый; они говорят намеками об отношениях, всем

хорошо известных и, конечно, давно установившихся. Мы

имеем в виду порядные в бобыли. Это удивительнейшие до­

кументы.

В Москве человек мог сделаться по договору бобьmем, в бобыли там поступают и для этого дают на себя "бобыль­ скую оброчную запись", по которой обязываются ,,жить в оброчных бобылях", вести себя тихо, смирно, корчмы не держать и т.д., бобыльский оброк платить и государевы вся­ кие подати, по раскладу, тоже платить, и "всякое сделье бо­ быльское с бобыли делать вместе" (№ 35. 1644).

Ясно, московский бобыль совсем не то, что новгород­

ский поземщик. Тот нанимает под двор землю, на которой и

живет, вот и все; он съемщик участка земли под дворовое

строение. Московский бобыль обязывается всякое сделье делать и оброк еще платить. Это не наем участка земли, а поступление в услужение, да еще с обязанностью платить оброк. До сих пор все ясно. Но тут же начинается и неяс­ ность. За что бобыль обязывается и служить, и платить? Об

этом ни слова ни в одной порядной! Сколько он должен пла­

тить оброка? - тоже не говорится. Какое он должен делать сделье? В приведенной порядной и об этом ничего не сказа­ но. "С бобыли делать вместе" - вот какое сделье. Нам это непонятно; а тогда это было всем понятно и потому, конеч­ но, что дело пшо об отношениях давно сложившихся, кото­ рые и надобности не было определять ближе.

Удивительные отношения: все обязанности на стороне

121

бобыля, а на стороне господина только права. Положение хуже кабального. Тот получает деньги, а за% с них обязыва­ ется только служить; бобыль ничего не получает, зато обя­ зывается и служить, и оброк платить - и все это бессрочно; но господин не обязывается его держать, стало быть, может

прогнать, когда захочет.

Другие порядные прибавляют к указанным новые чер­ ты. Из № 37 узнаем, что бобьmь живет у господина во дворе. Это много разъясняет. Бобылю, значит, дают пристанище, его кормят, одевают. Но вместе с тем он еще далее отходит

от новгородского поземщика. Жить во дворе господина -

значит жить на чужих хлебах; новгородские же поземщики,

хотя живут на чужой земле, но своим хозяйством. Для по­

мещения московских бобылей у господ при их дворах были даже особые бобыльские дворы, в которых бобьmи и жили

(№ 23).Огсюда, вместо того, чтобы сказать "бью челом в бо­

были", можно бьmо сказать: "бью челом во двор". Так и го­ ворит Федька Иванов, сын крестьянский, что он "бил челом

во двор ко князю Ивану Елецкому", а из последующего вид­

но, что он 'порядился к нему в бобыли (№ 51 ). Из того же № узнаем, что бобыли делают"пашенное и всякое господское

дело". Итак, московский бобьmь - слуга в самом широком

смысле этого слова: он и пашет, и косит, и лошадей стере­

жет, и во дворе служит и т.д., он делает всякое господское

дело, а делу этому конца нет. Как же он еще оброк платит? Огкуда взять денег на оброк, если все время отдано госпо­ дину, а сам бобыль ничего не имеет: живет в господском дворе и ест господский хлеб? В № 51 находим выражение,

которым можно воспользоваться для ответа и на этот -

практически чрезвычайно трудный вопрос.

№ 51 очень сложен по содержанию. Федька Иванов, по­

ступивший уже в бобыли к князю Ив. Елецкому, бьет ему

челом во крестьяне, на крестьянский участок, и по этому по­

воду говорит:

"А пока места я, Фетка, за ним, за князь Иваном, живу в

бобьmях." и пойду от него, князя Ивана, из двора, и мне,

Фетке, давать на всяк год з бобылства по полтине денег об­

року за пашенное и за всякое ево дело".

122

Это все объясняет.

Оброк является здесь только в виде неустойки на тот случай, когда бобыль уйдет со двора господина и перестанет на него работать. Теперь все понятно. Итак, условие об об­ роке, который бобыль обязывается платить, в действитель­

ности есть только предоставление господину права, в случае

ухода бобыля, требовать с него ежегодной платы! Это неус­ тойка, но в форме чрезвычайно невыгодной для бобыля. Она

дает господину право сделать из бобьmя все, что угодно: он

может заставить его работать, а может и на оброк посадить, а может требовать и того, и другого.

Надо думать, что на таких условиях в бобыли поступали

очень бедные люди.

Но в бобыли поряжаются и мастеровые. В 1649 г. к Бог. Ив. Самарину порядился в бобыли Ив. Иванов, портной мас­ тер. Его порядная интересна в том отношении, что в ней приняты некоторые меры к ограждению прав бобыля. Он обязывается "за оброк" шить четыре недели в году, с Покро­

ва Богородицы, на Самарина и его сына. Оброк здесь заме­

нен работой и совершенно определенной не только по роду и

времени, но даже и по лицам, в пользу которых работа со­

вершается: он шьет только на Самариных, отца и сына. За­ тем бобыль выговаривает себе свободу промышлять, где же­

лает "рукоделием портнаго мастерства" (№ 45). И здесь не

сказано, за что он будет четыре недели работать на Самари­

на. Но ясно, что и он работает вместо оброка, т.е. если не будет работать, то должен будет платить оброк. Оброк -

опять неустойка.

Порядная другого портного, а вместе с тем и плотника,

написана без всяких оговорок каких-либо его прав: он обя­ зывается и оброк платить, и всякое сделье с бобылями де­ лать (№ 36).

Вот что такое московские бобьmи. Это слуги, находя­ щиеся в худшем положении, чем кабальные люди. Но есть и черта сходства между ними. Кабальные, в силу указов конца

XVI века, остаются в зависимости только по смерть госпо­

дина. То же и бобыли. Они дают "бобыльскую оброчную

запись" известному лицу и, конечно, со смертью его осво-

123

бождаются от принятых обязательств. Тут нет займа, а по­

тому нет и основания оставаться в зависимости от наследни­

ков.

Надо теперь выяснить, что же заставляет московских

бобьmей ставить себя в такие тяжелые условия? Причины этому разные, по различию людей, поступающих в бобыли. В бобыли поступают бедные люди, которым пить, есть нече­ го; и небедные, например, ремесленники, которые могут се­ бя прокормить. Бедные люди, по безвыходности своего по­ ложения, поступают на полную волю господина. Но они са­ ми выбирают господина; они знают, к кому поступают; они, стало быть, имеют уверенность, что за избранным господи­ ном им будет все же лучше, чем на свободе. Вот почему они

иотдаются на всю его волю.

Вдругом положении ремесленные и мастеровые люди. За что они продают свою свободу? Как люди ремесленные, а

не пашенные крестьяне, они принадлежат, по всей вероятно­

сти, к какому-нибудь рядку, посаду, городу и должны нести

все повинности наряду с посадскими, денежные и натураль­

ные; эти последние повинности, состоявшие в службах по кабацким, таможенным делам и проч., были очень обреме­ нительны. Поступая на службу частного господина, бобыли не освобождаются от платы государевых податей и, как мы видели, в своих записях берут на себя обязанность платить их по раскладке, но они уходят от служб. Вот за что, надо думать, портной Иван Иванов принимает на себя обязан­ ность работать на г-д Самариных четыре недели в году. Ос­ тальное время у него все свободно; его не пошлют ни в рога­ точные сторожа, ни в кабацкие целовальники, ни в таможни,

ни в проводники с подводами и т.д. потому, что он живет в

бобьmях в господском дворе.

Мы имеем еще один удивительнейший документ. "Три

посадских человека города Ярославля поручились в том, что

бобьmь стряпчаго Лар. Андр. Тихменева, Фома Матвеев, бу­ дет, за их порукою, жить в Ярославле, никуда не съедет, ни за кого не заложится, а господину своему (Тихменеву) будет платить по шести рублей оброку в год" (№ 65). Он будет платить за то, что будет жить в Ярославле! Чистейший обход

124

закона и ничего больше. Бобьmь Фома Матвеев будет жить в

Ярославле, делать все, что ему угодно, но какое он будет тя­ нуть тягло и по какой раскладке будет платить государевы подати, это не будет зависеть от ярославцев, потому что он бобьmь Тихменева. Вот за что он будет платить стряпчему Тихменеву шесть рублей ежегодно. Надо полагать, в этом бобьmьстве скрывается запрещенный институт закладниче­

ства.

С прикреплением крестьян и с развитием барщины, ко­ торая в XVII веке должна была сделать большие успехи, бы­

ло положено начало к совершенному смешению крестьян с

бобьmями: бобыль пашет на господина, и крестьянин делает то же. Последствием этого явились порядные в бобыли и в крестьяне безразлично. В 1645 г. архиепископский стряпчий "Положил перед владыкой порядную записJ> и поставил

за записью жонку, вдову, с детьми, и сказал: та вдова с деть­

ми порядилась жить в Троицкой вотчине в бобьmях или во

крестьянех, где ей великий господин преосвященный псков­

ский и изборский укажет" (№ 34. 1654).

А вот еще документ. Старинный крестьянин рядится на старую свою деревню в бобьmи и обязывается пашню па­

хать, пожни косить, подати государевы платить и т.д., все,

как крестьянин. А в конце говорит: "И впредь я в бобыльстве и во крестьянстве крепок" (№ 18. 1630). В силу развития

господской власти уже в половине XVII века теряется разли­

чие между крестьянином и бобылем: господин может сде­ лать из бобьmя крестьянина, а из крестьянина бобыля. А так

как непашенные люди подати платят не с сошного письма, а

по животам и промыслам, а эти животы и промыслы могут

быть у бобылей очень невелики, то господам при переписи выгодно показывать крестьян бобылями. Правительство об­

ратило на это внимание еще в начале XVII века и в дозорных

книгах 1628 г. предписывало новоприбылых крестьян ибо­

былей класть в живущее тягло и в четвертную пашню; "кому

на чем мочно впредь жити и государевы всякия подати пла­

тити" (Неволим. Прил. 375).

Московское бобыльство оказывается явлением весьма сложным. Почему же новгородские писцы XVI века стали

125

так называть поземщиков? Надо думать, что в жизни между теми и другими были черты сходства. Юридически это два

совершенно разных состояния: поземщики нанимают не­

большие клочки земли, московские бобьmи суть слуги, они обязываются ко всяким услугам и к платежу оброка. Бедные

новгородские поземщики, жившие в господских деревнях,

по всей вероятности, нанимались в работы сельские и всякие другие к владельцам земли. Эти работы делались по особому договору, а не в силу того, что поземщики снимали неболь­ шие участки земли, но тем не менее они работали на госпо­ дина. Вот факт, сближающий поземщиков с московскими бобьmями: и те, и другие работают на господина земли. Ввиду такого чисто внешнего сходства московские писцы и применяли к непашенным людям термин бобылей.

Наконец, укажем и на то, что в XVII веке слово бобыль

употреблялось и в обыкновенном разговорном смысле бед­

няка, которому есть нечего. О таком бобыле говорят дозор~

ные книги Деревской пятины 1620 г., он "кормился в мире",

т.е. он жил на счет общины'.

Выяснив положение бобылей в XVII веке, остановимся ближе на двух-трех записях писцовых книг XVI. Из них

1 У Неволина. 369.

Непашенные дворы бобылей упоминаются еще и в описях XVII века. И.Н.Миклашевский делает извлечения из описи Успенского монастыря (1652), в которой упоминаются "58 дворов непашенных бобылей", и в их числе дворы: иконника, чеботарей, гончаров, кожевников, бондарей, ов­ чинника и даже мясника" (135). Трудно сказать, кто это, непашенные лю­ ди в смысле поземщиков или московские бобыли-слуги. Скорее послед­ нее. Но в описях даже конца XVII века можно встретить бобылей совер­

шенно в смысле новгородских поземщиков конца XV. В переписной книге Толвуйского погоста 1671 г. читаем:

"Деревня Николщина, а в ней живут бобыли непашенные (2 двора), пашни нет, кормятся работою".

Явления новгородского быта конца XV века без всяких изменений

доживают до конца XVII. Московские писцы называют их только своим

словом, это бобыли, а в старину писали "непашенные люди". А. до ю. б. № 139. С.242. Приведенное сведение берем из описи земель Никольского

Вяжицкого монастыря, которые в 1671 г. были конфискованы на великого

государя. Конфискация новгородских земель продолжается и в конце

XVII века.

126

можно видеть, что бобьmи XVII века существовали в Новго­

роде и в Москве уже в XVI веке. В описании сельца Гори­

стова, где жили сами помещики, братья Шишкины, читаем: "А бобылей: двор человек их, дьяк Семенка, двор

Ивашко повар, без пашни".

Что это за бобыли? Это, несомненно, прислуга Шишки­ ных, их дьяк и повар; но они не рабы, а свободные люди, бобьmи; полагать надо, они поступили в бобыли, да.пи на себя оброчную бобыльскую запись. У помещика Пустошки­ на также в деревне, где он сам жил, были 2 двора "людей его: двор человек его Васюк, двор Власка бобыль". Люди - это холопы, человек Васюк - холоп; Власка же отмечен эпитетом бобыль, он, следовательно, не холоп, а служит по

бобьmьской записи: но так как он "слуга", то писцы и его

отнесли к разряду "людей" помещика.

В описи села Великого князя Семена Бекбулатовича

Тверского, где он сам жил, читаем:

"За ручьем пять дворов: сокольника, мельника, тонкоп­

рядицы, конюха, разсыльщика, а живут в крестьянских дво­

рех, а пашня тех дворов была припущена в великаго князя

пашню".

Это тоже беспашенные люди; они бобылями не назва­ ны, но они тоже слуги великого князя, хотя и не были его

холопами. На каком же основании они служат? Можно ду­

мать, тоже по бобыльской записи1• В описи Шелонской пя­

тины конца XVI века (1581) находим свидетельство о том, что на монастырской земле было дворов беспашенных 24 двора, что они дают оброку с двора по гривне, а делают в монастырь пять дней в году. Здесь и оброк, и дело, как в XVII веке, но де.по очень небольшое. Эти бобыли гораздо ближе к поземщикам XV века, чем к московским бобылям

XVII (Неволин. Прил. 116).

Для пополнения этой небольшой картины старинного сельского хозяйства необходимо остановиться несколько ближе на его деятелях. Мы уже знаем, что собственное хо-

1 Новг. писц. кн. IV. 316, 407; ер. еще 257, 408, 430; Писцовые книги

XVI века, под ред. Калачова. II. 360.

127

зяйство новгородцев, и в значительной мере новых владель­

цев, московских помещиков, велось главным образом рука­ ми холопов. Что такое холопы и каково их rюложение, об этом была речь в другом месте. Здесь нас интересует вопрос о числе холопов и их деревенской деятельности. Новгород­ ские сведенные бояре и бояришки увели с собою в Москву

своих людей, а потому писцовые книги не сохранили сведе­

ний ни о числе их, ни о деятельности. Описывая старое, они говорят коротко: ,,жил такой-то с своими людьми", или "на такого-то пахали его люди" да при перечислении старого дохода приводят доход ключников, вот и все. Более подроб­

ные сведения дают они о людях новых владельцев. Мы ими

и воспользуемся; существенных различий тут быть не могло.

Наша древность отличается очень незначительным раз­

витием рабства. Мы уже имели случай указать в другом мес­ те на это явление. Московские князья, умирая, обыкновенно,

отпускают на волю всех своих холопов. Факт невозможный,

если бы богатство князей обусловливалось рабским трудом. Не отличается большим развитием и рабство у частных вла­

дельцев. Весьма нередко весь холопский состав хозяйства

новгородских помещиков ограничивается одним-двумя дво­

рами. Если считать на двор по 5 человек, получим на хозяй­ ство от 5 до 1О холопов, считая стариков и детей. Иногда число людских дворов возрастает до 5, 6, 8. У князя Семена Приимкова было 6 дворов, у князя Ивана Пужбальского - 8, у князя Дмитрия Приимкова тоже 6, но это в двух местах, да у сыновей его, Баламута да Воина, по одному двору. Так

невелик состав холопов даже у лиц княжеских фамилий.

Право иметь холопа принадлежало всякому свободному,

и мы встречаем холопов не только у помещиков, но у посад­

ских и даже у крестьян. В Шелонской пятине у помещиков

Самариных-Квашниных, Григория и Степана Ивановичей, была деревня Песцово, в два двора, в одном дворе жил кре­

стьянин Ивашко Якимов, а в другом его человек, Митка.

Но если у самих помещиков людей было немного, то у кре­

стьян это случай чрезвычайно редкий. Он встречается, одна­ ко, и на московской территории в XVI веке. В черной волос­

ти Тверского уезда была деревня Якимцовои в 4 двора, в

128

одном жил крестьянин Бориско, а в другом "Борисковы

люди".

Это небольшое число слуг бьmо призвано к самой раз­ нообразной деятельности. Они служили в доме господина,

вели его переписку, управляли его деревнями, они же паха­

ли, сеяли, косили. У помещика Сома Линева в числе слуг были: дьяк, повар, садовник. К сожалению, такие отметки писцов очень редки. Может быть, они скупы на них потому, что в описываемое время не бьmо специализации должно­

стей. Дьяк, повар, садовник не только делали свое дело, пи­

сали, разводили сады, стряпали, но в рабочую пору пахали и

косили. О перечисленных трех именно сказано: "сеют ржи

на Сома 14 коробей". В числе холопов были, конечно, и лю­

ди, годные только для сельских работ; они отмечаются сло­

вом "страдник", но и это нечасто .

Самое высокое положение среди слуг занимали ключ­

ники, они же посельские, а иногда называются и тиунами.

Ключники и тиуны известны уже Русской правде. По обще­ му правилу это несвободные люди. Они назначаются для сбора доходов с крестьян, хранения сельских продуктов и других хозяйственных действий. Живут они в особых дво­

рах, нередко пашенных, и занимаются сельским хозяйством,

но на себя, а не на господина. Они не облагаются никаким сбором в .пользу господина, а за свой труд по управлению получают с крестьянских дворов особый доход. Некоторые

владельцы имели только одного управляющего, ключника

или посельского, другие и ключника, и посельского. Ключ­

ник, надо думать, стоял в этих случаях выше, у него - клю­

чи; посельский, может быть, бьт нужен для разъездов по деревням - и сбора повинностей на местах. Доход этих управителей был очень различен. У новгородца Григ. Секе­ рина ключник получал с двора с большим посевом 2 барань­

их лопатки и 2 овчины, с меньшим по одной; у купцов Ша­

лимовых ключник и посельский получали с больших посе-

11.27,56,88, 107, 118, 131, 194,252,263,285,353,358,470,546,574;

11.19, 30, 43, 198; III. 725; IV. 437; Временник. ХП. 13; Дьяконов. Акты. 11.

№ 70. 1642. Холопы называются страдниками и в московских писцовых книгах (Калачов. 11. 126).

129

вов - по 1 и 3/ 4 коробьи ржи и овса, по 4 сыра, по 2 барань­

их лопатки, по 4 горсти льна. В описях встречается немало

деревень, в которых этот доход вовсе не показан. Вероятно, там не было ни ключников, ни посельских; а может быть, крестьяне исключали в своих рядных этот расход. Иногда прямо пишется "поселья нет".

Ключники и посельские, где они были, не непременно

назначались в каждую волость, их назначали и одного на

несколько волостей. В таких случаях для них устраивались

особые дворы для приезда1•

Малое развитие рабства делало необходимой ту фер­ мерскую систему хозяйства, которая была у нас в древности преобладающей. За небольшим исключением 2-3 деревень, все земли сдавались внаем крестьянами. Наряду со свобод­

ными людьми, которые вели полное крестьянское хозяйство

на арендованных землях, были и такие, которые довольство­ вались наймом небольших участков земли под дворы и ого­ роды и кормили себя торговлей, ремеслами и промыслами. Живя в тех же селах и деревнях, где жили и землевладельцы,

они своим трудом и услугами пополняли недостаточно раз­

витой рабский труд. Это поземщики и бобыли. Поземщики работали в качестве наймитов, известных еще Русской прав­ де. Она называет их закупами.

Крестьяне, которые снимали чужие земли, также нуж­ дались иногда в помощниках. Они тоже могли обращаться к рабскому труду, но это очень редкие случаи. Гораздо чаще находим указания на обращение их к труду свободных лю­ дей, которые сами не бьши в состоянии вести своего само­ стоятельного хозяйства. Эти свободные люди, работавшие в

чужом хозяйстве, встречаются в новгородских писцовых

книгах под именем захребетников.

Термин "захребетник" чрезвычайно выразителен. Он

указывает на человека не самостоятельного, а живущего за

чужим хребтом. Но что такое этот чужой хребет? Эго сим­ вол человека, который живет своим хребтом, т.е. гнет спину на работе, живет трудами рук своих. Это крестьянин или по-

1 1. 26, 641, 708, 484, 851; Ш. 28; Временник. XI. 132.

130

земщик, но не своеземец, который живет доходом с земли,

не прикладывая к ней рук. Согласно с этим мы встречали захребетников только у крестьян да поземщиков, а не у по­ мещиков. Смотря по достатку крестьянина, захребетник его

живет или в одном с ним дворе, или в особом. Но не всегда

крестьянин, нуждавшийся в подспорном труде, был в со­ стоянии иметь своего отдельного захребетника. Нередки случаи, когда несколько дворов имеют одного общего захре­

бетника. В таких общих захребетниках надо видеть несо­

мненное указание на то, что эти дворы ведут общее хозяйст­

во. Эти общие захребетники всегда живут в особых дворах1•

Захребетники, конечно, жили у крестьян по порядным; они те же наймиты. Но ни одна из таких порядных не дошла до нас, а потому подробности условий их найма остаются

неизвестными.

Кроме захребетников, встречаем еще подворников. Это что-то очень пестрое. Они были и у крестьян, и у свое­

земцев, и у помещиков.

Подворники крестьян, надо думать, то же, что захребет­

ники, только иначе названы. Они живут и в одних дворах с

крестьянами, и в особых, и состоят при одном хозяине и при многих. В монастырской волостке была деревня Захаров двор. В этой деревне было два двора, Баски Якушова да Федки Захарова, и у них пять подворников, которые жили с ними в одних дворах. Федор Захаров, конечно, устроитель деревни, которая по его имени и названа; Василий Якушов - его товарищ. Они ведут общее хозяйство, и довольно

большое, у них 98 пудов посева рЖи, это составит для Де­

ревской пятины от 8 до 12 десятин в поле. Их подворники,

конечно, у них работают по найму, это те же захребетники. С таким же характером являются подворники и у неко­

торых своеземцев, например, в деревне Исаково живут свое­

земцы Аверкиевы, 4 брата, в одном дворе, а другой двор за-

1 1. 2, 10, 18, 42, 52, 53, 56, 64; 11. 707, 725, 728, 771; IV. 162. Обыкно­

венно, писцы, назвав двор крестьянский или несколько дворов, продол­

жают так: "а захребетник его" или "а захребетник их". Но иногда захре­ бетник называется без обозначения, чей он. Это, конечно, недописка. За­ хребетник всегда у кого-либо за хребтом.

131

нимает их подворник, Палка, сеют они ржи 11 коробей. Их подворник, конечно, сеет на них. Но есть своеземцы, у кото­ рых подворники пашут на себя и дают своеземцам доход,

как и крестьяне. Есть монастырские дворы, в которых живут

подворники и сеют на себя; другие подворники живут в по­

мещичьих дворах и своеземцевых и IUiатят им позем1•

Связать все эти факты в одно целое довольно трудно. Но кое-что ясно. У крестьян подворник только другое назва­ ние для захребетника. Почему захребетнику можно дать это другое название? Захребетник, хотя бы он жил и в особом дворе, работает на своих хозяев не только в поле, но и в их дворе, работает у них по двору, отсюда он подворник.

Подворники своеземцев и помещиков, которые сеют,

пашут и дают доход и позем, могут быть поряжаемы и к ра­ ботам по двору, в этом их различие от крестьян и поземщи­

ков в собственном смысле слова; по этому признаку они и

могут называться подворниками2.

Рядные подворников до нас тоже не дошли.

Можно сомневаться, чтобы в новгородских писцовых книгах бьmи обозначены все захребетники и подворники, которые бьmи в действительности. Точному обозначению

1 1. 13, 37, 215, 345, 681, 808, 810 и след.; П., 600.

2 От подворников надо различать дворников. Эти последние встре­

чаются в старых новгородских писцовых книгах при описании городов, но

не сел и деревень. Для уяснения их роли характерно описание города

Орешка. Там есть дворы своеземцев на посаде, в которых живут сами

своеземцы. В этих дворах дворников нет. А есть там же 19 дворов свое­

земцевых же, но своеземцы в них не живут, они, по всей вероятности,

живут в деревнях; в этих дворах живут дворники. Итак, эти дворники XV века совсем не то, что петербургские Х1Х века. Они не для работ по двору, а живут во дворе и охраняют этот двор в отсутствие хозяина. Кто

они? Они могут быть и холопы, и свободные. При малом развитии рабства они в большинстве случаев свободные люди. А житье свободных про­

мышленных людей в чужих городских дворах может подрывать промыс­ лы тех, кто живет в своем доме. Они могут выдавать себя за зависимых

людей, за рабов, и не отбывать городского тягла. Вот почему об этих

дворниках в писцовых книгах говорится: "А дворники с горожаны тянут"

(Времен. Xl. 113). Новг. писц. кн. 1. Стб. 153 упоминает дворника в волос­

ти великого князя в старом боярском дворе. Это место неясно. В писцовых книгах XVI века упоминаются дворники в монастырских дворах в дерев­ нях (Калачов. П. 328). Это то же, что ореховские дворники.

132

количества населения деревни писцами, кажется, не прида­

валось значения. В опись деревни входит описание дворов,

как хозяйственных единиц, количества посева, обеж, дохода

владельца, а не населения деревни, которое коротко пред­

ставляется наименованием одних домохозяев. При таком

характере описи не было особой надобности вводить в нее захребетников и подворников, особенно тех, которые жили в одних дворах с хозяевами. В действительности и захребет­ ников, и подворников, надо думать, было больше, чем в кни­

гах указано.

Обращение крестьян к найму работников можно наблю­ дать и в XVII веке. Из одной псковской порядной в бобьmи, составленной в 1628 г., узнаем, что "мужик", порядившийся в бобыли, жил перед тем некоторое время у крестьянина.

Как же он у него жил? Конечно, как захребетник И.Ли под­

ворник1.

Теперь хорошо было бы выяснить доходность новго­

родских имений и тягость или относительную легкость кре­

стьянских платежей. К сожалению, мы не в состоянии этого сделать. Мы указывали размеры (приблизительно) крестьян­ ских участков и падающие на них платежи. Платежи эти, за

исключением некоторых статей, легко перевести на деньги в

тогдашней валюте и на вес серебра. Эти указания нетрудно и

значительно увеличить: материал для них дает каждая стра­

ница писцовых книг. Но идти далее мы не можем. Мы не

находим возможности сказать, какую современную ценность

представляла тогдашняя гривна или рубль и этим перевести

на понятные нам величины крестьянские повинности

XV века. Попытки, сделанные для перевода ценности ста­

ринного рубля на наши, представляются нам недостаточно

убедительными2•

Крестьянские повинности были чрезвычайно неравно­ мерны. Даже у одного и того же владельца и в одной и той

же местности одни крестьяне платили много, другие, при

том же количестве земли, мало: одним было тяжело, другим

1 Дьяконов. Акты. I. № 7.

2 См. об этом статью проф. Ключевского "Русский рубль XVIXVIII веков в его отношении к нынешнему" (Чтения. 1884. Кн.1).

133

легко. Эта разрозненность крестьянских интересов, может быть, и бьmа причиной, что до нас не дошло от того времени никаких жалоб на тягость крестьянских повинностей. По

крайней мере, в настоящую минуту я не могу припомнить

никаких данных в этом смысле.

Недовольство же землевладельцев своим положением

оставило свой след в летописных записках конца XV века,

т.е. как раз в то время, когда составлялись новгородские

писцовые книги. Но оно было высказано не новгородцами, а их ближайшими соседями, псковичами.

В 1485 г. в Пскове произошло острое столкновение ме­ жду крестьянами (смердами) и землевладельцами. Из рас­

сказа летописца об этом, к сожалению, слишком краткого,

можно, однако, вывести, что причиной столкновения бьmо желание землевладельцев установить урочные работы, т.е. барщину. Надо думать, что имелось в виду определить эти работы общим постановлением и дать крестьянам "урок", т.е. законное определение. Против этого восстали крестьяне. Некоторые из них были схвачены, биты, один, а может быть,

иболее, казнены, многие заключены в тюрьму. В это столк­ новение, по вызову псковичей, должен был вмешаться сам Великий князь, Иван Васильевич. Он выслушал обе стороны

ирешил дело в пользу крестьян. Послам от бояр он высказал

свое неудовольствие, велел им схваченных смердов отпус­

тить и ,,жить по старине". Жить по старине - т.е. без уроч­ ных работ, а так, как жили в Новгороде и везде.

Что введение урочных работ, т.е. барщины, было пово­

дом к столкновению, это мы выводим из следующего рас­

сказа летописца. После того, как великий князь "отдал пско­ вичам вины их о смердах, нелюбье отложил и велел жить по старине", вот какой случай, по рассказу летописи, произо­

шел во Пскове.

"И потом, по мале времени, прилучися некоему попу у

норовских смердов чести грамоти, и найде тую грамоту, ка­ ко смердам из веков вечных князю дань даяти и Пскову и

всякии работы урочныи по той грамоте им знати; а о той грамоте смердьи всей земли смятенье бысть, что они, пота­ ивши грамоти, не потягнуша на своя работы, а псковичем не

134

сведущем о них, како от начала бысть, а они обольстиша князю великому, и о том все по криву сказаша. И таковую

грамоту смерд исторже у попа из рук и скры".

Вследствие этого поповского открытия законченное бы­ ло столкновение бояр со смердами снова разгорелось.

Что псковичи не знали, "како от начала бысть", т.е. ка­ ковы были старинные отношения крестьян к землевладель­

цам, это, конечно, дело невозможное. Весь этот рассказ -

есть сочинение сторонника боярской партии, желавшей ус­ тановить барщину. Но с какою целью надо было сочинить такой невероятный рассказ? Это очень ясно. Великий князь, выслушав крестьян и увидав, что требование землевладель­

цев есть новшество, велел жить по старине. Сторонники

урочных работ захотели доказать, что барщина есть старина. Отсюдаоткрытие "некоего попа", имеющее целью дока­

зать, что урочные работы существуют "из веков вечных по

грамоте". Только эта грамота в руки не далась, смерд ее изо­

рвал. Об открытии "некоего попа" все-таки бьmо доведено

до сведения великого князя. Но он остался при прежнем

мнении.

"И князь великий, ярым оком воззрев, рече: давно ли аз

вам о смердах вины отдах? а ныне на тоже наступаете"?1

Тем и кончилось столкновение. Время для всеобщей

барщины еще не наступило.

Сустановлением обязательной службы для своеземцев

ивотчинников и с точным определением размеров этой

службы особенно сильно должны были почувствоваться

землевладельцами неудобства описанных хозяйственных

порядков. Свои люди оказались нужными не только для

пашни, работ и услуг по дому, но и для сопровождения в по­ ходах; а их и для одного хозяйства было немного. Далее, фермерская система пользования землями была менее вы­ годна, чем барщинная, но перейти на барщину, при свобод­

ном крестьянстве, не зависело от воли землевладельца. У

кого было много земель, тот мог легко справиться со своими

1 Псков. 11. 1485. Мы имели уже случай коснугься этого столкнове­

ния вт. 1 "Древностей", но с другими целями.

135

служебными обязанностями; но людям малоземельным при­ ходилось очень тяжело. Такое положение дел должно бьшо вызывать жалобы на недостаток рук, на неудобства свобод­

ного перехода крестьян и стремление к его ограничению и

совершенной отмене. Прикрепление крестьян и переход от подворной аренды к большим деревням с барщинным хозяй­ ством мог быть желателен и для крупных собственников, но особенно стремиться к нему должны бьши мелкие владель­

цы.

Этот мотив прикрепления крестьян ясно слышится в указах, в которых речь идет об ограничении крестьянской свободы. В указе царя Василия Шуйского читаем: "Царь Фе­

дор Иванович, по наговору Бориса Годунова, не слушая со­

вета старейших бояр, выход крестьян заказал"1• "Старейшие

1 Карамзин первый высказал сомнение в подлинности этого указа

"по слогу и выражениям необыкновенным в бумагах того времени" (Х.

Пр. 349). Но это сомнение не мешало ему вместе с Татищевым признавать

отмену правительством Юрьева дня, и именно в царствование Федора

Ивановича. Погодин, приписывая отмену Юрьева дня обстоятельствам, а не Борису, допускает возможность указа, но вступление к нему считает

подложным (Рус. беседа. 1858. № 129). Вот это вступление:

"Лета 7115 (1607) марта в 9 день государь царь и Великий князь Ва­

силий Иоаннович всея Руси с отцом своим Гермогеном патриархом, со

всем Освященным собором и со своим царским синклитом, слушав докла­ да Поместной избы от бояр и дьяков, что переходом крестьян причиняли­ ся великия кромолы, ябеды и насилия немощным от сильных, чего де при

царе Иоанне Васильевиче не было, потому что крестьяне выход имели вольный; а царь Федор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова., не слу­

шая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико тогда было, книги учинил, и после от того началися многия вражды, кро­

молы и тяжи. Царь Борис Федорович, видя в народе волнение велие, те

книги оставил и переход крестьяном дал, да не совсем, что судьи не знали,

како по тому суды вершити, и ныне в том учинились распри и насилия, и

многим разорения и убивства с~ертныя, и многие разбои, и по путем грабления содеяшася и содеваются" (Судебник по рукописи Татищева.

С.240).

Таков доклад Поместного приказа, а далее следует царский приго­

вор, но не в духе доклада: запрещение Юрьева дня, причина стольких

бедствий, не только не отменяется, но для сыска крестьян назначается

более продолжительный срок, чем тот, какой был прежде, а именно - 15 лет.

Противником Карамзина и Погодина выступил Костомаров и пре-

136

восходно разъяснил неосновательность сомнений и полную недоказан­ ность мнения о подлоге вступления. В этой же статье автор приводит ряд совершенно верных соображений о том, что указ 1597 г. о пятилетней

давности сыска беглых крестьян непременно предполагает отмену Юрьева

дня (Архив ист. и практ. сведений. 1859. Кн. 11). Мы вполне присоединя­

емся к его мнению и очень сожалеем, что эта превосходная статья имела

так мало влияния на последующую литературу. Незаметно даже, чтобы

сторонники противоположного мнения, в таком обилии появившиеся в

конце XIX века, были хорошо с нею знакомы. - Язык указа 1607 г., дей­

ствительно, может fiыть подновлен и испорчен. Но противоречие доклада указу ничего не говорит против подлинности какой-либо части памятника.

Доклад составлен в Поместном приказе, и есть мнение его членов. Указ же выражает волю государя, который мог руководствоваться совершенно иными соображениями. Не повторяя так хорошо сказанного Костомаро­ вым, прибавим только одно соображение.

Если Погодин утверждает, что вступление есть акт подложный, то, надо думать, оно написано не членами Поместного приказа, а кг.кими­ либо другими лицами. Совершая этот подлог, составители вступления, конечно, не шутили, писали не для забавы, а для достижения какой-либо выгодной для них цели. С какой же целью они совершили этот подлог? Что есть во вступлении такого, что могло бы иметь практическое значение

и вести к достижению какого-либо интереса для учинителей подлога? Составители доклада весьма настаивают на ябедах, насилиях, вражде, тяжбах, убийствах и разорениях, причиняемых "переходом крестьян", т.е.

существующими правилами о переходе. Эти указания свидетельствуют о том, что они не были сторонниками последних правил, им не нравилась отмена Юрьева дня, и только. Что отмена Юрьева дня могла быть причи­ ной волнений и беспорядков, в этом едва ли можно сомневаться. Но какая

может быть цель подлога в утверждении всем известного факта? И при­

думать нельзя. Далее, они утверждают, что волнение, вызванное отменой Юрьева дня, вынудило Бориса дать переход, но не всем. Это частичное восстановление перехода повело, по их мнению, еще к большим замеша­ тельствам, и судьи не знали, как решать возникающие из указов Бориса споры. Что Борис восстановил в 1601 и переход крестьян, это

подтверждается его указами; что эти указы произвели на практике заме­

шательство, это весьма вероятно, так как в новых указах Бориса действи­ тельно нелегко было разобраться. Здесь опять нет никакого умысла, кото­ рый объяснил бы необходимость подлога. Остается ссылка на Бориса, утверждающая, что он провел отмену Юрьева дня, не обращая внимания

на мнение старейших бояр. И в этом невозможно видеть побуждения к подлогу. Убедил Борис царя Федора отменить Юрьев день или нет, это совершенно безразлично для составителей подложного вступления. Ссыл­

кой на этот факт не достигаются решительно никакие цели - ни добрые, ни злые. Итак, нет ни малейших оснований думать, что вступление есть

акт подлога: для такого действия обстоятельства дела не представляют ни

137

бояре" бьmи, значит, против запрещения свободы выхода;

могли быть против этой меры и все находившиеся в их по­

ложении, т.е. все сильные люди. В чью же пользу были за­

креплены крестьяне? В пользу мелких служилых людей, ко­

торые составляли ядро войска. Голос этих мелких служилых людей ясно слышится в указе 1642 г. В их челобитьи от 1641 г. написано:

"Бегают из-за них старинные их люди и крестьяне в го­

сударевы дворцовыя и в черныя волости и села, и в бояр­

ския поместья и вотчины, и в патриарши, и в митрополичьи,

и в архиепискупли, и в епискупли, и в Троицкие и в иных разных монастырей, и за бояр, и за стольников, и за стряп­

чих, и за дворян московских, и всяких чинов за помещиков и

за вотчинников, на льготы. И те многие помещики и вотчин­ ники и монастыри их беглым людем и крестьяном на пустых местах слободы строят, а их поместья и вотчины от того ста­ вятся пусты. И теж их беглые люди и крестьяне, выжив за

теми людьми урочные годы и надеясь на тех сильных лю­

дей, где кто учнет жити, приходя из-за тех людей, и досталь-

малейшей почвы. Остается думать, что оно написано членами Поместного приказа и содержит в себе совершенно достоверные факты. Все приведен­ ные в нем факты действительно верны, и члены Поместного приказа, со­

чувствующие свободе перехода, действительно могли их привести, чтобы побудить царя к соответствующей мере. Но это им не удалось. Сочинять же это вступление лицам посторонним и после совершившегося уже факта не имеет ни малейшего смысла, к этому нет ни малейшего побуждения.

Распоряжение следующего за докладом указа о 15-летней давности

для сыска беглых крестьян ничего не представляет собой невероятного и

тоже прекрасно разъяснено Костомаровым. Мы прибавим только, что установленная указом давность не представляется исключительной. В указе 1642 г. встречаем ту же 15-летнюю давность для сыска вывозных

крестьян (АИ. III. С.111).

Еще менее вероятно предположение проф. Беляева. Он думает, что

подделка совершена в XVIII веке (Крестьяне на Руси. 103). Кому и какой мог быть интерес сочинять в XVIII веке указ об ограничении крестьянско­

го выхода для XVII века? Считая весь указ подложным, проф. Беляев в

доказательство своего мнения, между прочим, указывает на то, что указ

будто бы смешивает крестьян с холопами. Такого смешения в указе нет. КЛ.Победоносцев не отрицает подлинности указа 1607 г., но пола­

гает, что он оставался без исполнения и потерял силу (Ист. ис. и ст. 13). Это возможно.

138

ных людей и крестьян из-за них подговаривают, и домы их

поджигают и разоряют всяким разорением. Да на тех же их беглых крестьян и бобылей, хотя укрепити их вперед за со­ бою, имали на них судныя записи и всякия крепости в боль­

ших ссудах и займех, и иные поместными и вотчинными

землями и всякими угодьи, и людьми, и крестьяны завладели

насилством" (АИ. 111. № 99. П. ХХХШ).

Это чистейшая хозяйственная война сильных людей со слабыми. Сильные люди, имея и денег много, и земель, по­ беЖдают слабых и переманивают от них крестьян. Такая война могла происходить и до отмены Юрьева дня. Очень

понятно теперь, почему "старейшие бояре" бьmи против

предложения Бориса царю Федору.

Последствием этого челобитья была очень важная мера. Все ссудные записки и всякие крепости в ссудах и займах, выданные перешедшими крестьянами, объявлены ничтож­ ными и взысканию не подлежащими: "не принимай чужих крестьян, не давай им ссуды". Маленькие люди просили большего. Они просили о полной отмене урочных лет. Это ходатайство их не было удовлетворено. Указ 1642 г. назна­ чает 1О-летнюю давность для иска беглых крестьян.

Неудобства от свободы крестьянского выхода испыты­

вались не одними только мелкими служилыми людьми, но и

государевыми богомольцами. Жаловались и они. Правитель­ ству нельзя было не обратить внимания на эти жалобы, они

затрагивали весьма существенные для него интересы. И вот

уже с XV века начинается ряд распоряжений, которыми пра­

во выхода крестьян в пользу некоторых владельцев ограни­

чивается, а иногда даже и вовсе отменяется. Самый древний

известный нам случай отмены свободы крестьянского выхо­ да сделан в пользу Троице-Сергиева монастыря. Великий князь Василий Иванович дозволил этому монастырю не вы­ пускать наличных (в момент указа) крестьян из села Присек, Белозерского уезда, и из всех монастырских сел Углицкого

уезда (АИ.1. № 59. 1455).

Судебники установляют один срок крестьянского выхо­ да; это существенное ограничение крестьянской свободы; но выход и после этого, по общему правилу, остается правом

139

крестьян. Только в конце XVI века отменяется Юрьев день, но и это не было еще окончательным закреплением кресть­ ян, оставались еще урочные годы. Этот последний обломок крестьянской свободы был отменен только в половине XVII века. Обо всем этом мы имели случай говорить раньше и подробнее (Древн. 1. С.327 и след.). Не повторяя сказанно­

го, мы воспользуемся теперь только данными таких памят­

ников, на которые нам не пришлось раньше указывать.

Общий срок крестьянского выхода впервые установлен

Судебником 1497 г., но правительство применяло его к ре­ шению частных случаев и раньше. В 1466--1478 гг. игумен Троице-Сергиева монастыря, Спиридоний, жаловался вели­

кому князю на то, что монастырские крестьяне вышли "сей

зимы о Сборе". Великий князь приказал посадить их по ста­ рым местам, где кто жил, до Юрьева дня до осеннего.

В Судебниках дана общая норма порядка крестьянского выхода. Что этот общий закон действует повсеместно, за ис­

ключением лишь тех сел и деревень, для которых действие

его отменено специальными правительственными распоря­

жениями, это видно из следующих памятников.

В 1555 г. крестьяне черных станов Ржевы Пустой били челом государю и сказывали, что дети боярские Ржевские и иных присудов "вывозят за себя во хрестьяне" крестьян из черных деревень "не по сроку, а по вся дни, безпошлинно".

Наша старина знает "выход" и "вывоз" крестьян. Юри­ дически тут нет никакого различия; фактически же большое.

Выход - дело трудное, и мы видели, что новгородские кре­

стьяне остаются на своих местах, несмотря на значительное

увеличение их повинностей. Чтобы выйти, надо приискать

новое место, надо явиться с предложением своего труда при

неизвестности, как это будет принято. Время же, для приис­ кания новой деревни или части ее, дается небольшое, всего

две недели. Вывоз же совершается по инициативе желающе­

го поместить у себя крестьянина. Место готово, крестьянин

нужен господину, он сам предлагает ему переезд, сам за ним

приезжает, помогает ему. Это гораздо удобнее для крестья­

нина. Случалось даже, что землевладельцы вступали в бой

из-за крестьян: новый господин является вывозить, старый

140

не пускает, дело доходит до драки. Приведенный документ

дает прекрасную картину таких столкновений:

"А как деи изо Ржевских из наших деревень, продолжа­

ют крестьяне свое челобитье, приедут к ним (к детям бояр­

ским) отказщики с отказом в срок крестьян из за них отказы­

вати в наши черныя деревни, которыя христьяне похотят

идти жити в те наши черныя деревни, и те деи дети боярские тех отказщиков бьют и в железа куют, а хрестьян деи из за себя не выпущают да поимав деи их мучат, и грабят, и в же­ леза куют, и пожилое деи на них емлют не по Судебнику, рублев по пяти и по десяти. И отказать деи им хрестьянина из за тех детей боярских не мочно".

Судебники определяют один срок в году для отказа кре­

стьян, уплату пожилого и за повоз, и пошлин государевых:

"Покаместа была рожь в земли, платить со ржи". Вот и все, никаких других условий для выхода не требуется. При этих условиях может уйти всякий крестьянин. Такова и практика.

Крестьяне черных деревень жалуются на то, что крестьян

вывозят не в срок и беспошлинно, и только. Вывозить в срок и с уплатой пошлин, значит, можно. Под пошлинами они, по

всей вероятности, разумеют всякие платежи и пожилое, если

приходилось его платить.

На приведенное челобитье последовало такое распоря­ жение. Велено было дать:

"Подьячего или кого пригоже, и велели ему с выборны­ ми головами из за тех детей боярских и из за (свое) земцев

крестьян в наши черныя деревни отказывать по сроку, а вы­

ход бы тем крестьянам платить по указу".

Крестьянский выход поставлен здесь под охрану особо­ го чиновника и без всяких ограничений, кроме указанных в Судебнике. Это в 1555 г.

В 1558 г. удельный князь Владимир Андреевич дает

судную грамоту крестьянам Замосковской волости в Вохне. Это акт законодательства удельного князя. В этой грамоте повторяется, с некоторым изменением, статья Судебника о

крестьянском выходе. Удельный князь опускает прибавку

второго Судебника о сборе за повоз. Эта статья, значит, име­

ет силу не только в пределах великого княжения, но и в уде-

141

лах; в уделе Владимира Андреевича, однако, с уменьшением

поборов с выходящих крестьян.

В 1561 г. игумен Соловецкого монастыря с братиею дал грамоту крестьянам села Пузырева в Бежецком Верхе. В

этой грамоте написано:

,,А по грехом, кому не поживется, и похочет пойти из

волости вон, и на том имати похоромное сполна, а его вы­

пущать по сроку".

Московские писцовые книги XVI века сохранили драго­

ценные указания на выход крестьян согласно Судебнику из дворцовых волостей Тверского уезда. Эта книга написана

между 1579 и 1581 гг. При описи некоторых деревень писцы

обозначают вышедших крестьян, но различно. Об одних го­

ворится "выбежал", о других "вывезли", о третьих "вышел".

О тех, которые вышли, встречаются такие определения: "Титко да Митко вышли по сроку, пошлины имал Юрья

Карманов у ржи, да Михалко Васильев вышел за Никиту за

Романовича в Турчино по отказу, пошлины платил Юрью

Карманову".

Это выход по Судебнику, тут и срок, и отказ, и пошлина у ржи. Выбежавшие - это ушедшие без соблюдения правил Судебника. Что касается вывезенных, то и они в данном случае, кажется, все были вывезены без соблюдения правил, ибо ничего не говорится ни о сроке, ни об уплате пошлин.

Правила Судебника действуют 25 лет спустя по его издании

и накануне отмены Юрьева дня1 •

Итак, статья Судебников о крестьянском выходе не мертвая буква; это действующее право во всех тех местах, которым не дано особых, специальных указов. Правительст­

во не остановилось на первом определении порядка кресть­

янского выхода, появившемся в Судебнике 1497 г. При из­ дании второго Судебника оно нашло нужным несколько из­

менить эти правила. Изменение произошло в пользу господ.

Размер пожилого был увеличен, и установлен новый сбор с

1 Доп. к АИ. № 1. 56, 1555; АЭ. 1. № 83. 1466; № 257. 1558; № 258.

1561; Калачов. 11. 291, 300. Издатель относит эту книгу к концу XVI века;

это совершенно верно; первая страница дает возможность определить и

более точно время ее написания: после 1579 и до 1581 r.

142

выходящих крестьян за повоз. И на этом правительство не остановилось. Прибавочный сбор за повоз оно нашло, надо

думать, излишним. В грамоте великого князя крестьянам

Переяславского уезда от 1556 г. статья Судебника повторя­ ется, но с опущением прибавки о повозе. Итак, общее прави­ ло свободы крестьянского перехода не исчезло и во второй

половине XVI века. Правительство неоднократно повторяет

правило первого Судебника, дополняя и изменяя его. Прави­

ло это, как мы видели, осуществляется на практике в самом

конце XVI века. Окончательное прикрепление крестьян со­

вершилось в силу распоряжения двух памятников, последо­

вавших почти единовременно: Писцового наказа 1646 г. и Уложения. В ст. 3 гл. XI Уложения находим распоряжение о том, что беглых крестьян и бобылей, по суду и сыску, долж­

но отдавать с женами и детьми и со всеми животы и с хле­

бом стоячим и молоченым - тем господам, от кого они бе­

жали. "Но владения за тех крестьян на прошлые годы до сего

Уложения не указывать", т.е. не взыскивать денег за все то время, которое беглые жили за другими господами и причи­ нили тем убыток своим настоящим господам. Почему?

"Потому, - отвечает та же статья, - что о том по ны­ нешний государев указ государевой заповеди не было, что никому за себя крестьян не приимати, а указаны были бег­ лым крестьяном урочные годы".

Такова точка зрения редакторов Уложения. До самой половины XVII века не было запрещения принимать чужих крестьян и, стало быть, не бьшо и полного прикрепления, а были урочные годы, которые могли покрыть уход крестья­ нина. Так смотрят редакторы Уложения, а наши ученые кон­ ца прошлого века утверЖдают, что крестьяне бьши прикреп­ лены еще в половине XVI века. Полагать надо, что они очень ошибаются.

Мысль о крестьянской свободе жива еще в половине XVII века и даже в семидесятых его годах. Отмена крестьян­

ского выхода повела к новому порядку поступления в кре­

стьянство. Свободные крестьяне в старину рядились во кре­ стьянство. Едва нет выхода, порядная не имеет смысла. По­

этому Уложение установляет записку в крестьяне. Желаю-

143

щий жить за кем-либо в крестьянах обращается в установ­ ленные для этого учреждения. Его расспрашивают, кто он?

Если окажется, что его можно отдать во крестьяне, его за­

писывают за известным господином и отдают ему в кре­

стьянство (XI. 30).

Несмотря на этот новый порядок, крестьяне и в XVII ве­ ке продолжают рядиться во крестьянство. Они не только ря­ дятся, но рядятся на срок, на 10 лет, и это в 1665 г.; другие рядятся до смерти господина. Эти крестьяне ровно ничего не знают о крепости по писцовым книгам. Но о воспрещении

выхода они знают, а потому и вносят в свои порядные новое

условие. В старых порядных срок не обозначался, жили, по­

ка нравилось. Выход по старым порядным отменен, и вот

новая практика вносит поправку, порядная пишется на срок,

а по истечении срока, конечно, крестьянин свободен: так

думает крестьянин, порядившийся на срок.

Есть и такие порядные, в которых сами господа при­

знают за крестьянами право уйти, "если им не поживется", или если они (господа) будут дурно с ними обращаться. Од­

ни владельцы предоставляют такое право ухода крестьянину

на условии посадить на свое место другого, другие и без та­

кого условия.

Крестьяне знают об отмене выхода, но они думают, что

это временная мера, и верят в то, что последует вновь раз­

решение выхода. Поэтому они пишут порядные, в которых

обязываются сидеть на земле господина ,,до государевых выходных лет", не далее! Будет, значит, такое время, когда

последует разрешение выхода. Государь запретил выход, но

он может и разрешить его.

Не одни крестьяне помнят волю крестьянскую и выго­

варивают ее в своих порядных; есть и господа, которые сто­

ят на той же точке зрения. У Семена и Бориса Семеновичей

Нелединских жил исстари в крестьянах Рычко, Тимофеев сын, Бураков. В 1676 г. ему не пожилось у них ("прижи­

лось", т.е. наскучило, надоело), и он пошел от них вон. Не­ лединские дают ему грамоту, в которой предоставляют идти,

куда хочет, на все четыре стороны, и обязываются дать ему скосить посеянную им рожь, и скрепляют свое обязательство

144

неустойкой в 30 рублей.

Заключим этот экскурс в XVII век изложением содержа­

ния любопытнейшего докуменrа от 22 апреля 1670 г. За Вос­ кресенским монастырем в Андреевской деревне Московского уезда живет в крестьянах в течение 16 лет Ивашко Якимов, с женой и детьми. 22 апреля 1670 г. он взял у монастыря ссу­ ды 1О рублей и обязался

"Жить с женой и детьми за монастырем в Андреевской деревне, той ссуды не снесть и ни за кого не заложиться. А буде он, Иван, жить не учнет или за кого заложится и ссуду

снесет, тогда волен монастырь ту ссуду на нем взять, а кресть­

янство и впредь крестьянством".

Чт6 это такое? Это не ссуда, а продажа себя с женою и

детьми старым крестьянином в вечные крестьяне монасть1-

рю. Старый крестьянин, живший за монастырем 16 лет, непро­ чен монастырю; чтобы укрепить его, надо взять с него осо­ бую запись. Мы не имеем порядной, на основании которой Иван Якимов сел в 1654 г. на монасть1рскую землю. По всей вероятности, там бьmа как-нибудь оговорена его свобода; и вот

последствия этого остатка старины, не гармонирующего с

новым порядком вещей. Крестьянин, под видом ссуды, прода­

ется в крестьяне. Очень многие прямо с этого начинают. Бе­

рут ссуду и отдаются вечно в крестьяне. Ссуда получает

здесь совершенно новое значение, неизвестное старине1 •

Возвратимся на прежнее.

Из документов XVI века мы знаем, что крестьяне, садясь на владельческие земли, брали у землевладельцев и подмогу. Старые новгородские писцовые книги тоже упоминают "под­ можныя деньги", хотя редко. Деньги эти бьmи даны новгород­ цами. При конфискации земель эти крестьянские займы, по всей вероятности, бьmи великим князем уплачены сведенным боярам и бояришкам. Говорим это на том основании, что ве­

ликий князь дарит новым помещикам эти перешедшие к нему крестьянские долги, определяя и %, какой они должны полу-

1 Любопытные документы, на которых основано предшествующее

изложение, напечатаны г-ном Дьяконовым в его "Актах". 1. №№ 24, 26, 31, 42, 48, 50, 59, 60, 69 и др.; П. 37. Tyr же и ссуды в новом смысле: №№

49, 56, 58, 62, 63, 64, 68 и др.

145

чать с должников. Этот % невелик, в одном случае он 5 с небольшим, в другом - 6. В XVI веке подмога была беспро­

центным долгом и погашалась не уплатой занятой суммы, а ис­

полнением принятых на себя крестьянином обязательств; заем же денег бьш долг процентный, погашавшийся уплатой заня­ той суммы. Было ли такое различие в Новгороде, это неясно.

Задолженность новгородских крестьян, ввиду редкости слу­

чаев, в которых упоминается подмога, бьша ничтожная1 •

В новгородских писцовых книгах XVI века и других

памятниках того же времени встречается слово ,,жилец". Этим словом обозначаются все живущие и где бы то ни бы­ ло. Помещики - суть жильцы, крестьяне, посадские тоже. В Москве живет немец, он тоже жилец. Не то ли же самое оз­ начает более древний термин: житьи люди?

1 11. 36; ш. 601, 803.