Aliroev_I__Saydullaev_M_Chechentsy_Kto_oni

159

будто обостренным материнским чувством улавливала грядущуюразлуку.

21 февраля очередной артобстрел села застал мать и сына Гантемировых как раз в тот момент, когда они покинули подвал, обрадовавшись не по-зимнему солнечному дню, словно сама природа призывала людей, одурманенных лютой ненавистью, к добру и миру. Как только снаряды начали свистеть где-то рядом, Кулсум живо побежала обратно в подвал, зовя сына за собой, но добежать до заветной черты не успела, ее зацепило осколком, и, падая, она продолжала звать сына. Рамзан уже не мог подойти к матери: осколок разорвавшегося снаряда зацепил его еще раньше матери и грубо оборвал жизнь двадцатисемилетнего парня, не успевшего толком пожить, обзавестись семьей, родить детей.

Третьего, последнегосынапохоронила Кулсум. Кому это нужно - лишать мать сына - не нам решать, мы слишком маленькие винтики в большущей машине, именуемой государством, чьи важные мужи затеяли сию кровавую мясорубку, противопоставив один народ другому, хотя совсем еще недавно они были родными братьями в большой и дружной семье советских народов, одинаково любили и ценили свою общую Родину-мать, но в Беловежскойпущееелишилиматеринских прав, и поэтому она не может воскликнуть, как некогда праматерь наша Ева: "Каин, что тысделалс братомсвоим?"

Аза Газиева ("Возрождение", № 34, Грозный, июнь 95)

160

ВМЕСТО ВЫВОДА

В заключение давайте еще раз попробуем подвести нечто вроде общего баланса для России, промоделировать ситуацию. Если Чечня сохраняется в составе России. Это значит, сохраняется режим, который все равно будет вестиантироссийскуюполитику. Этот режим существует на российские деньги. Сохраняется и имеет мощную поддержку внутри России - на уровне руководства одного из субъектов Федерации - чеченская мафия, контролирующая значительную часть операций с недвижимостью, торговли оружием, наркобизнеса и т.д. В России сохраняется почти легитимная опорная база для террора.

Если часть Чечни выделяется из состава России. Снимается очаг политического напряжения. Россия

получает настоящее территориальное приращение - ту самую часть Чечни, которая населена русскими людьми. В значительнойстепениослабленыпозициичеченскоймафии внутри России. (Кстати, может, тогда Генпрокуратуре будет проще разобраться - как нефть из Чечни и через Чечню(!) попадала за границу - по Сунже-то танкеры не ходят.) Пропадает всякое психологическое оправдание для любых возможных попыток чеченского терроризма, исчезают, становятся абсурдными любые требования террористов. Не могут же они вести террор под лозунгом: "Верните нас в Россию!" Получает громадное облегчение бюджет России - исчезает "чеченская" статья. В самой Чечне почти неизбежно пойдут суровые "разборки" Дудаева, Басаева, Имаева и прочих "боевых товарищей", внезапно потерявших "общего врага". Мир, общественное мнение России и все субъекты Федерации напрактикеувидят, чегостоят"борцызасвободуЧечни" и легко ли прожить в республике без помощи России.

Безусловно, будут и здесь проблемы, в частности, связанные с нефтепроводом. (Хотя и он мимо России в Новороссийск не пройдет). Думаю, что общий баланс в этой ситуации, когда выбор реально идет между плохим и ужасным, все-таки очевиден. Избавившись от Чечни, Россия вздохнет с облегчением. Отделившись от России, Чечня поглядит на дело рук своих" с ужасом. Что ж - за что боролись, на то и напоролись.

Остается еще один, может быть, самый мучительный вопрос. Армия. Что сказать солдату и офицеру - за что он воевал? Что ответить матери, за что убили или искалечили ее

161

сына? Да, страшный вопрос. Страшную вину несет перед ними государство, его руководители, все мы, политики. Сказать нечего - как нечего было сказать американскому правительству после Вьетнама, французскому - после Алжира, советскому - после Афганистана. Может быть, только этот трагический стыднаконец-тообразумитнас, принимающихрешения, заставит сначала думать, потом решать.

С другой стороны, попробуйте объяснить солдату - ты честно воевал, парень, за то, чтобы Чечня во главе с теми самыми людьми, против которых ты воевал, оставалась в России, пользовалась всеми благами, получала деньги из бюджета (а вовсе не из твоей деревни). А еще точнее - чтобы деньги получала не Чечня, а вот они - те самые, кто стоит во главе Чечни, кого еще вчера называли бандитами, а сегодня - полноправными руководителями субъекта Федерации. Ты честновоевал, парень, - вотзаэто!

Думаю, что такой ответ не спасет лицо власти. А если к этому ответу присоединится и "ответ" в виде чеченского террора - "за независимость Чечни", то картина станет еще более мрачной.

Вдругомжеслучае, еслиРоссияперестанетсодержать бандитскую верхушку в Грозном, наверное, солдатам можнобудетсказатьтакребята, вывоевализато, чтобыу откровенно антироссийского режима не было танков и самолетов, чтобы этот режим не представлял в военном смысле никакой угрозы.

Разумеется, выход одного из субъектов Федерации из состава Федерации - сложный, длительный процесс, регламентированный конституцией. Ни один политик не вправе изменить и ускорить его. Мы не можем (даже если осознаем необходимость такой меры) решать проблему иначе, чем по Конституции. Но я уверен, во всяком случае, в одном - этот выход тоже необходимо рассматривать, нельзя от него прятать глаза или нервно вскрикивать "Никогда!". Мы сами сделали все, чтобы это стало реальностью - не будем же от этой реальности прятаться, думая только о своем сегодняшнем "имидже", а не о настоящих бедах и проблемах России.

Николай Гончар

("МК". 18. 07.95)

162

СОДЕРЖАНИЕ

163