§ 4. Образы права в мелодиях славянского народного творчества

Следующий источник правового мира славян - памятники народного творчества и художественной литературы. В них, как отмечал замечательный советский ученый И.Т. Голяков, как в "зеркале жизни", отражены многие правовые явления*(445). Вместе с тем они формировали правосознание и в конечном счете оказывали мощное воздействие на развитие права в целом. Так дух времени и дух народа становились "духом права"*(446).

Одной из основных мелодий легенд, сказаний и песен славянских народов был призыв к вольной жизни и свободе. В восприятии древних славян свобода была самым драгоценным даром. Так, в одной из сербских песен поется:

"Я не голоден и пить не жажду,

Я по воле только стосковался,

Как попал к тебе в полон в темницу,

Невтерпеж сидеть в темнице стало"*(447).

Во многом созвучны слова украинской песни "Маруся Богуславна":

"Ой, вызволи, Боже, нас всех, бедных невольников,

Из тяжкой неволи,

Из веры басурманской

На ясные зори,

На тихие воды,

В край веселый,

В мир крещеный.

Выслушай, Боже, в просьбах наших,

В молитвах несчастных"*(448).

Такие же слова звучали во многих песнях западных славян: поляков и чехов, словаков и моравов. Неслучайно в одной из польских песен сказано: "Вольность измеряется количеством крестов", иными словами, количеством тех, кто погиб, защищая ее*(449).

Вместе с тем древнеславянские песни нередко предупреждали об опасности, таившейся в безудержном стремлении к свободе. Об этом поется в новгородских былинах "О Василии Буслаевиче", который принес много бед со своими "веселыми удалыми добрыми молодцы"*(450).

Вольница были причиной многих междоусобных войн, которые обескровили славянские земли, о чем повествуют все славянские летописи. Вместе с тем все они призывали защищать свободу от иноземных врагов. Так, в одной из древнерусских былин есть такие строки:

"Вы седлайте-тко добрых коней

И садитесь-тко на добрых коней,

Поезжайте-тко в чисто поле под Киев-град,

И постойте вы за веру за отечество,

И постойте вы за славный стольный Киев-град,

И постойте вы за церквы-ты за Божии,

Вы поберегите-тко князя Владымира"*(451).

Такой же мотив звучал в песнях южных славян. При этом отметим, что они, как правило, не разделяли былинных героев между народами и государствами. Все они были славянами. Так, Марко Королевич стал героем песен сербов и болгар, боснийцев и хорватов, македонцев и черногорцев.

Столь же мощно в славянском народном творчестве звучала вторая мелодия - равенства. Многие русские, польские, чешские народные сказания рассказывали о том, что цари, короли и князья происходили от крестьян, ремесленников либо иных простых людей. Так, согласно легендам, сохраненным в "Повести временных лет", первый князь Киева был перевозчиком на Днепре*(452).

Во многом сходные предания сохранились в летописях других славянских народов. В частности, в "Чешской хронике" Козьмы Пражского утверждается, что первый король Чехии Пржемысл был крестьянином ("пахарем") и, вступая на престол, он повелел взять с собой "свои лапти, сплетенные из лыка, и велел сохранить их на будущее" и что они "хранятся в Вышеграде в королевских палатах до ныне"*(453).

В "Великой польской хронике" отмечено, что один из первых польских князей Лешек Первый был "искуснейшим в золототканном деле мастером". Простолюдином был и его преемник Лешек Второй. Как повествует летопись, вступая на престол в царских одеяниях, "он положил одежды своей бедности по правую сторону трона, показывая этим добродетель своего положения и своей покорности, желая также показать потомкам, что короля более красивым и видным делает скорее смирение, чем пурпурные одежды"*(454). К простому сословию - землепашцев - относился и Пяст, основатель новой княжеской династии в Польше*(455).

Герои всех древних сказаний славян признавали власть правителей. Но только до той поры, пока не появлялась угроза предательства, произвола либо нарушения исконного порядка и вольностей.

Здесь проявлялась третья основная мелодия народных сказок, песен и былин - борьба добра со злом.

В русской "Голубиной книге" эта вековечная борьба представлена так:

"Это не два зверя собиралися,

Не два лютые собегалися,

Это Кривда с Правдой соходилися,

Промежду собой бились-дрались,

Кривда Правду одолеть хочет,

Правда Кривду переспорила.

Правда пошла на небеса

К самому Христу, Царю Небесному;

А Кривда пошла у нас вся по всей земле,

По всей земле по свет-русской,

По всему народу христианскому.

От Кривды земля восколебалася,

От того народ весь возмущается;

От Кривды стал народ неправильный,

Неправильный стал, злопамятный:

Они друг друга обмануть хотят,

Друг друга поесть хотят.

Кто не будет Кривдой жить,

Тот причаянный ко Господу,

Та душа и наследует

Себе Царство Небесное"*(456).

В приведенных строках "Голубиной книги" отчетливо слышна еще одна мелодия славянских песен и былин - призыв к праведной жизни. Те, кто следовал ему, мог воссиять, как "солнце праведное"*(457) и в этом уподобится Христу*(458).

Борьба со злом, конечно, требовала жертв. И народные песни славили тех, кто, невзирая на опасности, жертвовал собой. Так, в одной из них Марко Королевич, отправляясь на бой с турецким наместником, говорит:

"Косово, ой, ровное ты поле!

До чего мы дожили с тобою!

Уж теперь не князь наш благородный

Злой Арап тобою управляет!

Не снесу я этого позора,

Не стерплю великой той печали,

Чтоб чинил Арап свои обиды,

Целовал и девушек и женщин.

Я отмщу за вас сегодня, братья,

Отмщу за вас или погибну!"*(459)

Следующая мелодия древнеславянских песен, легенд и преданий - призыв к созиданию. В представлении древних славян, созидательный труд был столь же священен, как и ратный подвиг. Многие былинные герои, совершив "святое дело" освобождения родной земли*(460), возвращались к прежнему крестьянскому (Иван Крестьянский сын), ремесленному (Никита Кожемяка) либо купеческому труду (Садко).

Летописи постоянно воспевали созидательный труд славянских князей. Так, "Повесть временных лет" рассказывала о том, как киевский князь Ярослав, "утерев пот" после ратных дел, перешел к созиданию. В его правление строились города, церкви, основывались новые монастыри*(461). Распространялось книжное знание. Сам Ярослав знал пять языков и любил книги, "читая их часто и ночью и днем". Поэтому повелел он собрать "писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество..." Летописец Нестор продолжал: "Велика ведь бывает польза от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они узда воздержания... Тот, кто читает пророческие беседы, и евангельские и апостольские поучения, и жития святых отцов, обретает душе великую пользу"*(462).

В Хорватской земле король Будимир, приняв крещение, повелел гонимым христианам "возвратиться в свои места, восстановить и исправить города, разрушенные и сожженные язычниками", вернуть земле ее прежний вид, "дать людям настоящие законы"*(463).

Еще одна ведущая мелодия славянских сказаний - воспевание справедливости, обращенное не только к князьям, иным правителям и судьям, но и к простым людям. Они должны были искать правду и защищать ее. Этому учили сказки и былины, древние летописи и жития святых.

Отдельной темой звучали сказания о судах. В них воспевались судьи, которые "праведен суд судити"*(464). В других, напротив, высмеивались, как в сказках о "Шемякином суде", продажные, вероломные либо неразумные судьи*(465). В третьих звучал стон обиженных и обездоленных неправедным судом:

"Што неправедные судьи расселяются...

Никуды от их, злодиев, не укроешься,

Во темных лесах найдут оны дремучих,

Все доищутся в горах оны высоких,

Доберутся ведь, во матушке - сырой земле,

Во конец оны крестьян всех разоряют"*(466).

Призывая к справедливости, древние летописи предупреждали о той опасности, которая грозит той стране, в которой о ней забыли. Обращаясь к этой теме, летописец Нестор писал: "Если же какая-нибудь страна станет угодной Богу, то ставит ей Бог цесаря или князя праведного, любящего справедливость и закон, и дарует властителя и судью, судящего суд. Ибо если князья справедливы в стране, то много согрешений прощается стране той; если же злы и лживы, то еще большее зло насылает Бог на страну ту, потому что князь - глава земли"*(467).

Впрочем, в бедах, которые часто случались в славянских землях, были виновны все - и правители, и простолюдины. Так, описывая нашествие половцев в 1093 г., летописец Нестор со скорбью отмечал, что это Божий бич, "чтобы мы, опомнившись, воздержались от злого пути своего"*(468).

"Повесть временных лет" содержит страшные картины разорения Руси. Так, в том же году после взятия Торчевска "половцы запалили город огнем, и людей поделили, и много христианского народа повели в вежи к семьям своим и сродникам своим; страждущие, печальные, измученные стужей, скованные, в голоде, жажде и беде, с осунувшимися лицами, почерневшими телами, в неведомой стране, с языком воспаленным, раздетые, бродя босые, с ногами, исколотыми тернием, со слезами отвечали они друг другу, говоря: "Я был из этого города", а другой: "А я из того села"; так вопрошали они друг друга со слезами, род свой называя и вздыхая, взоры возводя на небо к Вышнему, ведающему сокровенное"*(469).

По утверждению Нестора, так Бог казнит тот народ, который впал в грехи.

Следующая мелодия древнеславянских сказаний - сострадание. По описанию Нестора, святитель Руси князь Владимир с особым вниманием воспринял заветы Христа и повелел "всякому нищему и бедному приходить на княжий двор и брать все, что надобно, питье и пищу и из казны деньги". А для больных и немощных он повелел снарядить телеги и наложить на них хлебы, мясо, рыбу, различные плоды, мед в бочках, а в других квас и развозить по городу и раздавать все необходимое*(470).

Эту традицию продолжили многие русские князья, о чем свидетельствует "Поучение" князя Владимира Мономаха. "Всего же более, - призывал он, - убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите, и подавайте сироте, и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души..."*(471)

Тому же учил Даниил Заточник, убеждая: "Щедрый князь - как река текущая без берегов через дубравы, поит не только людей, но и зверей; а скупой князь - как река в берегах, а берега каменные: нельзя ни самому напиться, ни коня напоить... Да не будет сжата рука твоя, княже мой, господине, на подаяние бедным: ибо ни чашею моря не вычерпать, ни нашими просьбами твоего дому не истощить"*(472).

Такие же напевы хранятся во многих других славянских рукописях. Так, Востоковская легенда рассказывает, как чешский князь святой Вацлав (Вячеслав - в русской традиции) "всем убогим делал доброе, бедных кормил и одевал по евангельскому учению, больных рабов питал, вдов не давал обидеть, всех людей убогих и богатых миловал"*(473).

Примечательно в этом отношении описание жизни сербского короля Милутина. "Из всех городов и краев и многих сел и соседних земель, - писал автор его Жития, - шли нищие и странные и немощные, хромые и слепые и прокаженные дабы принять щедрую милостыню из его рук; никогда не расходились эти убогие из его дома, никогда не оскудевала кроткая и добрая его щедрость..." А когда приходила ночь, король "снимал с себя царское платье, что носил днем, и облачался в худую и старую одежду, прикрывал лицо свое, дабы никто его не узнал, и брал с собой двоих-троих верных слуг, которым приказал молчать об увиденном, брал с собой множество золота и другого потребного для дачи убогим, дабы наполнить их утробы сполна. Как истинный кормилец кормил голодных, как нелицемерный даритель милостыни любил нищих и убогих. Тайно выйдя со двора своего, и придя в обиталища их, где они спали, давал золото, еду и одежду в их руки. А те удивлялись и не знали, откуда им это дается, не знали, что это - добрый их кормилец, который днем творил милостыни, а ночью пребывал среди них и как слуга стоял пред ними, ревнуя Христу"*(474).

И наконец, еще одна основная "мелодия" - вера в Христа, которая пронизывала многие славянские летописи, песни, сказания и жития святых.

"Повесть временных лет" рассказывает, что с принятием христианства Божия роса пала на многие страны, в том числе на Русскую землю*(475). Одной из первых христианство приняла княгиня Ольга. Она, писал летописец Нестор, была "предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом". В ней он видел "русское познание Бога, начало нашего с ним примирения", святую, которая и после своей смерти молится Богу за Русь*(476).

Через тридцать три года христианство принял ее внук Владимир. А вместе с ним и вся Русская земля - "сад" новых людей, сердце которых было обращено к познанию Бога истинного*(477).

Такие же мотивы звучали в сказаниях южных, восточных и западных славян.

Христианская вера вела к новой жизни. Убеждая в этом, Хорватская хроника рассказывала о преобразованиях короля Звонимира. "Этот почтенный король, сын доброго отца, - писал летописец, - стал весьма почитать и любить церкви, помогать добрым и истреблять злых. И всеми добрыми он был любим, а злыми ненавидим, потому что терпеть не мог зла... При добром короле Звонимире веселилась вся земля, потому что полна и украшена была всяким добром, а города изобиловали серебром и золотом. Бедный не боялся, что богатый съест его, ни слабый, что у него отнимет сильный, ни слуга, что господин поступит с ним несправедливо. Потому что король всех защищал, сам не дозволял того... Земля полна была всякого блага"*(478).

О плодотворном влиянии христианства рассказывала и Чешская хроника. Так, повествуя о правлении князя Болеслава II, летописец отмечал, что он "был чрезвычайно предан христианству", выступал ревностным "поборником католической веры, отцом сирот, защитником вдов, утешителем страждущих, духовных и странников благочестивым покровителем, славным основателем божьих церквей"*(479).

Такие строки находили отклик во многих сердцах, потому что они, как сказано в "Слове о законе и благодати", были обращены:

"Не к несведущим...

Но к призобильно насытившимся сладостью книжной,

Не к врагам Божиим, иноверным,

Но к настоящим сынам Его,

И не к сторонним, а к наследникам Небесного Царства"*(480).

Сказанное объясняет, почему мелодии народного творчества так часто находили отражение в памятниках славянского права.

Так, в "Изложении чешского земского права" пана Андрея из Дубы утверждалось, что земское право "в своем установлении было и должно быть свободным", что каждый человек, "начиная от короля и до ткача" не может противостоять велениям либо избежать действия этого права, что прежде право было свободным, потому что "его защищала свободная рука", но что теперь оно стало зависимым, о чем скорбят и люди, и Бог*(481).

Многие летописи требовали, чтобы благо правосудия было предоставлено всем: и богатым, и бедным, достойным и недостойным. Так, "Великая польская хроника" сохранила предание о том, как сподвижники князя Болеслава Кривоустого хотели устроить расправу над князем Збигневом, предавшем Польшу. Но ее остановил воевода Болеслава словами: "Недостойно и противоречит праву, чтобы наказание предшествовало суждению. И мы не можем и не должны выносить никакого приговора, пока он не признает свою вину на суде или не будет изобличен свидетельством людей, заслуживающих доверия"*(482).

Народные представления о том, каким должно быть право, отражены во многих челобитных, прошениях и петициях, которые подавались правителям. Нередко они содержали целостные, хорошо продуманные программы правовых преобразований. Так, в Большой челобитной Ивана Пересветова царю Ивану Грозному указывалось:

"Бог помогает... и Бога призывает в помощь, тем, кто любит правду и судит праведным судом..."

О первом турецком царе султане Магомете: "...хоть неправославный царь, а устроил то, что угодно Богу: в царстве своем ввел великую мудрость и справедливость, по всему царству своему разослал верных себе судей, обеспечив их из казны жалованьем, на какое можно прожить в течение года. Суд же он устроил гласный, чтобы судить по всему царству без пошлины, а судебные расходы велел собирать в казну на свое имя, чтобы судьи не соблазнялись, не впадали в грех и Бога не гневили. А если наградит он какого вельможу за верную службу городом или областью, то пошлет к своим судьям и велит выплатить тому по доходной росписи единовременно из казны...

И вот он великую справедливость установил в своем царстве и снабдил уставом купеческий торг, так что только на слово можно и купить, и продать хоть на тысячу рублей...

В каком царстве правда, там и Бог пребывает, и не поднимется Божий гнев на это царство"*(483).

Столетие спустя (в 1650 г.) московскому царю была подана челобитная о назначении судей из всех сословий, чтобы они судили "по старине и по правде" и могли оберегать Русскую землю от насилия "сильных людей"*(484).

Конечно, подобные челобитные редко достигали цели. Вместе с тем они были продуктом той "закваски" подлинного права, которая бродила в общественном сознании славян и во многом определяла развитие обычаев, законодательства и практики его применения.