Kitay_i_okrestnosti_Mifologia_folklor_literatura

по-новому звучащие произведения. Только при таком условии литератор может, не зная удержу своему таланту, мчать по дороге, которая никогда не обрывается, и пить воду из родника, который никогда не иссякнет. Правда, тот, чья веревка для поднятия воды из источника коротка, страдает от жажды, а тот, чьи ноги устали, останавливается в пути. Причина подобного в литературе не в том, что приемы сочинительства исчерпали себя, а в том, что авторы неопытны в следовании принципу — продолжать традицию и обновлять ее. Рассуждая о способах написания сочинений, можно прибегнуть к следующему сравнению: стебли трав и стволы деревьев растут из земли, поэтому все они имеют общую для растений природу, однако каждый вид, согреваемый лучами солнца, становится по своим качествам отличным от другого» [14, с. 358—359].

В комментарии к предложенному сравнению переводчик памятника на английский язык Винсент Ю-чжун Ши пояснял: «Использование образа земли выявляло определенное соотнесение между названием и содержанием жанра, а обращение к образу луны указывало на приспособляемость к изменяющимся обстоятельствам» [21, с. 166].

Яо Юань в «Тан вэнь цзу» усмотрел в жанре цзи — «записки» семнадцать жанровых разновидностей, отличающихся друг от друга темами и характером описываемых объектов. По его классификации, «записки» могут быть посвящены: 1) памятникам старины, достопримечательностям; 2) могилам и храмам предков; 3) горам, водам, утесам, пещерам; 4) предметам внешнего мира; 5) чиновничьим присутственным зданиям и усадьбам;

6)залам, башням, беседкам, павильонам; 7) действиям, приносящим пользу;

8)предсказаниям успеха; 9) постоялым дворам; 10) мостам, 11) колодцам;

12)пагодам, ступам; 13) стихийным бедствиям; 14) соборам для толкования духовных наставлений; 15) праздничным пирам и торжественным угощениям; 16) книгам, картинам, музыкальным инструментам, предметам старины;

17)посевам и урожаю [21, с. 63—65]. Классификация сунского Яо Юаня очертила круг предметов и явлений, которые становились объектами описания в произведениях жанра цзи — «записки», сохранившими память о них.

Сунские образованные люди четко улавливали появлявшиеся у произведений того или иного жанра новые черты. Показателен спор, возникший после высказывания известного реформатора и литератора Ван Ань-ши о сочинениях в жанре цзи. Он как-то заметил, что «Записки о Бамбуковой башне в уезде Хуанган» Ван Юй-чэна (954—1001) превосходят «Записки о Беседке Пьяного старца» Оуян Сю. Какого же характера были эти произведения? Автор «Записок о Бамбуковой башне в уезде Хуанган», как полагается по правилам жанра, сообщает, что текст сочинен в пятый день восьмого месяца

358 Классическая литература

второго года правления под девизом Сянь-пин (999 г.). Отстраненный от двора четыре года, назад он оказался в пров. Хубэй, где выстроил небольшую башню. В ней можно было любоваться открывавшимися видами, встречать появление в небесах луны, размышлять над древней «Книгой перемен», наслаждаться вкусом вина и ароматом чая, играть на цитре, развлекаться шахматами. «Здесь также следует читать стихи: стихи рифмуются с особой чистотой и четкостью; оторваны они от дел земных, удалены в непостижимость... Все это — восхитительно весьма для чувств и дум изгнанника в глуши» [6, кн. 2, с. 183—184].

«Записки о Беседке Пьяного старца» написаны в 1046 г. в округе Чжоу пров. Аньхой, куда Оуян Сю был отправлен в ссылку на пост правителя округа. В сочинении рассказывается о прогулке в горы, куда поэт отправляется с друзьями и где видит пришедших отдыхать местных жителей. Автора переполняет чувство радости, которую дарит ему чудесный край. «Летами он куда уж как высок и потому себя титуловал: "хмельной старик". При этом помысел "хмельного старика" заключается не в вине, а в здешних водах и горах. Он эту радость гор и вод всем сердцем воспринял и сопоставил образно с вином вот так...» [6, кн. 2, с. 218—219]. Оуян Сю удалось создать лирическое и эмоциональное произведение, в котором с деталями воспроизведен пейзаж, переданы переживания автора, рассказано о поведении простого люда. Поэт искусно ввел в текст параллельные фразы, придал ему ритмическую организацию. На протяжении всего текста он использовал пояснения в виде именных предложений, двадцать один раз употребив частицу «е» как связку «быть», «являться» и как выделительный знак.

В прошлые века неоднократно отмечался безупречный, четкий и ясный язык произведения Оуян Сю. Выдающийся неоконфуцианец Чжу Си (ИЗО—1200) в знаменитом сочинении «Чжу цзы юйлэй» («Классифицированные беседы учителя Чжу») рассказал: «Недавно один мой знакомый купил черновик «Записок о Беседке Пьяного старца», и я узнал, что сначала автор написал несколько десятков иероглифов о том, что по четырем сторонам округа Чучжоу находятся горы, но после переделки текста оставил всего лишь одну фразу из пяти иероглифов: «Кольцом вокруг района Чу — все это будут горы» [цит. по: 10, с. 940]. Оуян Сю не упоминает о ссылке, не обращается к традиционной теме тоски потерявшего милость властей изгнанника. Автор радуется встрече с прекрасной природой, им владеет счастье жизни, ощущение гармонии бытия. «И люди тоже знают лишь, как с губернатором гулять и веселиться, не знают лишь они о том, как губернатор весел сам весельем их. Теперь же тот, кто, пьянея с ним, умеет слиться с радостью их, а протрезвев, умеет на письме об этом рассказывать, то губерна-

тор сам. А губернатор кто, скажите? Лулинский Оуян Сю» [6, кн. 2, с. 220]. Такова концовка записок, в которой, как полагается, указано имя автора, но отсутствует датировка.

Ван Ань-ши сравнивал эти два образцовых сочинения в жанре «записок» и отдавал предпочтение произведению Ван Юй-чэна. Поэт Хуан Тин-цзянь (1043—1105) одобрил такую точку зрения и отмечал: «Рассуждая об изящной словесности, Ван Ань-ши всегда на первое место ставит форму, построение текста, а уж потом оценивает — искусен или неумел язык сочинения» [11, т. 1, с. 29]. Литератор и историк Ван Жо-сюй (1174—1243) не согласился с мнением Хуан Тин-цзяня о произведении Оуян Сю и утверждал: «В "Записках о Беседке Пьяного старца" проявляется пристрастие к добродушной шутке, однако речь свободная и радостная, льется прямо из сердца. Это действительно прекрасное литературное сочинение. Хотя "Записки о Бамбуковой башне в уезде Хуанган" соответствуют подобающей форме, но неужели их можно поставить выше изящной прозы Оуян Сю?» (там же).

Су Ши узнал об этих высказываниях и заметил, что характер записок бывает различным, например, «Записки о школе в округе Цяньчжоу» Ван Ань-ши являются ничем иным, как докладом властям о необходимости распространения образования. Эрудит и литератор Чэнь Ши-дао (1052—1112) приходит к выводу: «При написании "записок" для Хань Юя главным было запечатлеть факт, событие, а в нынешние времена обращаются к жанру цзи— «записок» затем, чтобы поделиться своими размышлениями» [там же, с. 48]. Эту же тенденцию в изящной прозе эпохи Сун усматривал автор знаменитого труда «Вэньчжан чжэнцзун» («Истинное направление развития литературных сочинений») Чжэн Дэ-сю (1178—1235): «Литераторы при сочинении цзи — "записок" не избежали смешения этого жанра с жанром лунь

— "рассуждения". Вот почему Ван Ань-ши, который был автором двадцати пяти произведений в жанре цзи — "записок", отстаивая свои представления о чистоте жанра, не одобрял "Записки о Зле опьяневшего Бо" Су Ши и полагал, что текст представляет собой рассуждения о достоинствах и недостатках полководца Хань Ци и поэта БоЦзюй-и.

В оценке конкретных произведений сунские литераторы подчас расходились, но появление новых черт в жанровых формах воспринималось как вполне естественное явление. Ван Жо-сюй в сочинении «Хунань илао цзи» («Собрание сочинений старого сановника в отставке, живущего к югу от реки Хуто») поделился своими соображениями: «Некто спросил: Имеет ли литературное сочинение форму?» —«Имеет». — «В таком случае как же в действительности обстоит дело?» Мне пришлось пояснить: «Что до незыблемой формы (дин ти), так таковой не имеется, а вот высшая форма (да ти),

360 Классическая литература

обладающая обобщающими жанровыми признаками и отвечающая главному своему предназначению, обязательно существует» [11, т. 1, с. 29].

Подвижность жанра цзи — «записки», в частности, проявлялась в том, что в конкретном произведении три начала — объективное описание, лич-

рукотворных творениях в окружающем мире автор с меняющейся степенью открытости знакомил со сферой своих духовных представлений и исканий. Благодаря трансформации сочинения каждого литератора в известной мере приобретали отличительные черты, связанные с самостоятельностью в выборе объектов описания, личностными оценками увиденного и с собственным выбором приемов словесного творчества. В текстах «записок» варьировалась насыщенность прямыми и косвенными свидетельствами о позиции автора, которая определялась его причастностью к конфуцианским, даосским и буддийским мировоззренческим ценностям.

Поскольку в далекие века жанр обозначался в заглавии произведения,то в собрании сочинений выдающегося поэта Лу Ю без труда можно выделить произведения того или иного жанра. Оставивший наследие почти в десять тысяч стихотворений, Лу Ю прославил себя мастерством в изящной прозе. Высокую оценку получила его неофициальная «История династии Южная Тан». Им создан авторский сборник бицзи «Лаосюеань бицзи» («Записки из «Скита, где в старости учусь»»). Он написал один из первых китайских светских путевых дневников «Поездка в Шу». Ему принадлежат многочисленные доклады императорскому двору с суждениями по важным проблемам государственной политики. Во всех других жанрах тогдашней изящной бессюжетной прозы Лу Ю с успехом проявил свое дарование. Жанр цзи — «записок» небольшого объема был для Лу Ю весьма привлекателен.

Лу Ю — автор пятидесяти шести произведений в жанре цзи, написанных с 1157 по 1208 г. В сунскую эпоху литераторам были особенно присущи чувство собственного достоинства, понимание значимости таланта и нравственных достоинств, вера в действенность собственного публичного слова, что усиливало потребность фиксировать свое авторство. Концовка «записок» Лу Ю содержала точные сведения о фамилии и имени, о званиях и чинах. В соответствии с традиционной хронологией время написания давалось по году периода под определенным девизом правления, иногда приводились циклические знаки года, месяца, дня, назывался сезон. Актом выбора нового девиза правления высшая власть стремилась официально закрепить вступление на престол нового императора, благоприятную оценку состояния

общества или предлагаемые изменения во внутренней и внешней политике. Присутствовало в этом государственном действии и намерение оказать сакральное воздействие на порядок в стране и умонастроение подданных. Для образованных людей утверждение нового девиза правления, несомненно, было знаковым событием и в какой-то степени сказывалось на их душевном состоянии, а порой на их карьере и положении в обществе. При императорах Гао-цзуне (на престоле 1127—1162), Сяоцзуне (1162—1189), Гуанцзуне (1189—1194), Нин-цзуне (1195—1224) Лу Ю откликался на важнейшие и злободневные события в стране стихотворениями и делал это по внутренней потребности. Поводом же для сочинения «записок» было пожелание кого-либо из знакомых или людей, наслышанных о Лу Ю, однако следует видеть, что у поэта были мировоззренческие и психологические основания откликнуться на чужую просьбу. Лишь немногие «записки» написаны им о своей усадьбе, о своем жилище.

За последние шесть лет правления под девизом Шао-син (1131—1162) Лу Ю сочинил четыре «записки». От годов Лун-син (1163—1164) осталось три произведения. Период Цянь-дао (1165—1173) дал семь «записок». Самым плодотворным в этом жанре для поэта были годы правления Чунь-си (1174—1189) — одиннадцать произведений. Во время Шао-си (1190—1194) написано четыре «записки». В период Цин-юань (1195—1200) создано семь цзи.В годы Цзя-тай (1201—1204) поэт сочинил пять произведений. Активно работал Лу Ю в этом жанре в период Кай-со (1205—1207) и написал восемь текстов. За один год периода правления Цзя-дин (1208—1224) им было сочинено шесть «записок». Время написания «Записок о Южном саде» до сих пор вызывает споры.

К автору «записок» предъявлялись высокие требования. Прежде всего, он должен был быть носителем превосходных духовных качеств. Лю Се в «Резном драконе литературной мысли» приводил суждения Ян Сюна (53 г. до н.э. — 18 г. н.э.): «Речь — это голос сердца, а письмена — знаки сердца. Претворенные в форму речи письмена позволяют увидеть, кто — цзюньцзы, а кто — сяожэнь» [14, с. 304—305]. По сложившимся еще в первом тысячелетии до нашей эры мировоззренческим представлениям китайцев идеалом человека был «цзюньцзы» (благородный, совершенный муж), в котором во всей полноте воплотились «пять постоянств человеческой природы»: жэнъ — «человеколюбие»; и — «долг/справедливость»; синь — «искренность»; чжи — «ум; знания»; ли — «этикет; ритуал». Благородному, совершенному мужу «цзюньцзы» противостояли «сяожэнь» — «ничтожные людишки», живущие низменными интересами. Вторым требованием к автору «записок» было владение даром слова, литературным вкусом и ученостью.

362 Классическая литература

Эти условия непременно учитывались теми, кто обращался к ученому мужу с просьбой о написании текстов.

Впервые Лу Ю сочинил «записки» в одиннадцатом месяце 1157 г., когда ему было тридцать три года и он еще ни разу не занимал чиновничьей должности. Но в столице и за ее пределами было хорошо известно, что Лу Ю на дворцовых экзаменах в 1153 и в 1154 г. дважды был лучшим, только первый министр Цинь Гуй (1090—1155) отменил результаты испытаний, ибо планировал победу своего племянника. К тому же, по свидетельству историка XIII в. Е Шао-вэня, Цинь Гуй «был недоволен тем, что Лу Ю любил рассуждать об освобождении (Китая от иноземцев)» [17, с. 21]. Так что общественность была хорошо осведомлена об эрудиции Лу Ю и его борьбе против капитулянтской политики. Спустя пять лет на престол вступил император Сяо-цзун, и на его вопрос о том, кто из современных поэтов может сравниться с танским Ли Бо (701—762), известный государственный деятель и литератор Чжоу Би-да (1126—1204) ответил, что только Лу Ю [10, т. 2, с. 851]. Двое крупных сановников рекомендовали государю поэта «как искусного в написании литературных сочинений, хорошо знающего книгии события прошлого». Император принял Лу Ю, пожаловал ему степень цзиныпи и после встречи дал такой отзыв: «Об усердии Лу Ю в овладении знаниями идет слава, в утверждении своего мнения он настойчив» [16, т. 16, цз. 395, с. 23170]. Конечно, и в 1157 г. Лу Ю имел отличную репутацию, потому несколько буддийских монахов попросили его написать «Записки о храме Шоушэнъюань в монастыре Юньмэнь». Монастырь был построен императором Ань-ди (397—419) династии Восточная Цзинь (317—420) в горах Юньмэнь, расположенных к югу от родного города поэта Шаосина пров. Чжэцзян. «Записки» открываются словами: «Со времен династий Цзинь и Тан монастырь Юньмэньсы был знаменит по всей Поднебесной. Почтенные старцы рассказывают, что в годы процветания монастыря на окружавших горах теснились и возносились ярусы башен и пагод, опиравшиеся на утесы и нависавшие над пропастью. Их золото и бирюзовые крыши парили в вышине. Те, кто здесь жил, забывали о старости. Те, кто здесь нашел временный приют, забывали возвратиться в родные места. Те, кто приходил сюда погулять и полюбоваться, изо дня в день бродили, постоянно теряли дорогу и не могли выбраться. На территории монастыря люди иногда по десять дней и даже по месяцу не видели друг друга» [12, т. 79, раздел «Вэйнань вэньцзи», с. 115]. Далее поэт дает описание четырех храмов на территории монастыря. «Храм Шоушэнъюань самый маленький и не может стоять в одном ряду с тремя другими. Однако горы вокруг него особенно великолепны». Автор воссоздает картину уединенного уголка, где обитает

всего пять монахов, которые отвыкли от общения с посторонними. Личностное начало автора записок проявилось в восхищении необычностью гор и ущелий, в любовании зримыми деталями пейзажа. Лу Ю вводит также рассказ о себе. «В этом году я навестил места к югу (от города Шаосина), и пять престарелых монахов все вместе сопроводили меня до недавно проведенного ими ручья и сказали мне: «Наш храм старинный, но в его честь не было сочинено "записок"». Хотим от вас получить сочинение изящной прозы и выгравировать его на отвесной скале». Я пришел в восхищение от поведения монахов и особо от их простоты и бесхитростности. И написал для них "записки"». Поэт вспоминает о том, что в детстве он бывал в этих горах. «С тех пор прошло тридцать лет, строения стали еще древнее, бамбуки и деревья еще более постарели, облик предметов сделался еще более таинственным и удивительным. У меня же появились седые волосы». При посещении храма поэтом овладели мысли о беге времени, о быстротечности жизни. Эти переживания еще больше обострили у Лу Ю восприятие буддийского монастыря, находящегося среди красивых и уединенных гор, как места, где человек может приобщиться к учению Будды, просветляющего людей от мрака их заблуждений. Лу Ю лишь беспокоило: сможет ли его сочинение способствовать тому, что храм будет удостоен доски с надписью над входом. Уже в своих первых «Записках о храме Шоушэнъюань в монастыре Юньмэнь» Лу Ю демонстрирует присущее китайским образованным людям восприятие любого внешнего объекта в историческом ракурсе. Поэт воспроизводит сохранившиеся в памяти стариков сведения о времени постройки храма и о его былом процветании. Затем автор воссоздает увиденную им картину и для объемности и цельности описания сравнивает современное состояние храма с впечатлениями тридцатилетней давности.

Объективные описания в «записках» важны для исторической географии, для краеведения, но главное, служат импульсом к философскому осмыслению бытия, законов человеческого общежития, судьбы человека. Так, в конце двенадцатого месяца 1170 г. Лу Ю оказался на посту помощника правителя округа Куйчжоу в верховьях Янцзы и по просьбе местного ученого мужа Юн Да-чуня десятого числа четвертого месяца 1171 г. написал «Записки о Гаочжае в Дунтине». Сочинение начинается с сообщения о том, что «господин Шао-лин — прозвание великого поэта Ду Фу (712—770) — в старости приехал в округ Куйчжоу, полюбил здешние горы и реку Янцзы и ему была невыносима мысль о том, что придется отсюда уехать. Он трижды менял свои жилища и каждому давал название Гаочжай (Высокий кабинет). В стихах Ду Фу упоминал местонахождение своих домов и записал: «Жилище Гаочжай отнюдь не обозначает одно место». Лу Ю попытался найти

364 Классическая литература

расположение усадьбы танского поэта, но даже от тогдашнего города Боди следов не осталось, «так что тут говорить о Гаочжае!». Лу Ю познакомился с цзиныпи Ли Сяном, чей род много поколений проживает в Дунтине — районе в окрестностях г. Куйчжоу. Представителей этой семьи не привлекала государственная деятельность, их жизненные идеалы определялись даосской философией. Лу Ю пытается разрешить вопрос, какой из жизненных путей для него более привлекателен — Ду Фу или Ли Сяна. Автор «записок» высоко чтит поэта. «Шао-лин — один из немногих истинных мужей Поднебесной. Рано удостоился внимания императоров Мин-хуана и Суцзуна, хотя его чины были невелики, познания и осведомленность были истинны и глубоки. Ведь он недаром сравнивал себя с Цзи и Се (мудрыми министрами легендарно идеального императора Шуня). А затем он оказался безо всяких средств к существованию в отдаленных землях Ба и Шу. Не раз увидишь в его стихотворениях воспоминания о событиях, связанных с именами Шуханьского императора Чжао-ле и первого министра (знаменитого полководца) Чжугэ Ляна (181—234). Владевшая поэтом в трудные минуты мужественная скорбь глубоко волнует. Неужели были малы его душевные силы и воля? Однако покинул надолго столицу, и все господа и приятели (холодно) взирали на его бедность и не хотели тратить силы (чтобы помочь). А когда он очутился в Куйчжоу и гостил то у чжунчэна Бо, то у минфу Яня, его можно было уподобить богатырю в девять чи ростом, который вынужден, пригнув голову, жить в низенькой каморке. Хотел он добиться своей цели и сбросить с сердца тяжесть пережитых страданий, но такого момента так и не наступило. Читая его стихотворения, доходил и до строк:

песня мстителя Цзин Кэ (III в. до н.э.), ни плач поэта Юань Сы-цзуна (210— 263). Шао-лин стремился быть чиновником, и не искоренить из его сердца любви, к правителю и тревоги о государстве. Он с юных лет помышлял своими знаниями помогать Сыну Неба и мечтал возродить правление времен "Чжэнь-гуаня" (627—649) и "Кай-юаня" (713—741). Но чем ближе он был к старости, тем несправедливее поступала с ним судьба: долго страдал в нищете, да так и умер. Вот и нет ничего удивительного в том, что его скорбь была так велика!»

После воспоминаний о Ду Фу автор «записок» обращается к размышлениям над жизнью Ли Сяна, в чьем мировосприятии и поведении воплощались даосские идеи. «Ныне господин Ли далек от мира, где людей ждет то слава, то позор, читает книги да распевает под звуки цитры стихи. Он со-

всем позабыл о преклонных годах, нет у него печали Шао-лина, но обладает возвышенностью его чувств. Шао-лин пробыл в Дунтине меньше года, а род господина Ли живет здесь уже несколько поколений. Если бы случилось так, что мертвые воскресли, то я не знаю, как бы сам Шао-лин оценил: кто — он или господин Ли — оказался в выигрыше. Что же до меня, то на службе я не могу не испытать стыд оттого, что не в силах поступать по велению долга, а уйти в отставку — нет земли, которую мог бы обрабатывать. Я действительно начинаю завидовать господину Ли» [12, т. 79, раздел «Вэйнань вэньцзи», с. 1170118]. Путь высокого государственного служения, о котором всегда мечтал Ду Фу, был и для Лу Ю с юных лет желанен, но в Куйчжоу у поэта, уставшего от равнодушия властей к патриотическим планам и оказавшегося далеко от отчего края, появляются мысли о том, что вполне приемлем образ жизни человека, погруженного в мир духовных исканий и возвышенных мыслей.

Лу Ю трогали строки, написанные Ду Фу в Куйчжоу, ему были сродни выраженные в них настроения и раздумья. «Ранит меня, что недостойные людишки завидуют и вредят благородным мужам» («Управляющий садами присылает мне овощи»). «Я не люблю посещать управление округа — боюсь, что чиновники будут недовольны моими честностью и правдивостью» («В свободный день в маленьком саду пытаюсь избавиться от болезни...»). Между тем Чжу Си писал: «Люди много говорят, что стихи Ду Фу, созданные в округе Куйчжоу, хороши, вот это невозможно понять. Стихи времени его жизни в Куйчжоу тяжеловесны, скучны, не идут ни в какое сравнение с прекрасными произведениями предшествующих лет» [19, т. 3, с. 1204]. Лу Ю же в «Записках о Зале Дуйюньтан» полагал необходимым показать, какое значение имели поэтические строки Ду Фу для образованных людей и для простого населения. «Название древнего округа У, начиная с царства Динь (VII—III вв. до н.э.), уже встречается в исторических сочинениях. Затем округ упразднили, но на его территории продолжает существовать большой уезд. Ду Шао-лин на маленькой лодке спускался вниз по течению к городу Боди, миновал этот уезд и написал пятисловное стихотворение на рифму гуй. Это стихотворение разошлось по всей Поднебесной, и слава уезда Усянь необыкновенно возросла». Далее Лу Ю рассказывает, что в год объявления периода правления под девизом Цзянь-чжун-цзин-го (1101 г.) поэт Хуан Тин-цзянь (1045—1105) после шестилетней ссылки был помилован и посетил памятные места, связанные с именем Ду Фу. На стене Восточного зала уездного управления он оставил надпись: «И сижу и лежу — перед глазами южные холмы. Меняется облик Облачных гор — он то светлый, то темный». А спустя более одного 60-летнего календарного цикла в

366 Классическая литература

год под знаками синь-мао периода правления под девизом Цянь-дао (1171 г.) начальником уезда приехал Ли Дэ-сю, который на руинах построил Зал и попросил Лу Ю дать ему название, а также сочинить цзи — «записки». Для названия строения поэт взял слова из надписи Хуан Тин-цзяня, и получилось «Дуйюньтан» — «Зал, где перед глазами облака». «При этом мною было сказано: "Я прошел путь в пятьдесят лет и повидал немного мирских дел. Неужели лишь облачным горам присуще то, что называют "сотнями перемен с утра до вечера?" Однажды вступишь на буддийский путь, и призрачная пленка перед глазами начнет исчезать, суетные мирские чувства станут пропадать. Истинное и идеальное обнаружат себя. О, как огромны и величественны небо и земля! О, как необъятны и необозримы древность и современность! Перемены и разрушения происходят не прекращаясь, и они не имеют ни малейшего отличия от плывущих облаков и летящей пыли, от "цветов в пустыне" (т.е. иллюзии) и наваждения, помутнения сознания».

Лу Ю рассказывает, что в последующее время правитель уезда, восприняв слова поэта, часто сидел в Зале и созерцал Облачные горы. «Записки» завершаются словами: «Написал вечером дня под циклическими знаками и- мао двенадцатого месяца со свечей в руках под дикой сливой в сильном опьянении» [12, т. 79, раздел «Вэйнань вэньцзи», с. 118]. Лу Ю случайно привнес в традиционную концовку подробности о ситуации и своем состоянии, которые могут служить реминисценцией, устанавливающей, в частности, связь со знаменитым поэтическим циклом Тао Юань-мина «За вином».

Л.З. Эйдлин к 13-му стиху приводит пояснение ученого XVII в. Цю Цзясуя: «Трезвость — не настоящая трезвость, а существующая глупость, пьянство — не настоящее пьянство, а существующая мудрость». Лу Ю не навязывает категорически своего мнения, потому и считает необходимым написать о «сильном опьянении», чем вызывает в памяти заключительные строки завершающего стихи цикла «За вином»: «Достаточно одного — я не слишком ли наболтал? // Но вам надлежит человека во хмелю простить» [7, с. 347].

«Записки, содержащие исторический материал, написаны в ином ключе, нежели произведения, передающие раздумья над вечными проблемами. Весной во втором месяце первого года под девизом правления Цзя-дин (1208 г.) Лу Ю написал «Записки о прижизненном кумире в честь военачальника округа Лучжоу Тяня, имеющего титул хоу». Текст открывается сухой информацией: «В восьмом месяце второго года под девизом правления Кай-си (1206 г.) императорским указом уроженец Кайфына хоу Тянь Лянь был назначен генерал-губернатором западной части области Хуаинань и по совместительству правителем округа Лучжоу и командующим военной