Журнал «Элита России». 2004. № 3

Поворот на 180 градусов в таком незначи­тельном лишь на первый взгляд вопросе – на самом деле речь идет о краеугольном камне все­го здания нравственности, конечном смысле че­ловеческой жизни – разрушает все несущие конструкции национального сознания, навязы­вает ему ценности и критерии оценки добра и зла из другой культуры. Поразительно, что около трети века тому назад общество, на которое равняются неофиты западной культу­ры, устами «Биттлз» уже признало, что «money cant’ buy love». Знаменитая песня с этими строками облетела весь мир, она стала откровением для общества, где за деньги покупается все – «любовь», «счастье», «рай», явилась признанием несостоятельности подме­ны ценности человека суммой на его счете в банке. Отечественное же искусство (вернее, достаточно ощутимая часть его) не только кинулось пропагандиро­вать такого рода духовные ценности, но и оказалось насквозь проникнуто духом меркантилизма, причем, с 1990-х годов эта тенденция стала доминирующей в развитии российской культуры. В 2000-е годы ситуация изменилась: большинство стенавших почили в бозе как творцы и занялись – кто бизнесом, кто доживанием… Благоприятному раскладу экономической конъюнктуры соответствовало и превращение «художественного» сегмента рынка в весьма прибыльное дело. Вперед в этом плане вырвался шоу-бизнес, поточное и малозатратное производство телесериалов, а также книгоиздание «массовой литературы».

Вестернизация русского национального искусства

Коммерциализация искусства теснейшим образом связана с другой тенденцией художествен­ного процесса в нашей стране – вестернизацией ху­дожественной культуры. Это стало столь обыденным яв­лением, что не требует особых доказательств и стати­стических выкладок – достаточно включить телевизор, сходить в кино, взять, не глядя, книгу с уличного при­лавка – почти со 100% степенью вероятности вас ждет иностранное название, чужие имена и герои. Однако речь идет не только и не столько о вытеснении отечественного символического продукта образцами – по общему признанию далеко не лучшими – западного искусства. Речь идет о том, что бывший министр обороны США констатировал словами: «Россия проиграла войну символов». Но природа этих символов такова, что самый победоносный блицкриг оборачивается поражением и ренессансом «поверженной» системы символических ценностей, которая составляет матрицу воспроизводства российской цивилизации. Поэтому главное предназначение вестернизации – искоренение нашей культуры, как именно такой матрицы российской цивилизации. А инъекции чужой культуры заменяют анестезию в той операции по замене культурного генотипа нашей цивилизации, которую над нами производят. Общий механизм сродни внесению вируса в компьютер. Последствия сложнее в той мере, в какой цивилизации сложнее компьютера.

Способы замены культурного кода могут быть различными:

• трансплантацией – механическим перенесением в культурное поле страны зарубежной символической продукции; замещением не только ценностно-содержательных, но и содержательно-организационных форм институциональных структур, например, телевидения, школы, критики;

• трансформацией сложившихся художественных форм путем калькирования, искусственно навязываемой рекламой;

• конвертацией – перевод на другую единицу измерения, когда культуру хотят конвертировать – перевести на другую «единицу измерения».

Кинокритик Станислав Баталов уже в начале 1990-х гг. с предельной выра­зительностью и краткостью обрисовал сегодняшнюю картину в отечественном киноискусстве: «На обломках советских киноимперий вальяжно расселся янки-ско­товод…Словом, в фильмах, которые смотрит сегодня массовый российский зритель, воплощены ценности, на которые янки ориен­тировались всю жизнь и которые пронизывают все американское общество. В это общество и зовет нас ковбой…»¹⁰.

Ценители американского кино, к которым относятся и авторы данного учебника, искренне восхищающиеся пре­восходным уровнем режиссуры, сценарной разработки, игрой актеров во многих фильмах, не могут не повторить вопрос: а чем плохо, что идет обмен культурными цен­ностями, сменивший тот «железный занавес», который скрывал старшие поколения от «тлетворного влияния Запада»? Тем более, что полноценное развитие любой национальной культуры без такого обмена просто не­возможно. Это, безусловно, правильно, но в том случае, если речь идет именно об обмене. Но российские фильмы теперь на западном небосклоне – такие же ча­стые гости, как комета Галлея, практически перестали переводить с русского языка. Для Запада художественная Россия погружается в небытие, как Атлантида. Конечно, это не значит, что возник ответный «железный занавес» – в век Интернета он вообще невозможен. Отдельные произведения кино, живописи, литературы наших соотечественников прорываются в бурлящий мир духовной реальности Запада и Востока, но занимают в нем, мягко говоря, периферийное место. Механизм такого проникновения исчерпывающе описала известный критик Наталья Иванова. И дело не только и не столько в качестве этих фильмов, сколько в оче­видности одностороннего движения, которое приводит к замещению отечественной культуры западной. Ни о каком «диалоге культур», к которому призывали на волне перестройки¹¹, речи не идет. Еще в 1991 г. выдающийся русский писатель Валентин Распутин предупреждал, что «диалог двух культур» превратится, скорее, в монолог или даже более того – в «культурную интервенцию», рассчитанную на сбой в генотипе отечественной культуры.

«Как-то в Соединенных Штатах я разговаривала с литературными издателями… и очень пропагандировала Владимира Маканина, которого уже много переводили в Германии. Я объясняла американцам, как хорошо было бы, если бы они тоже обратили внимание на Маканина. Вопросы последовали такие: «Наталья, он убил свою бабушку?» Говорю: «Нет, не убил». – «А может быть, он был агентом КГБ?» – «Нет, не был». – «Тогда у него нет шансов, – сказали мне, – быть переведенным. Тогда это нам неинтересно».