новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. Том четвертый. Кн. 8 продолжение

сестру-близнеца Клеопатру он назвал: первого — Гелиосом, вторую — Селеной — по примеру как раз этих великих царей, и как некогда беглецу Фемистоклу персидский царь подарил несколько азиатских городов, так и он отдал перешедшему на его сторону парфянину Монесу три города в Сирии. В Александре также до некоторой степени сосуществовали македонский царь и царь царей Востока, а наградой за лагерную жизнь в Гавгамеле служило для него брачное ложе в Сузе; однако его римская копия вследствие самого своего сходства во многом напоминала карикатуру.

Мы не имеем возможности решить, представлял ли себе Анто­ ний свое положение ка Востоке, сейчас же после того как он принял власть, именно в таком виде; вероятно, мысль об образовании нового восточного великого царства в соединении с принципатом на Западе созревала в нем постепенно и вылилась в окончательную форму лишь после того, как в 717 г. по возвращении своем из Италии в Азию он вновь сблизился с последней царицей из дома Лагидов, чтобы более уже с ней не расставаться. Однако столь широкие начинания были ему не по плечу. Будучи одним из тех военных талантов, которые умеют, находясь лицом к лицу с врагом, и в особенности в трудных обстоятельствах, наносить хорошо рассчитанные и смелые удары, Антоний был лишен воли государственного человека, ясного пони­ мания политических задач и способности решительно добиваться их выполнения. Если бы диктатор Цезарь поставил перед ним задачу покорения Востока, он, вероятно, отлично разрешил бы ее; но мар­ шал не годился во властители. После изгнания парфян из Сирии про­ шло почти два года (лето 716 —- лето 718), но он ни на шаг не прибли­ зился к цели. Антоний, обнаруживавший свою ординарную натуру также и в том, что неохотно давал своим генералам возможность от­

Клеопатры, впоследствии мавританский царь Птолемей, именуется в афинской надписи (С. I. А., III, 555) внуком Птолемея; в этом контек­ сте иначе нельзя понять слова ПхоХфаюг) гкуого^. Б Риме придумали этого деда по матери, чтобы можно было официально не называть подлинного деда. Кто хочет, по предложению О. Гиршфельда (Hirschfeld), понимать под ёкуого^, правнука и относить его к прадеду по матери, тот придет к тому же результату, так как в этом случае пропускается дед, потому что мать юридически не имела отца. Невоз­ можно решить, указывает ли версия, кажущаяся мне более правдопо­ добной, на какого-то определенного Птолемея, например на послед­ него Лагида, которого, правда, к этому времени уже не было в живых (он умер в 712 г.), или же ее авторы нашли достаточным вообще при­ думать отца. Но за эту версию держались крепко, так что сын дочери Антония получил имя вымышленного деда. То, что при этом проис­ хождение от Лагидов было предпочтено происхождению от Массиниссы, надо объяснить скорее тем, что незаконный ребенок считался чле­ ном императорского дома, нежели эллинскими симпатиями отца.

личиться, удалил Вентидия, способного полководца, победителя Лабиена и Пакора, немедленно после последнего успеха и сам принял главное командование; в качестве главнокомандующего он предпри­ нял попытку взять Самосату, главный город небольшого сирийского зависимого государства Коммагены, но не смог одержать и этой жал­ кой победы. Раздосадованный неудачей, он оставил Восток, чтобы договориться в Италии со своим зятем насчет дальнейшего устрой­ ства дел или же чтобы наслаждаться жизнью со своей юной супругой Октавией. Его наместники на Востоке не бездействовали. Публий Канидий Красе двинулся из Армении на Кавказ и покорил там нберскош царя Фарыабаза и албанского Зобера. Гай Соссий занял в Сирии последний державший сторону парфян город — Арад; затем он вос­ становил в Иудее власть Ирода и велел казнить поставленного парфя­ нами претендента на трон —Асмонея Антигона. Последствия победы сказывались, таким образом, по всей римской территории, и римское владычество получило признание до самого Каспийского моря и си­ рийской пустыни. Однако начало военных действий против парфян Антоний приберегал для себя — и все-таки не возвращался.

Когда он наконец в 718 г. вырвался из объятий не Октавии, а Клеопатры и двинул в поход свои боевые колонны, значительная часть удобного для военных действий времени года была уже пропущена. Еще более странным, чем эта потеря времени, было направление, взятое Антонием. И в прежнее время и впоследствии все наступа­ тельные войны римлян против парфян велись в направлении на Ктесифон, столицу царства, расположенную к тому же на его западной границе; город этот является для армии, двигающейся вниз по бере­ гам Евфрата и Тигра, естественной и ближайшей операционной це­ лью. Достигнув Тигра через северную Месопотамию приблизительно тем путем, каким шел Александр, Антоний мог бы двинуться вниз по берегу реки на Ктесифон и Селевкию. Но вместо этого он пошел в северном направлении сперва в Армению, а отсюда, собрав все свои боевые силы и пополнив их главным образом армянской кавалерией, вышел на плоскогорье Мидийской Атропатены (Азербайджан). Та­ кой план похода ему, вероятно, рекомендовал союзный армянский царь, так как армянские государи во все времена стремились к обла­ данию этой соседней страной; теперь армянский царь Артавазд мог рассчитывать победить носившего то же имя сатрапа Атропатены и присоединить его владения к своим.

Однако сам Антоний не мог руководствоваться подобными сооб­ ражениями. По-видимому, он рассчитывал проникнуть из Атропате­ ны в самое сердце неприятельской страны и намеревался сделать це­ лью своего движения старинные персидские резиденции Экбатану и Раги. Но, составляя такой план, он действовал, не имея представле­ ния о трудностях местности и совершенно недооценивая силы сопро­ тивления врага; к тому же неблагоприятными для него обстоятель­

Он лишь обещал посланцам Антония дать римлянам возможность спокойно вернуться на родину, если они снимут осаду. Это обещание противника, мало почетное и мало успокоительное, вряд ли могло побудить Антония к отступлению. Можно было стать на зимние квар­ тиры во вражеской стране, тем более, что парфянские войска не зна­ ли длительной военной службы и ввиду приближавшейся зимы боль­ шинство воинов, наверное, разошлись бы по домам. Но у римлян не было надежного опорного пункта, подвоз припасов в опустошенной стране не был обеспечен, а главное сам Антоний не был способен на такое медлительное ведение войны. Поэтому он побросал осадные машины, которые сейчас же были сожжены осажденными, и начал трудное отступление — запоздалое или преждевременное, но во вся­ ком случае несвоевременное; 15 дневных переходов (300 римских миль) по враждебной стране отделяли римское войско от Аракса, погранич­ ной реки Армении, единственной страны, куда римляне могли отсту­ пить, несмотря на двусмысленное поведение ее властителя. Неприя­ тельское войско в 40 тыс. всадников, невзирая на данное обещание, шло по пятам отступавших, а с уходом армян римляне лишились лучшей части своей конницы. Припасов и вьючных животных едва хватало; время года было очень позднее. Но в этом опасном поло­ жении Антоний снова обрел свои силы и свое военное искусство, а отчасти и свое военное счастье; он принял решение —и сам полково­ дец, как и войска, выполнили задачу блестяще. Если бы при них не находился один прежний солдат Красса, принявший парфянское под­ данство, а потому великолепно знакомый с каждой дорогой и тро­ пинкой, — он повел их не по равнине, которой они пришли, а по го­ рам, затруднявшим нападение конницы (по-видимому, через горы вокруг Тавриза), — войско едва ли пришло бы к цели; и если бы Монес, стараясь по-своему уплатить Антонию свой долг признательнос­ ти, не извещал его своевременно о лживых заверениях и коварных умыслах своих соотечественников, то римляне непременно попали бы в одну из засад, которые им устраивались неоднократно. Солдат­ ская натура Антония проявилась в эти тяжелые дни с большим блес­ ком в его искусстве пользоваться каждым благоприятным моментом, в его строгости по отношению к трусам, в его умении поднимать бо­ евой дух солдат, в его неотступных заботах о раненых и больных.

Тем не менее спасение было едва ли не чудом. Антоний уже дал распоряжение одному верному телохранителю в крайнем случае не дать ему живым попасть в руки врагов. Подвергаясь постоянным на­ падениям коварного врага, в суровую зимнюю стужу, часто оставаясь то без надлежащего продовольствия, то без воды, достигли они через 27 дней спасительной границы, где неприятель оставил их в покое. Потери были огромны; за 27 дней произошло 18 более или менее крупных схваток, причем только в одной из них римляне потеряли 3 тыс. человек убитыми и 5 тыс. ранеными. Жертвами этих постоян­

ных битв в арьергарде и на флангах оказывались именно лучшие, храбрейшие солдаты. В этом мидийском походе было потеряно все снаряжение, пятая часть обоза, четвертая часть армии — 20 тыс. пе­ хотинцев и 4 тыс. всадников, причем большая часть солдат погибла не от меча, а от голода и эпидемических болезней. Страдания несча­ стной армии не окончились и на Араксе. Артавазд принял ее друже­ любно, да он и не имел иного выбора; можно было бы, конечно, зимовать здесь. Но нетерпение Антония не допустило этого; войско двинулось дальше, и вследствие все усиливавшихся холодов и рас­ пространившихся среди солдат болезней этот последний переход от Аракса до Антиохии стоил жизни еще 8 тыс. солдат, хотя нападения неприятеля уже прекратились. Этот поход был последней вспышкой военных дарований и доблести Антония, но в политическом отноше­ нии для него это было катастрофой, в особенности потому, что тем временем Октивиан, счастливо окончив войну в Сицилии, укрепил свое владычество на Западе и навсегда завоевал доверие Италии.

Ответственность за неудачу, которую Антоний тщетно пытался скрыть, он возлагал на подчиненных царей Каппадокии и Армении — на последнего с тем большим основанием, что его преждевременный уход от Празспы значительно увеличил опасности и потери отступле­ ния. Но за план похода ответственность нес не Артавазд, а Антоний*, да и в крушении надежд, возлагавшихся на Монеса, в катастрофе Статиана, в неудачной осаде Прааспы не был повинен армянский царь.

Антоний не отказался от мысли о покорении Востока и в ближай­ шем году (719) снова выступил в поход из Египта. Обстоятельства и теперь еще складывались сравнительно благоприятно. С мидийским царем Артаваздом был заключен дружественный союз; Артавазд по­ ссорился с парфянским сюзереном, а главное — враждовал со своим армянским соседом и, хорошо зная недовольство Антония послед­ ним, мог рассчитывать на поддержку со стороны врага своего про­ тивника. Все зависело от того, будет ли достигнуто прочное соглаше­ ние между обоими повелителями империи — увенчанным победой владыкой Запада и потерпевшим поражение властителем Востока. При известий о том, что Антоний собирается продолжать войну, его за­ конная супруга — сестра Октавиана — отправилась из Италии на Вос­ ток, чтобы привести ему новые войска и вновь укрепить его связи с ней и ее братом. Если Октавия, знавшая об отношениях своего супру­

*То, что об этом сообщает Страбон (11, 13, 4, стр. 524), очевидно на оснований описания этой войны, составленного соратником Антония Деллием, и, вероятно, по его приказанию (ср. Страбон, 11,13,3;Дион, 49, 39), является жалкой попыткой оправдать потерпевшего пораже­ ние полководца. Если Антоний не двинулся ближайшим путем на Ктесифон, то в этом нельзя винить царя Артавазда, якобы указавшего ложный путь; это было военной и еще более политической ошибкой верховного главнокомандующего.

конца использовал великую борьбу между Антонием и Октавианом, пока она готовилась и разыгрывалась, то, вероятно, потому, что на этот раз ему помешали смуты, разразившиеся в его собственной стра­ не. Смуты эти кончились тем, что он был изгнан и бежал к восточ­ ным скифам, а великим царем был провозглашен Тиридат. В то вре­ мя когда у берегов Эпира происходила решающая морская битва, а затем в Египте над головой Антония разразилась катастрофа, этот новый великий царь сидел в Ктесифоне на шатком троне, а на отда­ ленной границе царства туранские полчища готовились снова поса­ дить на его место прежнего властителя, что им вскоре затем и уда­ лось.

Умному, ясно глядевшему на вещи человеку, которому выпало на долю ликвидировать начинания Антония и твердо установить взаи­ моотношения между обеими частями империи, надлежало проявить в одинаковой степени умеренность и энергию. Было бы большой ошибкой, следуя планам Антоний, думать о покорении Востока или хотя бы о новых завоеваниях на Востоке. Август это понял; его воен­ ные мероприятия ясно показывают, что, хотя он и считал, что среди­ земноморская держава непременно должна овладеть берегами Сирии и Египта, он не придавал значения завоеванию внутренних земель. Между тем Армения уже несколько десятков лет находилась под вла­ стью римлян и при создавшейся обстановке могла быть только рим­ ской или парфянской; по своему положению эта страна была в воен­ ном отношении для каждой великой державы воротами для нападе­ ния на владения другой. Август тоже отнюдь не собирался отказы­ ваться от Армении и отдавать ее парфянам, да при существовавшем положении дел он едва ли мог и думать об этом. Но Рим не мог ограничиться сохранением Армении; местные условия вынуждали римлян распространять свое влияние далее, на бассейн Куры, на зем­ ли иберов по ее верхнему течению и земли албанов — по нижнему, т. е. на жителей современной Грузии и Ширвана, одинаково искус­ ных в бою и в качестве всадников, и в качестве пехотинцев; в то же время нельзя было допускать распространения парфянского владыче­ ства к северу от Аракса далее Атропатены. Уже экспедиция Помпея показала, что неизбежным результатом оккупации Армении должно было явиться продвижение римлян с одной стороны в глубь Кавказа, а с другой — к западному берегу Каспийского моря. Поводы к такому продвижению имелись в избытке. Легаты Антония сражались и с иберами, и с албанами. Власть Рима распространялась не только на побережье от Фарнакии до Трапезунда, но и на область колхов у устья Фазиса. К этим общим причинам присоединились особые обстоятель­ ства, в силу которых новому римскому властителю неизбежно при­ ходилось не только угрожать народам Востока, но и приводить эти угрозы в исполнение. Нельзя было оставить безнаказанным поступок царя Артакса, приказавшего, как некогда Митридат, перебить всех

римлян, находившихся в его владениях. Бежавший из своей страны мидийский царь обратился теперь за помощью к Августу, как в преж­ ние времена он обратился бы к Антонию. Междоусобная война и борьба между претендентами на парфянский престол облегчали нападение, к тому же изгнанный властитель Тиридат также искал защиты у Авгу­ ста и выражал готовность принять от него в лен свое царство и стать римским вассалом. Возврат попавших в руки парфян при поражениях Красса и сторонников Антония пленных римлян и потерянных зна­ мен сам по себе не мог бы показаться властителю достаточным осно­ ванием для начала войны; но восстановитель Римского государства не мог оставить без внимания этот вопрос военной и политической чести. Римский государственный деятель должен был считаться с такого рода соображениями. При той позиции, которую занял Август в отношении Востока, активная политика была необходима, а вслед­ ствие прежних неудач она была необходима вдвойне. Без сомнения, было желательно поскорее урегулировать положение в Риме; но для не имевшего соперников властителя не было острой необходимости приступить к этому немедленно. После сокрушительных ударов при Акциуме и Александрии Август, располагавший сильным и победо­ носным войском, был господином положения. Правитель типа Цеза­ ря едва ли вернулся бы в Рим, не восстановив своего протектората над Арменией, не упрочив верховную власть Рима на землях до Кав­ каза и Каспийского моря и не сведя счетов с парфянами. Предусмот­ рительный и энергичный правитель сейчас же организовал бы оборо­ ну границ на Востоке, как того требовали обстоятельства; с самого начала было ясно, что четырех сирийских легионов общей численно­ стью в 40 тыс. человек было недостаточно, чтобы охранять интересы Рима одновременно на Евфрате, Араксе и Куре, и что ополчения вас­ сальных царств лишь скрывали недостаточность войск империи, но не восполняли ее. Армения по своим политическим и национальным симпатиям тяготела скорее к парфянам, чем к римлянам; цари Коммагеыы, Каппадокии, Галатии и Понта, напротив, скорее склонялись на сторону римлян, но они были ненадежны и слабы. Политика со­ хранения status quo также требовала энергичного удара мечом, а для проведения ее в дальнейшем требовалась помощь со стороны превос­ ходящих военных сил Рима.

Август не нанес этого удара и не принял оборонительных мер, конечно, не потому, что он неправильно представлял себе положение дел, но потому, что в его натуре было нерешительно и медлительно делать все, что он признавал необходимым, и более, чем следовало, подчинять внешние отношения соображениям внутренней политики. Он, конечно, понимал, что для охраны границ сил малоазийских вас­ сальных государств недостаточно; в связи с этим он уже в 729 г., после смерти царя Аминты, власть которого распространялась на все внутренние области Малой Азии, не назначил ему преемника, а под­

чинил страну императорскому легату. Вероятно, более крупные из соседних зависимых государств, в первую очередь Каппадокия, пос­ ле смерти своих правителей должны были таким же образом превра­ титься в императорские наместничества. Это был шаг вперед, посколь­ ку в таком случае ополчения этих стран вливались в имперскую ар­ мию и ставились под команду римских офицеров; но серьезного дав­ ления на ненадежные пограничные земли или, тем более, на сосед­ нюю великую державу эти войска оказывать не могли, хотя теперь они считались войсками империи. Однако все эти соображения были побеждены необходимостью сокращения численности регулярной ар­ мии и максимального снижения военных расходов.

Столь же мало удовлетворяли требования момента меры, приня­ тые Августом на возвратном пути из Александрии. Он поставил из­ гнанного царя Мидии правителем Малой Армении, а парфянскому претенденту Ткридату предоставил убежище в Сирии, намереваясь использовать первого, чтобы угрожать царю Артаксу, упорствовав­ шему в открытой вражде к Риму, а второго — чтобы оказывать дав­ ление на царя Фраата. Начатые с этим царем переговоры о возвраще­ нии парфянских победных трофеев затянулись и не давали никаких результатов, хотя в 731 г. Фраат обещал вернуть эти трофеи, чтобы добиться освобождения своего сына, случайно попавшего в руки рим­ лян.

Только когда Август в 734 г. лично прибыл в Сирию и серьезно взялся за дело, народы Востока подчинились Риму. В Армении, где против царя Артакса поднялась сильная партия, восставшие отдались в руки римлян и просили императора назначить царем младшего бра­ та Артакса, Тиграна, воспитанного при императорском дворе и жив­ шего тогда в Риме. Когда пасынок императора Тиберий Клавдий Не­ рон, тогда 22-летний юноша, вторгся со своим войском в Армению, царь Артаке был убит своими родными, а Тигран получил царскую корону из рук представителя императора, подобно тому как 50 лет назад получил корону от Помпея его дед, носивший то же самое имя. Атропатена была снова отделена от Армении и перешла под власть князя Ариобарзана, тоже получившего воспитание в Риме, сына ра­ нее упомянутого Артавазда; впрочем, Ариобарзан получил эту зем­ лю, по-видимому, не как римское, а как парфянское ленное царство. Нам ничего не известно о внутреннем строе кавказских княжеств; но так как впоследствии они числились среди римских вассальных госу­ дарств, можно предположить, что здесь и в то время одержало верх римское влияние. И сам царь Фраат, поставленный теперь перед вы­ бором — сдержать свое слово или начать открытую борьбу, решился скрепя сердце на поступок, глубоко оскорбительный для националь­ ного чувства его соотечественников, а именно — на выдачу захвачен­ ных знамен и немногих еще оставшихся в живых пленных римлян.

Эта бескровная победа государя-мнротворца была встречена все­