Глава 10 Шумерское возрождение

Мы почти ничего не знаем о гутиях, уничтоживших Аккадскую державу и правивших в Месопотамии на протяжении почти столетия. В Шумерском царском списке говорится о «войсках гутиев», о 21 царе, но до нашего времени сохранились надписи лишь пяти из них. Этот факт, наряду с отсутствием информации из других источников, свидетельствует о том, что в данный период в стране царили политические волнения, а культура находилась в упадке. Захватчиков, несомненно, было не очень много, но они сумели разорить страну, вероятно, разрушили Аккад и захватили Ниппур, а также несколько стратегически важных пунктов. Когда примерно в 2120 г. до н. э. энси Урука Утухенгаль собрал войско и выступил против «дракона горы, врага богов», за ним последовало несколько правителей с юга Ирака. Ненавистные иноземцы потерпели поражение, их царь Тирикан пытался бежать, но был схвачен и передан предводителю шумеров: «Тирикан пал к его ногам, а он поставил на него свою ногу, и власть над Шумером вернулась в его руки».

Ниппур, несомненно, восстановили, а Урук, в котором со времен Гильгамеша правили четыре династии, снова встал во главе городов-государств. Однако пятая династия просуществовала недолго: через семь лет правления Утухенгаль был изгнан одним из своих чиновников – Ур-Намму¹¹, наместником Ура, принявшим титул «царь Ура, царь Шумера и Аккада». Так была основана III династия Ура (ок. 2113–2006 до н. э.), представители которой правили на протяжении одного из наиболее блистательных периодов в истории Древнего Ирака, ибо Ур-Намму и его преемники не только вернули под свою власть все земли, входившие в состав Аккадской державы, но и даровали Месопотамии столетие относительного спокойствия и процветания, а также способствовали возрождению всех областей шумерского искусства и литературы.

Ур-Намму и Гудеа

По сравнению с саргонским периодом от времени правления III династии Ура, новошумерского периода, как его иногда называют, до нас дошло не так уж много надписей, и, как бы мы того ни хотели, мы не можем подробнее узнать о битвах, с помощью которых Ур-Намму расширял свое царство. За низвержением гутиев последовало убийство Утухенгаля («река унесла его труп»), из-за чего, очевидно, образовался политический вакуум. Можно предположить, что все Междуречье оказалось во власти правителей Ура в течение относительно короткого промежутка времени.

Остальную часть своего правления (2113–2096 до н. э.) Ур-Намму посвятил выполнению внутренних, хотя и не менее важных задач, – он восстанавливал порядок и возвращал своим владениям процветание, а также заботился о богах. Ур-Намму «освободил страну от воров, грабителей и мятежников» и разработал свод законов, очевидно являющийся древнейшим в мире. Табличка, на которой они записаны, находится в очень плохой степени сохранности. Говоря о самих законах, интересно отметить, что по крайней мере некоторые преступления, такие как население физических увечий, не карались смертью или калечением, как в более поздних законах Хаммурапи или еврейском законе. Виновник должен был заплатить пострадавшему компенсацию серебром, вес которого зависел от тяжести преступления. Таким образом, перед нами предстает гораздо более изысканное и цивилизованное общество, чем принято считать.

Ур-Намму способствовал развитию земледелия и транспортной инфраструктуры, выкопав несколько каналов. Он восстановил торговлю с Маганом, оказавшуюся в упадке в правление гутиев; укрепил города, чтобы лучше подготовить их к будущим войнам; перестроил и восстановил множество зданий. Однако археологи всегда будут связывать имя Ур-Намму с зиккуратами, или ступенчатыми башнями, возведенными в Уре, Уруке, Эриду, Ниппуре и других городах и до сих пор являющимися наиболее впечатляющими сооружениями на этих городищах.

В качестве примера можно привести лучше всего сохранившуюся из этих ступенчатых башен – зиккурат в Уре. Построенный из кирпича-сырца, но облицованный слоем обожженных кирпичей шириной почти 2,5 м, скрепленных битумом, он имеет основание 46 × 61 м. Эта башня состоит из по меньшей мере трех этажей, и, несмотря на то что сохранились лишь первый и часть второго этажа, в настоящее время ее высота превышает 18 м. Благодаря отчасти своим прекрасным пропорциям, отчасти – тому, что все линии слегка изгибаются (жители Месопотамии придумали этот прием задолго до греческих архитекторов, строивших Парфенон и применивших его почти через 2000 лет), это огромное сооружение кажется легким и воздушным. У северо-восточной стены башни располагались три длинные лестницы, сходившиеся в одной точке между первой и второй платформами. Оттуда некогда шли другие лестницы, по которым можно было подняться на второй и третий этажи, а затем и в святилище, расположенное на самом верху. Зиккурат стоял на большой террасе в самом сердце «священного участка» – территории, окруженной стеной, предназначенной для богов и царей и занимавшей большую часть северной половины города. Он отбрасывал тень на большой двор храмового комплекса бога луны Нанны и его супруги Нингаль – низко расположенного открытого пространства, вокруг которого находились склады и жилища жрецов, – на царский дворец и другие менее важные здания. Возвышающаяся над стенами столицы, башня отражалась в водах Евфрата, который протекал мимо нее на западе. Даже сейчас округлая красно-коричневая «пирамида», стоящая на вершине гигантского сероватого холма, под которым скрыты руины города, является ориентиром, заметным за много километров.

Зиккураты, некогда построенные в других городах, сохранились не так хорошо, а некоторые детали их архитектуры отличают их от башни, возведенной в Уре. Однако их форма, ориентация в пространстве и положение относительно основных храмов остаются неизменными. С какой же целью возводили подобные здания?

Пионеры месопотамской археологии наивно полагали, будто зиккураты служили для «халдейских» звездочетов обсерваториями или башнями, «в которых жрецы бога Бела могли скрыться ночью от жары и москитов». Однако все эти гипотезы, очевидно, не соответствуют действительности. Почти сразу в голову любого человека, увидевшего зиккурат, приходит мысль о египетских пирамидах. Конечно, египетское влияние на шумерских архитекторов полностью исключать нельзя, но следует обратить внимание на то, что, в отличие от пирамид, внутри зиккуратов никогда не находились гробницы или какие-либо другие помещения. Как правило, их возводили над более древними и гораздо более скромными сооружениями, построенными на протяжении раннединастического периода. В свою очередь, эти невысокие одноэтажные древнейшие зиккураты, как сейчас принято считать, произошли от платформ, на которых стояли храмы убейдского, урукского и протописьменного периодов.

Тем не менее знание о том, что эти прекрасные башни, построенные Ур-Намму, представляют собой последнюю стадию развития архитектуры, не позволяет нам делать выводы об их религиозном значении. Почему именно платформы и башни? Филология не помогает решить эту проб лему, так как слово «зиккурат» происходит от глагола закару , который переводится всего лишь как «строить высоко». Пытаясь ответить на этот вопрос, можно присоединиться к числу сторонников одной из нескольких теорий.

Некоторые исследователи полагают, что шумеры изначально жили в горах, на вершинах которых они и поклонялись своим богам. Таким образом, возводившиеся ими башни должны были стать своего рода искусственными горами, возвышающимися над Месопотамской низменностью. Другие ученые, отрицая это упрощенное и во многом довольно спорное объяснение, полагают, что храмовая платформа (а значит, и зиккурат) предназначалась для того, чтобы возвысить главного городского бога над другими божествами и отдалить его от «мирян». Исследователи, относящиеся к третьей группе, видят в зиккурате огромную лестницу, мост, соединявший расположенные ниже храмы, где проводились ежедневные ритуалы, и находившееся наверху святилище, располагавшееся на полпути между землей и небом, где в определенных случаях люди могли встретиться с богами. Полагаем, что сторонники последней точки зрения подошли к истине ближе, чем все остальные.

Пожалуй, лучшее определение зиккурата содержится в Библии (Быт., 11: 4), где говорится, что Вавилонскую башню строили, чтобы она стала «высотою до небес». В глубоко религиозном сознании шумеров эти огромные, но в то же время удивительно воздушные сооружения были «молитвами из кирпичей» (по аналогии с готическими соборами, ставшими «молитвами из камня»). Они служили постоянным приглашением богам спуститься на землю и в то же время выражением одного из важнейших стремлений человека – подняться над своей немощностью и вступить в более тесные отношения с божеством.

Из-за того что кирпичи с именем Ур-Намму были обнаружены по всей территории Южного Ирака, может показаться, будто строительство храмов было привилегией одного лишь царя. Однако мы знаем, что правитель одного города неподалеку от столицы развернул там грандиозный строительный проект, причем с поистине царским размахом. Речь в данном случае идет о Лагаше и его знаменитом энси Гудеа.

Выше (в главе 8) говорилось, что правитель Уммы Лугальзагеси положил конец затянувшемуся конфликту между своим городом и Лагашем, предав последний огню и превратив его в груду развалин. Однако в действительности древневосточные города редко разрушались полностью, как бы ни пытались нас убедить в этом авторы письменных источников. Лагаш каким-то образом пережил данную катастрофу. Ближе к концу правления гутиев в нем стали царствовать энергичные энси , очевидно сумевшие сохранить независимость и решившие вернуть своему городу прежнюю славу. Одним из них стал Гудеа, современник Ур-Намму или, возможно, последний из правителей-гутиев, многочисленные статуи и надписи которого являются превосходными образцами достижений шумеров в сфере искусства и литературы.

Гудеа построил (или, скорее, перестроил) по меньшей мере 15 храмов в Лагаше, но ни к одному из них не был так щедр, как к Энинну, храму божественного покровителя города Нингирсу. В надписях, вырезанных на двух больших глиняных цилиндрах и на некоторых его статуях, Гудеа подробно объясняет, зачем и каким образом был возведен данный храм, при этом ненамеренно снабжая нас бесценными сведениями о сложных обрядах, связанных с закладкой месопотамских святилищ. Для шумерского мышления вполне характерно утверждать, будто решение о постройке храма исходило не от правителя, а от божества, высказавшего свое желание в загадочном сне:

Во сне человек один явился. Рост его подобен небу,

Земле подобны его размеры.

По венцу на главе его, он – бог!

На руке – Анзуд,

У ног – потоп!

Справа и слева львы лежат.

Храм его построить он мне приказал,

Но смысла сна я не понял.

Солнце взошло над окоемом,

И жена одна – кто она? Кто она?

Воздымаясь, расчищала место.

Стило серебряное держит в руке,

Табличку звезд доброго неба

И советуется с табличкой…¹²

Озадаченный и растерянный, Гудеа сначала отправился искать утешения у своей «матери» – богини Гатумдуг, а затем поплыл на лодке к храму богини Нанше, прорицательницы, всемудрейшей, вседостойной. Та объяснила, что этим человеком был Нингирсу, а женщиной – Нисаба, богиня науки. Нанше посоветовала Гудеа сделать для бога колесницу, украшенную блестящим металлом и ляпис-лазурью:

Сердце владыки что небо просторно.

Сын Энлиля Нингирсу о тебе позаботится.

Очертания храма тебе объяснит.

Герой – Сути его огромны,

Он к тебе протянет руку.

Гудеа подчинился. Собрав вместе жителей Лагаша, «будто сыновей одной матери», и установив мир в каждом доме, он провел очистительные обряды: «Он очистил священный город и окружил его огнями… Он набрал глину в самом чистом месте; в чистом месте он сделал из нее кирпичи и поместил кирпичи в форму. Он выполнил обряды во всем их великолепии: он очистил основания храма, окружил его огнями, смазал платформу ароматной мазью»¹³. Когда это было сделано, издалека привезли мастеров:

«Из Элама пришли эламцы, из Суз – их обитатели. Маган и Мелухха собрали древесину со своих гор… И Гудеа привел всех их в город Гирсу.

Гудеа, великий жрец-эн Нингирсу, проложил путь в Кедровые горы, где никто не был прежде. Он срубил ее кедры огромными топорами… Подобно гигантским змеям, кедры плыли по воде (реки)…

В каменоломни, где никто не бывал прежде, Гудеа, великий жрец-эн Нингирсу, проложил путь, и затем камни были доставлены в виде огромных блоков… Многие другие драгоценные металлы были доставлены энси . С Медной горы Кимаш… ее медь добывалась во множестве; золото привозили с ее гор, как пыль… Для Гудеа они добывали серебро в ее горах, доставляли красный камень из Мелуххи в огромных количествах».

Наконец началось само строительство, и уже через год прекрасно обустроенное и готовое к прибытию бога святилище было готово:

Экур Энлиля – великий праздник!

Могучая сила его излучений

Священным трепетом в Страну ударяет.

Сиянье его почитанья

Ко всем чужеземным странам близится.

Храм Энинну – трепетанье его излучений все страны,

словно тканью, покрыло!

К сожалению, от этого великолепного храма почти ничего не сохранилось. Мы могли бы заподозрить Гудеа в преувеличении, если бы в нашем распоряжении не оказались 17 статуй энси , большинство из которых было обнаружено в ходе незаконно проводившихся раскопок. Вырезанные из твердого, отполированного диорита, привезенного из Магана, они отличаются простотой линий, минимумом деталей и экспрессией, позволяющими им занять далеко не последнее место среди величайших произведений мировой скульптуры. Если подобные шедевры хранились в святилищах Лагаша, вполне можно поверить, что остальное их убранство и сами здания не уступали им.

Гудеа изображен в виде спокойно сидящего юноши с легкой улыбкой на губах. Его руки сложены перед грудью, ладони собраны в «замок». Возле его колен лежит план храма или линейка. Этот человек был лучшим проявлением того типа правителей, которому вскоре суждено было исчезнуть, идеальным шумерским царем, благочестивым, справедливым, образованным, верным древним традициям, заботящимся о своем народе, исполненным любовью и гордостью за родной город и (по крайней мере в этом отдельно взятом случае) мирным (в надписях Гудеа упомянут только один военный поход – в Аншан (восток Элама). Мы можем быть полностью уверены, что древесину, металл и камень привозили в Лагаш торговцы, а не солдаты, добывавшие их благодаря завоеванию тех или иных территорий. Мы не знаем, что купцы получали в обмен на эти товары, но обширность торговых связей энси Лагаша свидетельствует о том, что шумерский город, несмотря на двухсотлетнее пребывание в составе Аккадского государства и столетнее иноземное владычество, достиг невероятного процветания.