Глава XIX. Российская литература и искусство на переломе веков и тысячелетий

Суть каждого исторического времени, с одной стороны, ярче и точнее всего отражают литература и искусство, а с другой, они сами творят новый мир с его ценностями и смыслами, формируют социокультурный генотип человека. Двадцать лет, прожитые страной в условиях строительства капитализма, только подтвердили эту давнюю истину. Ведь подлинный художник призван не только отражать действительность, но и угадывать – часто интуитивно, помимо своей воли – глубинные тенденции ее развития, из которых вырастает будущее. А значит, и воздействовать на них – нередко гораздо глубже и сильнее, чем ученые и политики, не говоря уже о людях «прозаических» профессий.

Что же происходит в российской литературе и искусстве в настоящее время? В каком отношении с действительностью они находятся, какую роль играют в духовных процессах сегодняшнего дня? В каком направлении развиваются? Каковы внутренние и лежа­щие на поверхности противоречия художественного развития, куда устремлены творческие поиски писателей, художников, композиторов, деятелей театра? Какие содержательные характеристики приобретает массовое эстетическое сознание в рыночных условиях функционирования литературы и искусства? Как нынешняя политика государства и деятельность общественных институций воздействует на художественно-творческий процесс?

Ответы на эти вопросы дать не просто. Нынешнее состояние российской литературы и искусства характеризуется высокой степенью сложности и противоречивости.

• Во-первых, это обусловлено самой природой культуры, которую нельзя свести к узкой сфере общественной жизни или совокупности институтов культурной деятельности и результатов художественно-культурного производства, тем более к сегменту рынка, хотя она существует и в такой интернет-прикладной форме. Все эти проявления культуры как человеческой природы и как способа осуществления человеческого в человеке в конкретных социальных и пространственно-временных параметрах и составляют реальное бытие культуры. Его качественные особенности, противоречия и тенденции развития обусловливают становление (или разрушение) человеческого начала во всех сферах жизнедеятельности людей.

• Во-вторых, нельзя не отметить пока еще далеко не преодоленные препоны на пути социокультурного анализа литературы и искусства: недостаточную научную разработанность его методологии, отсутствие репрезентативной системности проводимых исследований и слишком малый массив научной, особенно социологической информации для объемной квалификации состояния и тенденций развития культуры и искусства в условиях слома одной общественной системы и драматического создания другой.

• В-третьих, надо признать, что в «бурном потоке» огромных социально-экономических, политических, внутренних и международных перемен подлинная картина происходящего в культуре, особенно художественной, покрыта мраком не только для рядового читателя, зрителя, но и для самого художника. А потому она отличается невероятной сложностью для исследования. В этих условиях культурологические обобщения и выводы лучше всего делать на экспертных оценках самих деятелей культуры и искусства, непосредственно включенных в современный художественный процесс.

Базируясь именно на них, мы и попробуем дать свой ответ – пусть его корректирует каждый несогласный, а главное – время – лучший судья деяний людей и их самих.

Трагедия или долгожданная свобода?

Сегодня бросается в глаза необычайная пестрота, крайняя разбросанность общих оценок со­стояния современной российской художествен­ной культуры, которые не просто противоре­чат, а полярно исключают друг друга, наглядно отражая духовный разрыв в российском обществе, доходящий до степени «гражданской войны» в культуре. Одни считают, что происходящее в нашей стране с ее великой, всемирно признанной культурой – трагедия, «духовный Чернобыль» (литературовед М. Лобанов), что мы потеряли нашу культуру, значит самих себя, и безвозвратно. Другие уверены, что жалобы на бедственное положение отечественной культуры приобрели ритуальный характер и далеки от реального положения дел. Наоборот, наконец-то наступило «возрождение подлинной культуры», условием которого является уничтожение преж­ней культуры как «орудия советского социализ­ма», что мы вливаемся в мировую цивилизацию и только так станем самими собой. Прошедшие «два десятилетия русской истории» – это время, «за которое наше общество вышло из коммунистической утопии» (Андрей Зубов)¹. Третьих вполне устраивает превращение искусства в fast-food, и ни о какой «трагедии» или «возрождении» они даже не задумываются… Четвертые просто фиксируют взаимоисключающие тенденции: «Никогда еще русская литература не была так обильна, и еще никогда с такой силой не ощущалась ее израсходованность»²…

Такой разброс мнений не случаен: он свидетельствует о том, что сбиты оценочные «полюса-критерии», что все смешалось не только в головах и душах людей, но и в самом социуме. Многие исследователи (В.И. Скрыпник) определяют современное состояние России одним понятием: разорванность. Разорваны государство, общество, экономика, политика, культура, семья, «разорван» и сам человек как субъект культуры. Противоречия между этими разорванными полюсами достигают такой степени, что даже люди, принадлежащие к одной профессиональной «епархии», не могут, как точно определил известный политолог С. Кара-Мурза, не только договориться, но и разговаривать между собой.

«Нынешняя наша литература, как правило, почти не рождает глубоких и серьезных мыслей о жизни». Е. Сидоров – литературный критик, министр культуры РФ (1992-1998), профессор Литературного института им. Горького, автор книг и статей о советской многонациональной литературе, кино и театре. («Знамя». 2008. № 2. С. 163).

В этих условиях проясняется главное: последние двадцать лет отечественные литература и искусство не дали ничего достойного тех великих потрясений и острейших, поистине судьбоносных проблем в жизни великого народа, которые случились на переломе двух веков и тысячелетий… Именно поэтому так важно и интересно понять, почему так случилось, что литература и искусство «разбились вдребезги», столкнувшись с реальной действительностью данной эпохи? Тем более общественные предпосылки к новым культурным высотам были... Разве можно отрицать, например, оправданность и творческую продуктив­ность отмены цензуры, обретения художником творческой свободы, исчезновение «железного занавеса» между отечественной и мировой культурой, возвращения в круг чтения литературы русского зарубежья, замалчивае­мых прежде советских и русских писателей, демон­страции снятых с полки фильмов, обращения худож­ников к «белым пятнам» нашей истории, «закрытым» темам человеческих отношений и т.д.? Только ра­дость даже у далекого от искусства человека может вызвать, например, тот факт, что в Москве с 1990-х гг. работает более 200 театров – от Большого до под­вальных, по стране их число еще больше. Формой поддержки и развития этого искусства стали популярные общероссийские (и международные) фестивали «Золотая маска», «Чеховский фестиваль», региональные – «Театр без границ» (г. Магнитогорск) и др. Разве не вселяет оптимизм в жителя «читающей России», что в стране появилось не менее 30 тысяч издательств, около 300 тысяч газет и журналов? За последние 20 лет принципиально обновлена технологическая база книгоиздания в стране. Кинозрители должны бы радоваться тому, что ныне в РФ примерно 250 киностудий, примерно столько же фильмов лет 25 назад выпускали ежегодно все киностудии страны…

Однако, несмотря на эти впечатляющие позитив­ные сдвиги, общий вывод со страниц прессы и в творческих кругах все чаще звучит пессимистически: происходит явное вырождение творческого потен­циала российской литературы и искусства; в художе­ственной культуре доминируют разрушительные тен­денции, губительные последствия которых мы пока еще недостаточно осознаем… Свобода слова как высшее проявление демократии обратилось несвободой духа. Весьма авторитетный критик И. Золотусский в эссе «Интеллигенция: смена вех» поднял вопрос о повальном грехе постсоветской интеллигенции — непонимании того, что свобода, какой-то десяток лет назад «нежданно-негаданно» свалившаяся на нас, есть в действительности не наращивание прав, а прирост обязанностей. Нас не то что даже не поняли бы интеллигенты старого времени, пишет он в очерке: они, увидев нас, смутились бы. «Пожалели бы нас за наш бедный – советский – антисоветский – идеал, который и продиктовал нам столь тощее представление о свободе». Многие деятели искусства и литературы вынуждены констатировать, что и искусства как такового, и текущей литературы просто нет (критик Ж. Голенко, поэт Ю. Кублановский), киноискусство доразвивалось до «саморазрушения»³, положение нынешней драматургии точнее всего определить как драматическое, происходящее на эстраде (как надо говорить теперь – в шоу-бизнесе) известный певец Александр Градский охарактеризовал как «интеллектуальную и творческую катастрофу»…

Аргументы пессимистов трудно оспоримы: сбросив прежние идеологические и цензурные оковы, со­временный российский художник очутился в не­проходимых рыночных джунглях, где тяжело вы­жить, не то что добраться до художествен­ного Олимпа. «Белые пятна», исчезновению ко­торых в нашей советской истории радовались читатели и зрители, оказались залитыми сплошной черной краской, да еще в таком избытке, что заодно ее хватило и на всю остальную историю России. Шквал новых имен в искусстве привел к резкому падению профессионализма, кроме то­го, большинство модных писателей, художников и т.д. оказались, по выражению известного театрального критика Бориса Любимова, прежде всего «кузне­цами собственного счастья», пришедшими в творчество потому, что молот, необходимый для этого, показался им не слишком-то тяже­лым… Количество издательств и киностудий увеличивается, с необъяснимой закономерно­стью снижая качество производимых фильмов и содержание выпускаемых книг… Сегодня удручающая арт-статистика 1990-х годов сметена валом издаваемых книг, газет и журналов, каскадом новых радио и телеканалов, снятых телесериалов, каждый из которых по продолжительности превышает половину лент запасников Госфильмофонда, огромным количеством фильмов, дисков на электронных носителях. Это если даже не упоминать Интернет, в бесконечной виртуальной бездне которого присутствует столько художественной (впрочем, и не вполне художественной) информации, что проблема уже не в том, что прочитать, посмотреть, услышать, а как это успеть сделать…

Беспристрастная оценка происходящего требует признать исключи­тельно противоречивый характер изменений, которые еще, к тому же, не окончились – все мы явно нахо­димся в их бурлящем потоке. Разобраться и оценить происходящее в различных видах искусства и литературе может каждый на основе представленной ниже таблицы.