Том 3. Восток на рубеже средневековья и Нового времени

* Согласно исследованиям, байинов во второй зоне вообще не отмечено, а из 347 мьо-вунов в период между 1635 и 1740 гг. лишь пять носили титул мин, т.е. были из родственников правителя.

484

Синьета как сословие в целом отличались от чиновников по своим правам и обязанностям: 1) они несли отработочные повинности и платили налоги (от чего были освобождены члены правящего клана и лица, входившие в иерархическую структуру чиновничества) и 2) не имели права участвовать в ежегодной церемонии присяги правителю, являвшейся привилегией и долгом «управляющих».

Ахмуданы, теоретически считавшиеся привилегированной частью простолюдинов, так как они служили правителю лично, несли военную службу, обрабатывали царский домен (одна из категорий ахмуданов — ламай-ны), выполняли натуральные повинности в пользу двора: например, работали гребцами, тюремщиками, различного рода мастерами в царских мануфактурах по производству утвари, специальной одежды, вышивки и т.д.

Как уже указывалось, ахмуданы составляли основную часть простолюдинов в нуклеарной зоне и были потомками тех, кого Талун вывел из Пегу в 1635 г., когда перенес столицу на север, а также военнопленных из шанских княжеств и Нижней Бирмы (монов и каренов), захваченных во время походов и войн первой четверти XVII в. Некоторые ахмуданы происходили от служилых людей, живших в так называемой «сухой зоне» еще с XIII—XIV вв., деревни которых были реорганизованы при Ньяунд-жане и Талуне.

Ахмуданы, как правило, жили в военных поселениях и разделялись на отряды (асу). Глава деревни, в которой располагались ахмуданы, был одновременно и командиром асу. Ахмуданы получали от государства землю, либо полностью освобожденную от поземельного налога, либо обложенную в Vs — l/4 обычной ставки. Эта земля могла обрабатываться самим ахмуданом, либо сдаваться в аренду.

Определенная часть очередников из асу постоянно находилась на службе, выполняя свои наследственные обязанности. В случае войны все ахмуданы подлежали мобилизации в бирманскую армию и составляли наиболее сильный ее контингент. В мирное время на них падала основная тяжесть работ по поддержанию ирригационных сооружений в домене, строительству дорог, ремонту дворцовых сооружений, городских стен и т.д.

К XVIII в. теоретически стройная система разрядов простонародья, при которой был возможен переход (по браку) в другой разряд, получивший название каппа, оказалась подорванной значительно изменившимися экономическими условиями. Усиление эксплуатации ахмуданов, попавших в зависимость от огромного количества чиновников-начальников, наводнивших нуклеарную зону при второй династии Таунгу, привело к тому, что ахмуданы стали стремиться избавиться от государственного давления: переходили в другой разряд, бежали в джунгли, укрывались в монастырях, в домах богатых людей (тпугаун) и даже предпочитали попадать в долговое рабство. Документы периода Таунгу изобилуют указами, запрещающими переход ахмуданов в другие асу или разряды. Бегство ахмуданов наказывалось клеймением беглого и припиской его с помощью татуировки к покинутому асу.

485

Ати — податное сословие преимущественно второй зоны — платило значительные налоги: подушный, а также поземельный в пользу государства или мьоза (если таковой имелся над мьо). Ати выполняли также различные общественно-принудительные работы (от которых теоретически освобождались ахмуданы) — работали на строительстве ирригационных сооружений, храмов, пагод, дорог. Во время войны ати составляли ополчение, на которое падали вспомогательные работы при движении армий: перевозка артиллерии, расчистка дорог в джунглях, строительство мостов и т.п. В целом ати находились под более слабым контролем государства и даже спасались от него с помощью своих традиционных наследственных лидеров — мьотуджи.

Рабы занимали наиболее низкую ступень в бирманском обществе. Основную их массу составляли должники, численность которых возросла к началу XVIII в., когда часть свободного населения, особенно в нуклеарной зоне, пыталась избавиться от государственного тягла и найти покровительство «сильных людей», возможности которых противостоять чиновничьебюрократическому аппарату возросли с ослаблением государства Таунгу в 20—40-х годах XVII в. Как полагают некоторые исследователи, «сильные люди» появились в начале XVII в., когда при второй династии Таунгу интеграция страны помогла восстановлению торговых связей центральной и южной Бирмы, что способствовало включению всей страны в морскую международную торговлю. Доходы от этой торговли получало не только государство, но и отдельные его представители, которые сумели обогатиться и привлечь на свою сторону часть

беглого населения из нуклеарной зоны, лишив таким образом правителя материальных и людских ресурсов и соответственно ослабив казну.

Третью зону государства составляли в основном шанские и тайские княжества по северовосточным и юго-восточным окраинам страны, а также территории, где обитали отсталые горные племена, жившие деревнями или общинами. Степень зависимости шанских князей (собва) от центральной власти была различной. Многие из них признавали двойной вассалитет — и от Бирмы, и от Китая или Сиама, причем играли на противоречиях своих соседей, неоднократно сталкивая их в войнах. Со времени династии Таунгу часть шанских князей приняла или была поставлена под сюзеренитет Бирмы. Это означало приносить присягу верности правителю, отдавать часть налогов или традиционной продукции княжества, принимать военный бирманский гарнизон во главе с ситке, который отвечал за положение в княжестве перед центральной властью.

Кроме того, дети князя со времени династии Таунгу должны были жить в Аве (дочери — в гареме, сыновья — в услужении или гвардии), а сам он был обязан приходить с ополчением во время военных экспедиций. Существовала разработанная система взаимоотношений государства Таунгу с шанскими князьями. Часть из них платила ежегодную дань, а некоторые могли признавать двойной суверенитет. Время от времени в период Таунгу Ава была вынуждена направлять военные экспедиции против проявлявших неповиновение княжеств или племен, обычно за-

486

вершавшиеся уводом части населения для пополнения рядов ахмуданов нуклеарной зоны.

* * *

С конца XVII — начала XVIII в. бирманское государство вступило в период упадка и дезинтеграции, как это уже не раз происходило в истории страны.

Главным фактором внутренней нестабильности оказалась, как и прежде, неспособность центральной власти контролировать правящую элиту (несмотря на все реформы), которая экспроприировала доходы и права центра и сузила базу, на которой держалась вся система государственного управления.

В обстановке не до конца урегулированных отношений престолонаследия (хотя и принявших более четкие формы при второй династии Та-унгу), отсутствия корпоративизма в среде правящего класса в сочетании со всеохватывающей системой «патрон—клиент» существовала постоянная возможность создания группировок вокруг отдельных министров, каждая из которых выдвигала своего претендента на трон (обычно предпочтение отдавалось слабой личности, чтобы иметь возможность воздействия на нее). Так, в начале правления Сане (1698—1714) в результате борьбы двух соперничающих кланов министров Немьотихату и Твин-тинджи первый был физически уничтожен и к власти пришел в качестве главного министра Твинтинджи, который поставил своих людей на все ключевые посты в государстве и фактически правил при Сане и его сыне Танинганве (1714—1733). При последнем правителе династии Таунгу, Махадхаммаязадипати (1733—1752), этот клан потерпел поражение в столкновении с новыми соперниками из кланов, возглавлявшихся другими министрами.

Все эти группировки и кланы стремились увеличить число своих клиентов в первую очередь за счет ахмуданского населения центральной зоны. Ахмуданы и ати, уклоняясь от возраставших налогов и повинностей, преимущественно со стороны государства, становились слугами или долговыми зависимыми «сильных домов» либо клиентами более сильных патронов. Делались попытки укрываться в монастырях, вступая в монашеский орден. Именно поэтому последние цари династии Таунгу постоянно издавали указы и распоряжения о запрете ахмуданам менять разряд, становиться долговыми рабами и монахами (см., например, эдикт Танинганве от 1728 г.), обязывая чиновников возвращать ахмуданов в их прежние подразделения. Участились также побеги населения из центральной зоны в другие под покровительство местной знати. В результате возрастали налоги и повинности тех ахмуданов, которые оставались в своих подразделениях в непосредственной близости от столицы.

К этому добавилось соперничество между фракциями элиты за возросшие в начале XVIII в. доходы от морской торговли (когда дельта начала оправляться от разорительных войн), а неразбериха во многих отг

487

раслях управления и переплетение функций между территориальными и департаментскими учреждениями способствовали обогащению «сильных домов», в руки которых попадали не только значительные материальные средства, но и людские ресурсы.

По-видимому, это стало причиной сужения государственного сектора экономики в нуклеарной

зоне, а следовательно, и ослабления самого государства.

В условиях падения авторитета центральной власти и контроля ее учреждений, возрастания бандитизма, бродяжничества усилилась роль местных лидеров — мьотуджи. Стремясь защитить себя от бандитов и иноземных вторжений (см. ниже), население сельской местности сплачивалось вокруг мьотуджи. Последние укрепляли мьо, набирали дружины для охраны населенных пунктов, а перестав посылать налоги в центральную казну, даже начинали борьбу с соседями за увеличение своих владений.

К внутренним неурядицам в государстве Таунгу в начале 30-х годов XVIII в. добавились и внешние, в основном связанные с вассальными шанскими и лаосскими княжествами. Возмущенные новыми поборами, в 1727 г. восстали жители крупнейшего из них — Чиенгмая. Они разгромили бирманский гарнизон, убили губернатора и пригласили на трон лаосского принца. Все три бирманские экспедиции против княжества успеха не имели. Другие северные княжества — Нан, Кентунг, Могаун и др. — также отпали от Авы.

Хотя Сиам, Китай, а также Аракан не вмешивались в бирманские дела*, у Авы появился другой враг — вассальное княжество Манипур.

Раджа Манипура Гариб Наваз (1714—1750), при котором завершилась трансформация этого горного княжества, начавшаяся в XVI—XVII вв. под влиянием канонов и стандартов индуизма, предпринял энергичные набеги на слабевшую бирманскую империю. За первым (неудачным) походом 1723—1724 гг. последовала целая серия новых начиная с 1736 г. Ежегодно манипурские всадники появлялись в долинах Иравади и Чин-дуина, выжигая дотла деревни, разрушая буддийские храмы, разоряя поля. Жителей уводили в плен. В 1739 г. манипурцы дошли до Сагайна, города, расположенного на берегу Иравади, напротив Авы, и разорили его. Лишь вторжение в Манипур соперника Гариб Наваза — раджи Трипуры помешало манипурской коннице разгромить Аву в 1740 г.

Хотя при династии Таунгу в Бирму по-прежнему входили северная и южная части страны, при ее последнем правителе, Махадхаммаязадипати (1733—1752), внутренние противоречия привели к дезинтеграции государства.

Центральная власть не смогла удерживать в повиновении зоны, находившиеся в отдалении от столицы. Начали возрождаться местничество и регионализм, а губернаторы провинций стали превращаться в полновластных наместников. В правление Махадхаммаязадипати огромную власть имел губернатор Авы Маун Пу, который вскоре стал главным

* Лишь при араканском правителе Сандавизае (1710—1731) было совершено несколько набегов на долину Иравади, но после его смерти в Аракане снова началась анархия.

488

министром, ибо способствовал приходу к власти этого правителя. Как сообщает источник, Маун Пу фактически контролировал половину государства через свой клан, члены которого занимали ключевые посты в администрации, а также благодаря своей должности губернатора столицы. В 1735 г. он, например, создал собственные вооруженные силы в тысячу человек (из беженцев-ахмуданов), не согласовав это с правителем.

В 1748 г. в Сагайне (а затем в Таунгу) брат государя получил, практически отделившись от центральной власти, права байина или даже соправителя (мин-байин).

• Роковой удар по государству Таунгу был нанесен с юга извечными соперниками бирманцев на территории страны — монами, которые к первой половине XVIII в. возродили Пегу. Сюда устремлялись беженцы из нуклеарной зоны, которых привечали местные власти. Благосостояние южной части страны также начало быстро возрастать с расширением в этот период морской торговли. В 1740 г. был убит бирманский губернатор Пегу, а моны провозгласили независимость и посадили на трон Пегу Смимтхо Буддакетти.

Последний, хотя и был монахом, возглавил армию монов, которая, уничтожая бирманские гарнизоны в населенных пунктах, стала продвигаться вверх по Иравади на север. Захвативший в 1747 г. власть в Пегу Бинья Дала пообещал монам возродить былую славу Пегу. Полагая, что в воинской доблести ему подобает слава Байиннауна, он объединил силы монов своей армии с шанами и монами, поселенными около столицы, и весной 1752 г. захватил Аву. Махадхаммаязадипати с семьей был захвачен в плен и увезен в Пегу. Монская армия покинула центральную Бирму, считая, что с бирманской империей покончено.

Действительно, империя Таунгу погибла, но ее место очень скоро заняло новое бирманское государство.

Глава 28

СИАМ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в.

Вначале XVIII в. Сиам оставался крупнейшим государством на Индокитайском полуострове. В 1689 г. вождь антифранцузского восстания Петрача был провозглашен правителем Сиама, Тенассерима, о-ва Пукет, Питсанулока, защитником Камбоджи и малайских султанатов Джохор, Паттани, Кедах.

Господствующий класс Сиама к XVIII в. численно возрос за счет должностных лиц с титулами кун и мун, вышедших из общинной верхушки. По сложившемуся к этому времени порядку простолюдин при определенных условиях мог рассчитывать на ранг по системе сактина до 10 тысяч. Система рангов сактина связывала лиц разного социального статуса в рамках вертикальной структуры, в определенной мере нейтрализуя размежевание общества на горизонтальные страты. В иерархии рангов сактина на верхних ступенях располагались лица, наделявшиеся традиционно-религиозным сознанием высшей благодатью (бун) и моралью (тхамма); им же принадлежали самые престижные вещи (дворцы, слоны, кони, паланкины, зонты и т.п.). Носителями высших рангов сактина были пу ди — «хорошие люди», обладатели «хороших вещей». Архаическое мифологическое мышление рассматривало вещь вкупе с ее изготовителем и одновременно владельцем. Эти архаические представления с течением времени трансформировались в иерархическую систему распределения трудовых ресурсов страны и произведенных ими «вещей».

Впериод поздней Аютии система рангов сактина имела 27 ступеней, охватывая весь народ. Самые престижные ранги по сактина — с 10 тыс. до 100 тыс. — присваивались упарату (соуправителю), главам кромов, наместникам провинций — выходцам из семьи правителя. Титул знатности в обществе Аютии не был наследственно закреплен. Потомки принцев получали более низкие ранги знатности (до 500) и могли переходить в разряд простолюдинов. Но, будучи включенными в состав знати — кун-нанг, служилые семьи получади привилегии: они без выкупа освобождались от государственных работ, имели, хотя и ограниченное, право на передачу личного имущества по наследству, в суде куннанг могли представлять другие лица. Но к лицам с более высокой степенью сактина общество предъявляло более высокие требования в соблюдении норм нравственности. В случае нарушения их лицо с более высокой степенью сактина подвергалось и более суровому наказанию.

Низшим рангом сактина для простолюдина было 10 рай: ниже шли рабы, потомки рабов и нищие. Глава домохозяйства имел 20 рай и в силу этого мог распоряжаться рабочей силой всех членов семьи, которые имели низшие ступени по сактина. В то же время сам он подчинялся приказам лиц с более высокими рангами по сактина. Ранги в 50 рай имели

491

командиры небольших отрядов солдат; солдаты, овладевшие искусством стрельбы из пушек; ремесленники, ценившиеся за мастерство, особенно в оружейном деле. В данном случае ранг не отражал реального общественного положения ремесленника, выделяя его как создателя престижных либо редких «вещей».

К XVIII в. система рангов (или достоинств) далеко ушла от своих истоков, которые питали ее с XIII в. и состояли в пожалованиях дохода с земли членам семьи правителя. В XVIII в. связь с доходом с определенного участка земли (на) была утрачена получателем ранга. Но ранг довольно точно соотносился с долей в общей массе централизованной ренты-налога, приходившейся на долю получателя, регулировал взаимные права и обязанности членов общества сверху до низших этажей иерархии. Такой порядок стабилизировал социально-политическую структуру, укреплял систему распределения. Верхи общин входили в состав господствующего класса в силу своих

социально-экономических позиций: они эксплуатировали слои с низшими рангами сактина, сами подвергаясь эксплуатации со стороны государства.

Клановая сплоченность, на чем была основана система рангов сактина, к XVIII в. слабеет, ей на смену приходит осознание эксплуататорскими слоями общности социально-экономических интересов, отличных от интересов эксплуатируемой массы. И эта тенденция укрепляется на протяжении XVIII в. Верхние слои общин в экономически наиболее развитых (южных) районах Сиама в силу специфических торговых интересов оказались ближе к китайскому капиталу, чем к своим верхам и низам.

Смена парадигм, взглядов на свое общество отразилась и в сфере идеологии: памятники индуизма

вXVIII в. уже не осознавались народом как святыни, часть их была разрушена временем. Система рангов сактина в XVIII в. отражала лишь часть социальной реальности. Общество этого периода было четко дифференцировано в зависимости от отношения к шестимесячным безвозмездным работам на государство и уплаты налога. От работ на государство освобождалась знахъ-куннанг (ее высший слой составляла семья правителя), противостоявшая простолюдинам- л/иш, т.е. членам общества с рангами от 10 до 350 рай: это было податное население, обязанное выполнять государственные работы и платить налог в рисе с земли. Ниже прай находились «рабы»

— тхат.

В социальной структуре Аютии прай были самой многочисленной социальной категорией, сохранившей свою дееспособность и более высокий общественный статус, чем «рабы». В списки прай заносились имена мужчин, женщин и детей. С XVII в. в состав прай включались прай луанг (земледельцы, подданные правителя) и прай суэй. Прай луанг безвозмездно работали на государство по шесть месяцев в году. У прай суэй эти работы были заменены взносом натурой ценных продуктов, шедших на внешний рынок. Сохранилась и категория прай сом — земледельцев, приписанных к должностным лицам в качестве слуг (гребцов, охраны и т.п.). В первой половине XVIII в. численность этой категории стала возрастать. Должностные лица в обход установленных законом норм

492

приписывали себе большее число прай. Прай сом выходили из разряда податных, что ослабляло силу государства, но делало переход в разряд прай сом притягательным для прай, освобождавшихся таким образом от государственных работ. О размывании слоя прай луанг свидетельствуют многие указы первой половины XVIII в.

Стремясь воспрепятствовать этому процессу, активизировавшемуся в связи с закрытием страны для внешней торговли и ухудшением материального положения прай, господствующий класс усилил регулирующую деятельность политической надстройки. Указ 1710 г. обязывал пай (хозяев) оказывать помощь тем прай, которые попали в затруднительное положение. Указы 1711 и 1722 гг. требовали от должностных лиц разыскивать прай, приписанных к их му-отрядам, в том числе прай, ушедших в буддийские монастыри. Указ 1744 г. пытался воспрепятствовать злоупотреблениям должностных лиц при регистрации прай луанг, требуя присутствия чао крона или его заместителя, палат крома, возглавлявших приказы, ответственные за регистрацию населения. Переход в разряд прай сом был не единственной возможностью выхода из податного состояния: в первой половине XVIII в. стало возрастать число «рабов», т.е. лиц, «свобода» которых была заложена или продана. По закону каждый прай луанг имел, в зависимости от пола И возраста, цену, выраженную в раковинах каури. При продаже «свободы» за сумму ниже половины стоимости, указанной в законе, акт продажи фиксировался в документе, который регистрировался

вособом ведомстве; при этом должны были наличествовать поручители сделки. Заклад «свободы» обычно совершался в силу «тяжелых обстоятельств», на что указывалось в документе о закладе. Прай, часть свободы которого была заложена, становился тхат с правом выкупа. Хозяин долгового раба не имел права на полное распоряжение им, т.е. не мог его перепродать новому хозяину, продать в полное рабство, убить, жестоко наказать. Проданный за часть цены в долговую кабалу, прай оставался прай луанг — «подданным правителя», т.е. был обязан выполнять безвозмездные работы на государство. Но срок последних указом 1724 г. был снижен до четырех месяцев. Форма использования труда таких тхат в хозяйстве их новых владельцев не совсем ясна. Чаще всего закладывали «свободу» женщин и младших членов семьи, их труд использовался в основном в работах по дому.

Проданные за полную стоимость прай становились полными тхат-рабами. Составления документа и наличия поручателей в этом случае не требовалось: такая продажа была рыночной сделкой, и раб поступал в полное распоряжение хозяина. Косвенные данные указывают на укрепление

экономических позиций общинной верхушки (най) в южных районах. Тхат поступали в распоряжение богатых най; социальная категория собственников рабов стала экономически значимой к началу XVIII в. Рабами считались военнопленные, потомки рабов, семьи, переданные монастырям навечно. Вся категория полных рабов-тхат освобождалась от выполнения безвозмездных работ на государство. Поступая в частное владение должностных лиц, монастырей, общинной верхушки, рабы расширяли сферу частнособственнических отношений.

493

Рост экономической мощи най южных провинций влиял на внешнюю политику правящих кругов Аютии. В 1722 г., после долгого перерыва, в Китай была направлена миссия с дарами и предложениями закупить рис в Сиаме. В письме, которое миссия доставила ко двору в Пекин, отмечалась низкая цена сиамского риса. В том же году для южных районов Китая, где случился недород, в Сиаме закупили 300 тыс. пикулей риса. С этого времени рис регулярно направлялся в Фукен. Торговые операций вели китайские купцы, проживавшие в Сиаме. Увеличился флот джонок: в 1744 г. сиамские власти разрешили китайцам сооружать джонки в Сиаме, направляя их для регистрации в Китай. Развилась внешняя торговля сельскохозяйственными продуктами. На этой основе рос местный китайский торговый капитал. Отсутствие нивелирующего фактора в ценообразовании, большая разница в ценах способствовали получению высокой нормы прибыли. Внешняя торговля рисом стимулировала ведение товарного земледельческого производства. Товаризованный рисопроизводящий приморский район в XVIII в. по многим показателям противостоял натурально-потребительским районам традиционного земледелия.

Поддерживая рыночные отношения, государственная власть в то же время пыталась ограничить чрезмерное социально-политическое усиление торговой прослойки и опереться на традиционную знать. Острый конфликт между столичной знатью и обладателями торгового капитала возник в 1733 г., когда умер внук Петрачи Тайсра (1709—1733), назначивший соправителем (упаратом) своего брата Боромакота. Против него выступили почти все крупнейшие должностные лица столицы, поддержавшие сына последнего правителя.

По словам таиландского историка Дамронгта, в столице развернулась настоящая гражданская война. Боровшиеся за власть партии готовились к ней открыто, в столице сооружались укрепления. Нет достаточных материалов, чтобы судить, кто же поддерживал упарата, но, повидимому, это были силы, связанные с рынком, а не с традиционной системой распределения. Конфликт закончился победой Боромакота (1733— 1758). В этой войне погибли многие представители столичной знати. Должностные лица, которым удалось спастись, бежали из столицы. После этих событий столица, по словам историка, обезлюдела.

Известна еще одна попытка изменить политическую структуру страны в интересах слоев, связанных с рынком: во время паломничества Боромакота по святым местам 300 членов китайской торговой колонии попытались захватить дворец, но в развернувшемся сражении были разбиты. Это заставило Боромакота ввести запрет на занятие государственных должностей лицами, не получившими образования в буддийских монастырях; таким образом ограничивались возможности занятия государственных должностей выходцами из китайской общины, получившими доступ к ним в начале XVIII в.

Правление Боромакота, продолжавшееся двадцать пять лет, отличалось устойчивостью: в таиландской историографии оно характеризуется как «золотой век». При нем сооружались новые храмы. При дворе пра-

494

вителя в Аютии поэты перелагали и пересказывали в поэмах и драмах содержание считавшегося священным текста «Рамакиен». Эти же сюжеты использовал придворный балет в пантомимах масок и в классическом танце. Разработка сюжета «Рамакиен» была привилегией поэтов — членов семьи правителя, заложивших на основе традиционных образов принципы классической сиамской драматургии. Последняя основывалась на трех видах драмы: кон, нанг и лакон. Кон использовал пантомиму, в которой участвовали мужчины-актеры в масках. Цвет маски ассоциировался с героем и его характером: маска Рамы была зеленой, Лакш-мана — золотой, Ханумана — белой, Сугривы — красной. Текст читали декламаторы за сценой. Представление сопровождалось игрой оркестра и пением сидящих на сцене певцов. Каждый жест и движение актеров имели традиционное символическое значение.

Нанг (теневой театр) вырос из шаманского ритуала вызывания душ умерших предков. Лакон — классический сиамский театр без масок. Придворный театр именовался Лакон най, в нем разыгрывались эпизоды из «Рамакиен», из поэмы «Инао», рассказывавшей о приключениях яван-

Вначале XVIII в. экономический кризис в Дангнгоае, которым заканчивалось правление тюа Чинь Кана (1682—1709), сочетался с социальным и политическим. С 1702 по 1708 г. стихийные бедствия, засухи и наводнения вызывали то региональный, то повсеместный голод. Бегство крестьян носило массовый характер, и раздачи «рисовой помощи» не спасали положения. Одним из последствий всех этих бедствий в Тхань-хоа и Нгеане было бегство солдат, рекрутировавшихся исключительно из этих двух провинций. Стала очевидной необходимость военной реформы, но для этого нужна была политическая воля.

В1702 г. завершилось шестилетнее «премьерство» Ле Хи, политического экстремиста и авантюриста во внешней политике. Его постоянная напряженная борьба на западе с лаосским княжеством Чаннинь привела к определенным успехам, но на севере нунгские горские князья, которым покровительствовали Цины, не признавали установленных вьетнамцами границ и делили свои земли по собственному усмотрению.

Деятельность Ле Хи вызвала появление в столице оппозиции, которой руководили бывшие крупные чиновники. Однако до открытого выступления дело не дошло: Ле Хи умер своей смертью. Из семилетней «ссылки» в Палату цензоров был возвращен и назначен главой Чиновничьего совета старый противник Ле Хи, сподвижник Чинь Кана во время первого его периода правления — Нгуен Куан Ньо. Это означало перемену политического курса: активность во внешней политике снизилась, больше внимания стало уделяться внутренним проблемам. Одним из первых «пожарных» мероприятий нового премьера стало уменьшение фискального притеснения голодающих провинций Нгеан и Тханьхоа: там отменили налоги, а имущество беглых солдат велено было передавать не центральному Военному ведомству, а местным деревенским или провинциальным властям.

В1703 г., после долгих колебаний правителя и ожесточенной придворной борьбы, началось возвышение молодого и энергичного правнука Чинь Кана: по просьбе заместителя главы (бой тунга) Чиновничьего совета Нгуен Кюи Дыка 18-летний Чинь Кыонг получил высокий титул и стал наследником тюа. Против назначения Чинь Кыонга наследником в 1704 г. выступили два его двоюродных деда, настаивавших на своих правах старшинства. Заговор был раскрыт, его участники наказаны. Военные правители окраинных провинций были устранены от непосредственного управления своими территориями и, в соответствии с повсеместно распространенной в ЮВА практикой, их обязали жить в столице.

497

После этого Чинь Кыонг стал прибирать к рукам власть, которая уже была в тягость старому Чинь Кану. Последовало назначение на ответственные посты многих приверженцев молодого наследника. В 1705 г., еще при жизни императора Ле Хи Тона, на трон вступил его сын Ле Зу Тон (1705—1729). Закрепив за собой власть, новая администрация стала проводить неотложные мероприятия в аграрной сфере: по случаю воцарения Ле Зу Тона по всей стране была отменена пятая часть летних налогов, а в пострадавших от неурожаев провинциях прощали недоимки начиная с 1703 г. Возвращавшимся беглым обещали еще большие поблажки. С 1707 г. крестьянам, убежавшим из своих общин после 1702 г., прощались все налоги и повинности на пять лет, а тем, кто уже вернулся, но был беден, — подушные налоги на три года вперед. Чтобы привлечь на свою сторону армию, новые власти установили пенсионное жалование для офицеров и солдат. Правда, оно было весьма архаичным: офицерам выдавалось по 5—6 га ненаследственной земли в общине и предоставлялось освобождение от налогов, а солдатам — около 1,5 га. Сыновья убитых солдат освобождались от повинностей. Задобрив войска, правительство провело и другую меру безопасности: в качестве превентивной антиповстанческой акции было объявлено о срочном разборе судебных дел в провинциях.

Поначалу Нгуен Куан Ньо еще играл значительную роль в управлении государством, но его позиции все более теснил его заместитель Нгуен Кюи Дык. Именно благодаря усилиям Дыка работа центрального аппарата стала более упорядоченной и эффективной, главным образом потому, что подчиненная тюа гражданская администрация охватывала основные, хотя и не все, аспекты государственного управления. От реформирования структуры аппарата власти перешли к контролю за его функционированием. В 1707 г. провели срочную чистку кадров в провинциях. Началась проверка судебных разбирательств и оценка работы чиновников. Была усилена роль среднего звена служащих государственного аппарата при выдвижении и назначении новых кадров.

В1708 г. премьер-министра Нгуен Куан Ньо заменил ставленник Чинь Кыонга — Нгуен Кюи Дык. Вся реальная власть перешла к наследнику, хотя формально он получил ее только в 1709 г.,

после смерти Чинь Кана. Именно в это время внутриполитические мероприятия правительства стали более решительными, но поначалу они были направлены на воссоздание порядков «старого доброго времени». Находясь под влиянием Нгуен Кюи Дыка, Чинь Кыонг прокламировал правила периода правления под девизом Виньчи (1676—1688). В соответствии с ними столичным чиновникам полагалось не прибегать к поддержке «могущественных» людей; военным чиновникам — честно обучать солдат (не эксплуатируя их); местным чиновникам — не угнетать народ. Гражданские чиновники должны были быть образцом честности, а «слуги», близкие к правителю, — преданности. Военные чиновники должны были соблюдать устав, а народ — отличать плохое от хорошего.

Воспользовавшись сравнительно благоприятным периодом 1708— 1711 гг. для активного укрепления системы дамб в стране, Чинь Кыонг

498

начал в конце этого периода решительные реформы в аграрной сфере. При этом, действуя методом проб и ошибок, он попытался поначалу воссоздать архаичную структуру средневековой вьетнамской общины. В связи с этим в 1711 г. были декларированы новые правила распределения общинных земель, чем должны были заниматься специально назначенные чиновники. Численность земельных паев, выделяемых из общинного фонда, устанавливалась по количеству тягловых в семье. Если площадь привилегированных земель, полученных членом общины за службу, или «личных» земель, возделанных после 1669 г. и потому не облагаемых налогом, была равна либо превосходила величину общинного пая, которым пользовался член общины, то в этом случае общинный пай ему не выдавался, т.е. «право» на привилегированные и «личные» земли (последние не были юридически оформлены) частично упразднялось. Скрываемые и таким образом «высвобожденные» от налогообложения земли должны были включаться в число общих земель, распределяемых по паям. Все это било по интересам в основном крупных владельцев земли, так как только у них ранее были средства и возможности заставить местные власти закрывать глаза на финансовые нарушения.

Был также подтвержден запрет на продажу общих и аллювиальных земель, что затрудняло их концентрацию и образование крупных поместий. Тогда же было строго запрещено кому бы то ни было образовывать на своей земле поместья (чанг чай) и сажать в них беглых крестьян. За нарушения полагались строгие наказания. Лишь те беглые, которые в новых общинах осваивали целинную или заброшенную землю, могли получить официальный статус тягловых крестьян. Все это нарушало сложившуюся в деревне систему аграрных отношений, во многом базировавшуюся на эксплуатации крупными и средними частными землевладельцами крестьянства, сидевшего на укрываемых от обложения и продаваемых помещикам общих и наносных землях.

Столь грубое вмешательство властей во внутриобщинную земельную структуру вызвало резкое недовольство верхнего слоя деревни, что выразилось в сопротивлении богатых землевладельцев и в саботаже ими предлагаемых правительством мероприятий. 1712 год принес голод, 1713-й — голод и наводнение, 1714-й — засуху, 1715-й — страшную эпидемию в Нгеане. На фоне этих бедствий росла волна народного недовольства. В 1713 г. вспыхнуло длившееся год восстание в Куангнине, в 1714 г. — восстание в Шонтае, в 1715 г. — оппозиционные выступления в Шонтае и Киньбаке. Не помогали ни экстренное сокращение расходов на религиозные нужды и прекращение храмового строительства, ни отказ от половины внутренних таможенных сборов. Чтобы пополнить казну, Чинь Кыонг ограничил расходы на дворцовые нужды, а в 1713 г. изъял часть доходов у титулованной знати, гражданских, военных и отставных чиновников, а также были собраны деньги с зависимых крестьян, прикрепленных к указанным лицам и учреждениям. Но положительного эффекта от всех этих действий не было.

Почувствовав провал своей политики, Чинь Кыонг решил сменить верхний эшелон чиновничества, отдалив от себя Нгуен Кюи Дыка и

499

приблизив Нгуен Конг Ханга. Постепенно осознавая необходимость отказа от ориентации на «установки древности», тюа в 1716 г. отменил «постоянное обложение». Отныне общины должны были ежегодно платить не зафиксированные в 1669 г. раз и навсегда подушные налоги, а ту сумму, которая соответствовала реальной численности живущих в этих общинах налогоплательщиков, а также размерам и качеству земли, которой они обладали. Так был сделан первый шаг к официальному признанию государством значимости индивидуального хозяйства, выделению его из рамок общины.

Развивая эту тенденцию в аграрной политике, правительство в 1719 г. провело генеральный обмер