офицерских чинов. Для структуры феодального типа это было естест­ венной нормой, и именно эта норма отчетливо прослеживается в ис­ точниках, описывающих события периода Чуньцю, особенно первой половины и середины этого периода.

Война и мир: становление нормативной традиции

Феодальные войны, как и вся связанная с ними социальнополитическая структура, немыслимы без нормативной традиции, це­ ремониального ритуала. Эта традиция была свойственна и чжоускому Китаю времен Чуньцю, однако сложность в том, что период развитого феодализма в чжоуском Китае был слишком краток, всего одно-два столетия, так что эта традиция не успела укрепиться. Это видно из многого, и кое о чем в этом плане уже упоминалось. Обратим теперь внимание на то, какими были основные правила ведения войны и за­ ключения мира.

Хотя в практике ведения войн в шанско-чжоуском Китае не суще­ ствовало принципа предупреждения о начале военных действий, объ­ явления войны (типа древнерусского «Иду на вы»), внезапности и неожиданности в этом плане, как правило, не было. Враждующие стороны открыто и не торопясь готовились к военному столкновению, причем подготовка к сколько-нибудь серьезной войне требовала дос­ таточно длительного времени, включая продвижение в сторону укре­ пленных центров противника, так что о грядущем военном столкнове­ нии обычно знали заранее. Знали и успевали подготовиться к встрече врага. В источниках зафиксирован только один случай, когда из-за потери эффекта внезапности войско повернуло обратно. Речь идет о походе царства Цинь на Чжэн в 627 г. до н.э., когда после встречи с чжэнским торговцем, будто бы ложно заверившим циньцев, что цар­ ство Чжэн «усердно совершенствует оборону и готовится к защите», циньские военачальники, сетуя на утрату фактора внезапности, отка­ зались от своего намерения и вместо этого разгромили княжество Хуа, где произошла их встреча с чжэнским торговцем [71, т. И, с. 29].

Нелогичность этого эпизода уже отмечалась. Во-первых, какие ос­ нования рассчитывать на внезапность были у войска, долго и медлен­ но двигавшегося, переправляясь через Хуанхэ и направляясь на юг через другие страны? Во-вторых, зачем надо было в отместку уничто­ жать попавшееся на пути княжество только потому, что на Чжэн идти войску расхотелось, а княжество было под рукой, ибо около него про­

367

изошла встреча с чжэнским торговцем? К тому же после разгрома вассального по отношению к царству Цзинь княжества Хуа цзиньские войска наголову разбили армию Цинь (в живых остались только трое военачальников). Если же ко всему сказанному добавить, что именно с этим эпизодом связано зафиксированное в «Го юе» сообщение о том, что циньские солдаты, проходя мимо домена, не так как следова­ ло поклонились в сторону столицы вана и что они поэтому потерпят поражение, то вся история с походом Цинь на Чжэн покажется чем-то вроде назидательного повествования о том, как не следует воевать. Поэтому можно предположить, что нормативная традиция, пусть и неустоявшаяся и не всегда соблюдавшаяся, заключалась в том, что в те времена фактор внезапности в военной тактике осознанной роли еще не играл. Напротив, о войне враждующие стороны знали заранее и к ней готовились.

Вот весьма интересное описание одной из первых войн, зафикси­ рованных в «Цзо-чжуань». В 707 г. до н.э. [114, 5-й год Хуань-гуна; 212, т. V, с. 44 и 45-46] обиженный чжэнским правителем чжоуский ван со своими союзниками (Цай, Вэй и Чэнь) выступил против Чжэн. Это была небольшая по масштабу война, в которой со стороны Чжэн принимало участие 25 колесниц с пятью (или с 25) сопровождавшими каждую из них солдатами. По совету приближенного правитель Чжэн решил ударить по левому флангу противника, которым командовал сам ван. Там находились войска чэньцев, не отличавшихся боевым духом, поскольку их царство находилось в тот момент в состоянии кризиса. Затея удалась, войско вана дрогнуло, да и сам он был ранен. После этого чжэнский правитель прекратил сражение, заметив, что достойному человеку не следует возвеличивать себя над другими, тем более что речь идет о сыне Неба. Чжэн защитило свой алтарь шэ, и этого вполне достаточно. А в ночь после битвы он послал приближен­ ного справиться о здоровье вана.

Перед нами описание войны феодальной, даже феодально-рыцар- ской, если иметь в виду ее этическую сторону. И в то же время здесь применена военная хитрость, использован умелый маневр, учтены сакрально-ритуальные мотивы (рассуждения о кризисе в Чэнь в этом смысле вполне заслуживают внимания, хотя на первый взгляд могут показаться наивными). Не все войны и далеко не всегда были такими. Столкновения с жунами и ди явно имели иной характер, ибо у варва­ ров, как считалось, нет понятий о нормах рыцарского благородства, нет дэ. Но и войны между чжоускими царствами не были одинаковыми.

Так, после того как Цинь решило не воевать с Чжэн в 627 г. до н.э. и, повернув назад, с досады разгромило попавшееся по пути княжест­ во Хуа, возмущенные цзиньцы, как только что было упомянуто, унич­

368

тожили возвращавшуюся домой армию, взяв в плен троих ее генера­ лов, которых потом согласились вернуть в Цинь. Здесь проявили себя не только фактор внезапности, но и коварство вчерашнего союзника (ведь совсем недавно Му-гун циньский помог Вэнь-гуну цзиньскому сесть на отцовский престол), и жестокость имеющего преимущество сильного противника.

А десятью годами раньше, в 638 г. до н.э., когда сунский Сян-гун пытался провозгласить себя гегемоном-ба, ситуация оказалась совсем иной. Чу решительно не согласилось с вызовом Сян-гуна, произошла битва между войсками Сун и Чу. Чу было намного сильнее. Поэтому, когда чуские войска переправлялись через реку и их порядки были расстроены, советник сунского Сян-гуна буквально умолял своего правителя воспользоваться этим и достичь легкой победы. Но Сян-гун отклонил этот совет как недостойный. Когда чуские войска перепра­ вились, но еще не построились в боевые порядки, совет был повторен, но вновь отклонен. А когда чусцы были готовы к сражению и битва началась, сунцы сразу же потерпели поражение, да и сам Сян-гун по­ лучил тяжелую рану в бедро, от которой в следующем году умер. В ответ на упреки советника и других сунцев Сян-гун тем не менее твердо заметил, что древние традиции не позволяют ему вести сраже­ ние не по правилам. После этого советник правителя (а это был Цзы Юй, сы-ма царства, т.е. командующий, военный министр) прочел целую лекцию на тему о том, как важно в борьбе с сильным против­ ником использовать все те преимущества, что дает Небо, но было поздно [114, 22-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 181-182 и 183].

Перед нами в данном случае совсем иная модель ведения войны, близкая к той, что имела место при столкновении царства Чжэн с до­ меном вана. Эта модель феодально-рыцарская, взращенная в условиях аристократических войн Чуньцю (при всем том, что сунский Сян-гун ссылался на древние традиции). Обе модели не только сосуществова­ ли, но и причудливо скрещивались, перемешивались. Отсюда и казус с цзиньским Ци Чжи, который в разгар боя соскакивал с боевой ко­ лесницы и галантно приветствовал чуского вана. Но не меньше при­ меров противоположного характера. Вспомним о пленении цзиньско­ го правителя, оскорбившего своего колесничего Цин Чжэна и попав­ шего из-за этого в плен к циньскому Му-гуну в 645 г. до н.э., или о чудом избежавшем плена циском правителе в 589 г. до н.э., пере­ одевшемся в платье своего вассала.

Неустоявшиеся формы ведения военных действий никак не проти­ воречат тому, что войны следует характеризовать как феодальные, феодально-рыцарские. Просто свойственные этому типу войн взаимо­ отношения аристократов еще не были отработаны, не устоялись, не

369

обрели свою четкую и санкционированную традицией форму. На это нужно было время, ряд веков. Это позже, уже в конце Чжоу, в тракта­ тах, посвященных чжоускому Китаю, — будь то «Или», «Лицзи» либо «Чжоули» — все было окончательно и строго упорядочено, причем эта упорядоченная, но явно неживая, искусственная схема стала счи­ таться реально существовавшей. На деле же все было иначе, находи­ лось в процессе становления. А процесс этот был достаточно слож­ ным, ибо на него оказывали свое влияние противоречивые, даже пря­ мо противоположные импульсы. В том, что касается войн, это своди­ лось к очевидному противоречию между стремлением быть этически безупречным и аристократически достойным и желанием добиться оптимального результата, пусть даже с применением таких недостой­ ных приемов, как неожиданное коварное нападение, интриги, загово­ ры, убийства из-за угла и т.д.

Можно сказать, что благородные идеи, очевидно, не могли весомо противостоять безудержному стремлению к величию и власти, к успе­ ху любой ценой. Именно это было лейтмотивом и в политике, и в войнах. Процесс становления нормативной традиции — вопреки про­ тивостоявшим ему аристократическому достоинству и этическому совершенству — шел в сторону культа грубой силы, не брезговавшей при случае коварством и жестокостью. И именно это обстоятельство играло весьма деструктивную роль и способствовало ослаблению чжоу­ ского Китая. Именно оно в условиях деградации власти и реального авторитета чжоуского вана вызвало к жизни институт гегемонов-ба, призванных спасти Поднебесную от угрожавшего ей развала, от пер­ спективы стать легкой добычей варваров. С этой точки зрения целесо­ образно обратить внимание на то, как и в какой мере гегемоны проти­ востояли бесчисленным войнам, как они обеспечивали желанный мир.

Вконце Чжоу, а также в периоды империй Цинь и Хань взоры многих были обращены в прошлое, где они рассчитывали найти дос­ тойный образец для подражания, сложилось мнение, что в самой глу­ бокой древности, когда Поднебесной управляли священные правите­ ли (ди), слово правителя было непреложным законом и потому не было нужды применять усилия для наведения порядка, в том числе и для прекращения войн. Примерно таким же образом обстояло дело в Шан или Западном Чжоу, когда у власти стояли легитимные правите- ли-ваны, с чьим словом все считались. Необходимость же в борьбе за прекращение бесконечных войн и в поисках компромиссного мира возникла лишь тогда, когда власть легитимных правителей ослабла и войны оказались неконтролируемыми (см. [214, с. 44-45]).

Впринципе такая оценка вполне правомерна. Действительно, ос­ лабление легитимной власти породило эффект неконтролируемых

370

войн, увеличение числа которых грозило Поднебесной катастрофой. Нужно было вмешаться, дабы ее предотвратить. Вмешались сильней­ шие из правителей, которые и взяли в свои руки реальную власть. Однако сложность ситуации была в том, что слово нелегитимных ге­ гемонов— даже если оно было подкреплено внушительной военной мощью — не имело той сакральной силы, которой обладали прежде приказы правителей. Поэтому необходим был некий новый сакраль­ ный ритуал, который компенсировал бы нелегитимность гегемонов.

И этот ритуал был создан. Более того, в период Чуньцю он реали­ зовывался очень часто и давал о себе знать буквально на каждом шагу. Имеются в виду соглашения-л*э«, т.е. клятвы-обязательства, которые в торжественной обстановке брали на себя участники то и дело созывавшихся совещаний чжухоу (позже, в конце Чуньцю, также и враждующих между собой глав кланов или даже линий в рамках одного клана в каждом из царств). В момент подписания соглашения председательствующий на совещании (им, как правило, был тот, кто исполнял функции гегемона) лично закалывал жертвенное животное (чаще всего им бывал баран, но иногда для весомости прибавлялись и капли человеческой крови), после чего все участники обмазывали губы жертвенной кровью или даже пригубляли кровь из чаши. Имен­ но жертвенная кровь придавала соглашению ритуальную торжествен­ ность и сакральную силу. После церемонии один из текстов соглаше­ ния (в котором фиксировались и все его участники) сжигался — счи­ талось, что тем самым о нем ставили в известность божественные силы. Другие тексты получали участники соглашения, причем доку­ менты обычно хранились в архивах, где их подчас (находки в Хоума) обнаруживают археологи [214, с. 46 и 265, примеч. 133].

Первое соглашение подобного типа было подписано под эгидой циского Хуань-гуна в 678 г. до н.э., сразу же после того, как он был официально признан гегемоном-ба. И хотя это было не первое из со­ вещаний чжухоу, созывавшихся циским Хуань-гуном7, именно оно, формально созванное для умиротворения царства Чжэн, завершилось процедурой подписания соглашения-л*э«. Скрепленное жертвенной кровью, оно обязывало его участников действовать совместно под эгидой Ци [114, 16-й год Чжуан-гуна; 212, т. V, с. 94 и 95]. И хотя, несмотря на формальную сакральную обязательность клятвы-л*эн, жизнь порой оказывалась сильнее ее, что особенно очевидно на при­ мере царства Чжэн, вынужденного лавировать между гегемонами

7 Первое было годом раньше, причем именно на нем присутствие посланца вана Шэнь-бо было воспринято как санкция вана на право Ци председательствовать на такого рода совещаниях, т.е. быть гегемоном-бя [114, 15-й год Чжуан-гуна; 212, т. V,

с. 92, 93].

371

Чжунго и своим сильным южным соседом Чу, все-таки связывающесковывающее значение такого рода соглашения было вне сомнений. Именно благодаря регулярным совещаниям чжухоу и соглашениям- мэн на этих совещаниях циский Хуань-гун мог вести свою политику и сохранять свой статус в Поднебесной.

Лучше всего это видно на примере взаимоотношений Ци с Чу, ко­ торое было единственным сильным соперником гегемона Хуань-гуна. Когда в 656 г. до н.э. коалиция чжухоу во главе с Хуань-гуном и Гу­ ань Чжуном направилась на юг против Чу — а поход был долгим и трудным, — от чуского правителя потребовали лишь регулярного приношения дани ко двору чжоуского вана и ответа за то, что один из первых чжоуских ванов триста лет назад не вернулся из южного по­ хода (как мы помним, Чу отказалось нести за это ответственность, поскольку его земель в тех районах в то время еще не было). Совер­ шенно очевидно, что поход чжухоу был просто демонстрацией силы, и именно так это и было понято в Чу. Чуский правитель после первого тура переговоров направил в армию союзников, уже готовую уходить восвояси, посла, который предложил мировую. Тогда и было заклю­ чено очередное соглашение-л^эн, на сей раз фактически лишь между Чу и Ци [114, 4-й год Си-гуна; 212, т. V, с. 139 и 141].

Словом, практика соглашений-л^эн со времен первого циского ге­ гемона Хуань-гуна стала своего рода сдерживающим фактором в ус­ ловиях постоянных войн периода Чуньцю. Соглашения-л*э« играли также важную роль в укреплении коалиций чжухоу. Опираясь на та­ кую коалицию, гегемоны-бя обретали не только ритуально-сакраль- ную санкцию, компенсировавшую ,их нелегитимность, но и реальную мощь присоединившихся к соглашению и поклявшихся в верности чжухоу. И это очень хорошо поняли правители царства Чу, которое всегда было основной оппозиционной силой по отношению к Чжунго, где заправляли гегемоны. Уже в 633 г. до н.э., когда первый гегемон циский Хуань-гун умер и новым гегемоном стал цзиньский Вэнь-гун, царство Чу созвало совещание южных правителей (Чэнь, Цай, Чжэн, Сюй), к которым примкнуло и царство Лу, и повело их походом на Сун. Именно здесь, в момент осады Сун, чуский Чэн-ван заключил со своими союзниками соглашение-л*эн. Реальной силы оно почти не имело, ибо после сражения при Чэнпу соотношение сил вновь изме­ нилось, а царства Лу, Цай, Чэнь и Чжэн вновь стали союзниками Цзинь, что опять-таки было подкреплено соглашением-жэя, однако сам факт интересен. Чусцы пытаются связать своих союзников клят­ венными обещаниями. Союзники вынуждены это сделать, но при пер­ вом удобном случае отказываются от своих обещаний и вновь связы­ вают себя обязательствами с гегемоном Вэнь-гуном.

372

Из всего сказанного видно, что соглашения-л/эн при всем их риту- ально-сакральном антураже имели не слишком большую силу. И по­ этому, скорее всего, формула клятвы со временем была ужесточена. В ней стали предусматриваться все те отклонения и нарушения, кото­ рых подписавшим соглашение надлежало избегать. Текст такой клят­ вы приводится в «Цзо-чжуань» [114, 11-й год Сян-гуна; 212, т. V,

с.450 и 453] в связи с очередным походом коалиции 12 северных царств против Чжэн в 562 г. до н.э. Разгромив Чжэн, северяне заклю­ чили с его правителем соглашение-л*эн, в котором было сказано, что все договаривающиеся стороны обязуются не накапливать излишки зерна, не мешать друг другу обеспечивать доходы, не покрывать заго­ ворщиков и преступников, помогать друг другу в беде и подавлении мятежей, иметь одних и тех же друзей и врагов и всячески поддержи­ вать дом вана. Если кто-либо нарушит соглашение, пусть духи гор и рек, божественные предки и вообще все небесные силы, которым приносятся жертвы, покарают его, пусть он лишится своего народа, потеряет высокий статус, а его клан и государство погибнут.

Смысл текста в том, чтобы никоим образом не нарушать сложив­ шегося баланса сил и с трудом уже сохранявшейся в Чжунго полити­ ческой стабильности. Важность столь жестких формулировок была связана с тем, что именно в это время не только между царствами, но и внутри них начинаются серьезные внутренние конфликты и войны. Поэтому предложенная модель клятвы становится полезной и для заключения соглашений между враждующими уделами-кланами или между соперничающими линиями удела-клана [214, с. 48]. Стоит так­ же напомнить, что аналогичные соглашения-л*э« подчас Заключались претендентами на власть с го-жэнь, т.е. жителями столичных центров, от чьей поддержки многое зависело, особенно в случае междоусобных конфликтов (такое соглашение, в частности, было заключено в 504 г. до н.э. луским Ян Ху у алтаря бо-шэ) [114, 6-й год Дин-гуна; 212, т. V,

с.762 и 763].

Ослабление политической власти чжухоу с середины периода Чуньцю и перенос центра тяжести политической борьбы и военных столкновений в пределы чжоуских царств означали, что реальная мощь гегемонов в Поднебесной уходила в прошлое. С середины VI в. до н.э. она стала активно оспариваться каждым, кто чувствовал за собой силу, будь то мощное Чу или молодые хищные царства У и Юэ. В этой ситуации объективно ощущалась необходимость стабилизиро­ вать взаимоотношения хотя бы на высшем уровне, между чжухоу. Именно этим объясняется инициатива царства Сун, выступившего с предложением заключить всеобщее соглашение-л*эн о мире. Об этом соглашении 546 г. до н.э. уже упоминалось. Стоит лишь заметить, что

373