Statya_Falsifikatsia_Edinogo_gosudarstvennogo_reestra_yuridi

Статья: Фальсификация Единого государственного реестра юридических лиц - имущественное преступление? (Яни П.С.) ("Законность", 2012, N 12)

Документ предоставлен КонсультантПлюс Дата сохранения: 07.10.2014

ФАЛЬСИФИКАЦИЯ ЕДИНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО РЕЕСТРА

ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ - ИМУЩЕСТВЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ?

П.С. ЯНИ

Яни Павел Сергеевич, доктор юридических наук, профессор.

Более двух лет назад Уголовный кодекс дополнен ст. 170.1, попытки применения которой наталкиваются на сложности толкования этой нормы, порожденные недочетами юридико-технического характера.X

Ключевые слова: фальсификация Единого государственного реестра, приобретение права на имущество, управленческий захват.

Falsification of a unified state register of legal entities - a property crime?

P.S. Yani

Over two years ago the Criminal Code amended Art. 170.1, attempts of which run into difficulties of interpretation of the rules generated by the shortcomings of legal-technical nature.

Key words: falsification single state register, purchase rights to the property, management seizure.

Более двух лет назад Уголовный кодекс РФ дополнен ст. 170.1, попытки применения которой наталкиваются на сложности толкования этой нормы.X

Статья 170.1 УК предусматривает ответственность, в частности, за представление в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, документов, содержащих заведомо ложные данные, в целях внесения в Единый государственный реестр юридических лиц недостоверных сведений об учредителях (участниках) юридического лица, о размерах и номинальной стоимости долей их участия в уставном капитале хозяйственного общества, о руководителе постоянно действующего исполнительного органа юридического лица или об ином лице, имеющем право без доверенности действовать от имени юридического лица, либо в иных целях, направленных на приобретение права на чужое имущество.X

Опишу типичную ситуацию, порождающую споры о возможности вменения обсуждаемого состава преступления.

Н., достоверно зная о подложности протокола заседания общего собрания участников коммерческой организации, за вознаграждение представил в межрайонную инспекцию ФНС, являющуюся органом, осуществляющим государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, указанный протокол, содержащий не соответствующие действительности сведения о назначении его, Н., генеральным директором указанного юридического лица, а также заявление по установленной форме о внесении в Единый государственный реестр юридических лиц изменений в сведения о юридическом лице, не связанных с внесением изменений в учредительные документы, а именно - в сведения о лицах, имеющих право без доверенности действовать от имени юридического лица, в сведения о руководителе постоянно действующего исполнительного органа юридического лица, т.е. о назначении Н. на должность генерального директора. В результате налоговой инспекцией было принято решение о государственной регистрации изменений в реестре. На момент совершения указанных действий у юридического лица не было никакого имущества, включая дебиторскую задолженность, и потому действия Н. заведомо не были направлены на приобретение права на чужое имущество, т.е. одна из указанных в ст. 170.1 УК целей у Н., безусловно, отсутствовала.X

Вопрос квалификации связан с тем, достаточно ли для привлечения к ответственности по ст. 170.1 УК установления у лица только цели внесения соответствующих недостоверных сведений в реестр, когда регистрация этих искаженных данных не является посягательством на чужое имущество.X

Сторонники той точки зрения, что для вменения обсуждаемого состава преступления необходимо установление обеих указанных в ст. 170.1 УК целей, приводят тот аргумент, что действия, направленные только на собственно искажение отражаемых в реестре сведений, предусмотрены законодателем в качестве административного правонарушения в ч. 4 ст. 14.25 КоАП, согласно которой ответственности подлежит лицо за "представление в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, документов, содержащих заведомо ложные сведения, если такое действие не содержит уголовно наказуемого деяния".X

На это можно возразить: преступление, предусмотренное ст. 170.1 УК, мы можем разграничить с административно наказуемым деянием, предусмотренным ч. 4 ст. 14.25 КоАП, благодаря включенной в статью КоАП оговорке "если такое действие не содержит уголовно наказуемого деяния". Значит, если все признаки уголовно наказуемого деяния мы установили, то ответственность наступает не административная, а уголовная <1>.X

--------------------------------

<1> Получается, кстати, что в ч. 4 ст. 14.25 КоАП речь идет как о признаках состава преступления (а они - мы говорим пока только об объективных признаках! - в содеянном Н. имеются), так и о признаках преступления (ч. 1 ст. 14 УК). Иными словами, вывод о том, что признаки состава деяния установлены, однако это деяние не обладает признаком общественной опасности, также дает возможность применить статью КоАП.X

Описание состава преступления в ст. 170.1 УК действительно порождает вопрос: а зачем еще лицо может представлять в регистрирующий орган документы, содержащие заведомо ложные данные, если не в целях отражения этих ложных сведений в реестре? Значит, подобная цель у лица присутствует обязательно, а, стало быть, ее выделение законодателем в качестве криминообразующего и отграничивающего от правонарушения критерия бессмысленно. Мотивы же могут быть во всех случаях самыми разнообразными и признаком состава не являются.X

Однако, несмотря на сомнения в логичности законодательного подхода, можно предложить следующий алгоритм решения вопроса о конкуренции ч. 1 ст. 170.1 УК и ч. 4 ст. 14.25 КоАП. Из нормы КоАП следует, что а) в уголовно наказуемом деянии должны содержаться и, соответственно, должны быть отражены в уголовном законе некие дополнительные - по сравнению с составом административного правонарушения - признаки, и, б) действительно, такие признаки в тексте ст. 170.1 УК есть - это указание на цель названных действий. То есть, следуя логике законодателя, мы приходим к выводу: раз тексты КоАП и УК отличаются приведением в УК описания субъективных признаков, цели, то, значит, КоАП охватывает все те же, что и ст. 170.1 УК, действия, однако совершенные без этой цели.X

Таким образом, раз формально указание на цель внесения в Единый государственный реестр недостоверных сведений об определенных в законе обстоятельствах в ст. 170.1 УК есть, то ссылка на наличие у лица этой цели и позволяет ст. 170.1 УК выиграть спор о конкуренции с ч. 4 ст. 14.25 КоАП. И здесь мы вынуждены исходить из того, что при совершении подобных действий у лица в принципе могут быть и другие цели, наличие которых дает основание только для возникновения административной ответственности (пусть и предположить, что это за другие цели, довольно сложно).X

Кроме такого, формально-механистического подхода проблему нужно, конечно, рассмотреть и в сущностном аспекте.

Сложности понимания содержания выраженного в ст. 170.1 УК запрета порождены, как представляется, редакционным недочетом текста нормы. В результате за пределами телеологического толкования <2> закона, т.е. только исходя из анализа грамматической конструкции статьи, не получается четко определить: словосочетание "представление... документов, содержащих заведомо ложные данные, в целях внесения... недостоверных сведений об учредителях... либо в иных целях, направленных на приобретение права на чужое имущество" означает, что "иные цели, направленные на приобретение права на чужое имущество" а) являются более широким понятием, включающим и цель внесения в соответствующие реестры недостоверных сведений об учредителях и т.д., либо б) альтернативны цели внесения в соответствующие реестры недостоверных сведений.X

--------------------------------

<2> Целью телеологического толкования текста конкретной статьи закона является ответ на вопрос о том, зачем, с какой целью законодательство дополнено соответствующей нормой.

Словосочетание, состоящее из союза "или" и прилагательного "иные" (с разным окончанием), используется для обозначения альтернативных обстоятельств, признаков, например, так: "...запрещении... заниматься определенной профессиональной или иной деятельностью" (ч. 1 ст. 47 УК), "...в силу материальной, служебной или иной зависимости" (п. "е" ч. 1 ст. 61 УК) и т.д. В этом случае последнее из перечисленных понятий не является общим для предыдущих. Но применяется такой прием и для описания частного и общего понятий: "Отравление, загрязнение или иная порча земли" (ч. 1 ст. 254 УК), "...совершено из корыстной или иной личной заинтересованности..." (ч. 1 ст. 285 УК). В этих случаях, напротив, завершающее перечисление понятие является общим для предыдущих, так сказать, родовым.X

Таким образом, повторю, в словосочетании "совершение действий в целях внесения в реестры недостоверных сведений либо в иных целях, направленных на приобретение права на чужое имущество" мысль законодателя оказалась искажена недочетами юридико-технического характера. Стало быть, задачей толкования новой статьи уголовного закона становится установление причины, по которой законодатель решил дополнить закон этой нормой.X

Насколько можно понять, как ст. 170.1, так и ст. ст. 185.5 и 285.3 Уголовный кодекс дополнен, прежде всего, в целях предотвращения не имущественных, а собственно управленческих захватов. То есть ст. 170.1 УК предполагалось охватить и те случаи, когда лицо действовало в целях получения права управления в организации при том, что заведомо для него имущества, в том числе имущественных прав в виде дебиторской задолженности, у этой организации нет.X

Есть, полагаю, все основания для поддержки точки зрения, состоящей в следующем: "...перечисленные в диспозиции ч. 1 ст. 170.1 УК РФ цели представления заведомо подложных документов в регистрационный орган, в том числе и такая цель, как приобретение права на чужое имущество, являются альтернативными, что предопределяет возможность наличия их как в совокупности, так и по отдельности. Этот вывод подтверждается и расположением ст. 170.1 УК РФ в гл. 22 УК РФ, объединившей уголовно-правовые нормы, охраняющие отношения в сфере экономической деятельности, а не собственности. Основным непосредственным объектом данного вида преступления является установленный порядок обеспечения достоверности сведений, вносимых в Единый государственный реестр юридических лиц, а также в реестр владельцев ценных бумаг или в систему депозитарного учета. Общественная опасность рассматриваемого деяния заключается в противоправном установлении управленческого контроля над компанией в результате принятия мер, направленных на искажение данных ЕГРЮЛ о ее учредителях (участниках) и органах управления. Вследствие этого у виновного создается реальная возможность не только распорядиться имуществом компании по своему усмотрению, но и использовать компанию как средство совершения иного противоправного деяния. Однако эти опасные последствия, как и имущественные последствия, выведены за рамки основного состава рассматриваемого преступления и требуют самостоятельной уголовно-правовой оценки. Из этого следует, что представление в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, документов, содержащих заведомо ложные данные, при установлении хотя бы одной из указанных целей подпадает под ст. 170.1 УК РФ вне зависимости от наличия или отсутствия ликвидных активов на балансе организации, данные о которой фальсифицируются. В случае же направленности умысла лица при совершении указанных действий не только на искажение данных о юридическом лице, но и на хищение или приобретение права на чужое имущество содеянное следует квалифицировать по совокупности ст. 170.1 УК РФ и соответствующей статьи УК РФ, охраняющей отношения собственности" <3>.X

--------------------------------

<3> Смирнов Г. Применение антирейдерских новелл уголовного закона // Уголовное право. 2011. N 6; СПС "КонсультантПлюс".X

Таким образом, исходя из того, что приобретение права на имущество путем введения в заблуждение органов, регистрирующих переход прав на имущество, образует составы мошенничества (см. п. п. 1, 2, 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате"), ч. 1 ст. 170.1 УК охватываются, прежде всего, иные действия, состоящие в так называемых управленческих захватах, когда доминирующей или единственной целью становится неправомерное получение права управления в организации и когда чьи-либо имущественные интересы непосредственно не страдают.X

Исходя из этого, действия, направленные на введение в заблуждение регистрирующих органов с целью управленческого захвата, охватываются составом предусмотренного ч. 1 ст. 170.1 УК преступления с альтернативным субъективным признаком цели внесения в Единый государственный реестр юридических лиц недостоверных сведений об учредителях и т.д. А потому для квалификации деяния по ч. 1 ст. 170.1 УК не требуется установления у лица, представляющего в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, документов, содержащих заведомо ложные данные, в целях внесения в Единый государственный реестр юридических лиц недостоверных сведений, перечисленных в названной норме, наряду с этим и цели незаконного приобретения права на чужое имущество.X

КонсультантПлюс надежная правовая поддержка

www.consultant.ru

Страница 1 из 4