1.5.1. «Ненормальный» человек как предмет труда

Для понимания сущности профессиональной деформации лич­ности особенно важно проанализировать влияние человека как объекта деятельности на субъекта. Выше было показано, что изу­чаемый феномен наиболее ярко проявляется в профессиях типа «человек—человек». Действительно, существует множество про­фессий, где человек является объектом деятельности активного субъекта. К ним относятся труд учителей, (пере)воспитателей, вра­чей, медицинских сестер, сотрудников правоохранительных орга­нов, управленцев, военнослужащих, работников службы быта и т. п. Исследованию психологических и социологических особенно­стей этих профессий посвящены работы многих авторов.

В них рассмотрены специфические требования к деятелю, пред­ставителю этих профессий, которые находят свое отражение в со­держании профессиограмм, в нормах профессиональной этики и деонтологии, в запросах работников кадровых аппаратов, в долж­ностных инструкциях и т. п. В последние годы даже создаются те­оретические модели специалистов разных профессий, на которые должны ориентироваться работники учебных заведений и кадро­вых аппаратов. Во многих исследованиях этого направления были выявлены специфические особенности личности профессионалов, которые складываются в результате длительного исполнения той или иной профессиональной роли.

Имеется также ряд работ, в которых представлены результаты изучения тех особенностей человека как объекта деятельности, которые интересуют специалистов определенной профессии.

Например, для патологоанатомов издаются подробнейшие ана­томические атласы человека с указанием возрастных, половых и других факторов, влияющих на анатомию человека.

Для педагогов подробно описываются особенности обучаемых и воспитуемых по разным категориям. Соответственно особенно­стям подопечных существует множество разделов педагогики: дош­кольная, школьная, вузовская педагогика, сурдопедагогики со сво­ими подразделами, виды профессиональной педагогики — воен­ная, спортивная, исправительно-трудовая и т. п. Для специалистов этих направлений подробно описываются особенности их специ­фических объектов труда: военнослужащих разных родов войск, людей с патологией зрения, слуха и т. п., лиц, осужденных к ли­шению свободы за разные типы преступлений, трудных подрост­ков и т. д.

Для криминалистов создаются статистические портреты пре­ступников разного типа — насильников, воров, мошенников, рас­хитителей и т. п.

Военнослужащие изучают своих будущих потенциальных про­тивников.

Для работников службы быта, торговли, рекламы имеется це­лое направление — маркетинг, изучающий вкусы, потребности, запросы клиентов.

Золотой фонд отечественной психологической и физиологиче­ской науки составляют такие фундаментальные труды классиков, как «Человек как предмет воспитания» К. Д. Ушинского и «Чело­век как предмет познания» Б. Г. Ананьева.

Короче говоря, существуют целые отрасли человековедения, в которых исследуются именно те особенности человека, которые могут представлять интерес для разных представителей профес­сионального труда. В них детально изучаются особенности людей как объектов, предметов профессиональных воздействий, мани­пуляций. (Например, специалисты рекламного дела изучают спе­цифику потребностей и восприятия потребителей разного рода продукции.)

Все эти исследования нужны профессионалам для того, чтобы они хорошо знали свойства своего объекта, предмета, особые за­коны, по которым функционирует их психика. Только детальное знание логики существования объекта трудовых усилий позволит специалисту выбрать оптимальную тактику своих управленческих, педагогических воздействий на подопечного.

«Инженеры человеческих душ» так же хорошо должны знать теорию «сопротивления своего материала», как и выпускники тех­нических институтов — сопромат.

Б. Г. Ананьев специально подчеркивал, что «человек не в мень­шей степени является и объектом труда, поскольку коллективный труд людей (родителей и членов семьи, воспитателей и учителей, коллектива и руководителей) обеспечивает возможность его фор­мирования и развития как субъекта труда» [7, с. 319]. Именно по­этому следует стремиться к тому, чтобы науки о человеке стали предельно конкретными, были приложимы к каждому человеку.

Пока же мало специальных работ, в которых бы исследовались процессы влияния человека как предмета труда на активно дей­ствующего субъекта-профессионала.

Для изучения этого явления необходимо прежде всего класси­фицировать людей как объектов деятельности на несколько групп. В качестве следующего дихотомического шага можно разделить всех людей на два класса: «нормальные люди» — «ненормальные люди». И, соответственно, разделить мир профессий типа «чело­век—человек» на два подкласса.

Разумеется, существует множество теоретических трудностей в определении понятий норма и патология. В человекознании эта проблема решается довольно давно. Существуют различные под­ходы к определению критериев норм. Мы сейчас не будем под­робно останавливаться на теоретических проблемах нормирова­ния и типологии человека. Достаточно для наших целей лишь отметить, что эти критерии определяются разными авторами прежде всего в зависимости от их профессионального интереса. Именно профессиональные потребности, цели деятельности яв­ляются теми факторами, которые определяют качественное со­держание того или иного критерия нормирования, классифика­ции людей, их понимания специфического содержания нормы и патологии.

Юристы-профессионалы дискутируют о точности содержания своих правовых критериев нормальности человека. Врачи обсуж­дают свое понимание критериев, необходимых в их узкоспециа­лизированных областях диагностики, терапии, фармакологии и т. п. Педагоги имеют свои содержательно различные критерии нор­мальности и анормальности подопечных, в частности их педаго­гической запущенности. Особенно болезненно и остро эта про­блема стоит в специальных областях педагогики: тифло-, олигоф-

рено-, сурдопедагогике, исправительно-трудовой педагогике и т. п. Достаточно часто обсуждаются вопросы нормы и патологии в пси­хологии и психиатрии.

Во многих областях человеческой деятельности существуют свои критерии (а)нормальности людей, которые используются в целях профессионального отбора, профессиональной диагности­ки, профессионального обучения. Всем этим вопросам посвяще­на обширная литература.

В нашем случае вполне достаточно отметить, что субъекту про­фессиональной деятельности типа «человек—человек» приходить­ся иметь дело с такими двумя объектами, как:

• нормальный, обычный, средний, типичный, обыкновенный человек;

• ненормальный, необычный, уникальный, нетипичный, вы­ дающийся, отличный от других человек.

Два эти случая принципиально различны в психологическом смысле влияния объекта деятельности на сознание, психику субъекта. Если в первом случае вопрос о негативном влиянии пред­мета труда на личность специалиста не стоит, то во втором случае профессионал вынужден иметь дело с необычным предметом тру­да. Предмет его труда необычен в том смысле, что он не похож на субъекта, отличен от него, по каким-то признакам, критериям от­личается от самого деятеля. В первом случае нет особой разницы между деятелем и объектом его труда. Поэтому результаты обрат­ного влияния не особенно заметны из-за похожести объекта и субъекта, из-за их одинаковой «нормальности».

Во втором случае профессионал вынужден иметь дело с нео­бычным предметом труда. Предмет его труда необычен в том смыс­ле, что он не похож на субъекта, отличен от него, по каким-то при­знакам, критериям отличается от самого деятеля.

Критерии, признаки различий по своему содержанию могут быть разными в зависимости от сферы деятельности, от специфи­ки разделенного труда.

Например, это может быть возрастной признак, когда взрос­лый педагог вынужден трудиться над ребенком значительно млад­ше себя. При этом он обязан иметь хорошо развитые эмпатичес-кие способности, чтобы понимать логику ребенка. Если он хочет быть не просто «урокодателем», а именно учителем, то должен учи­тывать особенности психики детского возраста, смотреть на мир

глазами ребенка, «влезть» в душу ученика, существовать в логике своего подопечного. Он вынужден периодически из «нормально­го», взрослого состояния возвращаться в детство.

Такое перевоплощение не проходит бесследно. С одной сторо­ны, как показывает практика, педагогическая деятельность в силу постоянного общения с молодежью не дает стареть педагогам, по­зволяет сохранить душевную молодость, задор, активное отноше­ние к жизни. С другой стороны, в педагогической работе суще­ствуют свои подводные камни, приводящие к профдеформации личности. Это, например, устойчивая привычка к морализирова­нию, дидактическому наставительному тону, которая характерна для некоторых педагогов даже в нерабочих ситуациях.

Замечено, в частности, что многие педагоги в обычном обще­нии чаще делают паузы в монологе, чем другие люди. Они как бы продолжают читать лекции, давать наставления даже в рутинном разговоре со взрослыми. Все это — следствие профессиональной де­формации личности, проявляющейся в переносе приобретенных в профессии способов общения в непроизводственные сферы жизни.

Педагогам, преподавателям учебных заведений приходится сталкиваться и с другими критериями различий между собой и объектами своего труда. Они имеют дело с еще не обученными, не способными, не воспитанными людьми — школьниками, студен­тами, курсантами и т. п. И в этом плане с «ненормальными», еще «не окультуренными».

Чтобы обучить и воспитать их, учителя должны часть своей жизни прожить в логике жизни другого — необученного и невос­питанного. Это обязательное условие, требование профессии, что­бы иметь возможность понять психологические трудности своего воспитанника в усвоении материала и суметь лучше адаптировать методику своих педагогических воздействий. Такова специфика учебного общения. Во всех этих случаях субъект профессиональ­ной деятельности трудится над человеком, имеющим еще не сфор­мированное сознание и не сформировавшуюся психику.

Сотрудники органов внутренних дел, пенитенциарных учреж­дений, юристы вынуждены трудиться над людьми-преступника­ми, которые имеют уже деформированные психику, сознание, мо­раль. Они отличаются от нормальных людей своим отношением к праву, в отличие от сотрудников и юристов, не правопослушны, они уже переступили норму закона. Общение с ними, необходи­мость установления контакта, работа над их перевоспитанием и

исправлением также требует от этих категорий работников необ­ходимости учета в своих воздействиях психологических и амораль­ных особенностей подопечных.

Учесть эти особенности невозможно без их точного и полного знания. Нельзя понять другого человека, не познав до конца все аберрации его морального сознания, истоки его деформирован­ного взгляда на жизнь. Чтобы спрогнозировать возможные ухищ­рения преступника, осужденного к лишению свободы, надо его досконально знать. Это возможно только при одном условии — проживании некоторого отрезка времени (иногда длительного) в логике существования преступного элемента.

Вот что пишет А. Д. 1лоточкин о влиянии преступников на ра­ботников администрации тюрем и колоний: «Важно изучать дея­тельность воспитателей, так как они испытывают влияние преступ­ников, взаимодействуют с ними. В этой деятельности очень остро стоит проблема нейтрализации отрицательных влияний преступ­ного элемента, проблема формирования у воспитателей невосп­риимчивости к дурному влиянию, проблема совершенствования моральных качеств и их идейной закалки» [54, с. 20]. С ним соли­дарен и Г. А. Туманов в своей работе «Профессиональная психо­логия работников исправительных учреждений» [167, с. 146].

Медицинские работники также отличаются от своих подопеч­ных, но по другому критерию. Они вынуждены трудиться над за­болевшим, нездоровым человеком, у которого деформированы либо организм, либо психика. А иногда и то, и другое вместе — психо­соматическое заболевание. И врачи, и медперсонал обязаны иметь достаточно развитые эмпатические свойства, чтобы быть способ­ными лечить не орган, но человека, чтобы составить ясное пред­ставление о субъективной картине болезни пациента, его образе жизни и т. п. Это обязательное требование закреплено в медицин­ской деонтологии. Сказанное в полной мере относится и к дея­тельности психиатров и психотерапевтов.

Таким образом, в профессиях типа «человек—человек» между субъектом и объектом из-за существования определенных прин­ципиальных различий возникает психологический барьер, обус­ловленный тем фактом, что между субъектом и объектом существу­ет различие именно психологического характера. Между неодушев­ленным объектом труда и деятелем тоже существует различие, например, по таким характеристикам, как пространственно-вре­менные параметры, масса, физико-химическая структура и т. д. Но

в профессиях «человек—техника» эти различия не психологичны по своей природе. И поэтому у деятеля не возникает никаких психо­логических барьеров. Технический объект слишком отличен по своей природе от человека-субъекта, чтобы тот смог оставить в психике человека следы характерологического, мировоззренче­ского типа.

На такое способен только человек, выступающий в качестве объекта, предмета труда. И наиболее заметны эти воздействия в тех случаях, когда предмет деятельности ненормален, так как суще­ственно отличается от субъекта деятельности в этическом, эстети­ческом, гносеологическом и других аспектах.

Еще одна особенность человека как предмета деятельности по сравнению с неодушевленными объектами заключается в уникаль­ности человека, в его неповторимости по многим параметрам в других таких же объектах.

Если объектом деятельности слесаря на сборочном конвейере являются гайки, то исполнитель может не фиксировать внимание на отдельные возможные, но несущественные отличия одной гай­ки от другой. Слесарь имеет право отвлечься от «индивидуальнос­ти» каждой гайки, от особенностей ее неповторимого «жизненно­го пути» только потому, что современные технологии способны создавать эти объекты труда абсолютно одинаковыми, стандарт­ными, неотличимыми друг от друга. Поэтому слесарь имеет право применять одну и ту же технологию постоянно, не подделываясь каждый раз заново под логику существования конкретного экзем­пляра своего объекта.

По иному обстоит дело с человеком как объектом деятельнос­ти. Согласно современным требованиям многих профессиональ­ных этических и деонтологических систем, субъект обязан учиты­вать, знать и сохранять неповторимую индивидуальность каждого человека — объекта и продукта своего труда. Это считается этало­ном профессионального труда. Индивидуальный подход, или принцип индивидуализации технологий, является общепринятой нормой во многих профессиях. Она зафиксирована в профессио-граммах, должностных инструкциях, законах, относящихся к юри­дической, педагогической, медицинской и прочим видам деятель­ности.

Если неодушевленный объект труда, как правило, не требует к себе индивидуального подхода или может допускать стандартизи-рованность манипуляций с ним, то человек как объект деятельно-

сти диктует жесткую необходимость индивидуализировать, варь­ировать технологии работы над ним с максимальным учетом его персональной логики существования.