20-01-2014_19-14-34 / Тема 5. Парадигма обмена

ТЕМА 5. ПАРАДИГМА ОБМЕНА В СОЦИОЛОГИИ КОММУНИКАЦИИ.

1.Предпосылки возникновения теории обмена.

2.Теория обмена Дж. Хоманса.

3.Теория обмена П. Блау.

4.Социологическая концепция Д. Тибо и Г. Келли.

Согласно данной парадигме функционирование человека и общества основывается на обмене различными социальными и экономическими ценностями и формами деятельности. Люди обмениваются товарами, услугами, всевозможными ресурсами и просто вознаграждают друг друга вниманием, похвалой, любезностями и т.д.

Стремление человека к обмену рассматривается как фундаментальное начало его деятельности и поведения. Благодаря обмену в обществе существуют не только различные структурные образования (социальные институты, организации и т.д.), но и действуют многие механизмы отношений (признание, уважение, одобрение, успех, дружба, любовь и т.д.). Таким образом, на основе обмена можно объяснять любые проявления социальной жизни.

1. Предпосылки возникновения теории обмена.

Становление в середине ХХ века теории обмена было подготовлено общим ходом развития социологии и психологии в конце XIX – первой половине ХХ веков. Рассмотрим основные интеллектуальные предпосылки теории обмена.

Утилитаризм и теория рационального выбора. Согласно утилитаристской тра-

диции классической политэкономии (А. Смит, И. Бентам и др.), движущим мотивом человеческой деятельности является стремление к полезности и получению выгоды. А. Смит разработал модель homo economicus, т.е. человека экономического, который стремится к взаимовыгодным обменам с другими индивидами.

Предметом изучения в теории рационального выбора являются действующие субъекты. Эти субъекты целеустремленны, и их действия строго направлены на стоящие перед ними цели, т.е. данные субъекты характеризуются интенциональностью. У действующих субъектов есть свои предпочтения (ценности или «полезности»). Теория рационального выбора не рассматривает, что это за предпочтения и каковы их источники. Важно, что действие предпринимается для достижения целей, соответствующих иерархии предпочтений действующего субъекта.

Стремясь к своей цели и предпринимая для этого соответствующие действия, индивид может встретить на своем пути различные препятствия. Одним из таких препятст-

2

вий является недостаток ресурсов. У действующих субъектов имеются разные ресурсы и в разных объемах. Те, кто владеет большим количеством ценных ресурсов, могут сравнительно легко достичь своих целей. Тем, кто располагает малым запасом ресурсов или вообще не имеет их, достичь цели трудно или невозможно.

С проблемой недостаточности ресурсов связано понятие вмененных издержек. Действующие субъекты, преследуя заданную цель, должны оценить издержки, которые они понесут, отказавшись от следующего по привлекательности действия. Актор может отказаться от достижения наиболее ценного для себя ориентира, если у него недостаточно ресурсов, и, стало быть, шансы добиться желаемого малы, и если, преследуя данную цель, он рискует не достичь следующей по степени важности ценности. Акторы рассматриваются как субъекты, стремящиеся максимально увеличить свою выгоду. Следовательно, постановка цели предполагает оценку того, как соотносятся шансы на достижение важнейшего ориентира и воздействие этого результата на обретение второй по значимости ценности.

Другим фактором, ограничивающим свободу действий индивидов, являются социальные институты. Фридман и Хечтер, авторы т.н. каркасной модели теории рационального выбора, отмечают, что действия индивида от рождения до смерти сдерживают семейные и школьные правила; законы предписания, жесткие установки; церкви, синагоги и мечети; больницы и похоронные конторы. Ограничивая возможный набор доступный индивидам направлений действия, навязываемые правила игры – в том числе нормы, законы, программы и правила голосования – систематически воздействуют на социальные последствия. Эти ограничения, связанные с социальными институтами, поддерживаются позитивными и негативными санкциями, поощряющими одни действия индивидов и препятствующими другим.

Антропологические исследования XIX – ХХ веков. Эти исследования помогли осознать ограниченность модели экономического человека. Их основные результаты, повлиявшие на становление теории обмена, заключаются в постановке и обосновании следующих положений.

1.Институциональные образцы, характерные для той или иной культуры, являются отражением экономических мотивов людей, которые в процессе обмена предметами или услугами стремятся удовлетворить свои основные экономические потребности (Дж. Фрезер).

2.Важен не только материальные, но и символический обмен, психологические мотивы, которые играют важную роль в поддержании отношений обмена и социальной интеграции всего общества (Б. Малиновский). Б. Малиновский описал систему взаимного

3

обмена на островах Меланезии – «круг кула». Некоторые группы племен на отдельных островах непрерывно обмениваются ритуальными предметами, причем ожерелья циркулируют в одном направлении, а браслеты – в другом. Он наблюдал за длительными церемониями, сопровождающими эту традицию и являющимися функционально необходимыми для стабильности и интеграции группы общин.

3.Именно социальные группы, а не отдельные индивиды, формируют отношения обмена, а последние, в свою очередь, обслуживают мораль данных групп (М. Мосс). М. Мосс в работе «Опыт о даре» (1925) на большом этнографическом и историческом материале показал, что до развития товарных отношений универсальным средством обмена являлись взаимные дары, которые были формально добровольными, в действительности – строго обязательными.

4.Отношения обмена – отражение образцов социальной организации. Последние важнее, чем любые мотивы людей, поэтому общество – это крупная система косвенного обмена (К. Леви-Стросс).

Бихевиоризм. Данное направление сформировалось в конце XIX – начале ХХ веков в рамках психологии, т.е. в то время, когда психология, основанная на интроспекции (самонаблюдении) находилась в глубоком кризисе. До возникновения бихевиоризма предметом психологии считалось сознание. Бихевиористы предложили переключить внимание на поведение (behavior – поведение по-английски), а вместо метода самонаблюдения использовать эксперимент. Интерес к связям между «первичными элементами» сознания уступил место интересу к зависимостям между элементами поведения организма («реакциями») и элементами окружающей среды («стимулами»).

Многие идеи, методы и объяснительные принципы бихевиоризма восходят к работам американского психолога Эдуарда Торндайка (1874-1949). В конце XIX века он одним из первых обратился к проблеме научения у животных. Торндайк использовал строгий экспериментальный метод с независимой переменной (подкрепление) и специальное устройство («проблемный ящик»), позволявшее однозначно фиксировать и подкреплять успешные реакции животных. Результаты своего исследования Торндайк изложил в докторской диссертации «Интеллект животных. Экспериментальные исследования ассоциативных процессов у животных» (1898).

Ученый пришел к выводу, что животные обучаются методом проб и ошибок, т.е. случайных действий. Отбор целесообразных реакций происходит благодаря их подкреплению, т.е. успешная реакция имеет большую вероятность последующего воспроизведения («закон эффекта»). Кроме того, если при одновременном действии раздражителей один из них вызывает реакцию, то другие также приобретают способность вызывать ту же

4

реакцию («закон ассоциативного сдвига»). Таким образом, описанные Торндайком механизмы изменения поведения вполне вписались в эволюционную парадигму, предложенную Ч. Дарвиным.

Учение Павлова об условных рефлексах и его экспериментальный подход также повлияли на формирование терминологии и экспериментальной программы бихевиоризма. Общепризнанный отец-основатель бихевиоризма Джон Бродес Уотсон (1878-1958) использовал павловскую экспериментальную методику.

Первое отчетливое изложение принципов бихевиоризма дано в статье Уотсона «Психология, какой ее видит бихевиорист» (1913). Более полно программа бихевиоризма представлена в его книгах «Поведение. Введение в сравнительную психологию» и «Психология с точки зрения бихевиориста» (1919). По мнению Уотсона, психология должна изучать поведение как совокупность наблюдаемых реакций, обусловленных стимулами внешней среды. Использование объективного метода и объяснительных моделей естественных наук потребовало полного и окончательного отказа от менталистской терминологии и поиска конечных причин поведения в сознании субъекта. Описания психических процессов должны быть переведены с языка гипотетических сущностей сознания на язык эмпирически наблюдаемых поведенческих реакций и стимулов. Уотсон также изгнал из психологии любые отсылки к нейрофизиологическим основам поведения. Он считал, что предположения о физиологических механизмах также избыточны для психологии, как и менталистские гипотезы. Уотсон стремился доказать, что развитые формы поведения у взрослых – это результат надстройки все более сложных цепочек условно-рефлекторных связей над первичными врожденными реакциями.

Необихевиоризм развивает базовые положения бихевиоризма, добавляя к ним три принципиальных момента.

1.В схему классического бихевиоризма (S – R) вводится опосредствующее звено в виде промежуточных переменных, таких как язык и создаваемые им образы, знания, мотивы, способность к научению и т.д. В итоге отправная методологическая схема необихевиористов выглядит следующим образом: «стимул» – «опосредствующее звено» – «реак-

ция» (S – О – R).

2.Признание активности живого организма в смысле способности обратного воздействия на стимулы, исходящие от среды.

3.Прагматизм, предполагающий разработку технологий поведения, позволяющих осуществлять всевозможные научения и проводить рациональную социальную политику.

Рассмотрим основные тезисы бихевиористской концепции Берреса Фредерика Скиннера (1904-1990). Отправное положение Б. Скиннера состоит в том, что поведение

5

индивида взаимодетерминировано поведением других индивидов, а также окружающей средой в целом, включающей ряд социальных и несоциальных сущностей. Экспериментальным путем можно определить влияние всех независимых переменных на результирующее поведение. Им разработаны специальные методики эмпирического изучения поведения животных и человека. Одна из методик, получившая широкую известность как «ящик Скинера», позволяет изучать поведенческие реакции животных, вызванные подкреплением. Под подкреплением Скиннер имел в виду способность самого живого организма к поиску и воспроизведению целесообразных форм действия. В «ящике Скиннера», в котором помещалось животное (голубь, крыса), было установлено два рычажка, нажатие на один из которых сопровождалось выдачей пищи. Случайный нажим животного на нужный рычаг, позволявший получить пищевое подкрепление, приводил к тому, что в дальнейшем животное обретало черты агента, активно взаимодействующего с окружающей средой – по мере необходимости нажим осуществлялся именно на рычаг с подкрепляющими последствиями. Скиннер считал универсальной данную элементарную форму поведения, являющуюся результатом взаимодействия организма и среды, и представлял последнюю в виде трех последовательных звеньев:

1)события, вызывающего ответ;

2)самого ответа;

3)подкрепляющих последствий.

Скиннер исходил из идентичности механизмов животного и человеческого поведения и полагал, что эмпирическим путем можно выявлять и изучать классы поведенческих реакций индивидов, названные им оперантами. Личность человека формируется и поддерживается благодаря системе позитивных и негативных подкреплений, возникающих в процессе социального взаимодействия. Причем особую роль ученый отводил языку – слова, обозначаемые ими образы, являются важными подкреплениями, регулирующими социальное поведение людей. Речь, вербальные стимулы напрямую способствуют оперантному обусловливанию (operant reinforcement) окружающей среды и поведения конкретных индивидов. В случае оперантного поведения прошлые результаты конкретного поведения определяют его современный характер, ибо проявляются «последствия, которые некоторое действие уже имели в прошлом. Когда за действием следует определенный результат, происходят изменения в вероятности реакции. Таким результатом в конкретном случае может быть позитивное или негативное подкрепление, но «данное», которое вы наблюдаете и отслеживаете, - это вероятность того, что реакция данного типа действительно произойдет. Оперант, таким образом, это класс реакций, а реакция – единичный пример этого класса».

6

Таким образом, оперантное обусловливание предполагает взаимозависимость окружающей среды, внешних стимулов, в первую очередь, поведения обобщенного другого, и поведения конкретных индивидов. Именно на этом основан социальный обмен, являющийся, по мнению Скиннера, «универсальным принципом общественной жизни». Эту взаимозависимость социолог представлял в виде закона выгоды: «награды» (стимулы) обусловливают «выплаты» (реакции), соответственно «выгодный» обмен подкрепляется и в дальнейшем воспроизводится, а «затратный» обмен с очевидными издержками отвергается как неудачный опыт.

Скиннеровская методология не предусматривает анализа знаний, убеждений, мнений, установок или чувств людей. Социолог не отрицает их значимость вообще, но полагает, что этими факторами, как «побочными продуктами», можно пренебречь при изучении общих поведенческих реакций индивида на окружающую среду, которая выступает как причина конкретного поведения. «Разумный человек не чувствует своей разумности, интроверт своей интровертности... Говорящий не чувствует грамматических правил, которые он, как утверждается, применяет при составлении предложений, и люди говорили грамматически за тысячи лет до того, как что-либо узнали о существовании каких-то правил. Респондент вопросника не чувствует установок или мнений, которые приводят его к особому выбору пунктов. Мы действительно чувствуем определенные состояния своих тел, связанные с поведением, но, как отметил Фрейд, мы ведем себя точно так же и тогда, когда мы не чувствуем их: они – побочные продукты и их не следует путать с причинами».

2. Теория обмена Дж. Хоманса.

Джордж Каспар Хоманс (1910-1989) родился в Бостоне в академической семье, некоторые представители которой были профессорами в Гарварде, известными политиками и литераторами. Жизненный опыт и интересы Хоманса весьма разнообразны. Он писал и публиковал стихи, занимался астрономией, физикой, философией, антропологии. В годы второй мировой войны служил в американском флоте. По окончании военных действий Хоманс связал свою научную карьеру с Гарвардским университетом. Избирался президентом Американской социологической ассоциации.

Вот как сам Хоманс характеризует свою научную карьеру:

То, что я стал социологом, во многом было делом случая… Мои занятия социологией начались в 1933 г., когда я стал сотрудничать с профессорами Лоуренсом Гендерсоном и Элтоном Мэйо в Гарвардской школе бизнеса. Биохимик Гендерсон изучал физиологические характеристики работников промышленности; психолог Мэйо – человеческие

7

факторы. Мэйо руководил знаменитыми исследованиями, проводившимися на предприятии «Hawthorne» компании Western Electric, расположенной в Чикаго.

Япринял участие в ряде чтений и дискуссий, которые проводил Мэйо. Он просил своих студентов прочесть, помимо всего прочего, несколько работ выдающихся социальных антропологов, в частности, Малиновского, Рэдклиффа-Брауна и Фирта. Мэйо хотел, чтобы, прочитав эти труды, мы поняли, как социальные ритуалы в примитивных обществах способствовали продуктивной работе.

Язаинтересовался этими вопросами совершенно по другой причине. В то время антропологии, занимавшейся изучением разных культур, принадлежало в интеллектуальной области доминирующее положение, и некоторые из моих друзей, последователей этого направления, как, например, Клайд Клакхон, настаивали на уникальности каждой культуры. Я, в свою очередь, прочитав ряд книг, соглашался, что конкретные институты примитивных сообществ не могут быть результатом заимствований, поскольку встречаются у столь различных по времени существования и отдаленных в пространстве сообществ. Но культуры не уникальны; их сходство можно объяснить исключительно тем, что человеческая природа едина во всем мире. Люди, действующие в сходных обстоятельствах, независимо друг от друга создали похожие институты. Тогда такая точка зрения не была популярной. Не уверен, что сейчас положение изменилось.

Тогда же я ознакомился с рядом конкретных или «полевых» исследований, направленных на изучение малых человеческих групп – как современных, так и примитивных. Когда во Вторую мировую войну меня призвали на флот, я думал об этих исследованиях, долгими часами глядя на море. Вдруг меня осенило, что они могут быть изложены общими, едиными понятиями. Через несколько дней я набросал концептуальную схему.

Вернувшись после в войны на штатную должность, я стал работать над книгой, получившей название «Человеческая группа» (1950). В ней я попытался применить мою концептуальную схему к рассматриваемым исследованиям. Пока шла работа, возникла мысль, что концептуальная схема имеет смысл лишь в качестве отправной точки. Нужно было найти постулаты, связывающие концепты друг с другом. В книге «Человеческая группа» я выдвинул ряд таких положений, которые, по-моему, хорошо подходили для описания выбранных мною групп.

Ядавно был знаком с профессором Толкоттом Парсонсом, теперь началось наше тесное сотрудничество на факультете социальных отношений. Он был признан ведущим теоретиком в сфере социологии. Я посчитал, что называемое им теориями являлось всего лишь концептуальными схемами и что теория не будет таковой, если не содержит хотя бы несколько постулатов. К этому убеждению я пришел, прочитав книги по философии нау-

8

ки. Однако и наличия одних только постулатов тоже мало для выдвижения теории. Это помогла понять теория феномена. Объяснение должно состоять в том, чтобы один или более из постулатов единичного характера логически вытекали из постулатов более общего плана, связанных с заданными или определенными в данных границах условиями или параметрами. Свою позицию по этому вопросу я сформулировал в своей небольшой книге «Природа социальной науки» (1967).

Затем меня заинтересовало, какие общие постулаты можно использовать для объяснения тех эмпирических положений, которые я высказал работе «Человеческая группа», и других, которые привлекли мое внимание после ознакомления с социально-психологи- ческими «полевыми» и экспериментальными исследованиями. Таки общие постулаты должны отвечать только одному требованию – характеризовать индивидов как представителей человеческого рода.

Такие постулаты, к счастью, уже были определены, я не смог бы изобрести их сам. Ими оказались положения поведенческой психологии, сформулированные моим старым другом Б.Ф. Скиннером и другими учеными. Они хорошо описывали как индивидуальные действия человека в физическом мире, так и его поведение в процессе взаимодействия с другими. В двух изданиях своей книги «Социальное поведение» (1961 года и исправленном 1974 года) я использовал эти постулаты, чтобы объяснить, каким образом при соответствующих заданных условиях возникают относительно стабильные социальные структуры и как это подкрепляется действиями индивидов, которые не намеревались создавать эти структуры. Я считаю этот вопрос главной интеллектуальной проблемой социологии.

После того как структуры созданы, они оказывают влияние на поведение людей, задействованных в них или контактирующих с ними. Но это влияние поясняют те же самые постулаты, что и те, какими первоначально объяснялось создание и сохранение структур. Структуры всего лишь обеспечивают новые заданные условия, к которым будут применены эти постулаты. Моя социология продолжает в основе своей оставаться индивидуалистической, а не коллективистской.

Теория обмена Джорджа Хоманса базируется на ряде фундаментальных положений. Хотя некоторые из постулатов Хоманса касаются, по меньшей мере, двух взаимодействующих индивидов, он уточнял, что они, тем не менее, основаны на принципах психологии. Данные постулаты имеют психологическую природу по двум причинам. Вопервых, «они обычно устанавливаются и эмпирически верифицируются людьми, называющими себя психологами». Во-вторых, они носят психологический характер вследствие того уровня, на котором они изучают индивида в обществе: «Это постулаты о поведении

9

отдельных человеческих существ, а не о группах или обществах как таковых; а поведение человека, именно как человека, обычно считается компетенцией психологии». Поэтому Хоманс соглашался, что он «психологический редукционист». Редукционизм, с точки зрения этого исследователя, есть «демонстрация того, как положения одной науки [в данном случае социологии] логически вытекают из более общих положений другой науки [в данном случае психологии]».

Хотя Хоманс приводил доводы в пользу психологических принципов, он не считал индивидов изолированными существами, признавая, что люди социальны и значительную долю своего времени проводят во взаимодействии с другими людьми. Он попытался объяснить социальное поведение на основе психологических принципов. Его «позиция предполагает, что общие положения психологии, служащие постулатами, которые касаются влияния на человеческое поведение его результатов, не меняются, если эти результаты исходят от людей, а не от физической среды». Хоманс не отрицал точку зрения Дюркгейма, согласно которой в процессе взаимодействия возникает нечто новое. Но он утверждал, что эти появляющиеся свойства можно объяснить, исходя из психологических принципов; и нет необходимости в новых социологических постулатах для объяснения социальных фактов. В качестве иллюстрации он привлек базовое социологическое понятие нормы.

«Яркий пример социального факта – социальная норма; групповые нормы, несомненно, влияют на поведение индивидов сдерживающим образом, способствуя его конформности. Вопрос состоит не в наличии принуждения, а в его объяснении... Нормы влияют сдерживающим образом вовсе не автоматически: если индивиды следуют им, то только потому, что осознают – это подчинение принесет им чистую выгоду, и именно психология рассматривает влияние осознаваемого преимущества на поведение».

Хоманс детально разработал программу «возврата к социологии», но в то же время попытался развить теорию с уклоном в сторону психологии, теорию, которая изучает поведение людей и «элементарные формы социальной жизни». Согласно Хомансу, она «рассматривает социальное поведение как обмен деятельностью, осязаемый или неосязаемый, приводящий к большему или меньшему вознаграждению и издержкам, в котором участвуют, по крайней мере, два человека».

Ученый, в частности, объяснял появление станка с механическим приводом в текстильной промышленности и свершившийся промышленный переворот с помощью психологического принципа, гласящего, что люди, по всей видимости, поступают таким образом, чтобы увеличить свое возможное вознаграждение. А в целом он истолковывал элементарное социальное поведение с точки зрения вознаграждений и издержек. Побудила его к этому и теория структурного функционализма, разработанная «коллегой и другом»

10

Толкоттом Парсонсом. Он утверждал, что такого рода теории «обладают всеми достоинствами, за исключением способности что-либо объяснить». По мнению Хоманса, заслуга структурных функционалистов практически ограничивается одним лишь созданием концептуальных категорий и схем. Он допускает, что такие категории нужны, однако «социологии также необходим ряд общих положений, касающихся связей этих категорий, потому что без таких постулатов невозможно истолкование. Нет объяснения без постулатов!» Соответственно, Хоманс и поставил себе задачу разработать такие положения психологического плана; они образуют основу теории обмена.

В своей работе «Социальное поведение: его элементарные формы» (1961, 1974) Хоманс признал, что его теория обмена вытекает из поведенческой психологии и элементарной экономической теории (теории рационального выбора). Исследователь даже сожалеет о том, что его представления были названы «теорией обмена», поскольку сам считает их аспектами поведенческой психологии, примененными в конкретных ситуациях. Свои рассуждения Хоманс начал с разбора бихевиористской парадигмы Б.Ф. Скиннера, в частности с изучения этим ученым поведения голубей.

«Положим, что неопытный или простодушный голубь находится в своей клетке в лаборатории. Один из элементов, составляющих его врожденный поведенческий репертуар, задействованный для изучения окружающей среды, – клевок. Передвигаясь по клетке и поклевывая, голубь случайно попадает в окрашенную точку, где от психологов или автоматического механизма он получает зерно. Очевидно, вероятность, что голубь повторит такое поведение – то есть, что он не просто клюнет, но клюнет именно по мишени – возросла. Говоря языком Скиннера, попадание клюва голубя в мишень является оперантным; оно имело подкрепление; зерно становится таким подкрепителем поведения; голубь получает оперантную тренировку. Говоря обычным языком, голубь научился клевать в нужную точку потому, что его за это вознаграждают».

Скиннера интересовал пример с голубями, Хоманса же – поведение людей. Согласно Хомансу, голуби, изученные Скиннером, не вступают с психологом в настоящие отношения обмена. Птица – участник одностороннего отношения, обмен же между людьми – по меньшей мере, двустороннее явление. Поведение голубя стимулируется зерном, но сам психолог не имеет никакого реального подкрепления своим действиям со стороны голубя. Отношения голубя с психологом таковы, как и с физической внешней средой. Поскольку здесь не отмечается отношений взаимного характера, Хоманс определил этот тип как индивидуальное поведение. Ученый считал, что его должны изучать психологи, а социологам следует рассматривать социальное поведение, «когда действие каждого из животных – как минимум, двух – подкрепляет (или жестко корректирует) действия другого,