Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

ПОНЯТИЕ

.docx
Скачиваний:
1
Добавлен:
24.01.2021
Размер:
32.99 Кб
Скачать

ПОНЯТИЕ, ВИДЫ И СРЕДСТВА ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ТЕХНИКИ И ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

Понятие, средства и приемы законодательной техники

Понятие «законодательная техника» является производным от двух составляющих - «техника» и «закон». В толковом словаре русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой слово «техника» понимается как совокупность приемов, применяемых в каком-нибудь деле[1]. В.И. Даль под техникой понимал знание, умение, приемы работы и приложение их к делу, обиход, сноровку[2]. В большом энциклопедическом словаре под юридической техникой понимается совокупная связь определенных приемов, применяемых как при разработке содержания и структуры правовых норм государства, так и при претворении их в жизнь[3].

А. Нашиц характеризует законодательную технику как комплекс методов и приемов, призванных придавать соответствующую форму содержанию правовых норм[4]. В.К. Бабаев утверждает, что законодательная техника есть совокупность правил и приемов подготовки, формирования и опубликования нормативно-правовых актов[5]. По мнению К.К. Панько, законодательная техника - это «обусловленная закономерностями развития правовой системы совокупность определенных средств, приемов, правил, используемых в законотворческой деятельности с целью обеспечения высокого качества ее результатов»[6].

Представленные позиции авторов свидетельствуют, что среди уче- ных-юристов нет единой позиции относительно сущности понятия «законодательная техника». Более того, нередко данный термин отождествляется с понятием «юридическая техника»[7].

По мнению В.М. Сырых, спорна позиция, согласно которой «законодательная техника представляет собой часть юридической техники»[8]. С.С. Алексеев понимает юридическую технику как «совокупность средств и приемов, используемых в соответствии с принятыми правилами при выработке и систематизации правовых (нормативных) актов для обеспечения их совершенства»[9]. В.Ф. Лапшин определяет юридическую технику как «совокупность средств, приемов и правил, выработанных в процессе научного изучения и практического применения, которые используются органами государственной власти и управления, а также гражданами при осуществлении в пределах своей компетенции правотворческой, правоинтерпретационной и правоприменительной деятельности»[10]. В свою очередь А.П. Кузнецов и И.Н. Бокова отмечают, что «по своему содержательному значению понятие “юридическая техника” шире, чем понятие “законодательная техника”, так как оно несет в себе более глубокий смысл»[11].

Стоит отметить, что в последнее время высказываются мнения о ненужности термина «юридическая (законодательная) техника». Так, Г.И. Муромцев полагает, что понятие «законодательная техника» многозначно, что делает проблематичным использование его как научного термина[12]. В этой связи В.М. Баранов отмечает, что «термин юридическая техника неточен, глубоко противоречив и применяется лишь в силу правовой традиции»[13]. В.Н. Карташов считает правильным оперировать понятием «юридическая технология», к составляющим которой он относит: юридическую технику (как систему соответствующих средств), тактику (как систему приемов, способов и методов оптимальной юридической деятельности), юридическую стратегию (как научно обоснованные принципы, долгосрочные планы, прогнозы и методы деятельности)[14].

Что же касается законодательства зарубежных стран, то там также не наблюдается единодушия в толковании рассматриваемых понятий. Так, например, в странах англо-саксонской системы права довольно часто используется понятие «законодательная техника», «которое встречается в каждой стадии законотворческого процесса (от законодательной инициативы до опубликования принятого и утвержденного закона)»[15]. В свою очередь, ученые-юристы стран континентальной системы права разграничивают между собой понятия «юридическая» и «законодательная» техника, одновременно оперируя обоими терминами. Между тем встречаются и противоположные позиции. Так, М. Ориу отрицает понятие «юридическая техника» как неадекватное важности и значимости права[16].

Представляется, что отождествление законодательной техники с юридической не совсем точно. В пользу этого приводятся следующие доводы: во-первых, юридическая техника - категория более широкая по предмету, так как охватывает процесс «изготовления» не только законов, но и иных нормативных актов; во-вторых, она имеет отношение и к правотворчеству, и к интерпретационной практике, и к правоприменительной деятельности[17]. Поэтому стоит придерживаться устоявшегося в юридической литературе мнения о том, что применительно к уголовному законодательству наиболее целесообразно использовать понятие «законодательная техника», а не «юридическая техника»[18].

Нередко в юридической литературе законодательную технику делят по содержанию на законодательную технику в узком и широком смысле слова. Так, А. Нашиц отмечает, что в широком смысле законодательная техника включает в себя «как разработку решений по существу, так и разработку решений, называемых обычно решениями технического порядка. Иначе говоря, она охватывает собой и операции по подготовке правовых норм с точки зрения их существа, их содержания, и операции, при помощи которых решения по существу приобретают свою специфическую форму выражения»[19]. Ж. Дабен считает, что понятие «юридическая техника» состоит из следующих стадий: научного исследования, когда ведется поиск решений по существу, и технического построения, когда эти решения облачаются в ту форму, которая удобна для их восприятия общественной жизнью[20]. В.К. Бабаев связывает понимание законодательной техники с совокупностью правил и приемов подготовки, формирования и опубликования нормативных правовых актов[21].

Узкое понимание законодательной техники соотносится со стадией «собственно технического построения норм с присущими ей техническими средствами и приемами, ибо иначе невозможно было бы понять, каким образом специфические приемы, при помощи которых правила поведения, формулируемые законодателем на основе познания и оценки правообразующих факторов, получают специфическое выражение и специфическую функциональную способность»[22].

В последнее время в юридической литературе наиболее приемлемой становится точка зрения «о необходимости придерживаться узкого понимания юридической и законодательной техники, исключающего процедурно-процессуальные моменты той или иной стадии правотворческого процесса»[23]. В связи с этим С.С. Алексеев понимает юридическую технику как «совокупность средств и приемов, используемых в соответствии с принятыми правилами при выработке и систематизации правовых (нормативных) актов для обеспечения их совершенства»[24]. По мнению же К.К. Панько, «в определении понятия законодательной техники, вопреки ее традиционному пониманию, должны быть отражены только те признаки, которые дают основание называть ее законотворческой»[25].

Правильным представляется мнение о том, что понятие законодательной техники в узком смысле слова «наиболее адекватно отражает ее суть и значение в нормотворческой и правоприменительной деятельности, в том числе и в сфере уголовного права. Недопустимо, с одной стороны, расширять его рамки за счет положений организационно-процессуального (процедурного) характера, а с другой - ограничивать его словесно-документальной формой того или иного нормативно-правового предписания либо же строением (структурой) нормативно-правового акта и составляющих последнего»[26].

Не менее дискуссионен и вопрос о составляющих понятия «законодательная техника». Так, по мнению К.К. Панько, сущность законодательной техники составляет совокупность определенных средств, приемов и правил, используемых в законотворческой деятельности[27]. Причем автор средства законодательной техники делит на две группы: 1) средства структуры, которые называются правилами, приемами и способами; 2) средства языка, к которым относятся термины, понятия, дефиниции, определения и другие лингвистические правила законодательной техники[28]. А.В. Иванчин полагает, что первичными компонентами законодательной техники являются средства, приемы и правила[29]. С.С. Алексеев отмечает, что при теоретическом истолковании юридической (законодательной) техники необходимо выдвинуть ее субстрат, «так сказать, ее субстанциональную сторону - средства, а вслед за тем и приемы»[24].

Не вдаваясь в терминологический спор, следует отметить, что основными составляющими законодательной техники являются средства и приемы. Что же касается правил законодательной техники, то их отнесение к элементам законодательной техники не вполне корректно, поскольку в данном случае имеется в виду нормотворческая и правоприменительная техника, которая «характеризует использование технических средств и приемов, относящихся в основном к внешней форме»[31]. Однако стоит согласиться с А.Л. Санташовым в том, что технические правила по отношению к техническим средствам и приемам являются вторичными компонентами. Между тем это обстоятельство не дает основания для исключения технических правил из содержания законодательной техники, так как качество последней напрямую зависит и от того, какие правила используются при применении технических средств и приемов[32].

Средства законодательной техники представляют собой нематериальные инструменты, используемые при создании закона[33] [34]. В.К. Бабаев к ним относит аксиомы, юридические конструкции, правовые презумпции и фикции[32]. В свою очередь Е.В. Ильюк применительно к уголовному праву выделяет такие средства юридической техники, как юридические конструкции (модели) и терминологию[36]. По мнению С.С. Алексеева, техническими средствами в праве выступают терминология (язык) и юридические конструкции[37]. Ю.В. Грачева в качестве средств законодательной техники рассматривает законодательные конструкции, фикции, уголовно-правовые презумпции, правовую терминологию и дефиниции[38]. Е.В. Красильникова утверждает, что законодатель при создании норм уголовного закона использовал такие технические средства, как правовой язык, юридические конструкции, презумпции, правовые аксиомы, фикции, правовые символы[39].

Не имея возможности глубоко вдаваться в данный спор, следует отметить, что применительно к современному состоянию общей теории российского права в науке уголовного права необходимо оперировать следующими средствами законодательной техники: аксиомы, презумпции, фикции, язык уголовного закона, юридические конструкции, символы [40] [41].

Чаще всего в праве под аксиомой понимают истину, не требующую доказательств в силу ее очевидности; наиболее устойчивые, неизменные по своему содержанию, выработанные общественно-исторической практикой правила-. Ряд ученых отрицательно относится к наличию аксиом в праве. Так, например, А.Ф. Черданцев считает, что «право, даже построенное на научной основе, это не научная теория, а нормативная система. Ее первичные элементы - нормы не могут рассматриваться как аксиомы или теоремы не только потому, что это не суждения, но и потому, что одни из них (аксиомы) не служат для доказательства других (теорем), а эти последние не требуют доказательства, ибо они законченно сформулированы законодателем»[42].

Между тем подавляющее большинство ученых-юристов допускает наличие аксиом в праве. Так, С.С. Алексеев под аксиомами в праве понимает положения, которые имеют характер исходных истин и не требуют в каждом случае особого доказательства. Кроме того, автор отмечает, что объективная основа правовых аксиом коренится в закономерностях, свойствах специально-юридических принципов права, а отход от них, их несоблюдение может привести к тому, что право теряет свои черты воли, возведенной в закон, т.е. перестает быть правом[43]. По мнению В.Н. Кудрявцева, аксиомы - это «основные положения и определения правовой науки. Они не вызывают сомнений и не допускают иных толкований. Из них логически выводятся, на их основе определяются, разрабатываются все остальные категории правовой науки»[44]. К общим чертам правовой аксиомы В.И. Каминская относит то, что это самоочевидные, не требующие доказательств истины, складывающиеся в результате обобщения многовекового опыта общественных отношений и взаимодействия человека с окружающей средой[45]. По мнению Л.С. Явича, аксиомы - это идеи правосознания, истинность которых не требует особых доказательств и которые служат идеологическими предпосылками принципов права[46]. А.И. Экимов считает, что аксиомы представляют собой общепризнанные требования справедливости, которые с точки зрения морали непременно должны стать частью действующего права[47]. В своем диссертационном исследовании, посвященном правовым аксиомам, А.В. Масленников выделяет аксиомы в праве, аксиомы права и аксиомы науки права. Так, под аксиомами в праве автор понимает «знания о явлениях природной и социальной среды, принимаемые как истинные и вовлекаемые в необходимых случаях в процесс правового регулирования (при создании, интерпретации, реализации юридических норм) и в правовые исследования»[48]. Аксиомы права, по мнению автора, «идеальные фрагменты правовой материи, представляющие собой “сгустки” юридического опыта, объективируемые в законодательстве, и правотворчестве, и правореализующей практике без оценки истинности»[49]. А.В. Масленников определяет аксиомы науки права как «научные положения, которые в логико-методологическом плане представляют собой элемент теоретического базиса научных теорий - основные, исходные положения, необходимые для построения данной теории, а в содержательном - исходные теории, фиксирующие наиболее важные связи и отношения между основными понятиями»[49].

Исходя из представленных выше позиций и мнений ученых-правове- дов, стоит отметить, что праву действительно присущи аксиомы. Правовые аксиомы проявляются в законодательстве, «объективируясь в правовых нормах и принципах»[51]. Однако правовые аксиомы устанавливают лишь самые общие правила, а потому всегда шире по содержанию и норм, и принципов[52].

К основным признакам или свойствам правовых аксиом стоит отнести, во-первых, их истинность (очевидность), т.е. аксиома - это общепризнанное положение, которое не требует доказательств. Во-вторых, аксиома представляет собой многовековую традицию, т.е. суждение, которое сложилось в результате обобщения многовекового или даже тысячелетнего опыта. В правовых аксиомах «находят выражение преемственность в диалектическом развитии права от одного исторического типа к другому»[53]. В-третьих, большинству правовых аксиом присуща универсальность, т.е. правило поведения, являющееся истиной, принимается как общепризнанное не только в каком-либо одном отдельно взятом государстве, а является таковым в большинстве государств как минимум данной правовой семьи. В-четвертых, нельзя не отметить, что в аксиомах находят отражение правила нравственности, справедливости. Аксиомы - это «общепризнанные требования справедливости, которые с точки зрения морали непременно должны стать частью действующего права»[54]. И в-пятых, в сфере правотворчества правовые аксиомы используются как прием законодательной техники, позволяющий рационализировать терминологию, а также объяснить содержание правовых норм, процессуальных действий и судебных решений в соответствии с логикой права[55].

Презумпция в переводе с латинского означает предположение, основанное на вероятности[56]. Большинство исследователей сходится в том, что содержанием презумпции являются факты и предположения вероятностного характера, основанные на знании связи между сходными предметами, явлениями и выраженные в форме непосредственно утверди- тельного/отрицательного умозаключения, допускающего оспоримость. «При этом оспоримость как возможность выдвижения сомнения допустимо рассматривать как обстоятельство, ограничивающее сферу использования презумптивных положений»[57]. В то же время необходимо отметить, что существуют мнения о невозможности существования презумпций в уголовном праве (М.С. Строгович и др.)[58].

Многие юристы, исследовавшие правовые презумпции, формулируют свои определения данного понятия. Так, Н.Ф. Качур предлагала считать презумпцией «закрепленное в нормах права предположение, выступающее в качестве предпосылки установления (неустановления) одного юридического факта при наличии других, а в некоторых случаях - заменяющее юридический факт, влекущее за собой определенные материально-правовые последствия»[59].

Я.Л. Штутин под презумпциями понимал любое предположение, законное ли оно или фактическое, исключительно как логический прием умозаключения, с помощью которого можно вывести существование (несуществование) неизвестного искомого факта из другого достоверного известного факта, если неизвестный искомый факт по предположению, основанному на обобщениях практики, является прямой причиной (следствием) достоверно известного факта[60].

Ю.Г. Зуев признает наличие в уголовном законе презумпций. Так, по мнению автора, уголовно-правовая презумпция - это:

  • - закрепленное прямо или косвенно в уголовном законе предположение о наличии (отсутствии) юридически значимого факта, обстоятельства;

  • - основанное на закономерности связи между сходными предполагаемому и наличному фактами, обстоятельствами;

  • - явление, подтвержденное правоприменительной практикой;

  • - влекущее уголовно-правовые последствия[61].

В юридической литературе предложено немало классификаций презумпций. Так, И.А. Либус делит их на фактические (естественные) и правовые (легальные), опровержимые и неопровержимые[62]. И.И. Малхазов к видам презумпций относит житейские (общепринятые) и правовые, оспоримые и неоспоримые[63]. Ю.Г. Зуев классифицирует презумпции на косвенно и прямо закрепленные в законе; общеотраслевые, межотраслевые, отраслевые; опровержимые и неопровержимые; другие разновидности[64].

Исходя из изложенного, следует отметить, в юридической литературе нет единого мнения по вопросу классификации презумпций. Между тем большинство ученых склонны выделять две классификации презумпции: опровержимые и неопровержимые; косвенно и прямо закрепленные в законе.

В качестве основных признаков исследуемого понятия большинство авторов называют вероятность предполагаемого в презумпции положения, принимаемого за истину. Причем подобная вероятность должна приниматься как само собой разумеющееся. Вторым признаком, по мнению большинства авторов, является нормативное закрепление презумпции[65]. В последнее время все большее значение приобретает такое свойство презумпции, как ее эффективность. Большинство авторов сходится во мнении, что эффективность правовой презумпции - это такое свойство последней, которое выражается в балансе цели закрепленного в норме права презюмируемого положения и средств ее достижения[66].

К. К. Панько не без основания считает, что в уголовном праве существуют следующие презумпции: 1) презумпция знания закона; 2) презумпция невиновности; 3) презумпция истинности судебного решения; 4) презумпция деликтоспособности; 5) презумпция вменяемости; 6) презумпция усиления общественной опасности деяния и лица, его совершившего (в соучастии, при рецидиве, при отягчающих и квалифицирующих обстоятельствах); 7) презумпция снижения общественной опасности содеянного и личности виновного (при совершении преступления впервые, в условиях чрезвычайного положения, при смягчающих обстоятельствах и т.д.); 8) презумпция утраты лицом общественной опасности (вследствие примирения с потерпевшим, истечения определенного времени с момента совершения преступления и т.д.)[67].

Фикция в переводе с латинского означает выдумку, вымысел, несуществующее, мнимое, ложное положение[68]. В толковом словаре С.И. Ожегова под фикцией понимается намеренно созданное, измышленное положение, построение, не соответствующее действительности, а также подделка[69].

Как справедливо отмечает К.К. Панько, правовая фикция существует в двух вариантах:

  • - как прием законодательной техники, который состоит в признании существующим несуществующего и обратно;

  • - свойство нормы права не соответствовать потребностям общества[70].

Причем как прием создания законодательной нормы фикции, по мнению автора, «являются обязательными предписаниями и для своего объекта регулирования вычленяют те обстоятельства, которые находятся в состоянии невосполнимой неизвестности, придавая им значение юридических фактов»[71].

А.И. Ситникова под законодательной фикцией понимает «техникоюридический прием, применение которого ведет к созданию юридических норм, содержащих заведомо условные, не соответствующие действительности законодательные формулы»[72]. О.А. Курсова считает, что юридические фикции - это «одно из специальных средств юридической техники, при помощи которого за действительность принимается то, что на самом деле может быть ложным»[73]. Юридическая фикция понимается также как «преднамеренно созданное правотворческим органом неоспоримое положение, которое может не соответствовать действительности и которое императивно содержится в нормах права с целью вызвать определенные правовые последствия»[74].

В рамках проводимого исследования юридическая фикция вызывает интерес именно как прием законодательной техники, сущность которого состоит в признании существующим несуществующего и наоборот.

В системе средств и приемов законодательной техники важное место уделено такому средству, как язык закона. К языку права предъявляются следующие основные требования: простота и понятность правового предписания, точность изложения мысли законодателя, лаконичность и последовательность изложения правовой информации, стандартизация (изложение посредством устоявшихся, проверенных практикой словообразований), эмоциональная безразличность[75] [76]. Юридический термин представляет собой слово (словосочетание), употребляемое в области законодательства и являющееся обобщенным наименованием юридического понятия, которому присущи следующие свойства: смысловая однозначность и определенность, функциональная устойчивость, профессиональный уровень словоупотребления^.

Особенность дефиниции специального наименования как элемента терминосистемы любой теории, в том числе и теории уголовного права, заключается в максимальной абстрактности и обобщенности называемого предмета мысли. Данное терминологическое свойство позволяет использовать слово (единицу языка) в качестве адекватного специального обозначения явлений, предметов и признаков окружающей действительности.

Термины уголовного права, обозначающие виды преступных деяний, выносимые в названия глав и статей Уголовного кодекса, называют ситуацию преступления в целом со всеми ее составляющими: действие (бездействие), запрещенное законом; объект; субъект; субъективная сторона, способ действия.

До недавнего времени юридическим конструкциям уделялось слабое внимание. Так, если вопросам изучения понятия, сущности и видов состава преступления посвящено немало работ, то вопросы конструирования этого самого состава преступления нередко оставляются без внимания учеными-правоведами. А ведь именно уголовно-правовая конструкция выступает основой, с помощью которой формируется состав преступления[77]. Уголовно-правовая конструкция не что иное, как «готовые типовые образцы, схемы, в которые облекается нормативный материал»[78]. К.К. Панько юридические конструкции как средство законодательной техники определяет как комплекс правовых средств, которые образуют типизированные модели, соответствующие разновидностям общественных отношений[79]. По мнению А.В. Иванчина, «уголовно-правовая конструкция есть средство внутренней законодательной техники, представляющее собой структурную модель группы однородных правовых явлений, определенную комбинацию элементов которой законодатель наполняет юридически значимой информацией, регламентируя тем самым в уголовном законодательстве соответствующую разновидность данных явлений»[80]. Уголовно-правовые конструкции «способствуют полному, беспробельному, четкому урегулированию тех или иных общественных отношений или их элементов»[81]. Как справедливо отмечает А.Ф. Черданцев, уголовно-правовая конструкция преступления «включает в себя четыре части (объект, объективная сторона, субъект, субъективная сторона), подразделяемые на элементы (объективная сторона, например, включает деяние, последствия, связь между деянием и последствиями, способ, орудия, обстановку, место и время). Вместе с тем некоторые из указанных элементов могут быть расчленены на более дробные элементарные единицы (элементы второго порядка)»[49].

В Большом российском энциклопедическом словаре слово «символ» определяется следующим образом «то же, что знак; характеристика художественного образа с точки зрения его осмысленности, выражения им некой художественной идеи»[83]. О.Е. Спиридонова справедливо отмечает, что в науке уголовного права имеют место символы - предметы преступления, под которыми следует понимать условный материальный носитель (знак), в котором объективируется содержание предмета преступления[84].

Что касается системы приемов законодательной техники, то у юристов в этом вопросе также нет единой устоявшейся точки зрения. Так, Р. Ие- ринг выделяет три основных приема юридической техники: юридический анализ (алфавит права), логическую концентрацию, юридическую конструкцию[85]. По мнению А.В. Иванчина, приемы законодательной техники- это «способы построения нормативных предписаний, в том числе соединенные с использованием определенного средства (приемы примечания, дефиниции, непосредственно-определенный и ссылочный приемы)»[86].

В свою очередь К.К. Панько отмечает, что «при построении отдельных статей уголовного закона наилучшим является выработанный законотворческой практикой смешанный формально-оценочный (конструктивный) прием, предполагающий согласованность норм в системе уголовного права»[87] [88]. А.В. Денисова к приемам законодательной техники предлагает относить следующие: абстрактный, казуистический, прямой, бланкетный и ссылочный, а также приемы дефиниции и приемы примечания". В юридической литературе называются также и другие приемы законодательной техники, а именно унификация и оговорка[89].