Алиев С. М. - История Ирана. XX век - 2004
.pdfкрестьяне отказались выполнять приказ. Безоружные, с голыми руками они решили напасть на сарбазов (солдат), чтобы завладеть оружием. При этом они выкрикивали лозунг: «Или смерть или Хомейни!» Но военные тут же открыли шквальный огонь. Танки прошли по телам уже погибших или раненых демонстрантов. По свидетельству очевидцев, после такого зверства даже близкие родственники и друзья не могли опознать тела погибших [44].
Июньское восстание было жестоко подавлено. Однако оно явилось одним из важнейших событий, ознаменовавших собой начало значительных изменений в расстановке политических сил страны.
Выступление шаха в Куме 24 января 1963 г. стало знаковым событием. Шах бросил вызов духовенству, видимо, надеясь на то, что ему нетрудно будет одолеть улемов. В это верили и многие его сторонники, в частности премьер А. Алам. Скорее всего, перед шахом вставал образ его отца, который сумел довольно легко справиться с амбициозным ахундом Модарресом. Однако он не принял во внимание, что в отличие от духовенства 20-х годов оппозиционные аятоллы 60-х годов опирались на более широкие социальные слои и что улемы обладали немалым опытом организационной и пропагандистской работы.
В результате произошло то, что должно было произойти. Одна из главных политико-идеологических опор режима - шиитские богословы - все решительнее стали менять свои позиции. Они становились стойкими оппозиционерами. Радикально настроенные улемы начали осуждать принимавший все более откровенный характер диктатуры шаха. При этом, обращаясь к истории имамитского шиизма, они утверждали, что шиизм никогда полностью не признавал законность института монархии.
Стала оживляться деятельность мечетей и «хусейнийе», в которых с лекциями и проповедями выступали не только духовные лица, но и светские исламисты. Главной темой этих выступлений являлась новая интерпретация шиитского ислама. Делались откровенные попытки осуждения курса внутренней и внешней политики шахского режима.
Одним словом, жестокое подавление июньского восстания не привело к нейтрализации духовенства и сочувствующим ему «традиционным» средним слоям. В то же время соскальзывание духовенства и его союзников в сторону оппозиции привело к открытию новой страницы в политической истории Ирана. Шаху
не удалось запугать духовенство. Впервые более чем за двести лет истории страны верхушка шиитско-имамитского духовенства, как особый слой и союзник монархии и правящего класса пошла на разрыв с ними, решившись возглавить оппозицию шахскому режиму.
После июньского восстания 1963 г. шах и его англо-амери- канские друзья сочли нецелесообразным сохранение у власти кабинета А. Алама. Одновременно было решено привлечь в исполнительную власть новое поколение промонархически настроенных деятелей, уже проявивших себя в сфере политики. Речь шла о так называемом Прогрессивном центре, образованном в 1961 г. Хасан Али Мансуром. Он был выходцем из известного аристократического рода. Его отец некоторое время занимал пост премьера. Прогрессивный центр получил активную поддержку со стороны двора и американцев [45]. В феврале 1962 г., в связи с первой годовщиной начала деятельности организации, X. Мансур сделал весьма многообещающее заявление. Среди важнейших целей центра он назвал такие, как «создание возможностей получения образования для всех слоев общества», «обеспечение личных и социальных прав»; «признание значения свободы слова и самовыражения»; «поддержка свободы и полной законности»; «расширение социального страхования»; «защита широких масс от безработицы»; «признание и поддержка права на частную собственность»; «более равномерное распределение национального дохода»; «содействие росту частного предпринимательства под эгидой государственных учреждений» и т. д. [46].
В 1963 г. большинство членов Прогрессивного центра состояло из высокопоставленных государственных служащих. Многие из них были выпускниками западных вузов. В сентябре того же года группа Мансура начала работать над формированием партии, призванной заполнить политический вакуум, появившийся, по его словам, после ухода со сцены образованных в 1957-1958 гг. так называемых партий «Мардом» и «Меллиюн». Образование партии «Иран-е новин» («Новый Иран») официально было провозглашено 15 декабря 1963 г. Ее руководителем стал X. Мансур.
7 марта 1964 г. Хасанали Мансур занял пост премьер-ми- нистра. За исключением военного министра и министра иностранных дел, все министры нового кабинета состояли в партии «Иран-е новин» [47].
Правительство X. Майсура предприняло ряд шагов, направленных на смягчение разногласий с предводителями оппозиционного шиитского духовенства. Оно разрешило Хомейни и освобожденному вместе с ним из заключения аятолле Куми вернуться в города, где они раньше проживали, - в Кум и Мешхед. Одновременно были освобождены 250 религиозных и гражданских лиц из числа оппозиционеров. Они были арестованы из-за выступлений против референдума. Однако на лидеров «Движения за свободу Ирана» («Нехзат-е азади-йе Иран»), доктора Мехди Базаргана и аятоллу Махмуда Талегани, осужденных на десять лет тюремного заключения, эта амнистия не распространилась.
Буквально через четыре дня после возвращения в Кум, 10 апреля 1964 г., вопреки ожиданиям руководителей правительства и САВАКа, Хомейни сделал резкое антиправительственное заявление. Он, прежде всего, отверг слухи, распространяемые властями относительно того, что будто при освобождении из-под стражи он и его товарищ по тюремной камере аятолла Куми обещали больше не заниматься политической деятельностью. «Клянусь аллахом, - сказал Хомейни, - уже само название ислама говорит о политике». Он вновь обрушился на внешнюю политику иранского руководства, на его связи с государством Израиль. Допуская явные крайности, он утверждал, что «ныне вся экономика страны находится в руках Израиля».
Еще более резкие, полные ненависти и гнева заявления были сделаны в день рождения дочери пророка Мохаммеда, Фатимы, - 26 октября. Именно в этот день Хомейни однозначно и четко сформулировал свою позицию в отношении шахского режима и великих держав.
В ней была выражена открытая ненависть по отношению к трем державам - США, Советскому Союзу и Великобритании, имевшим преобладавшее влияние на иранскую политику. Впоследствии, в ходе революции 1978-1979 гг., выдвинутые аятоллой в этой области тезисы стали программными лозунгами участников массовых оппозиционных выступлений и шествий. На них ссылались в Иране и после образования Исламской Республики Иран. «Выходит, - заявил аятолла, - что если мы - нация слабая, не имеем достаточно долларов, то должны находиться под американскими сапогами?! Америка хуже Англии, а Англия хуже Америки. Советы хуже их обеих, каждый из них хуже другого и
каждый из них пакостнее другого. Но сегодня наша главная проблема - это отношение к Америке...
Сегодня все наши трудности связаны с Америкой, связаны с Израилем, а государство Израиль зависимо от Америки, а наши депутаты и наши министры - все ставленники Америки.
Мы действующий парламент своим парламентом не считаем, мы это правительство за свое правительство не считаем. Все они изменники, предают интересы нашей страны» [48].
В своем выступлении Хомейни также затронул вопрос о предоставлении американским советникам и другим специалистам дипломатического иммунитета. Он касался как военных, так и гражданских лиц, включая членов их семей. Такой законопроект был принят правительством А. Алама 5 октября 1963 г. и утвержден палатами парламента во второй половине лета 1964 г.
Как правильно подчеркивает Д. Хиро, подобный акт возродил в памяти демократически и националистически настроенных деятелей давно ушедшие дни, когда западные державы пользовались в Иране режимом капитуляций. Этот режим официально был отменен в 1928 г. (хотя его элементы, вопреки утверждениям некоторых авторов, сохранились и впоследствии) [49].
В первой части своего выступления Хомейни обыграл этот закон в своеобразной, эмоциональной форме, характерной для речи религиозно-политических деятелей начала XX в. в период конституционной революции 1905-1911 гг. Он начал с того, что «известие о предоставлении американцам дипломатического иммунитета лишило его покоя и сна и сердце его сжимается от боли». «Тайно принятый бывшим правительством (речь идет о кабинете А. 'Алама) законопроект по этому вопросу, - говорил он, - недавно был утвержден парламентом по представлении нового правительства».
Причину поспешного принятия такого унизительного, по его мнению, закона аятолла объяснял желанием правительства X. Мансура получить у США солидный кредит. И действительно, американцы предоставили Ирану заем в 200 млн. долларов вскоре после утверждения шахом закона об иммунитете. Хомейни говорил: «Если американский служащий или повар на базаре попытается убить вашего «марджа е-таклида» («объекта подражания»), т. е. религиозного авторитета, иранская полиция не будет иметь права преграждать ему путь! Иранские суды не будут иметь права его судить! Его дело должно быть направлено на
расследование в американский суд! Только там господа полномочны вынести решение по подобному делу!» [50].
Большинство последователей Хомейни были представителями неимущих слоев и искренне верующими мусульманами. Поэтому ясно, что его умозаключения, состоящие из сопоставлений и облеченные в простые образы, оказывали глубокое воздействие на слушателей. Он говорил с ними на доступном и понятном языке. Решительность его выводов по сложным общественно-по- литическим проблемам то повергала их в уныние, то вызывала справедливое негодование в отношении властей и шаха.
После данного заявления премьер-министр счел невозможным вести с Хомейни какие-либо переговоры. Он приступил к обсуждению вопроса о возможных репрессивных мерах в отношении воинственного аятоллы с руководителем САВАКа генералом X. Пакраваном. Мансур одобрил предложение генерала о ссылке Хомейни в одну из соседних стран. Индийское правительство отказалось принять воинствующего шиитского авторитета. Вскоре по этому вопросу было получено согласие турецкого правительства на иранское предложение. 4 ноября 1964 г., арестованный в Куме десантниками и привезенный в столицу аятолла на военном самолете был отправлен в Анкару. 12 ноября его привезли из столицы в город Бурсу, где он пребывал вплоть до осени 1965 г. В Бурсе Хомейни чувствовал себя весьма стесненным, ему было запрещено носить привычную для него одежду иранского духовного лица, он находился под наблюдением тайной полиции, здесь отсутствовали люди, с которыми он обычно общался.
6.7. Хомейни в Ираке.
Усиление его антимонархической деятельности
Иранское руководство осенью 1965 г. в результате содействия посредников дало разрешение на переезд Хомейни из Бурсы в Наджаф (Ирак). И аятолла вместе с сыном Мостафой Хомейни 5 октября 1965 г. прилетел в Багдад. После поездок в Карбалу и другие шиитские центры 15 октября они прибыли в Наджаф, где Хомейни был встречен с большими почестями. Он обосновался в Наджафе и приступил к преподаванию в одном из популярных шиитских училищ (медресе). В Наджафе, Кербеле, Самарре и ряде других городов в это время отмечалось оживление деятельности религиозно-политических шиитских авторитетов.
Они были настроены в отношении руководства Иракской Республики отрицательно [51].
Приезд и обустройство в Иране, встречи с видными предводителями шиитско-имамитской общины, образно говоря, окрылили Хомейни. Уже с первых встреч с аятоллой Шахруди Сеид Махмудом, аятоллой А. Хои и особенно с аятоллой Сеид Мохсином Хакимом Хомейни был очень откровенен. Он четко высказался за активизацию борьбы верующих против шахского режима и Запада. Хаким, считавшийся в тот период главным шиитским авторитетом, пытался призвать Хомейни к смягчению своих позиций. Он говорил, что пролитием крови не удастся достичь успеха в борьбе против иранских властей. Но Хомейни был непоколебим. Он будто не слышал Хакима [52].
Впервом своем выступлении в Наджафе перед местной шиитской общиной (14 ноября 1965 г.) Хомейни выдринул ряд важных политических тезисов. Особый акцент он сделал на издавна существовавших у мусульман своих «программ» в отношении государственного устройства и места человека в мире. Он говорил о необходимости превращения мечетей в военно-поли- тический оплот исламского движения, подчеркнул важность проблемы единства мусульман всего мира. В этой связи он напомнил
осудьбе беженцев из Палестины, вынужденных покинуть свои родные земли. По его мнению, это произошло из-за безответственности многих арабских государственных руководителей. Был затронут вопрос о возможностях использования естественных богатств, прежде всего нефти, как политическое средство при разногласиях мусульманских народов с западными державами. Наконец, Хомейни призвал мусульманское духовенство и, в частности, талибов - учащихся медресе, которым предстояло стать частью духовного сословия, достойно выполнять выпавшую на их долю политическую миссию. Он сказал: «Улемам следует восстать во имя исполнения своих обязанностей, как это сделал благороднейший пророк» [53].
Вцелом пребывание Хомейни в шиитских районах Ирака, почтительно называемым шиитами «атабатом» («гробницы святых» - по-арабски), отчасти из-за сохранявшихся между правительствами Ирака и Ирана натянутых отношений, позволило аятолле продолжать и даже расширять свою политическую
борьбу против режима шаха. Он остро реагировал на все происходившие в Иране важные события.
21 января 1970 г. Хомейни начал публичные выступления в здании мечети «Шейх Ансари» в Наджафе [54].
Именно здесь Хомейни впервые сформулировал свои взгляды относительно исламского способа правления и устройства исламского государства. Его концепция по этим вопросам была изложена в небольшой книге, выпущенной в 1971 г. в Наджафе на арабском языке под названием «Исламское государство». Впоследствии она была издана на персидском языке. Эта публикация назвывалась «Велаят-е Факих» («Правление Факиха» или «Регентство Факиха»).
Согласно вере имамитского шиизма (учения о двенадцати имамах) после смерти пророка Мухаммеда его законными преемниками явились племянник и зять Али Абу Талиб и его потомки по мужской линии. Как известно, Али был четвертым преемником пророка (халифом), возглавившим мусульманское государство. После гибели Али (661 г.) от рук убийцы два его сына не сумели утвердиться у власти. Оба они были убиты противниками рода Али, претендовавшими на власть над мусульманской общиной. Последующие потомки Али не смогли вести успешную борьбу за власть. Тем не менее еще девять прямых потомков Али имамитами были отнесены к разряду имамов, т. е. людей, которых они рассматривали законными духовными предводителями мусульман, точнее членами шиитской общины. Согласно шиитско-има- митской историографии, все шиитские имамы - «шахиды» («мученики»). Другими словами, по шиитской версии все они были убиты или отравлены врагами имамитской веры. «Двенадцатый имам» - Абу ал-Касим, или имам Махди, по шиитской версии, родился в 869 г., после смерти своего отца - имама Хасана алАскари. В начале 873 г. он стал вести скрытый образ жизни (это называется у имамитов «малым сокрытием») и поддерживал связь с общиной имамитов посредством заменявших друг друга четырех «посланников».
После смерти последнего из четырех посланников в 940 г. началось новое - «большое сокрытие» двенадцатого имама - Махди. Как полагают имамиты, он жив, но «явится членам общины в конце истории», с тем чтобы вести за собой всех истинных мусульман, т. е. имамитов, на борьбу за установление во всем
мире единственно справедливого государства, что будет адекватно торжеству во всемирном масштабе ислама шиитского. Идея о шиитской мессии является в принципе центральной в учении имамитского шиизма.
Концепция Хомейни о регентстве (права на правление) факиха - исламского авторитета по юриспруденции - является как бы развитием идеи о Махди (мессии). Но прежде, чем обосновать суть своих воззрений о необходимости реализации идеи «регентства факиха», Хомейни утверждал, что главное в исламе не вопросы, связанные с отправлением религиозных обрядов и культовых актов, а разрешение проблем, касающихся устройства социальной, экономической и политической жизни в соответствии с исламским имамитским учением. Он резко осуждал идею об отделении религии от политики. Цель подобных воззрений, согласно ему, - лишить мусульманское духовенство активного участия в политической борьбе в мусульманских странах. Хомейни провозглашал обязанностью улем возглавить борьбу за социальные свободы и национальную независимость мусульман. Именно под руководством мусульманских богословов, утверждал он, массы верующих должны свергнуть «власть социального угнетения и заложить основы исламского правления» [55].
Теологическое обоснование идеи о регентстве факиха, т. е. о верховной власти мусульманского духовного авторитета, весьма просто и логично, если верующий признает шиитско-имамитскую политическую концепцию о вечной верховной власти сокрытого имама. «Триада» Хомейни, которую он выдвинул в наджафских лекциях, состоит из следующих тезисов. Аллах возложил на Мухаммеда обязанность своего «расула» - полномочного посланника. Пророк ислама Мухаммед установил на земле законы и нормы поведения в соответствии с указанием аллаха. Имамы шиитские как его законные преемники вели борьбу за установление и сохранение истинных исламских принципов. И поскольку факихи - исламские законоведы - являются преемниками пророка второй ступени, то «все обязательства, возложенные пророком имамам (шиитским. - С.А.) остаются неизменными и для факихов» [56].
Выступления аятоллы Хомейни, в которых обосновывалось исключительное право факиха на верховную власть над шиитской общиной (государством), фактически сначала были направлены против воззрений знаменитого религиозного авторитета
Абу ал-Касима Хои (1899-1992 гг.) [57].
Хои был выходцем из Иранского Азербайджана. Начальное религиозное образование он получил в родном городе Хое. В 13 лет переехал к отцу в г. Наджаф. В течение многих лет там он был слушателем духовно-научного центра, где преподавали знаменитые шиитские улемы первой половины XX века, в том числе Мирза Мохаммед Хосейн Найини. Когда аятолла Хомейни с сыном поселился в Наджафе, Хои уже слыл здесь одним из самых популярных шиитских улемов. Это было время политизации шиитских улемов в Ираке. Многие из них активно включались в дискуссии, главными вопросами которых были целесообразность и правомочность прямого участия улемов в политическом процессе. Хои считался традиционалистом и утверждал, что основными задачами богословов должны быть толкование религиозных догм и популяризация имамитского шиизма. Он развил тезисы о том, что улемы должны сохранять свои традиционные позиции в светском обществе, оставаясь хранителями и пропагандистами религиозного учения.
Сын аятоллы Хомейни, Мостафа, по просьбе отца посещал лекции Хои и подробно их записывал. Ознакомившись с этими конспектами, Хомейни начал составлять комментарии к ним. В них нашли свое отражение идеи о верховной власти и прерогативы шиитского факиха [58].
С этими постулатами Хомейни выступил перед небольшой группой учеников. Лекции, первоначально имевшие скорее характер критических замечаний, легли в основу его брошюры «Велаят-е факих».
Хомейни не называет имени Хои. Такой подход характерен для шиитской традиции. Часто в своих сочинениях шиитские улемы избегали называть того, на критическом разборе воззрений которого было построено содержание их трактатов.
По свидетельствам современников, идеи Хомейни относительно верховной власти факиха неоднозначно были встречены в духовных центрах Ирака. Немало традиционалистов отнеслись к ним с осторожностью и даже отрицательно. Вместе с тем многие политизированные исламисты, особенно молодые, как в Иране, так и в Ираке восприняли их с воодушевлением [59]. Несмотря на простоту и краткость обоснования, взгляды Хомейни давали теологический и политический довод для сторонников политизации
шиизма и борьбы за реализацию его основного принципа в условиях «большого сокрытия» ожидаемого имама Махди. Однако в начале 70-х годов тезисы о прерогативах шиитского факиха еще не приобрели массовой популярности.
После публикации указанных тезисов аятолла Хомейни приобрел значительный авторитет среди шиитских идеологов. Но в начале 70-х годов, когда шахские власти готовились к грандиозному празднику - 2500-летию иранской монархии - Хомейни не предполагал, что через 9 лет его доктрина войдет в преамбулу Основного закона Исламской Республики Иран.
В своих публичных выступлениях Хомейни утверждал, что вопрос о «регентстве факиха» не является чем-то новым, открытым им самим, и что эта идея «с самого начала» была предметом обсуждения среди мусульманских богословов. Он напоминал, что в 1896 г. муджтехид Мирза Хасан Ширази выпустил фетву о запрете употребления иранцами табака до тех пор, пока концессия, выданная шахом английской компании «Тальбот» (относительно иранского табака), не будет аннулирована. Все крупные шиитские богословы в Иране и Ираке, подчеркивал Хомейни, последовали запрету Мирзы Хасана. Для обоснования верности своих суждений о праве улем на верховную власть Хомейни приводил выдержки из ряда хадисов, в которых, согласно ему, сделаны намеки на то, что «в эпоху сокрытия (имама Махди. - С.А.) факихи выполняют обязанности имама мусульман и являются верховными руководителями общины». Не углубляясь в теологический аспект, заметим, что идея о властных прерогативах шиитского авторитета выдвигалась рядом иранских теологов и раньше - в XVIII-XIX веках [60].
Рухолла Хомейни полностью отвергал легитимность шахской власти в Иране. Это было уже равносильно объявлению политической войны шахскому режиму. Ранее немало видных авторитетов из числа иранских богословов (М. Табатабаи, Боруджерди и т. д.) придерживались мнения, что главой государства в Иране, где большую часть населения составляют шииты, может быть человек, не относящийся к духовному сословию, если он уважает ислам и придерживается исламо-шиитских воззрений. Из отрывочных данных, имеющихся в периодической литературе, можно сделать заключение, что взгляды Хомейни относительно исламского образа правления вызвали острую дискуссию среди его слушателей.