Kitay_i_okrestnosti_Mifologia_folklor_literatura

конницы района Хуайси. В это время иноземцы как раз начали наступление. Получив приказ о своих полномочиях, Тянь Лянь заявил, что округ Лучжоу является опорным пунктом всего района Хуайси, а древний город, оставшийся недалеко к северу от современного главного города округа, сможет служить важнейшей защитой всей местности. Если укрепить округ Лучжоу, то земли к западу от реки Хуайхэ обретут оплот непоколебимый, как горы Тайшань. Если же восстановить и привести в порядок древнюю городскую стену, то центр округа станет неприступным, как говорится, "железные стены и рвы с кипятком". В прошлые времена те, кто разрабатывал военные планы, полагали, что следует охранять нынешний южный город и все будет в порядке, а мерами по защите древнего города никто не занимался. Надвинься в один день опасность, сложится положение, подобное тому когда у воина острый меч, но нет в руке копья, когда богатырь ростом в семь чи, а поясница и шея не прикрыты доспехами. Долго ли удастся избегать поражения? Хотя древняя городская стена и не из кирпича, но на самом деле отвесная и прочная, вполне пригодная для защиты от иноземных разбойников. К тому же надежные стены на севере и на западе страны большей частью сооружены из земли, даже застава Тунгуань и городская стена Туньваньчэна, возведенная (в 407 г. в пров. Шаньси) Чиляныпи, также были земляными. Тянь Лянь самолично осмотрел древнюю городскую стену, расчистил ее от трав и колючек, и на самом деле она оказалась высокой и прочной, будто каменная кладка. Любые копья и трезубцы ломались о нее, и тогда все сопровождающие убедились в правоте Тянь Линя. Незамедлительно начали наращивать брустверную стену, углублять рвы, активно возводить наблюдательные вышки. Еще построили перед городскими воротами полукруглые стены. Сообразуясь с характером рельефа, между главной стеной и внешним валом поставили более низкую стену, толщиной в шесть чи и высотой в два раза больше. Еще выкопали глубокие рвы, соорудили подъемные мосты перед городскими воротами да поставили полукруглые стены, так что врагам стало невозможно внезапно ворваться в город. С начала работ и до их завершения не прошло и трех месяцев. Командиры и воины были охвачены небывалым воодушевлением. Простой же люд не был обременен на строительстве, и вдруг предстали впечатляющие укрепления, словно это было дело рук божеств и духов. Можно сказать, что свершился удивительный и небывалый подвиг! Город только успел подготовиться к обороне, как чжурчжэни действительно большими силами двинулись в наступление. По дороге они хватали деревенских жителей и допытывались, где находится хоу. Они буравили взглядом и вопрошали: «Вам невдомек, что речь идет о "Железном военачальнике?"» Ведь чжурчжэни после успешного удара импера-

торской армии по округу Цайчжоу уже отлично знали о военном искусстве хоу и еще до начала сражения испытывали страх. Военачальник Тянь Лянь поднялся на городскую стену и мощным ударом отбил нападение врагов. Ночью он послал во главе со своим заместителем отряд с холма напасть на противника. Было убито и ранено несколько тысяч вражеских воинов. Среди погибших были двое предводителей в чине ваньху — темников. Выслушав донесение о победе, хоу Тянь Лянь сказал: «Находящийся сейчас в засаде у Восточных ворот вражеский отряд ночью нападает на нашу запруду, чтобы поймать удачу и вырвать победу». Тут же в сопровождении личной охраны он отправился к месту будущего боя, и после сражения среди врагов не осталось никого, кто не был бы повержен. Чжурчжэни поняли, что город Лучжоу им не взять, отказались от осады и направились в округ Хэчжоу.

Лу Ю пишет «Записки» в манере исторического сочинения, где правдивость фактов традиционно сочеталась с вымышленными речами персонажей. Военные события волновали поэта, поскольку в эти годы участились нападки чжурчжэньских войск на территории, остававшиеся под властью Южной Сун. С тщательным вниманием к деталям обстановки и подробностям действий военачальника Тянь Ляня Лу Ю рассказывает об умных и умелых приготовлениях китайских отрядов и городов к отпору иноземным захватчикам. Военные успехи Тянь Ляня внушали поэту надежду на приближение времени, когда китайская армия сможет освободить северные земли от долгого вражеского господства. Лу Ю увидел у Тянь Ляня необходимые для чиновника государственную ответственность и широту кругозора. Он пишет, что военачальника тревожила судьба других районов страны. Тянь Лянь посылает генералу, стоящему с войском на временной границе с чжурчжэнями, личное письмо с призывом «разрушать мосты, сжигать вражеские военные корабли, перерезать пути подвоза провианта, захватывать пленных, вновь овладеть военным поселением Аньфэнцзюнь». Тянь Лянь отправил десять тысяч всадников из уезда Ляньянь на помощь осажденному округу Хэчжоу. Город был защищен неприступными стенами, чжурчжэни оказались измотанными в сражениях, и их войско бежало. После этого Тянь Лянь двинулся с отрядом в округ Хаочжоу и, используя боевые колесницы, учинил разгром вражеского гарнизона. Боевые колесницы уже давно не используются в военном деле, но хоу Тянь Лянь принял решение их построить, что в результате и принесло ему победу». Лу Ю с удовольствием пишет, что полководец, чьи заслуги были отмечены двором, видел свой долг действовать еще более энергично. «Офицеры и чиновники, ученые мужи и простолюдины собирались и обменивались мнениями: «Хоу совершил такие деяния и будет несправедливо, если жители округа не выразят емубла-

годарность». Все пришли к общему решению: возвести в городе при жизни полководца в его честь кумирню. Об этом уведомили меня письмом и просили сочинить должный текст «записок». По причине немощи и болезней я отказался, но послания одно за другим продолжали приходить. А хоу вскоре обрел вечный покой. Просьбы ко мне стали еще более настойчивыми. Мне было больно, что подобный человек, к несчастью, ушел и не довел до конца великое дело освобождения от захватчиков. Потому я собрал всеобщие суждения, чтобы описать в подробностях его дела». Лу Ю напоминает, что при императоре Гао-цзуне за заслуги в сражениях с чжурчжэнями военачальникам Лю Ху и Чжао Ли были возведены кумирни. Так же следует поступить по отношению к Тянь Ляню. «Тем более что заслуги хоу Тянь Ляня столь яркие и выдающиеся, а среди тех, кто просит разрешения делать жертвоприношения духу, обязательно есть люди, способные продолжать его дело. Я с почтением написал об этом полководце, чтобы память о нем осталась в последующих поколениях и послужила вдохновляющим примером преданности и долга» [12, т. 79, раздел «Вэйнань вэньцзи», с. 146— 147]. Случилось так, что в династийной истории эпохи Сун не содержится жизнеописания Тянь Ляня, и «Записки» Лу Ю обрели значение исторического источника.

Сочинение Лу Ю свидетельствует, что попытка сунского двора в 1006 г. начать военные действия против чжурчжэней вдохновляла воинов на подвиги и вызывала патриотический отклик в обществе. Однако капитулянты во власти очень скоро вновь стали покорны завоевателям. Поэта-патриота же старались унизить и весной 1208 г. даже лишили пенсионного содержания. Его «Записки о прижизненной кумирне в честь военачальника округа Лучжоу Тяня, имеющего титул хоу» были «громким и ясным ответом правителям... Здесь отчетливо воплощены несгибаемая воля и боевой дух поэта», — отмечает известный исследователь жизни и творчества Лу Ю профессор Фуданьского университета Чжу Дун-жунь [13, с. 235].

Иной тональностью отличаются «Записки о Палате Тунху», в которых также нашла отражение волновавшая Лу Ю проблема освобождения севера Китая. Открываются они характеристикой особенностей планировки центрального города Сычуань — Чэнду. «Когда входишь в любой окружной или областной центр через ворота со сторожевой башней над ними, то непременно оказываешься на широкой улице, которая прямо ведет к зданию, где пребывает правитель здешней местности, и только в Чэнду подобного не наблюдается. К северу от Цзяннань и ворот Сычуаньмэнь располагаются дома простого люда, торговые ряды, помещения военных. Улица изгибается на запад, затем поворачивает на север и только тогда выводит к управлению

области, отличие которого от резиденций в других округах также заключается в отсутствии ворот с башенкой на них». Особенности местонахождения и внешнего вида чиновничьих построек Лу Ю объясняет тем, что при утверждении своей власти династия Сун в 965 г. уничтожила царство Шу со столицей в Чэнду, своевольно созданное Мэн Чжи-сяном (874—934). Сунские власти «искореняли чрезмерную пышность построек представителей этого узурпаторского рода». Правитель области Цзэн Тан в семидесяти метрах от главного управления возвел высокую палату и назвал ее Тунху. Это событие было занесено в исторические записи. В начале годов правления под девизом Чунь-нин (1102—1106) здание было уничтожено пожаром. В период правления под девизом Чжэн-хэ (1111—1117) У Ши по своему плану расширил это здание, придал ему облик величественный и впечатляющий. Тогда палата и встала вровень с областным управлением». Далее Лу Ю сообщает, что летом в шестой месяц второго года Чунь-си (1175) правителем области был назначен Фань Чэн-да (1126—1193). Заметим, что новый начальник был крупным государственным деятелем, видным поэтом и мастером изящной прозы. Лу Ю питал к нему глубокое уважение, и между ними были дружеские отношения. Фань Чэн-да в чине чжичжиши вменялось ведать в пограничных землях военными и административными делами. Поскольку у Фань Чэн-да была репутация активного, инициативного и умелого чиновника, обладающего государственным мышлением, то у Лу Ю окрепла надежда на активизацию подготовки на западной границе к военным действиям против чжурчжэней. И об этой надежде Лу Ю в «Записках о Палате Тунху» скажет, но не сразу, а после рассказа о том, как новый правитель, узнав о плачевном состоянии постройки, заметил: «Если сейчас не приведем здание в должный вид, впоследствии расходы на его восстановление возрастут во много раз». И тогда Фань Чэн-да самолично составил план. В приказе предписал поспешить с началом работ, но действовать без суеты, обеспечить богатый запас материалов, но расходовать их экономно, поторапливать чиновников, но проявлять милосердие к простому люду, выполняющему трудовую повинность. Однажды строение высоко вознеслось, жители в изумлении взирали на него. Оно стояло как гора, блистало яркими красками, устремлялось ввысь и будто касалось неба.

Конечно, Лу Ю было дорого желание и умение Фань Чэн-да придать новую жизнь зданию, возведенному в начале династии Сун, но по ассоциацииу него укрепилось убеждение в том, что правителю под силу восстановление сунского государства, разрушенного иноземцами. Наблюдения за обыденными действиями у авторов изящной прозы зачастую рождали поучительные аналогии с необходимыми принципамигосударственного управления.

В этом отношении интересен опыт Лю Цзун-юаня. Например, в «Рассказе о плотнике» автор, восхищаясь, с каким умением мастер руководит строительными работами, приходит к мысли: «Вот образец, что может послужить помощнику при троне Сына Неба, министру, управляющему нами

ивсей Страной под нашим небом», и Лю Цзун-юань подробно разъясняет эту параллель [6, кн. 1, с. 309]. Лу Ю следует этой традиции. Причину успеха Фань Чэн-да в строительстве он видит в способности тщательно обдумать ситуацию и выработать эффективный порядок действий. «Людям было неведомо, что эта палата прежде всего была построена в груди правителя. И неужели подобное может наблюдаться лишь при возведении палаты? Если в серьезных делах Поднебесной кто-то захочет без предварительной и тщательной подготовки попробовать произвести какое-либо действие, то случатся мрачные события, куда ни посмотришь — повсюду наступят смятение

ибеды. Подобное управление порождает лишь муки и зло. При таких обстоятельствах в Поднебесной мало останется людей, которые не посмеются над этим деятелем!» Далее Лу Ю пишет, что по случаю окончания строительных работ Фань Чэн-да устроил большое пиршество, и вводит в повествование некоего гостя, который обращается к правителю с речью. Несомненно, что автор вложил в уста нового персонажа свои слова, но поскольку он занял отстраненную позицию, то суждение гостя приобретает характер мнения многих присутствующих на пиру людей. Таким примером Лу Ю создает впечатление, что все патриоты ждут от Фань Чэн-да решительных действий против врагов. «Кто-то из гостей с почтением подошел к правителю с чашей вина и произнес: "Священная мудрость и беззаветная храбрость Сына Неба непременно очистят Центральную равнину от иноземцев.Император возложит на вас ответственную обязанность — выступить военным походом для наведения порядка. Наступая на север, овладеетее землями Янь

иЧжао (часть совр. пров. Хэбэй и Шаньси), двигаясь с запада, займете территорию Сы и Бин (район пров. Шаньси и Хэнань). Будут низвергнуты воды Небесной реки (т.е. Млечного Пути) и смыта вонючая грязь, что шестой десяток лет покрывает северные земли. Придется подняться на высокие посты и сплотить вокруг себя множество соратников, вдохновлять военачальников и офицеров. В надписях на камне будут увековечены доклады о победах, оповещены об успехах все отдаленные края, тогда и незачем будет говорить о событии сегодняшнего дня!"». Лу Ю не оставляет читателя в неведении о собственном отношении к речи гостя, а также о реакции присутствующих на пиру: «Все гости из этих слов поняли, что правителю Фань Чэн-да нетрудно совершить великое дело (изгнания иноземцев). На этом можно и закончить текст» [12, т. 79, раздел «Вэйнань вэньцзи», с. 123].

В «Записках о Палате Тунху» автором было открыто заявлено, что возведение здания для украшения города Чэнду — дело весьма достойное, но для него мерилом и высшей точкой оценки деяний видных государственных чинов является их вклад в борьбу с захватчиками родной земли.

Этот критерий, несомненно, изменил отношение поэта к влиятельному сановнику Хань То-чжоу (1151—1207), просившему его стать автором двух «записок». В большинстве произведений Лу Ю в жанре «цзи» имеется два личностных центра: инициатор написания сочинения и автор. К этим лицам со стороны читательской публики было приковано повышенное внимание. Иногда такое сотрудничество с заказчиком, имеющим в обществе дурную репутацию, вызывало обостренную реакцию читателей, порождающую длительную дискуссию. Подобное случилось с «Записками о Южном саде» и «Записками об источнике "Созерцаю древнее"», которые были написаны поэтом по просьбе Хань То-чжоу, чья деятельность в официальной историографии получила отрицательную оценку, а его биография в династийной истории помещена в раздел «жизнеописания чиновников-злодеев». Отрицательная оценка Хань То-чжоу во многом была продиктована тем, что на протяжении 13 лет он держал власть в своих руках, был жесток к политическим противникам, настоял на издании императорского указа от 1197 г. с обвинением неоконфуцианцев в причастности к «ложному учению». Лу Ю сочинял «Записки о Южном саде» с 1199 г. по конец 1202 г., а «Записки об источнике "Созерцаю древнее"» в четвертом месяце 1203 г. В «Истории династии Сун» содержится утверждение, что в преклонные годы Лу Ю утратил нравственную чистоту, вот почему согласился написать для Хань Точжоу «Записки» [16, т. 32, с. 3208]. Ситуация, сложившаяся вокруг двух «Записок» Лу Ю, свидетельствует, каким идеологическим престижем в китайском традиционном обществе обладал жанр цзи — «записки» и как уничтожительная характеристика инициатора написания произведения порождала обвинения в адрес автора и умаление достоинств текста.

Вопреки тенденциозности и нетерпимости властных структур и образованной элиты Лу Ю обладал способностью видеть деятеля со всеми присущими ему качествами, и для него было существенно, что в тот период Хань То-чжоу убедился в ослаблении чжурчжэньской армии, стал противостоять группировке капитулянтов, которая более шестидесяти лет определяла внешнюю политику Китая, начал подготовку к решительным действиям против захватчиков. Лу Ю рассказал, как двор пожаловал Хань То-чжоу землю на берегу озера Сиху в столице Южной Сун—Ханчжоу. «Сама природа создала необыкновенной красоты горы и озера. Получив в дар землю, господин (Хань То-чжоу) не пожалел расходов и разбил Южный сад. Ему

удалось придать природе еще более изысканный вид. Когда господин впервые прибыл (на территорию будущего сада), он все внимательно осмотрел и определил, что надо делать. От горы до долины убрали все, что мешало любоваться красотой, и разместили предметы, радующие глаз. Удивительные цветы, прекрасные деревья соперничают друг с другом. Чистые ручьи, причудливые камни — то ли любоваться ими, то ли склониться в почтительном поклоне. А затем была завершена постройка высоких террас и великолепных павильонов, вместительных залов и обширных гостиных. В саду есть и храмовые помещения, пригодные для жертвоприношений, есть и залы, где можно принять гостей. Эти сооружения возвышенно-прекрасны, попадая в них, словно отрешаешься от мирской грязи и приобщаешься к таинственносокровенному». В «Записках о Южном саде» Лу Ю знакомит с названиями залов, павильонов, беседок, взятыми Хань То-чжоу из стихов своего знаменитого прадеда Хань Ци, который носил почетный титул — князь земель Вэн Чжунсянь. Знакомство с поэтическими названиями придает описанию сада еще большую прелесть. Использование личного имени как символа определенного типа человека было традиционным приемом в классической литературе Китая. Для Лу Ю Хань Ци был носителем важнейших достоинств — любви к родной земле, готовности к отпору иноземным захватчиками, желания избавить страну от пагубных раздоров в столичных кругах. Выдавая желаемое за реальность, Лу Ю говорит о Хань То-чжоу в положительных тонах, побуждая его подняться до высокого нравственного уровня прадеда.

Всю жизнь Лу Ю противостоял идее о безграничной власти Сына Неба и придерживался тезиса древнего конфуцианства о том, что преуспеяние императора зависит от деятельности мудрых и добродетельных приближенных. Потому в «Записках о Южном саде» Лу Ю отвергает мнение о том, что сановник является лишь послушным исполнителем воли государя, и напоминает о долге любого крупного чиновника, в том числе и Хань То-чжоу. «Кто-то сказал: Император опирается на господина, словно на лодку, на которой переправляются через могучую реку. Если господин даже и захочет следовать своей воле, то сможет ли чего-нибудь добиться?» Но это не верно. Сказавший знает, что император опирается на господина, но не понимает роли самого господина, знает о заслугах господина и не понимает его жизненных устремлений, принципов. Вот почему нельзя не написать о "Южном саде". В конце произведения автор говорит о себе: «Я, Лу Ю, подумал, что во дворце господина собирается множество выдающихся талантов, а он обратился с просьбой ко мне: видимо, посчитал, что этот глупый и старый человек, уже снявший чиновничий халат и шапку, пожалуй, избежит

льстивых слов и пустых речений и сможет передать его (господина) жизненные принципы. Вот почему я, Лу Ю, подчинился воле господина и не ответил отказом. С уважением написал чжундафу ученый муж из палаты Хуавэньгэ, чиновник в отставке, удостоенный пурпурного пояса с золотыми накладками в виде рыб Лу Ю» [13, с. 237].

В«Записках о Южном саде», а в еще большей степени в «Записках об источнике Хань То-чжоу», сказано, что и на чиновничьем поприще полезно помнить о высшем призвании человека, о его месте в мире, и тогда честолюбивые помыслы, придворная суета и соперничество предстанут в истинном свете» [5 а, с. 138]. В известной мере «Записки» могли послужить предостережением Хань То-чжоу не упиваться своим могуществом и следовать принципам долга и справедливости. Заметим, что спустя четыре года к власти пришли сторонники позорного мира с иноземцами. Хань То-чжоу был казнен, а его голова отослана врагам.

Всобрании сочинений Лу Ю есть «Записки», написанные не по чьейлибо просьбе, а по собственному желанию. Это случилось, когда поэт хотел рассказать о своей частной жизни, о своем доме и усадьбе. Обращение вподобной ситуации к жанру «записок» свидетельствовало, что образованное общество той эпохи считало оправданной уверенность поэта в том, что его быт, поведение и строй мыслей могут быть поучительны и достойны отражения в жанре цзи. В 1161 г. Лу Ю поступил на службу, поселился в столице и написал «Записки о маленькой лодочке в дымке», где рассказал о своем новом жилище и навеваемых им настроениях. Ему вспомнилась свободная жизнь в родной усадьбе, где им владели высокие порывы, ощущение открывающихся бескрайних жизненных далей. Вначале автор сообщает: «Я, Лу Ю, снял себе жилище, в котором главной была комната, очень узкая и длинная, похожая на маленькую лодочку. Я назвал ее Яныпин — маленькая лоДочка в дымке. Далее автор использует композиционный прием, в дальнейшем ставший привычным для него, а именно: вводит в повествование персонаж, который выражает недоумение и тем самым дает автору возможность рассказать о причинах, позволивших придумать такое название комнате. «Гость воскликнул: "Это так странно! Ведь комната — это не лодка,а лодка — совсем не комната. И если даже есть какое-то сходство, то лодка,в действительности, ассоциируется с некой таинственной и сокровенной красотой, этим превосходит домашнюю комнату, потому можно ли применять

кней подобное название?". Я ответил: "Совсем не так!"» В доказательство своей правоты Лу Ю приводит два исторических факта. Первый связан с именем Лю Бана (256—195 гг. до н.э.), уроженца уезда Фэнь Южных земель Чу. Когда он стал императором и поселился в столице Чанъань, его отец

тосковал по родным местам. Лю Бан учредил на севере уезд новый Фэнь и переселил на его территорию жителей южного уезда. Отец был чрезвычайно обрадован. Вторая история содержится в династийной истории «Хань шу» и рассказывает, как поэт Кун Жун (153—208) однажды встретил воина, похожего на его погибшего друга Цай Юна, пригласил выпить вина, а потом сказал: «Хотя он и не тот мой убитый друг, но обладает сходным обликом».

Напомнив эти два примера, Лу Ю замечает: «Думается, что если заботиться о полном правдоподобии, то и ставить явления в один ряд нельзя; когда сходство замечается в общих чертах, то позволительно прибегнуть к известным названиям. Автор «Записок» объясняет психологические истоки восприятия своей комнаты как маленькой лодки. «В детстве я много болел и был уверен, что даже в малой мере, скажем на чи или цунь, не смогу принести пользу этому миру. Тогда мной овладели волнующие помыслы о жизни среди рек и озер, но угроза голода и холода, заботы о жене и детях связали меня и заставили отказаться от этих планов, однако я ни на один день не забывал о своей мечте проводить жизнь на безбрежных просторах, любуясь перекатами и островами, прозрачной дымкой над волнами. Представим себе: мужчина несколько лет имеет дело с мотыгой и плугом, а женщина прядет и изготавливает полотно. У них одежда и еда простые, без изысков. А потом им удается приобрести маленькую лодочку. Мужчина стал заготовлять тростник и ловить рыбу, принялся продавать водяной орех и зерна эвриалы. Он доплывает до Сунлина, поднимается к перекату Яньлай, минует горы Шимэнь и Яо-Чжоу и отправляется в обратный путь. Он встанет на причал у горы Юйсы, запьянеет, распустит волосы и, отбивая такт ударами по борту лодки, будет петь песни земель У. Это ли не великая радость! Хотя оно и так, но весомое жалованье чиновника не идет ни в какое сравнение с достатком на маленькой лодке, есть разница между благополучием и бедностью. Обе эти сферы жизни находятся вне меня, и я знаю, что вряд ли смогу преуспеть в первой из них, но и не могу не стремиться всем сердцем к другой. Удастся ли мне найти свой путь в мире чиновников? Мне кажется, что моя душа чиста и безбрежна, таит изумительное зрелище— дымку и облака, солнце и луну, вмещает удивительные превращения: гром и молнии, ветер и дождь. Пусть я сижу в комнате, куда с трудом втискиваю свои колени, однако я будто плыву по течению и управляю веслом— мгновение, и вот я уже за тысячу ли. Как же не полагать, что моя комната на самом деле является маленькой лодочкой в дымке!» [12, т. 79, раздел «Вэйнань вэньцзи», с. 116].

В «Записках о маленькой лодочке в дымке» использован диалог между гостем и автором, позволивший поэту в образном, искреннем и поэтичном

376 Классическая литература

монологе поделиться пристрастием к даосскому жизненному и эстетическому идеалу, зародившимся у него еще в юные годы. Название комнаты послужило поводом для анализа противоречий в своей душе между конфуцианскими помыслами и даосскими настроениями. «Записки о маленькой лодочке в дымке» носят личный характер, но имеют и общий характер как свидетельство духовных исканий и психологического состояния человека в исторической ситуации, когда капитулянты и временщики при сунском дворе мешали патриотам исполнить долг.

В эпоху Сун множилось число частных библиотек. «Записки о Башне десять тысяч книг» Лу Ю открывает рассуждением о том, что, не имея собрания книг и не сопоставляя данные разных сочинений, невозможно установить истину. Но ему приходится напоминать, что с далеких времен страна прошла через большие потрясения, и множество книг было уничтожено. А тут еще «даже те, кто добросовестно учился, все силы отдавали постижению лишь одного конфуцианского канона и считали, что этого вполне достаточно. В наше время малосведущие и бездумные мужи высказывают мнение: от собрания книг какая польза для учебы? О горе! Если поверить подобным разглагольствованиям, то придется признать акт сожжения книг при династии Цинь (221—207 гг. до н.э.) великим благом для учащихся» [12, т. 79, раздел «Вэйнань вэньцзи», с. 148]. Лу Ю вспоминает известных знатоков, которые для хранения собранных книг строили специальные помещения. Его современник Чжу Цзин-чжи соорудил башню, которую назвал «Башня десяти тысяч книг» и попросил Лу написать «Записки».

Кабинет Лу Ю для ученых занятий в родной усадьбе в Шаньини хранил множество сочинений. В «Записках о гнезде из книг» в 1182 г. он писал: «Я, Лу Ю, стар и болен, но не прекратил чтение книг. Дал своему кабинету название Гнездо из книг». Лу Ю прибегает к привычному для себя приему и подробно передает слова гостя, который судит с позиции признанной мудрости древних сочинений. «Однажды гость сказал: «Сороки вьют гнезда на деревьях — вдали от людей. Ласточки лепят гнезда у стропил — вблизи людей. Для человека счастливое предзнаменование увидеть гнездо феникса, а вот гнездо совы он разоряет. Воробьи не умеют вить гнездо и отбирают его у ласточек, они захватчики гнезд. Голуби не умеют сооружать гнездо, ждут, когда сороки вскормят птенцов и улетят, тогда и поселяются в их гнездах. Они не способны к созданию гнезд. В глубокой древности у людей из рода Ючаоши были гнезда, они не знали домов и дворцов. Во времена императора Яо люди, спасаясь от наводнения, забирались на деревья и делали гнезда. Это были «гнезда для спасения от бедствия». В прошлые века мужи, постигающие Дао, в высоких горах и уединенных ущельях устраива-