Общее / Самомышленные сюжеты

Самомышленные сюжеты.

«Самомышление» — понятие имманентное культуре русского Средневековья. В словаре И.И.Срезневского оно толкуется как «собственный домысл». Со своей стороны, сошлемся еще на одну цитату из Стоглава, где предписывается: «Писати иконописцем иконы с древних переводов <...> а от своего замышления ничтоже претворяти». То есть «самомышление» можно толковать и как собственный замысел, собственное представление. Отметим, что понятие «самомышление» и его смысловой синоним «свое замышление» появляются в тех местах текста Стоглава, где речь идет о регламентации иконографии сюжетов и образов, связанных с таким важным для православия догматом, как Боговоплощение, и подводится черта под дискуссиями богословов и иконописцев о том, можно ли изображать Бога Отца и как писать Троицу. В таких вопросах человек не должен проявлять «самомышление», за него все решила церковь.

• Иконопись и живопись. Иконы и картины. Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение». Райгородский Леонид Дмитриевич

Иконы, в которые входили сюжеты, вызвавшие протест Висковатого, представляли собой ряд новых символических композиций: Символ веры, Троица в деяниях, Предвечный совет и четырехчастная икона Благовещенского собора, которая и до сих пор находиться в нем на том же месте и состоит из тем: "Почи Бог в день седьмый", "Единородный Сыне…", "Придите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся", и "Во гробе плотски…". Сюжеты, входившие в эти иконы, Висковатый называл одни "самомышлением", другие "латинским мудрованием". Это были: изображение Бога Отца, Христа "в Давидове образе", Христа молодым в доспехах, нагого Христа, закрываемого херувимскими крыльями, а также Духа Святого "особно стоящаго во птичьи незнаеме образе" и другие.

Помимо икон Висковатого смущало и то, что в росписях государевой палаты "писан образ Спасов, да тутож близко него написана жонка, спустя рукава кабы пляшет, а подписано над нею: блужение, и иное ревность, а иные глумления". Из контекста ясно, что смущает Висковатого далеко не только неуместность соседства и тем неуважение к образу Спасителя, а то, что действительно здесь образ Спасов "по человеческому смотрению" тонет в аллегориях и иносказаниях. Ответ митрополита, как и многие его другие ответы, ограничивается подробным описанием темы росписи и подкрепляется ссылкой на житие св. Василия Великого.

Из Розыска выясняется, что до своего обращения к митрополиту Висковатый в течение трех лет "вопил на народе", то есть, открыто говорил о неправильности новых икон. По-видимому, он начал "вопить" еще до Стоглава. В этом, конечно, он был неправ тем, что не обратился со своими сомнениями непосредственно и сразу к митрополиту, что и было последним поставлено ему на вид.

"На вопросы и недоумения Висковатого Собор достаточного ответа так и не дал". Он осудил Висковатого, назвал его писания "развратными и хульными". Его делу было посвящено два заседания в январе 1554 года и, поскольку Собор этот был созван по делу еретиков, то и дело Висковатого само собою оказалось втянутым в ту же атмосферу. Собор не столько разбирал, сколько опровергал и обвинял. Церковная власть, словно стремясь уличить Висковатого во что бы то ни стало, обращала большое внимание на различные второстепенные формальные неправильности - в выражениях, в цитатах. Давя своим авторитетом. Собор заставлял Висковатого смириться. Дело дьяка Висковатого создает впечатление не в пользу митрополита Макария и Собора. Прежде чем перейти к ответам на затронутые Висковатым вопросы, митрополит явно стремится создать невыгодную, дискредитирующую Висковатого атмосферу: он пытается выяснить, действует ли Висковатый самостоятельно или у него есть единомышленники, обнаруживает неточности, неудачные или неверные выражения в "Списке" и, несмотря на то, что Висковатый тут же признает правоту Макария, подозревает в этих выражениях умышленные искажения. Все это, в связи с судом над еретиками (Косым, Башкиным...), бросает на Висковатого определенную тень.

То упорство, с которым митрополит защищал новое направление в иконописи, нельзя, конечно, объяснить только желанием осудить Висковатого за смущение им народа; нельзя объяснить его и только тем, что Макария задело вмешательство мирянина в богословские вопросы, то, что Висковатый поставил себя в положение судьи ("не ведено вам о Божестве и Божиих делах испытовати, - несколько раз повторяет он, - но токмо веровати и с страхом святым иконам покланятися"). Суть дела была все же, по-видимому, в том, что Макарий искренне не понимал существа затронутых Висковатым вопросов. Для Висковатого руководящим принципом в суждении об иконописи были основные положения православного вероучения. Висковатый ревновал не о старине, но об истине, то есть об иконографическом реализме. Висковатый пытался выяснить смысл изображения, самый замысел новых икон, их соответствие или несоответствие православному Преданию. Для митрополита и Собора руководящим принципом была существующая церковная практика, обосновываемая туманной и беспомощной богословской аргументацией, ссылками без большой разборчивости и осторожности на греческие и русские памятники. Хотя в своих ответах Висковатому Макарий постоянно ссылается на святых Отцов, проникновения в дух их учения у него нет. Он ограничивается подбором цитат, а иногда и просто слов, лишь бы было внешнее соответствие изображенному. Митрополита удовлетворяют, внешние приметы их соответствия словам "из божественных писаний". Это соответствие текстам и словам постоянно подкрепляется ссылкой на греческие образцы. По-видимому, непогрешимость греческих иконописцев для митрополита не представляет никаких сомнений. Сам занимавшийся иконописью, он усвоил себе взгляды и психологию мастеров, работавших по переводам, принимавшимся без всяких свидетельств. Во всех своих возражениях он обнаруживает верность букве, а не святоотеческому духу. А поскольку Висковатый не считается с таким способом обоснования, то он сам обвиняется Макарием в "самомышлении", в том, что он "не испытал божественных писаний". Митрополит и Собор иногда соглашаются с Висковатым, в частности в вопросе о сжатых дланях Спасителя в Распятии. Икону ведено переписать.

Нужно сказать, что Висковатый не был ни единственным, ни первым, кого смущали "самомышления" в иконописи. Подобные композиции возбуждали сомнения и споры уже гораздо раньше. Так, письмо толмача Димитрия Герасимова в Псков дьяку Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину говорит о том, что еще в 1518 или 1519 году композиция, подобная тем, что оспаривал Висковатый, была представлена для суждения преподобному Максиму Греку. Тогда это был "образ необычен, егоже опроче одного града во всей русской земле не описуют". Максим сказал, что он ничего подобного не видел "ни в коей земли" и что иконописцы образ "от себя составили". По-видимому, ему было предложено письменное толкование. Он отнесся к иконам такого рода отрицательно: "Преизлишне таковые образы писати, иноверным и нашим хрестьянам простым на соблазн"; надо "те образы писати и поклонятися им, ихже святые отцы уставиша и повелеша соборне, и праздники им уставиша". Иначе же, "кто де захочет, емлючи строки от писания, да писати образы, и он безчисленные образы может составить". В том же письме Герасимов добавил, что еще раньше была "о том образе речь великая и при Геннадии архиепископе" (Геннадий был архиепископом Новгородским с 1484 по 1504 год). Геннадий столкнулся с псковскими иконниками по поводу работ, писанных ими "не гораздо". Иконники отговорились тем, что образа пишут "с мастерских образцов старых, у коих есмя училися, а сниманы с греческих". Этой туманной ссылкой на греческие образцы они и ограничились, "а писания о том не предложили никакого". Псковичи же тогда "паче послушаша иконников, а не архиепископа"

Внешняя красота образа является для автора синонимом красоты духовной, и чувственное восприятие этой красоты должно вызывать духовное созерцание и приводить к умной молитве. Связанная с иконой Троицы, мысль эта распространяется на икону вообще, которая рассматривается как связь между настоящей жизнью и жизнью будущего века, так как та любовь к изображенному, которую она вызывает, такого свойства, что соединяет земную жизнь с той, "егда телеса святых паче солнечныя светлости просветятся". Это рассуждение представляется в Послании настолько важным, что почти целиком повторяется в конце третьего Слова. В дальнейшем изложении православного учения о Святой Троице автор уделяет много места учению о Святом Духе и пространно опровергает доктрину о Филиокве. Можно полагать, что в общем контексте Слова с его изложением вероучения об иконе, истинное исповедание Святого Духа для автора не теория, а залог подлинной духовной жизни и творчества.

По мысли преподобного, специфической особенностью икон является их божественный смысл, который должен подчинить себе все внешнее в иконе и читаться сразу. При этом, так же как образ Троицы, иконы Спасителя, Богоматери и святых основаны всегда и прежде всего на исторической действительности. Основоположное для православного богословия утверждение историзма в иконе приобретает здесь особое звучание. Икона - личный образ, и эта личная основа не допускает никакого смешения. Именно благодаря ей икону "подобает [...] почитати" и изображенному "покланятися яко самому оному, а не иному [...] якоже самей оней, а не иной". Подчеркивание историчности имеет в виду ту нечеткость в понимании образа, которая в это время начинает проявляться, и направлено против вымысла в тематике, который позже вызовет споры и протесты, как "самомышление".

• Рапацкая, История художественной культуры России

Первые иконы относятся к II веку д.н.э. К IV веку они прочно заняли свое место. Согласно церковному учению икона – не воспроизведение, а символ, дающий духовное приобщение к оригиналу. Этим объясняется нежелание использования в иконе достижений последующих веков: перспективы, анатомии, объема и т.д. композиция иконы подчинена канонам иконографии – это строго определенный набор сюжетов, правил изображения, символики цвета, согласно канонизированным типам композиция. Иконописцам запрещалось изображать божество «самомышлением», им предписывалось строго взирать на образцы (писать по канону), использовались при этом кальки.

Руководством к написанию икон служили подлинники. Подлинники с рисунками-образцами именовались лицевыми, без рисунков — толковыми. Толковые подлинники содержали письменные указания о том, как должно писать тот или иной образ. Вот, например, толковый подлинник образа Святого Николы (Николы Угодника): «Сед, брада невеличка, кручеват, взлызоват, плешат <...>, в руце евангелие, благославляет».

• Преподобный Никон Оптинский (Беляев), исповедник. Завещание духовным детям. (Записи, сделанные на полях книги св. Игнатия Брянчанинова)

Духовная жизнь и подвиг молитвы имеют свои законы, свою последовательность; их надо изучить и понять, усвоить уму и сердцу. Самочиние, самомышление здесь места не должны иметь, они приводят человека в заблуждение. Малое по внешности уклонение или неточности приводят иногда к большим ошибкам и заблуждениям, имеющим горькие плоды и последствия. Если что-либо кажется непонятным, неясным, то надо спросить у знающего, если имеешь такого человека, а если не имеешь, то пусть это остается до времени непонятным; не пытайся понять своим умом. В свое время Господь пошлет вразумление; хорошо о сем говорит святитель Тихон Задонский. Старцы советуют читать и перечитывать книги святых отцов. Писания святых отцов заключают в себе истину духовной жизни и мудрости, всегда доставляют читающему их утешение и вразумление и подкрепление духовное! Они никогда не могут потерять своей жизненности, ибо духовная жизнь, в них изложенная, навсегда имеет свои законы неизменяемые. Они (писания) понимаются и усваиваются постепенно, по мере духовного роста читающего и подвизающегося, по мере получения разумения от их переживания и личных опытов. Между прочим, последнее является одной из причин необходимости перечитывания писаний отеческих. И советуется перечитывать их так: если человек видит, что на него нападает, например, страсть гнева, то читать советуется об этой страсти и противоположной ей добродетели, если нападает злоба, то читать о злобе и любви, если нападает блуд, то читать о блудной страсти и целомудрии и т. д. Удрученному скорбью полезно читать о пользе и необходимости скорбей и т. д. Замечено, что особо сильное впечатление производит на душу то, что ей в данное время потребно, как запрет читать книги подряд. Желающие и имеющие на то возможность пусть читают каждую книгу подряд. Это даже необходимо для получения цельного впечатления и понятия о писаниях и учении того или иного святого отца. А данным советом можно пользоваться по мере своей душевной нужды в том или ином чтении. Лучше всего, если на то имеется возможность, на каждое чтение получать благословение духовного отца. При неимении такой возможности нужно получить хотя бы общее благословение на порядок и выбор книг для чтения (преп. Никон).

По сути иконы являются своего рода иллюстрациями Библии, а также теологической и житийной литературы, специфика которой подчас отражается и на живописной стилистике. Несмотря на то, что христианское творчество предполагает ограниченное количество сюжетов, а также разрешает и даже способствует созданию тождественных копий известных икон, для истинного художника нет границ для самовыражения, в том числе, и в религиозной живописи. С формальной точки зрения иконные сюжеты делятся на канонические и неканонические, но со временем каноны меняются, расширяются, появляются новые образы и сюжеты, чем мы стали свидетелями - за последние двадцать лет русское православие пополнилось множеством новых сюжетов и новых святых, для которых были разработаны новые иконографические типы.

Неканонические изображения:

Были попытки изображать Бога в Троице и иначе.

Крайне редко в западно-европейской и русской храмовой живописи попадается изображение, использовавшееся в иконографии эпохи Ренессанса, где три лика объединены в одном теле. В церковной живописи оно не прижилось из-за явной еретичности (смешение Ипостасей), а в светской — из-за неэстетичности. (икона 1)

Наиболее известная икона данного канона — «Отечество» новогородской школы (XIV век). На троне восседает Отец в виде седовласого старца, на коленях у него — Отрок Иисус, держащий круг с изображением Святого Духа в виде голубя. Вокруг престола — серафимы и херувимы, ближе к раме — святые. (икона 2)

Не менее распространено изображение Новозаветной Троицы в виде Старца-Отца, по правую руку — Христа-Царя (либо Христа, держащего Крест), а в середине — Святого Духа также в виде голубя. (икона 3)