Морфология растений / Нухимовский Е.Л. Основы биоморфологии семенных растений. III. Теория интегральной соматической эволюции

только может, а обязана отказываться, чтобы стремиться к новым. Это она научила монстеру долго упрямиться и извиваться, чтобы в борьбе быть обласканной лучами солнечного света, — многому ещё, да и не только монстеру… Её результаты важны, часто неосознанно, для тех, кому они достаются, а эволюция всегда «наслаждается» только собой как процессом

—непобедимостью своей всепроникающей и вечной свободы.

Вэволюции есть свой порядок, который однажды надо определить, а исходит он от самой натуры эволюирующих систем. Эволюционные ма-

ятники, свободно перемещаясь и «раскачиваясь» во вселенском потоке

пространства-времени, проходят состояния своей трансформации в раз-

личных её формах — эволюционные трансформы (состояния), или эволю-

статы. Движение материи в Природе в целом эволюстатное, поскольку оно везде и всегда наполнено эволюционными состояниями материи, или эволюстатами. Все неживые и живые тела в каждый конкретный момент времени, — это и есть эволюстаты. Чтобы они начали «работать» в эволюционном потоке, они должны соединиться с другими эволюстатами из прошлого или настоящего в синтомах (эволюционных шагах), т.е. в системах «исходное–производное», где одна их часть выступает как исходное, а другая как производное (рис. 238). Синтомы образуют движения синтомов (синтомокинезы) в едином явлении «эволюция» и представляют, таким образом, универсальную эволюционную единицу (Нухимовский, 1984,

1997, 2002).

Если поставить вопросы, что является «движителем» эволюции материи и чем она может быть измерена, то наш ответ, можно сказать, вполне подготовлен предшествующими материалами: «движители» эволюции материи — это тела и нетела в образах эволюционных маятников, колебательный динамизм которых обеспечивается как внутренней пружиной для своего самораскачивания (существования) — природой самого объекта, так и внешней пружиной — условиями существования, а мерилом эволюции являются эволюционные шаги, или синтомы, которые соединяют в себе разновременные результаты эволюции — её эволюстаты (эволюционные состояния).

Эволюция действует везде, особенно сложно там, где материя образует «сгустки» вещества и энергии, например, в (на) планетах, звёздах и т.п. системах. На Земле эволюция действует в «тесноте», поскольку на эволюцию неживой природы (инвитаэволюцию) здесь накладывается ещё и эволюция живой природы (витаэволюция).

Эволюция в Природе, будучи её обязательным активным трансформационным содержанием, проявляет себя бесконечно, что может означать только одно: у неё, эволюции, есть механизм (принцип), на основе которого обеспечивается её неисчерпаемость в пространстве и времени, иными словами, есть основание утверждать, что именно эволюция проявляет себя везде и всегда как высшее трансформационное действие (процесс) — функция развития Природы, исходящая от её тотального движителя. Согласно определению, разработанному ранее (т. 2, гл. 1.3.5), примагенера-

тор, или тотальный движитель,— это пространство Природы, вместе с неисчерпаемой, всегда движущейся (изменяющейся) материей, которые как одна атрибутивная природная часть взаимодействуют с

другим природным атрибутом-частью — временем, как-либо производя трансформы (формы трансформации), высшая из которых все-

гда и везде — эволюция. Это он, примагенератор, производя трансформации, а шире — развитие, обеспечивает первооснову бесконечного самодвижения эволюционных маятников во вселенском потоке и, будучи образован материей, существующей только в движении (изменении), составляет своими функциями, эволюцией в том числе, то одни, то другие (и так всегда) тела и нетела Природы. Тотальный движитель — образное выражение той объективной реальности, которая обеспечивает организационные основы эволюции (принципа, или механизма этого явления), а они — в вечно движущейся (изменяющейся) материи (другого не дано!), нацеленной в своём существовании на бесконечное качественное и количественное развитие телесных и нетелесных систем в пространстве и времени.

Структуру эволюции как процесса обеспечивают эволюционные состояния (эволюстаты). Заострим внимание на внутренней организации эволюционных маятников как телесных систем, которыми, безусловно,

являются все биоморфы. Для этого будем манипулировать с логическим «микроскопом». Эволюционные маятники как телесные системы составляют неживая материя — вещественная первооснова (протеросома), прогенетическая (прогеносома) или генетическая (геносома) основа, которые своим функционированием «раскачивают» изнутри парафенетическое или фенетическое содержание, а оно также проявляет свойственное ему функционирование, что в целом «раскачивает» всё содержание эволюционных маятников как в рамках их норм существования на фоне текущей окружающей внешней среды, когда, кроме всего, иногда ещё могут проявляться субмутации или мутации. Кстати, эволюция, будучи изменчивостью, может на конкретном участке пространства и времени иметь субмутационные (у неживых тел) или мутационные (у живых тел) результаты или не иметь их, ограничиваясь пресубмутационными (у неживых тел) или премутационными (у живых тел) результатами.

Структуру (любой процесс структурен во времени, т.е. состоит из отрезков-стадий) эволюции внутри эволюционных маятников как телес-

ных систем составляют их и её эволюционные состояния (эволюстаты) на определённом отрезке пространства-времени, что наглядно было выраже-

но посредством графического моделирования, определив под абстрактным увеличением логического «микроскопа» принципиальный порядок в последовательных сменах эволюстатов внутри эволюционных маятников, но ещё и схему смен состояний каждого целого эволюционного маятника по признакам его организации в отдельные отрезки времени (т. 2, гл. 8, с. 615). Эволюстаты «раскачивают» своим деятельным существованием конституцию (телосложение) эволюционных маятников изнутри, взаимодействуя с силами «раскачивания» этих же тел извне — за счёт воздействия внешней окружающей среды, что хорошо можно подкрепить примерами из жизни семенных фитобиоморф (см. т. 2, гл. 8).

Эволюция как функция тотального движителя действует на всё в Природе без исключения, поэтому все тела и нетела — это эволюционные маятники и она, эволюция, проявляет себя и снаружи, и внутри всех тел

(непосредственно) и (или) где-то рядом у нетел (опосредованно), но не как особенная конструктивная деталь-«двигатель», а именно как функция- часть в конкретной организации каких-либо эволюционных маятников,

составляющая один из элементов единого эволюционного потока.

Любое эволюционное (всегда «колебательное») действие потребляет что-то из неисчерпаемого «топливного» ресурса (неживой материи), кото-

рый трансформируется соответствующим образом за счёт сил, действующих внутри эволюционного маятника, и сил, воздействующих на предмет эволюции извне, а далее задействованный эволюцией ресурс продолжает своё бесконечное движение в старых и новых эволюционных маятниках. Всегда и везде в природе работает её примагенератор, производя бесконечную функцию — эволюцию. Результат существования (работы) примагенератора — всюдность эволюции во вселенском потоке, в вечных и неисчерпаемых «колебаниях» (изменениях) неиссякаемого множества эволюционных маятников.

Сейчас можно считать доказанным, что принцип эволюционных

маятников — это атрибутивный (универсальный) принцип эволюции тел и нетел Природы, в частности, естественно, и биоморф семенных

растений, он функционирует по универсальной схеме «так–сяк * туда–

сюда» на определённом ресурсе возможностей (идиоэнергии) и как результат взаимодействия его (пластоэнергия) через конституцию (парафенетическую или фенетическую организацию) соответствующих тел, задействованных в эволюционном процессе, с окружающей внешней средой. Всякие колебания эволюционных маятников, как образов конкретных тел, совершаются в определённых диапазонах пластичности

(живые тела) и пропластичности (свойство неживых тел как-либо изменяться в отрезки времени своего существования в окружающих

их условиях среды в определённых параметрах на основе их предна-

следственности). Диапазон (норма) пластичности и пропластичности какое-то время обеспечивает существование тел в свойственных им ка-

чественных границах, но когда физическое или биотическое существование тел прекращается и их прежнее качество разрушается или (и) когда происходит субмутация (превращение одних прогенов в другие, например, атомов водорода в гелий, как это происходит на Солнце), или мутация (одни гены преобразуются в новые), тогда осуществляется переход к новым эволюционным маятникам (образам новых конкретных тел или нетел) на основе гиперпластичности (у живых тел) и гиперпропластично-

сти (у неживых тел). Все известные или неизвестные нам тела так или иначе проявляют пластичность или пропластичность, сохраняя всегда потенции к мутациям или субмутациям.

Вооружившись представлениями об эволюционных маятниках и воспринимая жизнь вообще (Жизнь) как фрагмент вселенского потока, в котором она — жизнь (живая природа) на Земле — всего лишь один из таких эволюционных маятников, функционирующих по определённой

схеме преемственности: «так–сяк * туда–сюда», попробуем, с весьма об-

щих позиций, не вдаваясь в детали, ответить на несколько коренных вопросов эволюции: есть ли универсальный и приоритетный принцип в эво-

люции вообще, что особенного в эволюции организации биоморф вообще и какие направления эволюции выбирала и выбирает жизнь на Земле.

Что касается ответа на первый вопрос, то он уже состоялся выше: существование любых (неживых и живых) телесных систем осуществляется во вселенском потоке — динамичном пространстве-времени Природы по универсальному эволюционно-маятниковому принципу и образной

схеме преемственности («так–сяк * туда–сюда»). Теперь обратимся к ор-

ганизации жизненных форм, сконцентрировав, чтобы «не распыляться», основное внимание на простых биоморфах, т.е. организмах (особях). С чего начиналась жизнь на Земле? Здесь возможны два основных варианта: или она занесена извне и то, что мы имеем, распространено в своих главных сочетаниях и в некоторых других уголках Вселенной, или то, что на Земле, — это продукт чисто земной естественной эволюции. Оставим этот вопрос без ответа. На сегодня он не имеет однозначного решения, а обратимся к более приземлённому вопросу: что составляет главное в организации биосистем, на примере организмов, и как это главное ведёт себя в эволюции организации биосистем, т.е. в нашем случае организмов (простых биоморф)? Попытаемся развернуть проблему соотношения вегетативного (относительно своего) и репродуктивного (относительно не-

своего) под эволюционным углом обзора.

10. 4. 2. 1. С чего началась растительная жизнь на Земле

Эволюция жизни на Земле сразу же началась как эволюция телесных систем с двумя приоритетами развития: относительно личным (для себя), или вегетативным развитием и относительно неличным (для других), или переходно-вегетативным (эксвегетативным) развитием, нацеленным на размножение. Иными словами, протеробионты (первые живые организмы)

имели одно тело, которое осуществляло одновременно две цели: и себя накормить, и обеспечить собой же продолжение рода. Задачи эти решались очень быстро (за минуты, а может быть, даже и за секунды), поскольку изначально явление жизнь на Земле наделено стратегией своего сохранения, приоритетной стороной которого является стремление к размножению (любому как вегетативному, так и репродуктивному, или ещё какому-

нибудь).

Особое, сейчас ещё во многом таинственное, место в эволюции жизни занимают вирусы — ультрамикроскопические существа, паразитирующие в бактериях и клетках многоклеточных растений и животных; вирусы отличаются очень мелкими размерами, отсутствием клеточного строения и облигатно-паразитическим способом жизни (Великанов и др.,

1981).

Жизнь большинства протеробионтов, гомологов современных одноклеточных прокариот, например, многочисленной группы Schisophyta

(дробянок), которые получили своё название за способ размножения — простое деление с разделением ядерного аппарата, большинство бактерий (Eubacteria), протекала, вероятнее всего, традиционно для телесных систем

по эволюционно-маятниковому принципу и схеме «так–сяк * туда–сюда»:

сначала быстренько развивалось простенькое тельце, потом происходило деление его пополам и т.д. — всё действительно просто, но надёжно. «Развернул» микроскопическое тельце, «накачал» его определённой вегетативной массой и набрав её за несколько минут до какого-то, обозначен-

ного наследственностью предела, разделил надвое, сначала перемычкой, а затем перегородкой, по которой уже две новые особи со своим генетическим и фенетическим арсеналом «расползались» по разным «углам» для дальнейшего существования, свершив тем самым акт вегетативного размножения (дробления на части). Приоритет размножения рано стал в эволюции безусловным фактором и усиленно давил на организацию таких первых протеробионтов, давая в их распоряжение минуты, а может быть, лишь секунды, чтобы «насладиться» явлением жизнь, а затем «раскол» тела пополам и, «будь здоров», уже пошла новая дискретная жизнь с тем же самым приоритетом. Живут протеробионты — прообразы современных одноклеточных без полового размножения, а только с вегетативным размножением, очень мало. Их личная жизнь, по большому счёту, суперабсурдна (!), но она, с другой стороны, ещё и феноменальна, по отношению к виду, его сохранению. Поэтому принцип организации рассмотренных протеробионтов нельзя считать эволюционно бесперспективным, поскольку, начавшись раньше других на Земле, он дотянул неплохо и до наших дней. Правда, в образе доклеточных существ (вирусов), мы находим облигатных паразитов, но принцип — главное жить, а как жить и в какой форме — неважно, объясняет, почему приоритет бескомпромиссного размножения над личной жизнью, превращённый эволюцией в суперабсурд, дошёл до наших дней.

Жизнь на первобытной Земле начиналась с археэфемеров, т.е. протеробионтов, которые жили не более суток (гиперэфемеры) и не более недели (проэфемеры). До наших дней сохранилось и проэфемерное (например, дробянки и другие бактерии, размножающиеся простым делением надвое), и гиперэфемерное (вирусы) направления эволюции. Третий путь в эволюции жизни на Земле привёл к появлению эвриэфемеров, т.е. эфемеров (это настоящие эфемеры, они живут весной от одной недели до примерно 1-го месяца, но в южных странах, иногда они могут жить и дольше, даже до 3-х месяцев, когда их семена прорастают влажной и относительно

тёплой зимой и взрослые растения, до засухи, весной быстро успевают завершить полный цикл своего развития) и однолетников (живут и весной,

и летом, но не более 1-го года) — это эвриэфемеризм, т.е. эвриэфемер-

ное направление в эволюции. В эволюции жизни на Земле, начавшейся с археэфемерных протеробионтов, выбирать особенно не пришлось; она сразу же взяла ориентир на своё сохранение (см. т. 1, гл. 3), причём любыми доступными ей средствами, благо явление эволюции подстёгивало её проявлять свободу в выборе целей развития, а достигнуть этого примитивные древнейшие растения и животные могли, только совершенствуя свою организацию, развивая пластичность (!), без отказа от приоритетного, для развития всего живого, свойства — стремления к размножению. Слишком быстро жить можно, быстро переставая быть прежним организ-

мом. Очень быстро жить, размножаясь без устали, и всё же ещё уметь быть организмами, — это, безусловно, феномен в эволюции жизни на

Земле. Потеряв в эволюции многое из своего личного и почти ничего не получив от этого взамен, носители гиперэфемерного направления в современной эволюции, например, вирусы, довели по сути организменную жизнь до суперабсурда. Именно так можно назвать состояние личной жизни, которое испытывают особи вирусов; вероятно, вирусы могут «ощутить» себя живыми больше в границах вида, чем в границах организмов.

Археэфемерное направление (археэфемеризм) в эволюции вряд ли могло полностью удовлетворить жизнь вообще (Жизнь) в её изначальном стремлении завоевать пространство и время. Жизнь на Земле стала настоятельно стремиться продлить личную жизнь организмов в противоречивом согласии поддерживать и развивать заложенное в их же теле атрибутивное свойство — стремление к размножению, что не могло не привести эволюцию к поиску и нахождению между ними компромиссов. Компромиссы пошли через расширение позиций вегетатива и совершенствования, посредством специализации, форм размножения, что в итоге привело к возникновению и быстрому распространению среди носителей зарождающейся жизни репродуктивного, в первую очередь, полового размножения.

То, что скрылось от наших взоров за многими миллионами лет эволюции, составляет достояние жизни на Земле. А со своим достоянием она, безусловно, расставаться не склонна. Жизнь в эволюции многого достигла, многое потеряла, но она сохранила многие крупные уровни качественных достижений как по форме, так и по содержанию; это она могла потерять, имела такое право, но сохранила из главного, пожалуй, почти всё. Жизнь что-то уже потеряла в эволюции, что-то ещё потеряет, но то, что до наших

дней дошли многие крупнейшие таксоны, которые возникли в эволюции жизни за всё время от её начала на Земле — свидетельство нерасточительности жизни вообще (Жизни) по крупному, т.е. в отношении самой себя. Да, жизнь на Земле потеряла динозавров, но крупный таксон — рептилии, к которым относились динозавры, — сохранён ею. Да, жизнь потеряла саблезубых тигров, пещерных медведей и мамонтов, но млекопитающие процветают и без них. Да, жизнь, когда-то найдя, затем всё же потеряла

псилофитов, но достигнутый ею уровень ассоциировал псилофитов и некоторые признаки их, безусловно, присутствуют в генетической «памяти» современной жизни. Жизнь весьма строга в сохранении своих завоеваний на Земле в эволюции, и в ней сейчас, как в музее, можно обнаружить многие крупнейшие таксоны, представители которых процветали или прозябали когда-то в историческом прошлом.

Итак, мы несколько отвлеклись от построений гипотетических конструктов. Противоречия в эволюции внутри организмов-проэфемеров на-

растали между стремлением поддержать сохранение личной жизни (вегетатива) организма (равно всего организма) и стремлением поддержать другую жизнь (пока ещё не репродуктив, но уже и не тот вегетатив, в котором нет перегородки, а вегетатив с перегородкой, всё более и более растаскивающей одно тело организма на два — это уже эксвегетативное тело, или эксвегетатив, всё ещё пока одного организма). На ранних этапах эволюции возникла пластичность, и её совершенствование было направлено на развитие и закрепление компромиссов между противоречивыми

сторонами развития одной организации какого-либо проэфемера. Стрем-

ление поддерживать в развитии личную жизнь всё более оттягивало соответствующую энергию в эту сторону у приоритета в поддержании другой жизни, отодвигая размножение. Шло в процессе эволюции усиление лично жизни и модернизация системы размножения без отказа от неё.

Таким образом, от проэфемеров (шире — археэфемеров) жизни убегать было некуда, кроме как броситься в «омут» поисков компромиссов между приоритетным стремлением к размножению и придавленным, но совсем ещё не раздавленным стремлением к поддержанию (расширению) вегетативной жизни, для начала хотя бы не так, как у гиперэфемеров с личной (вегетативной) жизнью организмов и даже не так, хотя это уже что-то, как у эфемеров. Но ведь за прорыв до эфемерной личной жизни

эволюция за миллионы лет положила на плаху бессчётное количество дискретных жизней археэфемеров. Поиск компромиссов неминуемо вёл в эволюции к поиску и нахождению вариантов с более продолжительной жизнью организмов. Виды учились совершенствоваться не только в количестве своих носителей, но и в качестве. Сначала в процессе эволюции из археэфемеров произошли эфемеры, а далее эволюция шла по разным сторонам развития организмов как вегетатива, так и эксвегетатива и примитивного репродуктива, причём как в царстве растений, так и животных, но ясно одно: жизнь стремилась овладеть многолетним (!) образом жизни своих носителей, не утратив, естественно, и того, что уже было завоёвано в ранге крупных таксонов.

Сейчас живут на Земле доклеточные паразиты (вирусы) и одноклеточные (дробянки, бактерии и др.) потомки своих далёких предков — протеробионтов, развивавшихся сначала как археэфемеры, а далее как эфемеры, чем-то напоминавшие современных прокариот. В современных орга-

низмах присутствуют противоречивые взаимоотношения двух сторон их развития — личной и коллегиальной, или иначе — вегетативной и эксвегетативной или репродуктивной, которые в эволюции преодолеваются по-

разному. Возникновение многолетников в эволюции — это естественный путь эволюции жизни путём поиска компромисса между противоречивыми свойствами личного развития, с одной стороны, и неличного (коллегиального), с другой.

Известное сейчас разнообразие растительных биоморф по продолжительности их жизни, главные из которых эфемеры, однолетники, малолетники и многолетники, появились в эволюции очень давно, близко от её истоков. Вряд ли кто скажет сейчас, что жизнь на Земли началась с динозавров или гигантских деревьев-лепидодендронов.

В каждом организме, как растительном, так и животном, миллионы (сотни миллионов) лет назад и сегодня в их фенетической организации присутствуют две основные части: вегетатив (одна часть) и эксвегататив или репродуктив (другая часть). В самом-самом начале жизни на Земле,

вероятнее всего, появился один вегетатив, но с присутствием определённой, пусть ещё не совершенной, генетической (нуклеидной) начинки в его, как правило, микроскопическом фенетическом содержании, а далее всё пошло по пути совершенствования организменно-видовых отношений, которые в конкретных организмах приобрели выражение: свой — не-свой

(другой) → свой — не-свой и т.д. Две стороны фенетической организации

и развития организмов возникли, по сути, одновременно с возникновением жизни, а с ними возникли ещё и гены, причём одновременно, таким образом, с организмами возникли и виды.

С ранних этапов развития жизни на Земле существует приоритет приоритетов (суперприоритет) — стремление к сохранению жизни вообще [личной и (или) коллегиальной]. Ещё у протеробионтов была решена стра-

тегия Жизни — сохранять жизнь вообще любыми средствами: вегетативными или эксвегетативными (без полового процесса), или репродуктивными (с половым процессом) при приоритете развития в сторону любого размножения, хоть делением на части или половым процессом (без или с модификациями его). Вегетативное (личное) на заре жизни у организмов было придавлено приоритетом развития на поддержание другой жизни (на размножение), поэтому продолжительность жизни организмов исчислялась секундами, минутами, часами, далее днями и неделями, затем, в процессе эволюции шёл поиск компромиссов для разрешения противоречий между двумя отмеченными выше сторонами одной организации протеробионтов — проэфемеров и эфемеров. У последних продолжительность жизни организмов достигла недель и дошла до одного месяца. А затем всё пошло и поехало в сторону совершенствования компромиссов и доведения продолжительности жизни организмов до полугода (гемиэфемеры), затем до года (однолетники), до нескольких, но немногих лет (малолетники) и далее до многих лет жизни (многолетники). Унирепродуктивные организмы вполне могли возникнуть в эволюции раньше мультирепродуктивных организмов.

У первичных организмов на Земле всё фенетическое было вегетативным, оно одновременно выполняло роль и личного, и неличного развития; не-своё (другое) отмечалось, когда появлялась перегородка в вегета-

тивном теле, превращая его тем самым в эксвегетатив, после которого уже происходило вегетативное размножение и возникали два новых организма. Далее в процессе эволюции нашла себе место, действительно, вторая часть организма: в развитии вегетатива появилась более высокая цель — репродуктив. Всё это было завоёвано в эволюции ещё первобытной жизни. Компромиссы поначалу были примитивными, поскольку всё свершалось в одном вегетативном теле протеробионта, который как организм существовал секунды, минуты, реже часы, чтобы затем безмятежно разделиться и размножиться. Часть особей, безусловно, безвозвратно умирала, не превращаясь в потомство. Всё это было и многое не утрачено эволюцией по сей день, но важнее, что эволюция пошла дальше, развивая пластичность организмов и видов через совершенствование компромиссов с использованием прогресса в специализациях. Большая победа в эволюции жизни на Земле — это возникновение двух частей в теле каждой особи: вегетатива и репродуктива.

Эволюция жизни в сторону многолетности привела к закреплению в ней великого парадокса, когда несовместимые, казалось бы, процессы жизни и смерти научились «договариваться» не только для того, чтобы попытаться «приручить», казалось бы, ничем не укротимую смерть для работы её представителей — мёртвых частей организма (некронов) в каче-

стве структурных частей живого организма, т.е. поставив смерть на службу живым особям. Пожалуй, гигантской важности синдром новизны проявился, когда жизнь загнала смерть внутрь структуры своих носителей — организмов — и заставила её надёжно работать на них. Почему деревья бывают такими высокими и стойко не ломаются под тяжестью своих живых крон, почему они после смерти могут ещё стоять десятилетиями? У них при жизни в стволах и ветвях аккумулируется ткань, которая усиливает, а точнее — создаёт основные опорные функции у древесных растений и продолжает, будучи мёртвой, функционировать с пользой для жизни.

Многие виды приспособились сохранять зачатки новых особей (споры, семена) или даже превращать прежние особи в определённые временные формы их существования, например, цисты покоя (у многих одноклеточных организмов — споровиков, корненожек, инфузорий и т.п.), благодаря чему они могут переживать неблагоприятные периоды в окружающей среде. Все формы внутривидовых адаптаций, направленных на переживание видами неблагоприятных условий, — это безусловные достижения в эволюции жизни на Земле, но куда их надо относить? Это всё вынужденные состояния организмов со множеством своих аспектов эволюции. Для примера вспомним, что семена многих цветковых эфемеров могут где-то в сухом месте храниться десятки лет и не прорастать, оставаясь жи-

выми, поскольку им для пробуждения и роста необходимы другие условия. Временные формы существования организмов (споры, семена, цисты и т.п.), например, некоторых гиперэфемерных бактерий, живущих в активном состоянии два–три десятка минут, развиваются при неблагоприятных условиях и находятся в покое многие годы.

Итак, от археэфемеров эволюция жизни растительной и животной пошла в разные стороны по многим рядам признаков, но примечательно, что главное приоритетное направление по одному ряду признаков — по продолжительности жизни организмов — это многолетность такой жизни, что было вызвано эволюцией организменной жизни через совершенствование у них компромиссов между личным и неличным. На этом пути сначала из эвриэфемеров растительного мира появились околотравянистые (малолетние, затем многолетние) растения, а лишь потом — околодревесные растения; кроме того, жизнь на Земле не стремилась утратить многое из того, что она добилась ещё на своей заре, когда формы экспрессивного альтруизма сотрясали устои организменного образа малоопытной первобытной жизни.

Главным фактором, обеспечившим реализацию в эволюции растительных биоморф приоритета многолетности и тем более деревянистости, было естественное стремление «разлившейся» по Земле жизни полнее освоить приземное пространство. Многолетность и её высшее выражение «деревянистость» оказались для растительной жизни на Земле революционными приобретениями в эволюции, возникновение которых предопределило генеральное (приоритетное) направление в разнонаправленной эволюции. Рядом с приоритетной направленностью в эволюции биоморф по продолжительности жизни (на многолетность), когда идут адаптации в сторону совершенствования компромиссов между вегетативной и репродуктивной частями с различными сопутствующими этому адаптациями,

когда возрастает роль вегетатива, но не утрачивается, а ещё больше совершенствуется приоритетное положение репродуктива в организации биоморф, который в целом, в первую очередь, для своей же пользы, улучшает формы взаимодействия с вегетативом, давая ему в меру «насладиться» прелестью личной жизни. Прогрессивное развитие компромиссов между вегетативом и репродуктивом позволяет достигать в эволюции многолетности экономного распределения ресурсов вегетатива при развёртывании репродуктива, насыщая его энергетическим материалом, достаточным для совершения конкретной репродуктивной деятельности с удержанием части накопленных ресурсов для новых репродуктивных усилий в другие годы. Пройдёмся осенью по асфальтированной дорожке, допустим, в берёзовом парке; эта дорожка сплошь покрывается семенами берёзы с примесью семян других растений и так по всему парку или какому-нибудь

лесу с берёзой и т.п. Кому нужна такая расточительность? Ясно одно — это всё нужно не лично организмам, а тем, кому они принадлежат и кому безмятежно служат, т.е. это нужно видам. Виды, как ключевое звено в эволюции живого, давно и надёжно усвоили в эволюции своё превосходство над организмами, подчинив себе целесообразность их внутренней организации.

Растительные организмы, чтобы продлить личную жизнь, должны приспособиться медленнее стремиться к размножению и не форсировать репродуктивное развитие, находя внешние условия и организационные возможности, чтобы отсидеться в виргинальном состоянии или научиться выдерживать вегетативными (личными) остатками организмов разрушительные пострепродуктивные некротические удары, чтобы через некоторое время вновь проявлять репродуктивные усилия.

Встав на путь приоритета многолетней жизни биоморф над другими направлениями их развития по продолжительности жизни, жизнь вообще по сей день на Земле не растеряла то, что она завоевала ранее: она теряла детали в эволюции, продолжающейся многие миллионы и сотни миллионов лет, но по-прежнему рядом с хорошо отлаженным механизмом совер-

шенствования многолетности сосуществует, казалось бы, допотопный механизм эвриэфемерной направленности жизни с более или менее ярко выраженными формами экспрессивного альтруизма, когда жизнь вегетатива (личная жизнь) ничтожна по времени и ущербна по качеству и количеству её в организации биоморф, конкретных носителей такого вегетатива, поскольку эксвегетатив и (или) репродуктив настолько жёстко подчиняют организацию таких биоморф для службы виду, что продолжительность их существования убийственно мала, настолько мала, что автор невольно вынужден прибегать к таким словам, как «абсурд» и «альтруизм», для обозначения рассматриваемого явления. Получается, что образ жизни палеобиоморф на Земле в начале развития живой природы, продолжавшегося многие миллионы лет, складывался, не иначе как экспрессивно, альтруистически, но для видов этот способ организации жизни совсем неплох (он жестоко несправедлив для организмов), поэтому по сей день существуют, на равных с другими направлениями развития жизни, как гиперэфемеризм (например, вирусы) проэфемеризм (дробянки, бактерии), так и эвриэфемеризм (нередкие среди биоморф семенных растений эфемеры и однолетники).