Морфология растений / Нухимовский Е.Л. Основы биоморфологии семенных растений. III. Теория интегральной соматической эволюции

Дополнительные материалы

БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Шёл 1941 год. В этот год встретились мои будущие родители. Оба они впервые начали свою трудовую жизнь, закончив обучение в Одессе, начали там же работать в госпитале: отец, Нухимовский Лев Ефимович, — врач, а мама, Нухимовская (Нигай) Ольга Ивановна — медсестра. Всё у них было прекрасно, но в наш общий советский дом ворвалась война, которая буквально покромсала судьбы людей, постепенно разделяя их на живых и мёртвых. Была ещё и третья категория наших людей — раненые. Осенью 1941 года нацисты жестоко бомбили и атаковали Одессу, которую советские войска были вынуждены 16 октября временно оставить. Мои родители сопровождали раненых в Крым. Я ещё не родился, но мои Ангелы Спасители уже начали оберегать мою жизнь. Моим родителям повезло, их транспортный корабль не потопили. Однако вскоре им пришлось покидать и Севастополь, который также временно оккупировали нацисты. Ночью корабль с ранеными отплыл в направлении Новороссийска; им опять повезло, их корабль опять не потопили нацисты. Далее была долгая и тяжёлая железная дорога в Узбекистан. Наконец, мои родители прибыли в пункт назначения, распределили раненых по госпиталям и обосновались в Мирзачульском районе, где 22 августа 1942 года я родился в посёлке

Красно-Армейский. Отца,

вскоре после прибытия в Узбекистан, направили служить на Дальний Восток, где он затем прошёл всю войну с Японией. С мамой он встретился только через несколько лет после окончания войны, когда она переехала к нему. После смерти Сталина отец демобилизовался, и мы переехали в центральную Россию. К этому времени в нашей семье родилась ещё и моя сестра, Татьяна.

Из своего школьного детства я более всего запомнил многочисленные переезды пока отец был военным (от острова Русский в Японском море до Литвы). Наконец родители осели под Москвой, где я окончил среднюю школу и затем поступил в МГУ на

биофак (1961), выбрав кафедру геоботаники. Возможно, на выбор будущей профессии оказало влияние то, что всё моё детство прошло в постоянных переездах и во мне постепенно сложился характер путешественника. Запомнились прекрасные университетские педагоги: Сергей Николаевич Тюремнов, Михаил Самойлович Двораковский. Вадим Николаевич Павлов, Владимир Владимирович Петров, Ольга Леопольдовна Лисс, Юрий Евгеньевич Алексеев, Тихон Александрович Работнов (одну из своих книг в 2002 г. я посвятил памяти этого выдающегося учёного) и др. В летние месяцы я ежегодно участвовал в экспедициях, более всего по Казахстану, общее руководство которыми осуществляли Сергей Васильевич Викторов и Елизавета Алексеевна Востокова. Всем педагогам моя признательность и большое спасибо.

Обучение вскоре дало первые результаты и уже в студенческие годы я начал публиковать свои первые научные статьи и участвовать в конференциях. После окончания обучения в МГУ, по рекомендации Т.А. Работнова, я два года работал в Институте кормов им. В.Р. Вильямса под Москвой, где изучал пастбищные ресурсы Калмыкии.

Я один раз был женат, жена Юлия Дмитриевна Нухимовская (Бояринцева); у нас одна дочь, Ольга, и один внук, Ярослав.

Начиная со студенческих лет я особенно заинтересовался познанием закономерностей структурной организации семенных растений и их жиз-

ненных циклов; свои исследования я стал сопровождать рисунками. Вскоре я обратился в Московскую сельскохозяйственную академию

им. К.А. Тимирязева на кафедру ботаники, которой руководил профессор Владимир Геннадиевич Хржановский, и был зачислен в аспирантуру. Пожалуй, именно В.Г.Хржановский окончательно вселил в меня «дух» учё-

ного-эволюциониста, за что я ему благодарен, а третий том «Основ био-

морфологии…» во многом подчёркивает ещё и этот факт. Довольно быстро я понял, что основной материал для научных размышлений, всякого рода теоретизирований, можно получить изучая жизненные циклы растений, т.е. их онтогенезы (циклы индивидуального развития) и синонтогенезы (каждый жизненный цикл такого типа включает онтогенез родительской особи семенного происхождения и онтогенезы всех особей её клона). За многие годы такой работы я овладел мастерством фитобиографических исследований с передачей соответствующей информации в образе фитобиографических портретов.

Встреча с профессором В.Г. Хржановским в Крыму, 1968 г.

Несколько штрихов к моему биографическому портрету

Плантация родиолы розовой в Подмосковье, Исследованию этого вида в естественных условиях произрастания и в условиях выращивания, работая в институте лекарственных растений (ВИЛР), я посвятил несколько лет.

В1970 г. защитил кандидатскую диссертацию. Мне было особенно приятно, что в качестве оппонентов выступили известные учёные с мировым именем Т.И. Серебрякова и Т.А. Работнов. Вскоре я стал младшим научным сотрудником лаборатории интродукции и ботанического сада Всесоюзного института лекарственных растений, где, по сути дела, проработал в одной и той же должности всю творческую жизнь в науке. Из наиболее существенных практических достижений отмечу изучение в естественных условиях произрастания на Алтае и в условиях выращивания жизненного цикла родиолы розовой (Rhodiola rosea L.), а также введение это-

го, весьма ценного лекарственного вида, в культуру с разработкой в итоге технологических рекомендаций по его промышленному выращиванию.

В1973 г. была опубликована моя статья в «Сборнике научных работ», вып. 5, которую руководитель подразделения профессор Н.И. Майсурадзе согласился опубликовать только со ссылкой: «печатается в порядке обсуждения». Так был заложен первый блок в основы интегральной биоморфологии — целостной науки, в которой, как я считаю, нашли свои обоснованно-законные места два её важных раздела: эпиморфология (уче-

ние о габитусах) и стадиоморфология (учение о формах роста, или стадиоморфах).

Работая в Институте лекарственных растений, я ежегодно летом бывал в экспедициях, из которых привозил и присылал много посевного и посадочного материала. Были эпизоды, которые особенно запомнились, как жизнь на грани. Геологи как-то забросили нашу группу на вертолёте в

высокогорье на Алтае. В августе неожиданно палатки завалил снег и пришлось искать путь назад в долину. Вышел я один на медвежью тропу и пошёл вниз, а когда повернул за очередной кедр, то ужаснулся, поскольку прямо передо мной, у кустов красной смородины, спокойно паслись медведица с двумя медвежатами. Я успел сделать шаг назад и, не раздумывая, покатился кубарем по склону вниз к ручью; похоже, именно это меня и спасло (в этот год от медведя в Сибири погиб один ботаник). Ещё событие, о котором иногда вспоминаю. Встали мы, экспедиционная группа, под высокогорьем на Алтае, в ложбинке с великим одиноким кедром. Ночью налетели тучи, разразилась гроза, и нашу ложбинку вдруг озарил мощный всплеск света. Утром осмотрелись вокруг и обнаружили, что кедр расщепился и обгорел прямо до основания, а чёрное пятно от обуглившегося кедра не дошло до палаток десятка три сантиметров. Всё это было и многое другое; главное — коллеги, я в том числе, остались живы…

Два раза защищал докторскую диссертацию, по материалам которой написаны десятки статей, 5 из которых опубликованы в очень авторитетном журнале: «Успехи современной биологии», а затем и все 3 тома монографии «Основы биоморфологии…». Великие учёные-оппоненты Т.И. Се-

ребрякова, Т.А. Работнов, С.В. Мейен, Л.А. Жукова, О.В. Смирнова, М.В. Марков оценили мою работу положительно, но кому до этого дело,

если подковёрные дельцы от науки («доброхоты»), «пиарщики» всякого рода всё уже просчитали заранее: они хотели бы задушить мою научную деятельность (такие как В.Р. Филин, Б.П. Степанов предлагали лишить меня кандидатской степени…). Вы, душители всего, что движется, работает и всего нового, опоздали, а я, по-прежнему, как всегда, рядом с расте-

ниями, буквально общаюсь с ними по душам; того, чего хотел более всего, достиг, мне другого не надо. Да, я не профессор, но зачем мелочиться, когда я давно стал настоящим учёным, и теперь мои книги присутствуют в ведущих библиотеках мира. Я продолжаю много путешествовать, немало открытий уже сделал и, надеюсь, ещё сделаю в разных районах нашей биопланеты Земля. Считаю, что будущее развитие фитобиоморфологии, в первую очередь, за визуальной фитобиографикой — методологической сердцевины этой современной науки.

Я был, есть и останусь навсегда гражданином Российской Федерации, россиянином. Это немало, но ведь есть ещё и биоморфология растений, которая не знает границ. Где бы я не был, в высокогорье, тайге, в пустынях или степях, на берегу моря или ручья, на огороде, обычном пустыре или пшеничном поле, дворовом сквере или парке…, на родине или за рубежом, то везде и всегда у меня есть работа — изучаю, если бывает возможно, растения, их жизнь, биоморфологию, иногда единичных экземпляров, а чаще всего десятков и даже сотен видов. Именно она, биоморфология, в первую очередь, сделала меня человеком–Мира, причём не просто обитателем Земли, Вселенной, Природы вообще (само по себе — это большая честь), а несколько больше, здесь, пожалуй, самое главное, — покорителем некоторых тайн, первопроходцем на просторах соматической организации растительных организмов и синорганизмов (т. 1–3), т.е. биоморф, или форм жизни в узком смысле — первоосновы во всём разнообразии эврибиоморф — форм жизни в широком смысле, или живых тел (биосистем) всей живой природы, среди которых есть ещё и другие непосредственные носители жизни — гипобиоморфы и метабиоморфы (у них немало своих тайн). Только они, биоморфы, причём именно растительные (фитобиоморфы) — сердцевина Жизни, её первооснова, и таинства их организации — всегда заветные цели для неуёмных покорителей их неисчислимых вершин — учёных, биоморфологов в нашем случае. Я в полной мере удовлетворён, что навсегда обрёл в таком мире счастье своей жизни: быть биоморфологом растений.