новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. Том четвертый. Кн. 8 продолжение
..pdfзнакомились уже раньше; равным образом в нем представлены гер манские или полугерманские округа*, поскольку во время учрежде ния жертвенника они принадлежали к империи; само собой разумеет ся, что в этом представительстве округов для столицы Галлии не было места. Кроме того, убии в лионском сейме не появляются, но совер шают жертвоприношения на собственном алтаре Августа; это, как мы видели, было осколком, уцелевшим от провинции Германии, создать которую одно время предполагали римляне.
Таким образом, кельтская нация в императорской Галлии полу чила внутреннюю сплоченность; до известной степени она была ограж дена и от вторжения римского населения благодаря тому принципу дарования имперских гражданских прав, какого придерживалось в этой стране правительство. Правда, столица Галлии по-прежнему остава лась колонией римских граждан, и это обстоятельство является весь ма существенным для понимания того своеобразного положения, ко торое она неизбежно занимала по отношению к остальной Галлии. Однако в то время как южная провинция была покрыта колониями и организована всецело на основе италийского городского права, в об ласти трех Галлий Август не учредил ни одной гражданской колонии; вероятно, для Галлии долгое время оставалось недоступным и то го родское право, которое под именем латинского права создавало про межуточную ступень между гражданами и негражданами и давало в силу закона тем его обладателям, которые занимали более видное положение, персональное гражданское право, переходящее на их по томков. Правда, галлы также получали личное право гражданства, частью в силу общих постановлений, когда оно давалось солдату при вступлении его в армию или при отставке, частью в виде особой ми лости, когда оно давалось отдельным лицам. Дойти до того, чтобы, например, гельвету раз навсегда запретить доступ к римскому граж данству, как это было при республике, для Августа было невозмож но, поскольку Цезарь неоднократно давал этим способом право рим ского гражданства прирожденным галлам. Однако он все же лишил права добиваться должностей в Риме всех уроженцев трех Галлий — за неизменным исключением лущунцев — и тем самым преградил им доступ в имперский сенат. Было ли это постановление продикто вано в первую очередь интересами Рима или интересами галлов, нам неизвестно. Наверное, Август преследовал двоякую цель: во-первых, затруднить проникновение чуждого элемента в среду римлян и тем самым очистить и укрепить их состав, а во-вторых, гарантировать
*В сейме отсутствуют некоторые мелкие германские племена, как, на пример, бетазии и сунуки, быть может, по той же причине, что и мел кие иберийские племена; далее, в нем отсутствуют канненефаты и фризы, вероятно, потому, что они сделались подданными империи лишь в более позднее время. Батавы в сейме были представлены.
22
сохранение самобытного характера галльского населения и таким об разом при помощи разумной и осторожной политики вернее обеспе чить конечное слияние галлов с римлянами, чем это могло быть до стигнуто путем насильственного насаждения в Галлии чужеземных учреждений.
Император Клавдий, который родился в Лионе и сам, как шути ли на его счет, являлся настоящим галлом, уничтожил значительную часть этих ограничений. Первым в Галлии получил италийское право город убиев, где был воздвигнут жертвенник римской Германии; там,
влагере своего отца Германика, родилась Агриппина, будущая суп руга Клавдия; в 50 г. она выхлопотала право колонии, по всей веро ятности латинской, своему родному городу, нынешнему Кёльну. Тогда же, а может быть и раньше такое же право получил город треверов Августа, нынешний Трир. Подобным образом заняли положение, приближающееся к положению римлян, некоторые другие галльские округа, например гельветы благодаря Веспасиану, а впоследствии секваны (Безансон). Однако широкого распространения латинское право
вэтих местах, по-видимому, не получило. Еще реже в начале импе рии в императорской Галлии давалось полное право гражданства це лым общинам.
Клавдий первый начал смягчать ограничения, которые закрыва ли путь к государственной службе галлам, лично получившим им перское право гражданства. Этот запрет был снят сначала для старей ших союзников Рима — эдуев, а вскоре и для всех остальных. Таким образом равенство в основном было достигнуто. Ибо в связи с общим положением в эту эпоху имперское право гражданства едва ли пред ставляло особенную практическую ценность для тех кругов населе ния, которые самой жизнью были отстранены от государственной службы, а для состоятельных и родовитых перегринов, стремивших ся к должностям и поэтому нуждавшихся в таком праве гражданства, оно было легко доступно. Но, конечно, происходившие из Галлии римские граждане и их notoMKH не могли не чувствовать себя обой денными, когда закон закрывал перед ними дорогу к государствен ной службе.
Если при организации управления национальные учреждения кель тов были сохранены в той мере, в какой это было совместимо с един ством империи, то в отношении языка дело обстояло иначе. Если бы даже имелась практическая возможность разрешить общинам вести административное делопроизводство на том языке, которым владели лишь немногие из числа выполнявших контрольные функции импер ских чиновников, то создание такого барьера между господами и под чиненными отнюдь не отвечало интересам римского правительства. Действительно, среди отчеканенных в Галлии под римским владыче ством монет и воздвигнутых общинами памятников не найдено ни одной явно кельтской надписи. Впрочем, употребление туземного
языка не было стеснено никакими ограничениями; как в южной про винции, так и в северной мы находим памятники с кельтскими над писями; в первой они сделаны греческим алфавитом*, во второй — латинским**; вероятно, некоторые из надписей южной провинции и, наверное, все надписи северной провинции относятся к эпохе римско го владычества. Причина, по которой в Галлии вне городов италий ского права и римских лагерей памятники с надписями встречаются в небольшом количестве, заключается, вероятно, главным образом в том, что местный язык, в котором видели лишь диалект, казался столь же неподходящим для такого употребления, как. и чуждый жителям имперский язык, а потому здесь, в противоположность латинизиро ванным местностям, вообще не укоренился обычай ставить памятни ки. Возможно, что в большей части Галлии латинский язык занимал такое же положение, какое1в раннем средневековье он занимал по отношению к народному языку того времени. О том, как упорно со хранялся национальный язык, наиболее определенно свидетельству ет латинская транскрипция галльских собственных имен, которая не редко сохраняет нелатинские звуковые формы. То, что такая транс крипция, как Lousonna и Boudicca с нелатинским дифтонгом «он», проникла даже в латинскую литературу, то, что для придыхательного зубного звука, соответствующего английскому «th», в латинском шриф те применяется даже специальный значок (D), далее, что имя Epadatextorigus пишется наряду с Epasnactus, Dirona пишется наряду с Sirona, позволяет почти наверное утверждать, что кельтский язык, в римской ли области или вне ее, в эту ли эпоху или раньше, был под чинен известным правилам письменности и уже тогда на нем можно было писать так же, как пишут теперь. Многочисленные данные сви детельствуют, что он продолжал оставаться в употреблении в Гал лии. Когда появились такие названия городов, как Августодун (Отэн), Августонемет (Клермон), Августобона (Труа) и многие подобные им,
*Так, в Немавзе была найдена надпись на кельтском языке, посвящен ная Матр фо NapmxnxccPo (С. I. L., XI. 383), т. е. местным «Матерям».
**Например, на одном жертвенном камне, найденном в Нери-ле-Бэн (Алье), мы читаем (Desjardins, Geographie de la Gaule Romaine, 2, 476): Bratronos Nantonicn Epadatextorici Leucullo uio rebelocitoi. На другом жертвенном камне, поставленном при Тиберии парижской гильдией корабельщиков «в честь вышнего и благого Юпитера» (Moxat, Bull, epigraphique de la Gaule, I, 25 f.), главная надпись латинская, но над рельефами боковых сторон, которые, по-видимому, изображают про цессию из девяти вооруженных жрецов, стоят нелатинские поясни тельные добавочные надписи: Senani Useiloni... и Eurises. Такое же смешение встречается и в других местах, например на одной надписи в Аррене (Creuse, Bull, epigraphique de la Gaule I, 38): Sacer Peroco ieuru (вероятно, fecit — сделал) Duorico v[otume], s[olvit] lfibens] m[erito] (как подобает, с готовностью выполнил обет Дуорику).
от 24
в Средней Галлии, несомненно, говорили еще по-кельтски. При им ператоре Адриане автор сочинения о кавалерии, Арриан, употребляет для отдельных заимствованных у кельтов маневров кельтские терми ны. Ириней, по происхождению грек, к концу II в. бывший священ ником в Лионе, оправдывает недостатки своего стиля тем, что он-де живет в стране кельтов и ему приходится постоянно говорить на вар варском языке. В одном юридическом сочинении начала III в., в про тивоположность установившейся практике, в силу которой завеща ния вообще составляются на латинском или греческом языке, для фидеикомиссов допускается также любой другой язык, например пунийский и галльский. Императору Александру Северу его конец был пред сказан галльской пророчицей на галльском языке. Еще отец церкви Иероним, который сам побывал и в Анкире и в Трире, уверяет, что малоазиатские галаты и треверы говорили в его время почти на од ном языке, и сравнивает испорченный галльский язык азиатов с ис порченным пунийским языком африканцев. Кельтский язык сохра нился до нынешнего дня в Бретани, так же как и в Уэльсе; Бретань получила свое имя от островных бриттов, переселившихся сюда в V в ., спасаясь от нашествий саксов; но едва ли они принесли ей язык; он, по-видимому, передавался здесь из поколения в поколение в течение тысячелетий. В остальной Галлии римский элемент в период импе рии распространялся постепенно, шаг за шагом. Однако конец кельт скому наречию здесь положило не столько вторжение германцев, сколько распространение христианства. В Галлии Евангелие пропове довалось на латинском языке в отличие от Сирии и Египта, где хрис тианство восприняло отвергнутый правительством местный язык.
В процессе романизации, которая в Галлии, за исключением южной провинции, протекала в значительной степени без какого бы то ни было воздействия извне, обнаруживается замечательное разли чие между Галлией восточной, с одной стороны, западной и север ной — с другой, причем это различие лишь отчасти объясняется про тивоположностью между германцами и галлами. При падении Неро на и в последующих событиях это различие выступает даже в каче стве определяющего политического фактора. Близкое соприкоснове ние восточных округов с рейнскими лагерями и происходивший пре имущественно здесь набор солдат для рейнских легионов способство вали тому, что римское влияние проникло сюда раньше и полнее, нежели в области Луары и Сены. Во время упомянутых выше конф ликтов рейнские округа — кельтские лингоны и треверы, равно как германские убии, или, точнее, жители колонии Агриппины — при мкнули к римскому городу Лугдуну и оставались верны законному римскому правительству, тогда как в стране секванов, эдуев и арвернов поднялось восстание против Рима, которое, как мы видели, носи ло, по крайней мере отчасти, национальный характер. На одном из позднейших этапов этой борьбы мы находим ту же противополож
ность, лишь с переменой политических ролей: восточные округа на ходятся в союзе с германцами, тогда как сейм в Реймсе отказывается присоединиться к ним.
Если в отношении языка Галлия в общем находилась в таком же положении, как и остальные провинции, то в распоряжениях, касаю щихся мер и веса, мы снова встречаем тенденцию щадить ее древние порядки. Правда, наряду с общеимперской системой, установленной Августом, во многих провинциях вследствие терпимости или, ско рее, безразличия правительства в этих вопросах продолжали сохра няться местные правила; однако в одной лишь Галлии эти местные порядки оказались в состоянии вытеснить впоследствии общеимпер скую систему. По всей Римской империи дороги измерялись в рим ских милях (1,48 км), и до конца II в. эта мера применялась и в гал льских провинциях. Однако начиная с Севера в трех Галлиях и обеих Германиях вместо нее входит в употребление новая миля, — правда, сообразующаяся с римской, но все же отличная от нее и носящая галль ское название левга (2,22 км), равная 1,5 римской мили. Было бы ошибочно думать, что Север хотел сделать этим уступку националь ному самолюбию кельтов; это не соответствует ни духу времени, ни, тем более, характеру самого императора, который не скрывал своего враждебного отношения именно к этим провинциям. Очевидно, Се вер руководствовался мотивами целесообразности, исходя из того, что национальная дорожная мера, левга, а также двойная левга, гер манская раста, соответствующая французскому лье, сохранились в этих провинциях и после введения единообразной дорожной меры и дер жались прочнее, чем местные меры в прочих частях империи. Фор мально Август, очевидно, ввел в Галлии римскую милю, которая фигурирует в почтовых книгах и измерениях имперских дорог; одна ко на деле он оставил Галлии ее старую дорожную меру; этим и объяс няется тот факт, что позднейшая администрация нашла менее неудоб ным принять для почты двойную единицу*, нежели продолжать пользоваться дорожной мерой, фактически остававшейся неизвест ной в стране.
Гораздо большее значение имеет вопрос об отношении римского правительства к туземной религии; нет никакого сомнения, что имен но в религии галльская народность нашла свою самую прочную опо ру. Даже в южной провинции культ неримских божеств держался, по-видимому, очень долго, гораздо дольше, нежели, например, в Андалузии. В крупном торговом городе Арелате мы, конечно, нахо дим посвятительные надписи только тем богам, которые почитались в Италии; но в Э, Фрежюсе, Ниме и вообще во всей прибрежной об ласти культ старых кельтских богов в эпоху империи был распростра
*Во всех почтовых книгах и дорожных таблицах отмечается, что у Ли она и Тулузы начинается счет на левги.
нен почти так же широко, как и во внутренней Галлии. В иберийской части Аквитании также встречаются многочисленные следы тузем ных культов, совершенно не похожих на кельтские. Тем не менее все обнаруженные на юге Галлии изображения богов по своему внешне му облику менее отклоняются от обычных изображений, нежели со ответствующие памятники на севере Галлии; к тому же Рим легче мог примириться с существованием кельтских национальных богов, нежели с национальным жречеством, друидами, которое мы встреча ем только в Галлии и на Британских островах. Было бы напрасным трудом пытаться дать понятие о внутренней сущности учения друи дов, представлявшего странное сочетание умозрения и фантазий; до статочно показать на нескольких примерах страшные и чуждые нам черты этого учения. Могущество речи символически представлялось в виде лысого, морщинистого, обожженного солнцем старика, дер жащего в руках палицу и лук; от его пронзенного языка тянутся золо тые цепи к ушам следующих за ним людей; все это означает, что обладающий мощным даром слова старик мечет стрелы и наносит сокрушительные удары, а сердца толпы с готовностью покоряются ему. Это кельтский Огмий; грекам он казался Хароном в облике Ге ракла. На одном найденном в Париже жертвеннике мы видим изобра жение трех богов с надписью; посредине находится Юпитер, по ле вую сторону от него — Вулкан, а по правую — Эз, «ужасный, с его жуткими алтарями», как называет его один римский поэт, хотя этот Эз был богом торговых сношений и мирного труда*; он носит рабо чий фартук, подобно Вулкану, и тоже держит в руках молот и щип цы; топором он обтесывает иву. Часто встречающееся божество, повидимому, носящее имя Цернунн, изображается сидящим в скорчен ном положении, с поджатыми ногами; на голове это божество имеет оленьи рога, с которых свисает цепочка, а на коленях держит мешок с деньгами; иногда перед ним стоят быки и олени; быть может, все это должно означать, что земля является источником богатства. Этот кельтский Олимп, лишенный всякой чистоты и красоты, отличаю щийся причудливым и фантастическим нагромождением весьма зем ных вещей, резко отличен от простых человеческих форм греческой религии и простых человеческих понятий религии римской; это отли чие дает нам представление о грани между побежденными и их побе дителями. С этим были связаны очень опасные практические по следствия; неисчерпаемый запас всевозможных тайных средств и вол шебства, пользуясь которыми жрецы выдавали себя за врачей, при чем рядом с заговорами и заклинаниями практиковались также чело
*Вторая бернская глосса к Лукану (1, 445), правильно отождествляю щая Тевтатеса с Марсом и вообще, по-видимому, заслуживающая до верия, говорит об Эзе: Hesum Mercurium credunt, si quidem a mercatoribus colitur (полагают, что Эз есть Меркурий, поскольку его чтут купцы).
27
веческие жертвоприношения и врачевание болезней мясом зарезан ных на алтарях людей. Наличие прямой оппозиции чужеземному вла дычеству среди друидов этой эпохи не установлено; но даже если та кой оппозиции не существовало, все же вполне понятно, что римское правительство, которое вообще проявляло безразличную терпимость ко всем местным особенностям религиозного почитания, с опасени ем относилось не только к эксцессам этого странного культа, но и к друидам вообще. Учреждение ежегодного галльского праздника в чисто римской столице, вне всякой связи с национальным культом, очевидно, было со стороны правительства мерой противодействия старой туземной религии с ее ежегодным жреческим собором в Шар тре, центральном пункте галльской земли. Однако прямое противо действие друидам со стороны Августа выразилось лишь в запрете всем римским гражданам участвовать в галльском национальном культе. Тиберий со свойственной ему большей решительностью пошел на пролом и вовсе запретил это жречество со всей его свитой наставни ков и лекарей. Однако это распоряжение, по-видимому, практическо го успеха не имело, поскольку такой же запрет был вторично издан при Клавдии. Рассказывают, что Клавдий предал казни одного знат ного галла всего лишь за то, что тот был уличен в применении упот реблявшихся в Галлии колдовских средств в целях достижения успе ха по своему делу у императора. Как мы покажем в дальнейшем, решение занять Британию, которая искони была главным центром друидов, было в значительной степени вызвано желанием нанести окончательный удар деятельности друидов. Несмотря на все это, жре чество еще играло значительную роль в той попытке отделиться от Рима, которую галлы предприняли после свержения династии Клав диев. Пожар Капитолия — так проповедовали друиды — предвещает мировой переворот и начало господства Севера над Югом. Впо следствии это пророчество исполнилось, однако не благодаря галльс кой нации и не к выгоде ее жречества. Влияние же особенностей гал льского богопочитания сказывалось и в более позднее время; когда в III в. на некоторое время возникает Галло-Римская империя, на ее монетах наиболее часто изображается Геркулес, частью в своем гре ко-римском облике, частью же в виде галльского Девзониенза или Магузана. Однако в более позднее время о друидах можно говорить лишь постольку, поскольку мудрые женщины в Галлии вплоть до эпохи Диоклетиана называются друидками и занимаются прорицани ями, а древние знатные фамилии еще долгое время спустя гордятся наличием в своих родословных предков-друидов. Туземная религия отступала еще быстрее, чем туземный язык, и христианство едва ли встретило с ее стороны серьезное сопротивление.
Южная Галлия, благодаря своему положению лучше, чем какая бы то ни было другая провинция, защищенная от всякого неприя тельского нападения и представлявшая собой, подобно Испании и
Андалузии, богатую маслиной страну, достигла при императорском правительстве высокой степени процветания и городского развития. Сохранившимися до наших дней памятниками этого процветания яв ляются амфитеатр и саркофаги некрополя в Арле, этой «матери всей Галлии», театр в Оранже, храмы и мосты, еще теперь стоящие в Ниме
иего окрестностях. В северных провинциях исконное благосостояние страны также повысилось благодаря длительному миру, который был принесен в страну чужеземным господством, установившим, правда, не менее длительный налоговый гнет. «В Галлии, — говорит один писатель эпохи Веспасиана, — источники богатства находятся в са мой стране, и изливающееся из них богатство распространяется по всему миру»*. Быть может, нигде не было обнаружено столько рос кошных вилл, как здесь, преимущественно на востоке Галлии, на Рейне
иего притоках; здесь перед нами с полной ясностью встает облик богатой галльской знати. Упомянем знаменитое завещание лингонского аристократа, который предписывает воздвигнуть ему надгроб ный памятник и статую из италийского мрамора или из лучшей брон зы и в числе прочего сжечь вместе с его прахом все его снаряжение для охоты и ловли птиц; другие источники также говорят нам об ого роженных на пространстве в несколько миль охотничьих парках в стра не кельтов; Ксенофонт эпохи Адриана рассказывал о выдающейся роли, которую играют кельтские охотничьи собаки и особая катего рия кельтских охотников, и не преминул присовокупить, что Ксено
*Иосиф Флавий, Иуд. в., 2, 16, 4. Согласно тому же источнику царь Агриппа говорит своим иудеям, не воображают ли они, что они богаче галлов, храбрее германцев, умнее эллинов. С этим согласуются все другие свидетельства. Нерон не без удовольствия узнает о восстании, occasione nata spoliandarum lure belli oppulentissimarum provinciarum (ибо оно дает ему случай по праву войны ограбить самые богатые провин ции — Светоний, Нерон, 40; Плутарх, Гальба, 5); отнятая у мятежно го войска Виндекса добыча огромна (Тацит, История, 1, 51). Тацит (Летопись, 3, 46) называет эдуев pecunia dites et voluptatibus opulentos (богатые деньгами и предающиеся роскошному образу жизни). Не без основания полководец Веспасиана у Тацита (История, 4, 74) говорит, обращаясь к отпавшим галлам: regna bellaque per Gallias semper fuere, donee in nostrum ius concederetis; nos quamquam totiens lacessiti iure victoriae id solum vobis addidimus quo pacem tueremur, nam neque quies gentium sine armis neque arma sine stipendiis, neque stipendia sine tributis haberi queunt (в Галлии всегда были цари и происходили войны, пока вы не поступили под наши законы; хотя вы столько раз причиняли нам бес покойства, мы, пользуясь правом победителя, поставили вам только такие условия, с помощью которых можно было бы блюсти мир; ибо ни спокойствия народов не бывает без военной силы, ни военной силы — без жалованья войскам, ни жалованья — без налогов). Гнет налогов был, конечно, тяжел, но еще тяжелее было прежнее состоя ние междоусобия и кулачного права.
29
фонту, сыну Грилла, не могла быть известна постановка охотничьего дела у кельтов. В этой же связи следует упомянуть тот замечатель ный факт, что в римской армии эпохи империи кавалерия была, соб ственно, кельтской, не только потому, что она рекрутировалась в Гал лии, но и потому, что ее приемы маневрирования и даже технические термины в значительной части были заимствованы от кельтов. Здесь можно видеть, как после исчезновения старой гражданской кавале рии эпохи республики Цезарь и Август реорганизовали кавалерию по галльскому образцу, используя для нее галльских рекрутов.
Основой этого благосостояния знати служило земледелие, подъ ему которого энергично содействовал сам Август и которое по всей Галлии, за исключением разве только степного пространства на акви танском побережье, приносило большие доходы. Выгодным заняти ем, в особенности на севере, было также скотоводство, а именно: разведение свиней и овец, которые вскоре приобрели большое промыш ленное значение. Скотоводство начало поставлять товары для экс порта; менапская ветчина (из Фландрии), а также атребатские и нервийскне суконные плащи (в окрестностях Арраса и Турне) в более поздний период расходились по всей империи.
Особенный интерес представляет развитие виноделия, которому не благоприятствовали ни климат, ни отношение правительства. Сту жа «галльской зимы» надолго вошла в пословицу у южан; в самом деле, нигде граница Римской империи не заходила так далеко на се вер, как здесь. Однако еще более тесные границы развитию виногра дарства Галлии создавала торговая конкуренция Италии. Правда, бог Дионис вообще совершал свое завоевание мира медленно, и только шаг за шагом изготовляемый из хлебного зерна напиток уступал ме сто соку виноградной лозы; однако именно запретительная система была причиной того, что в Галлии, по крайней мере на ее севере, пиво продержалось в качестве обычного хмельного напитка в течение всей империи, и еще император Юлиан во время своего пребывания в Гал лии вступил в конфликт с этим лже-Бахусом*. Правда, император
* Сохранилась его эпиграмма на «хлебное вино» (Anthol. Pal., 9, 368):
Tl£ tcoBev £i£, Д ш уш е; p a yap xov аЛ гф ш Bockxov
on o ’ EKiyiyvcooKco tov Дш£ оТба povov. keivo? VEKtap oScocfe о б 5e xpayoo rj pa ae KeXtoi
xrj 7t£vut) Poxpncov xe6£av а л ’ ааха^бсav.
tea с е ХРЛ kwXeeiv Aiiprjxpiov об Atovoaov,
7t\)poy£vrj paMtov ка\ Ppopov, об Bpopiov.
(О Дионис, ты откуда? Клянуся подлинным Вакхом, Не узнаго я тебя; лишь Зевсова сына я знаю, Пахнет он нектаром, ты же — козлом; а кельты, За неименьем лозы, из зерен сварили тебя.
Чадо амбара, не пламени, чадо земли, а не неба, Создан ты лишь для кормежки, не для отрады питья.)
ское правительство не шло так далеко, как в свое время республика, которая полицейским распоряжением запретила разведение виногра да и маслины на южном берегу Галлии; однако жители Италии эпохи империи были достойными сынами своих отцов.
Процветание обоих крупных торговых городов на Роне, Арля и Лиона, в немалой степени было обязано сбыту италийского вина в Галлию; этот факт свидетельствует также о том значении, которое имело в то время виноделие для самой Италии. Если один из самых рачительных правителей на императорском престоле, Домициан, из дал приказ уничтожить во всех провинциях по крайней мере половину виноградных лоз*, что, разумеется, не было выполнено буквально, то на основании этого можно заключить, что правительство все же сильно стесняло распространение виноделия. Еще в эпоху Августа виноделие было неизвестно в северной части Нарбонской провинции,
иесли в скором времени оно стало развиваться и здесь, то все же еще
втечение столетий оно, по-видимому, ограничивалось пределами Нар бонской Галлии и Южной Аквитании. Из галльских вин в период про цветания империи пользовались известностью лишь аллоброгские и битуригские, т. е., по нашей терминологии, бургундские и бордос кие**. Лишь тогда, когда италийцы выпустили из своих рук бразды правления империей, т. е. в течение HI в., это положение измени лось, и император Проб (276—282) разрешил наконец провинциалам свободно заниматься виноделием. Вероятно, лишь в результате этого разрешения виноградная лоза пустила крепкие корни на берегах Сены и Мозеля. «Я провел, — пишет император Юлиан, — одну зиму (это была зима с 357 по 358 г.) в милой Лютеции, как называется у галлов городок паризиев на маленьком окруженном стенами острове посре ди реки; вода там прозрачна и превосходна на вкус. Зима там доволь но милостива к жителям, и они/выращивают хороший виноград, а
_________________ ___ ______ Л ...
На одном найденном в Париже глиняном круге (Mowat, Bull, epigr. de la Gaule, 2, 110; 3, 133), пустом внутри и приспособленном для наполнения кубков, имеется обращение пьющего к хозяину: соро, conditu[m] (по ошибке написано cnoditu) abes; est reple[n]da (хозяин, в погребе у тебя имеется еще; бутылка пуста), а служанке он говорит: ospita, reple lagonafm] cervesa (девушка, наполни бутылку пивом).
*Светоний, Домициан, 7. Если при этом в качестве мотива ссылались на то, что отведение пахотной земли под виноградники вызывает по вышение цен на хлеб, то это, разумеется, было лишь предлогом, рас считанным на неведение публики.
**Helm (Kulturpflanzen, S. 76), ссылаясь на Плиния (Н. N., 14,1,18) для доказательства существования виноделия у арвернов и секванов вне пределов Нарбонской Галлии, опирается на интерполяцию, ныне уда ленную из текста. Возможно, что более жесткий императорский ре жим в трех Галлиях энергичнее препятствовал развитию виноделия, нежели вялое сенатское управление в Нарбонской провинции.