Shaub_I_Yu_Mif_kult_ritual_v_Severnom_Prichernomorye_VII-IV_vv_do_n_e

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

А Страбон (VII, 4,2), описывая Херсонес, упоминает о существо­ вании здесь храма и кумира богини Девы.

Более разнообразны, хотя и весьма фрагментарны, данные, со­ держащиеся в античной литературе о культах Боспора. Наибольшее количество данных о боспорских культах, как, кстати, и вообще о Боспоре, мы находим у Страбона. Так, перечисляя города, лежавшие близ Корокондамитского озера (ныне Таманского залива), он упоми­ нает Апатур, святилище Афродиты. И чуть ниже рассказывает, что «есть и в Фанагории знаменитое святилище Афродиты Апатуры. Объясняют же прозвание богини, приводя следующий миф: когда напали там на нее гиганты, богиня, призвав Геракла, спрятала его в некоей пещере, затем, принимая каждого гиганта поодиночке, пере­ давала Гераклу, чтобы коварно умерщвлять их посредством обмана ($; а7гатг|(;)» (Strab. XI, р. 2, 10). Свидетельство Страбона повторяет Стефан Византийский (у/Алатоъроу). Миф, изложенный Страбоном, уникален и представляет собой, несомненно, местное предание.

Наряду с той благородной ролью, которую отводит Гераклу вы­ шеупомянутый миф, о широком распространении культа этого бо­ жественного героя на Боспоре свидетельствует и название Селения Гераклий, которое, по Страбону (XI, 2, 10), находилось вблизи Мирмекия и Парфения (название последнего, безусловно, имело рели­ гиозное значение).

Упоминает Страбон (XI, 2, 6) и о святилище Ахилла, которое находилось на азиатской стороне Боспора, напротив Мирмекия. Это свидетельство особенно важно, потому что у нас нет других прямых данных о культе Ахилла на Боспоре.

Из приведенного Страбоном (II, 1,16) рассказа Эратосфена мы узнаем о существовании в Пантикапее храма Асклепия, однако этот храм, как и культ Асклепия, вряд ли могли появиться здесь в доэллинистическую эпоху.

В речи Эсхина против Ктесифонта упоминается боспорский город Нимфей (Aeshin. Ill, 171), название которого схолиаст объясняет как «храм нимф». В той же речи упоминается и город Кепы, связь назва­ ния которого с культом Афродиты несомненна (см.: Яйленко, 1977, с. 220 сл.). Теофраст в своем трактате «О растениях» рассказывает о том, что на Понте, вокруг Пантикапея, нет ни лавра, ни мирта, хотя их стараются выращивать и прибегают для этого ко всяческим ухищ­ рениям ради священнодействия (Theophr. Hist, plant. IV, 5, 3). Лавр нужен был жителям столицы Боспорского царства, несомненно, для культовых церемоний в честь Аполлона, священным растением кото­ рого он был. Мирт же, скорее всего, был необходим пантикапейцам

20

Глава I. Источники

V

для почитания Афродиты, священным растением и атрибутом которой считалось это растение (Preller, 1894, S. 796; Кагаров, 1913, с. 132).

0 том, что в Пантикапее царь Митридат и жители города всячески старались культивировать лавр и мирт хотя бы для священных обрядов, но безуспешно, рассказывает также Плиний (Nat. Hist. XVI, 137).

Если сохранившиеся до наших.дней греческие источники не сообщают почти ничего о религиозной жизни жителей Боспора, то еще меньше можно почерпнуть по интересующему нас вопросу из сочинений латинских авторов. Кроме вышеупомянутых сообщений Плиния мы имеем только одно, правда весьма любопытное, свиде­ тельство Павла Оросия, упоминающего о существовании на Боспоре праздника Цереры (Деметры), в котором принимал участие царь Митридат (Oros. Adv. pag. VI, 5). Несомненно, на Боспоре еще за­ долго до Митридата справлялись праздники в честь Деметры (см.: гл. VII).

Фотий (Bibl., fr. 94) сохранил любопытное свидетельство Ямвлиха («эротика», II в. н. э.) о «святилище Афродиты и об установлении, чтобы посещавший его женщины публично возвещали виденные ими в храме сны». Здесь же он подробно рассказывает о «Фарнухе, Фарсириде и Танаиде, от которого получила название и река Танаис», и говорит, что «мистерии Афродиты у жителей этой местности и области Танаида суть мистерии Танаида и Фарсирида» (SC, I, р. 582— 583). К сожалению, неизвестно, к какому времени восходит это сви­ детельство (интересный, но весьма спорный комментарий к этому тексту см.: Яйленко, 1995).

Вот, пожалуй, и все, что сохранили античные авторы о религии населения Боспора.

Несравненно информативнее сведения античных авторов о рели­ гии причерноморских варваров, особенно скифов. В этом отношении основным нашим источником является Геродот, который в IV книге своей истории подробно описывает обычаи и религиозные ритуалы скифов, а также называет имена скифских богов, сопоставляя их с греческими. По словам Геродота (IV, 59), боги, которых почитают все скифы, это: Гестия — Табити, Зевс — Папай, Гея — Апи, Апол­ лон — Гойтосир, Афродита Урания — Аргимпаса, Геракл и Арей1.

1 К очень позднему времени относится свидетельство об аланском наименовании Феодосии — Ардабда ССемибожья’). В. Д. Блаватский (1964а, с. 196) совершенно прав, сомневаясь в допустимости сопоставления этого свидетельства с упомянутыми Геродо­ том семью скифскими божествами, которое делает В.И. Абаев (1962,446 сл.; ср.. Иванов, Топоров, 1966, с. 29). Стоит напомнить, что царские скифы у Геродота почитали, кроме перечисленных семи богов, еще и Посейдона под именем Тагимасад (Hdt. IV. 59).

21

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

Большинство других античных авторов, у которых сохранились отрывочные свидетельства о скифских обычаях, находилось под несомненным влиянием труда Геродота.

Однако, явно существовала и другая, независимая от «отца исто­ рии» традиция о скифах, которая в известных нам источниках нашла отражение у Лукиана (см.: Ростовцев, 1925, с. 8). Этот писатель II в. н. э. наряду с такими характерными чертами скифской религии, как поклонение мечу (Lucian. Scyth., 4; Jup. Trag. 42), сообщает о существовании у скифов культа Ореста и Пилада (в которых можно видеть типичных для религии почти всех первобытных народов близнечных божеств) как покровителей дружбы (Lucian. Тох. 1 сл.), а также о наличии у скифов обрядов бессмертия, схожих с анало­ гичными ритуалами, связанными с Залмоксисом, у гетов (Lucian. Congr. deor. 9).

Очень важна для реконструкции религиозных представлений живших в Северном Причерноморье скифов легенда об их проис­ хождении, различные версии которой, известные по изложению Геродота (IV, 8-10), Диодора (II, 43), Валерия Флакка (VI, 48-68) и Tabula Albana (IG, XIV, № 1293, 94-97), представляют собою, по убедительной гипотезе Д. С. Раевского, разные редакции одного и того же скифского генеалогического мифа.

Разные традиции существовали и в отношении сведений о таврском культе. Основной является опять-таки традиция Геродота (а так­ же Эфора), другая дошла до нас от (псевдо)-Аполлодора (Ростовцев, 1918, с. 193-194). Так, если по Геродоту (IV, 103; полный текст это­ го сообщения см.: в гл. IV), обезглавленные тела принесенных в жертву Деве сбрасывали со скалы или зарывали в землю, то, по (псевдо)-Аполлодору (Epit. VI, 26), их бросали в святилище (или в огонь).

Единственное свидетельство о религии меотов принадлежит Мак­ симу Тирскому (VIII, 8), который сообщает, что они озеро (Меотиду) считают богом.

Наряду с немногочисленными свидетельствами античных авторов о религиозной жизни обитателей Северного Причерноморья основ­ ными источниками для истории их культов и религиозно-мифоло­ гических представлений являются прежде всего культовые и погре­ бальные комплексы, а также лапидарная эпиграфика (посвятительные надписи божествам), граффити, нумизматический материал, произ­ ведения коропластики, скульптуры и живописи, художественные изделия из металла, дерева, кости, произведения глиптики, расписные и фигурные вазы.

22

Глава /. Источники

Если в результате многолетних и систематических раскопок в Ольвии и на ее хоре обнаружены разнообразные святилища, по ма­ териалам которых можно сделать существенные выводы о религи­ озной жизни населения этого государства, то памятники, добытые при исследовании святилищ Боспора, являются гораздо менее ин­ формативными. Еще меньше данных об особенностях верований населения Херсонесского государства дают материалы, полученные в результате раскопок домашних святилищ, найденных на поселе­ ниях его хоры. Что касается самого Херсонеса, то здесь до сих пор не обнаружено бесспорных остатков святилищ, относящихся к ин­ тересующему нас периоду.

Архаический некрополь Ольвии и погребения боспорской знати классической эпохи дают широкие возможности для реконструкции загробных представлений населения этих территорий. Материалы из херсонесских могил, опять-таки, несравненно беднее.

Главным источником по истории локальных культов являются эпиграфические памятники, посвятительные надписи и граффити; определенное значение могут иметь также надписи и граффити раз­ нообразного содержания с упоминанием теофорных имен. К сожа­ лению, эпиграфические памятники религиозного характера, найден­ ные в Северном Причерноморье, очень немногочисленны и весьма однообразны, причем часто фрагментарны. Это, главным образом, — посвящения жрецов или жриц (в основном бывших) богам. В боль­ шинстве своем эти надписи высечены на мраморных (реже извест­ няковых) постаментах для посвятительных статуй и относятся преимущественно к IV в., эпохе, когда было сделано большинство интересующих нас надписей. Характерное для боспорских надписей постоянное указание на правящего архонта и упоминание жречест­ ва посвящающих или тех, за кого посвящения делались, говорит за официальный характер этих посвящений (Ростовцев, 1925, с. 148). Упоминание жрецов или жриц того или другого бога позволяет сде­ лать вывод о наличии святилищ соответствующих божеств.

Изучение граффити «помогает установить время появления того или иного культа, период его расцвета и упадка, а также сопоставить удельный вес различных культов...» (Соломоник, 1978, с. 5). Кроме того, значение граффити заключается в том, что они дают нам сведения по истории религии «тех слоев населения греческих полисов, которые не оставили заметного следа в прочих эпиграфических, а порой даже археологических источниках» (Виноградов, 1974, с. 56).

Если сравнивать информативность этих памятников в Северном Причерноморье, то граффити, найденные на Боспоре, и сравнитель­

23

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

но (например, с херсонесскими) малочисленны, и гораздо менее информативны, чем ольвийские.

Подавляющее большинство интересующих нас граффити — это фрагменты или сокращения (часто в лигатурах) имен божеств или теофорных имен, которые в случае аббревиации трудно отделить друг от друга; эти граффити были выполнены в основном на чернолаковых, реже— на расписных сосудах. В. П. Яйленко (1980, с. 73-74, 81) предостерегает от смешения сокращенных теофорных имен владель­ цев сосудов с посвятительными граффити. «Естественно, что часть граффити с сокращениями типа Ал, Ар, Дт|, ДА, Д и т. д. относилась к числу сакральных, но вследствие утери их археологического контек­ ста нет возможности выделить их из общей массы граффити с сокра­ щениями теофорных имен... Таким образом, выделять в число са­ кральных граффити следует лишь те, которые имеют соответствующий чисто археологический или текстуальный контекст...» (Яйленко, 1980, с. 81). Правда, само наличие теофорных имен уже может являться свидетельством существования того или иного культа, особенно, когда имена эти встречаются неоднократно (Соломоник, 1984, с. 10, 22).

Не рассматривая здесь отдельные посвятительные граффити, отметим, что благодаря этим надписям нам стали известны некото­ рые культы тех городов, где до сих пор не обнаружено лапидарных посвящений (например культы Мирмекия); о существовании отдель­ ных культов (например Зевса Спасителя в IV в. на Боспоре) извест­ но единственно из граффити.

Благодаря исследованиям нескольких поколений нумизматов, хронология и типология монет причерноморских государств разра­ ботаны достаточно хорошо (см.: Зограф, 1951; Шелов, 1956; Shelov, 1978; Golenko, 1975; Анохин, 1977; 1986 (ряд выводов, содержащих­ ся в этой работе, весьма спорен, поскольку автор привлекает немало монет сомнительной подлинности); 1989; Карышковский, 1988). Ряд замечаний, о связи отдельных изображений на монетах причерно­ морских городов с определенными культами имеется в трудах таких нумизматов, как А. А. Сибирский (1858; Sibirskij, 1859), Б. В. Кёне (1857), П. О. Бурачков (1884), Б. Хэд (Head, 1887), X. фон Фритце (Fritze, 1904), Е. Похитонов (Pohitonov, 1960), Ю. Л. Дюков (1971). Однако специально как источник по истории религиозных представ­ лений и культов жителей городов Северного Причерноморья монеты привлекались не часто (см., например: Шелов, 1950; Шауб, 1987; Виноградов, Шауб, 2005).

Нумизматика является одним из важнейших источников по ис­ тории локальных культов, однако изображения на монетах, выпус­

24

Глава /. Источники

кавшихся причерноморскими городами в VI-IV вв., не отличают­ ся особым разнообразием и допускают в большинстве случаев различные толкования. Тем не менее, мы широко привлекаем ну­ мизматические данные при рассмотрении культов отдельных бо­ жеств.

Несмотря на большую работу, проделанную по изучению изде­ лий коропластики, найденных на северных берегах Понта, нере­ шенным остается еще целый ряд очень важных вопросов. Хотя уже

вработе Н. П. Кондакова (1879) была предпринята попытка связать терракоты из Южной России с религиозной жизнью ее древних обитателей, тем не менее не существует пока достаточной ясности

вотношении того, насколько терракоты, обнаруженные в Северном Причерноморье, могут привлекаться при решении проблем содер­ жания и характера воззрений его древних насельников (Пругло, 19746, с, 7).

Как бы то ни было, терракоты, особенно местного производства, подчас позволяют не только констатировать наличие почитания того или иного божества, но и говорить о специфике его культа.

Что касается произведений культовой скульптуры, то образцов ее, относящихся к VI-IV вв., найдено очень мало. Вряд ли этот факт определяется только состоянием археологических объектов и степе­ нью их изученности. Если для Херсонеса и в меньшей степени для Ольвии можно говорить об экономическом факторе, то для Боспора он явно не важен. Причины, которыми В. Д. Блаватский (1964а, с. 90-91) объясняет немногочисленность скульптур, украшавших столицу Боспорского царства, в значительной степени могут служить также объяснением сравнительной малочисленности и малой ин­ формативности эпиграфических памятников, обнаруженных на Боепоре. «Экономические условия не могли быть причиной бедности Пантикапея скульптурами... Греческая скульптура теснейшим об­ разом связана с идеологией античного полиса, мировоззрением ат- лета-гражданина, представлениями о калокагафии... Иные условия были в Пантикапее, где правящие круги в значительной мере состоя­ ли из местной знати, хотя и эллинизированной..., локальные корни склепов с уступчатыми перекрытиями являются достаточным дока­ зательством того, как еще цепко держалась пантикапейская знать за прадедовские обычаи. Вероятно, в силу именно этих обстоятельств правящим кругам Боспора не казалось столь необходимым наполнять статуями общественные здания и площади Пантикапея. Вместе с тем на Боспоре очень большое распространение получила торевти­ ка, в частности изготовление штампованных золотых бляшек. Обы­

25

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

чаи нашивать эти бляшки на одежду и покрывала, хотя бы только в погребальном ритуале, придавал таким облачениям полуварварский характер. Так во вкусах боспорского общества IV в. сказалось неко­ торое воздействие представлений скифо-меотского мира, заметно заслонившее мировоззрение эллинского гражданства».

Привлечение ювелирных изделий, а также произведений глипти­ ки в качестве источника по истории религиозных представлений и культов обусловлено тем, что ювелирное искусство «не менее, чем другие виды греческого искусства, постоянно осуществляло тесную связь между человеком и теми метафизическими силами, которые насквозь пронизывали и ограничивали его существование. Ювелиры черпали из глубокого источника греческой религиозности, наполняя ювелирные изделия бесконечным рядом образов» (Hoffmann, David­ son, 1966, р. 13). Если на ювелирном изделии и не было изображено само божество, то на его присутствие намекали атрибуты.

Более всего относится приведенное выше соображение к такой отрасли ювелирного искусства как торевтика, тысячи образцов ко­ торой (прежде всего нашивные бляшки) с десятками разнообразных сюжетов были найдены во многих курганах представителей греко­ варварского населения Боспора.

Немаловажным свидетельством о загробных представлениях боспорцев является и такой уникальный источник, как резные и костяные украшения деревянных саркофагов (издания боспорских саркофагов и их украшений см.: Сокольский, 1969; 1971; Передольская, 1945), поскольку сюжеты этих украшений не могли не иметь прямого от­ ношения к назначению саркофагов (Lullies, 1962, S. 65 сл.).

Если импортная расписная керамика с изображениями богов, найденная в изобилии на Боспоре, не может сама по себе служить источником для характеристики тамошних культов, а только по­ зволяет говорить, что его обитателям были знакомы те или иные мифологические представления, связанные с этими богами, то не­ однократное использование в качестве погребального (или риту­ ального — в тризнах) инвентаря одних и тех же сосудов с одина­ ковыми (или близкими) сюжетами росписи свидетельствует об их бесспорной связи с загробными представлениями боспорян (то же относится и к фигурным лекифам и рельефным вазам, которые никогда не использовались в быту (Zervoudaki, 1968, S. 80; TrumpfLuritzaki, 1969, S. 124).

Совершенно новым компонентом культурной жизни жителей Боспора IV в. являются так называемые вазы керченского стиля. Эти аттические краснофигурные вазы были найдены в большинстве

26

Глава /. Источники

-----------------------------------------------------------------------------------------------------Чг-----------------------------------------

своем на Боспоре, что и дало право А. Фуртвенглеру назвать их «керченскими вазами». Наряду с гидриями и леканами наиболее часто встречающейся их формой являются пелики (Bohac, 1958, с. 153).

Вазы керченского стиля были найдены не только на берегах Боспора; однако очень возможно, что здесь существовали мастерские, копировавшие эти вазы (Ашик, 1848*, с. 5-6; Ростовцев, 1925, с. 166; Кобылина, 1951,170). Знаменательно, что главные сюжеты афинских пелик были повторены на акварельных пеликах, изготовлявшихся на Боспоре (см.: Книпович, 1955, с. 180 сл.). На этих вазах обычно представлены сюжеты «северной» мифологии: борьба грифонов с аримаспами или амазонками; грифоны, терзающие лошадь; и т. д. Однако не только эти сюжеты дают нам право рассматривать «кер­ ченские вазы» как важный источник для изучения религиозно-ми­ фологических представлений жителей Боспора, но в еще большей степени тот факт, что эти вазы (прежде всего пелики) являлись ус­ тойчивым компонентом погребального инвентаря. (Пелики вообще предназначались специально для погребальных целей: Karouzou, 1971, р. 138 сл.). Необходимо отметить тот факт, что большинство сюжетов, представленных на пеликах, часто встречается на различ­ ных предметах, обнаруженных в боспорских курганах. Важным фактом является и то, что сюжеты на вазах различаются в зависимо­ сти от пола погребенных, что было прослежено К. Шефольдом (Schefold, 1934, S. 148 сл.).

Этот выдающийся швейцарский исследователь скрупулезно со­ брал 613 ваз керченского стиля, хранившихся в музеях СССР, Евро­ пы и Северной Америки, и сгруппировал их по формам и сюжетам. При этом около трети этих ваз (преимущественно пелик) пришлось на долю аттического экспорта в Северное Причерноморье. Посколь­ ку множество подобных ваз из зарубежных коллекций не имеет паспортов, можно смело предполагать, что немалое количество этих ваз (найденных на Боспоре) было вывезено из России.

Предпочтение, отдававшееся определенной форме сосудов в той или иной области античного мира, отнюдь не было случайным. В связи с этим К. Шефольд (Schefold, 1934, S. 2) писал: «Некоторые ученые склонны считать, что в отдельных регионах существовали местные ремесленные центры, подражающие аттическим вазам. Действительно, при обзоре находок бросается в глаза, что различные области... предпочитали сосуды определенных форм. Пелики, най­ денные в Керчи, лишь в единичных случаях происходят из Азии, Италии, Массилии, Родоса, в несколько большем количестве из

27

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

Кирены; напротив, их совсем нет в Ольвии, где подобные (тем, ко­ торые есть на пеликах. — И. Ш.) изображения появляются на коло­ коловидных кратерах, которые, вероятно, употреблялись вместо пелик. Такие же колоколовидные кратеры происходят только из Италии. Шире распространены гидрии, которые в особенно большом количестве находят в Кирене. Ойнохои обнаруживают прежде всего

вКерчи и в Афинах, кубкообразные кратеры — в Беотии, пиксиды — в Эретрии».

На аналогичные явления в других областях обратил внимание еще Б. В. Фармаковский (1902, с. 449 сл.). Так, среди находок в Этрурии преобладали килики, в Ноле — амфоры ноланской формы,

вЛокрах — локрские лекифы и т. д. Этот факт был явно связан не только с бытовыми или эстетическими запросами потребителей и торговой конкуренцией между керамическими мастерскими, но и с особенностями и потребностями местного религиозного культа (Шауб, 1983; Шталь, 1989, с. 102).

Мы неоднократно обращались к сюжетам ваз керченского стиля (прежде всего к боспорским пеликам) как важному источнику данных

орелигиозных представлениях боспорян, прежде всего на загробный мир (см.: Шауб, 1983; 1987а; 1992). Однако заслуга целостного ос­ мысления сюжетов росписи ваз керченского стиля принадлежит И. В. Шталь (1989). Ей удалось представить их «в едином семанти­ ческом ключе, где главным оказывается тема жизни и смерти, света и тьмы, умирания и пробуждения, возможно, связь поту- и посюсто­ роннего миров.

Космогоническая (на наш взгляд, это определение не очень удач­ но. — И. Ш.) тема эта в росписи раскрывается через миф, заземлен­ ный, сведенный во многом к быту и через быт переосмысленный...» (Шталь, 1989, с. 109).

И.В. Шталь (1989, с. 106-107) совершенно права, когда утвер­ ждает, что «.. .греческие мастера действительно знали мифы сосед­ них народов Северного Причерноморья, в том числе скифов, и действительно знакомство с этими мифами сказалось на выборе сюжетов расписных ваз. Тем не менее вазы с подобными сюжетами вывозились из Аттики не только в Северное Причерноморье, область, примыкающую к Скифии, но и в места, достаточно от нее отстоящие: на Крит, в Киренаику, Родос, Италию. Иными словами, и амазонки, сражающиеся с греками, и грифоны, и аримаспы в росписи атгических ваз IV в. до н. э. имели, помимо художественно-познаватель­ ного и тем более «декоративного», еще какой-то потаенный смысл, что делало их важными и интересными для людей, малознакомых

28

Глава I. Источники

или вовсе не знакомых с мифами чуждых им, территориально уда­ ленных от них, как будто не причастных их жизни народов».

В своем подходе московская исследовательница опирается на исследования К. Шефольда (Schefold, 1934, S. 146), который не сомневался в скрытом смысле изображений на керамических вазах, причем по причинам, прежде всего, немифографического характе­ ра. «Несмотря на посредственное, качество, изображения на вазах не следует понимать как бессмысленную декоративность. Вся груп­ па, начиная со стиля Мидия, четко отличается по изображению и формам сосудов. Если рисунки лишены смысла, то следует объяс­ нить, почему в могилу не кладут просто чернолаковые доброкаче­ ственные и очень красивые сосуды в большем количестве, чем, как показывают раскопки, это обычно делается». И далее — наблюдение, по-видимому, опровергающее распространенное некогда мнение о керченских вазах как вазах для бедняков: «Бросается в глаза также, что плохие пелики, как правило, встречаются в богато оборудован­ ных могилах. Это говорит не только о высокой стоимости аттических ваз вообще, но обязательно и о значении картины, что позволяет принимать в продажу (вазы) плохого качества... От падения же в чистую орнаментальность, декоративность, бессодержательность картины на керченских вазах хранит единственно их символическое значение» (ibid.).

Если для истории греческой религии изобразительная традиция имеет первостепенное значение (см.: например, Schefold, 1959а; Schefold, 1975; ср.: Зелинский, 1918, с. 7), то еще более важным источником произведения искусства становятся для изучения ре­ лигиозных верований обитателей ойкумены, прежде всего, разно­ племенного населения Боспора. При исследовании памятников искусства, найденных на территории Боспора, нельзя забывать, что «там, где изобразительная сила греческого искусства не имела бо­ лее исключительного господства, как в Великой Греции и других окраинных областях, проявлялась догреческо-магическая символи­ ка, т. е. употребление тех мотивов, за которыми подразумевалось нечто иное, нежели их видимое содержание, в то время как чисто греческое искусство делало зримым все...» (Schefold, 1949, S. 154). Причем необходимо отметить, что эти произведения искусства по большей части представляют собой предметы погребального ин­ вентаря из могил прежде всего представителей эллинизированной местной знати. «Инвентарь погребений составляет наш главный археологический материал, на основании которого мы можем изу­ чать эволюцию... религиозных воззрений жителей городов Боспор-

29