373

Однако в разбойничьем периоде не видно никаких теоретиков. Анализ пи­ ратского общества почти нацело велся им по поэмам Гомера, а первых ученых историки видят через 150-200 лет после Гомера, среди добропорядочных граж­ дан Милета. Тот же упрек можно предъявить тем историкам, нашим и зарубеж­ ным, которые связывают появление ученых с рождением полисной демократии: первые ученые появились в тираниях, да и потом вполне сносно в них жили, о чем см. [5]. Тирания, кстати, была тогда и в Милете.

Видимо, упущенный пласт лежит глубже. Часто пишут, что наука родилась из мифа, так что первых ученых имеет смысл поискать среди мифотворцев. Вы­ ражая общее мнение, Рожанский писал, что «ранние построения "физиков" так­ же находились под большим влиянием как греческих, так и восточных мифов о происхождении мира» [12, с. 9]. Первым «физиком» он, как и все, считал Фалеса, но вполне ли это верно?

1. Различные Фалесы

Еще доксографы (античные авторы, собиравшие «мнения философов») отме­ чали, что нельзя считать Фалеса первым философом. Например: «по мнению Теофраста, у него [Фалеса] было много предшественников, но он намного пре­ взошел их, так что затмил всех» - писал аккуратный позднеантичный коммента­ тор Симпликий [14, с. 115]. Анализ источников дает о них, как мне уже прихо­ дилось писать [16], довольно много сведений, и это позволило мне понемногу перестроить курс так, что Фалес теперь не появляется из ничего: у него было, как минимум, три предшественника - «географ», «астроном-математик» и «врач-натурфилософ». Однако бреши в наших знаниях они заполнить не могут.

Во-первых, о первых двух мы знаем очень мало и только третьего (гептадора, т.е. семёрочника) знаем по его тексту, а потому можем предполагать, когда и где он жил. О нем мы поговорим в п. 4. Во-вторых же, кроме этих трех «натура­ листов», должны были существовать и какие-то «гуманитарии» (возможно - те же самые люди). Словом, хотелось бы проследить рождение научной традиции и зачатков научного сообщества, которое в наше время символизирует Фалес.

Многие авторы , как древние, так и новые, рисуют облик Фалеса как интел­ лектуального лидера, каждое слово которого подхватывается и тиражируется: его изречениями исписаны стены, его «теоремы» известны, хотя автор их не за­ писывал, его совета ищут сограждане - в том числе знаменитый милетский пра­ витель Фрасибул. Наконец, даже Афины провозглашают в -581 г. великого милетца первым из «семи мудрецов». Именно этот облик стоял и передо мной, ко­ гда я взялся писать вышеуказанную статью.

Но есть в традиции и другой облик Фалеса - одиночки, затворника, чудака, над которым насмехаются практичные соседи. Например: «он, как рассказывает Гераклид [Понтийский], говорит, что жил в одиночестве и сторонился государ­ ственных дел» [14, с. 101]. (Как видим, затворник оставил какие-то автобиогра­ фические заметки.)

Этим двум несовместимым обликам вполне соответствуют свидетельства о

374

двух противоположных отношениях Фалеса к религии: с одной стороны, ранние христианские апологеты апеллировали к нему как к первому богослову, а с дру­ гой - Августин отрицал у Фалеса божественную тему вообще. Этот вопрос мы ниже рассмотрим подробнее, а сейчас пора отметить, что знаменитых Фалесов было в Милете как минимум два. Один всем известен - общественный деятель, геометр и астроном, умерший около -546 г. в Милете 80или 90-летним старцем.

«Были и другие мужи по имени Фалес», - писал греческий доксограф Диоген Лаэрций (Ш век), причем первый из них был «из древнего времени, живший при Гомере, Гесиоде и Ликурге». До Диогена римский историк Флегонт (П век) писал, что Фалес «был известен» (т.е. был в расцвете) в 7-ю олимпиаду (-752 / -749 гг.); по-видимому, именно этот ранний Фалес «написал: о небесных явлениях гексаметрами, "О равноденствии" и многое другое» [14, с. 104]. Оказывается, этот древний Фалес тоже жил в Милете: сборник «Фрагменты» содержит два свиде­ тельства доксографов, которые ясно говорят о родине, о профессии, месте и вре­ мени смерти этого Фалеса. А именно, о времени около -738 г. там сказано: «В эти времена Фалес Милетский умер на Тенедосе»; «В этом году Фалес Милетский, философ, умер на Тенедосе» [14, с. 106]. Не вошло в [14] еще одно свидетельство времен Римской империи - что Фалес жил «во времена правления Ромула» ([28], т. Хдоп., стлб. 931).

Данные свидетельства поздние, поэтому их не принято анализировать, но ведь таковы биографические (да и многие остальные) сведения почти обо всех мыслителях ранней Греции. Если их отбросить, то досократова философия рас­ падется, поэтому давно признано, что в отношении досократиков надо прини­ мать к рассмотрению всё, что удается уложить в непротиворечивую схему. А «фалесовы» свидетельства как раз таковы: не создают хронологической меша­ нины, но четко распадаются на две группы - традиционная и «древнего време­ ни». Внутри каждой группы свидетельства явно восходят к различным источни­ кам, и тем не менее дают единый период жизни для каждого Фалеса. Тем самым Фалес старший засвидетельствован вполне надежно - надежнее большинства ранних персонажей. Он родился в начале -VIII века в Милете, рассуждал о небе в стихах и умер около 50 лет отроду на острове Тенедос, что недалеко от Трои.

Остается удивляться, сколь мало внимания он привлек. Лишь исчерпывающе подробная энциклопедия Паули отвела крохотную статью Фалесу старшему, «древнему поэту» (ein alter Dichter - [28], ряд 2, полутом IX, стлб. 1212). В доба­ вочном томе к Паули есть обширная статья о новых работах по Фалесу, и тут тоже виден намек на нескольких Фалесов: «Под именем Ф. скрывается целая группа» ([28], том X доп., стлб. 936). Правда, речь тут идет об изречениях, а не о сочинениях Фалеса, но и это нелишний вопрос - кому их приписать?

Из недавних работ только статья английского филолога Майкла Кларка про­ ливает некоторый свет на Фалеса старшего, Кларк, не подозревая о разных Фалесах, заметил, тем не менее, что у Фалеса была «теория всепроникающей ду­ ши», проявление которой тот видел, в частности, в магните (ибо душой, вероят­ но, он объяснял всякую способность к движению). Сравнив данную «теорию» с

375

текстами Гомера и Гесиода, Кларк отнес ее «скорее в класс традиционного, чем философского» [20, с. 299]. Если она действительно хорошо вписывается в язы­ ковые реалии -VIII/-VII веков (о чем судить не берусь) и выглядит предфилософской по содержанию, это дает нам некоторое основание счесть ее позицией Фалеса старшего. К сожалению, сам Кларк ограничился, как это принято, обсу­ ждением лишь двух утверждений Фалеса («Всё из воды» и «Всё полно богов»).

Есть очень ранние свидетельства того, что идея мировой души стара - в дни юности Фалеса младшего поэт Алкман уже излагал космогонию, где природу творит демиург [7]; а еще раньше, в гомерову эпоху, идею мирового разума вы­ сказывал Гермотим (Аристотель, Метафизика, 984 Ь) - тот самый, кого Пифагор называл своей пред-предыдущей инкарнацией. Поэтому идею мировой души можно отнести к Фалесу старшему. Наличие в истории пары Фалесов Милет­ ских многое проясняет: оказывается, прямые противоречия в свидетельствах о Фалесе удается снять или хотя бы сгладить, если отнести несовместимые свиде­ тельства к разным Фалесам. Таких мест я обнаружил три.

Первое: Фалес «был записан в число граждан Милета, когда прибыл туда вместе с Нелеем, изгнанным из Финикии» - ДЛ, I, 22):

отс ήλβ* συν TYCLXCÛ) €κιτ€σόντι Φοινίκης-

Верный перевод дан у М.Л. Гаспарова [3]. Наоборот, перевод A.B. Лебедева («Милетское гражданство они [Фелиды] получили, когда - изгнанные из Финикии - прибыли [в Милет] вместе с Нелеем» [14, с. 100]) подправлен «по смыслу», т.е. чтобы снять противоречие, неизбежное, если относить свидетельство к привыч­ ному Фалесу. Пусть мифический Нелей (основатель ионийского Милета) жил гдето в -XI веке, т.е. задолго до Гомера, но это не должно обескураживать: фрагмент вполне можно отнести к Фалесу старшему, поскольку такие сдвиги времени в ле­ гендах обычны. Так что нет оснований удивляться, если Фалес старший тут «по­ старел». Наоборот, Фалеса младшего, жившего в эпоху «семи мудрецов», тиранна Фрасибула и царя Креза, сдвинуть ко времени основания ионийского Милета не­ возможно.

Второе: по одним свидетельствам, Фалес сочинил только поэму «Морская ас­ трономия», а по другим - именно ее он не сочинял (свидетельства собраны в [14], на с. 100, 104, 115). И в самом деле, ее мог написать только кто-то один из Фале­ сов. «Морская астрономия» была поэмой небольшой - по всей видимости, именно она состояла примерно из 200 строк [14, с. 103] и содержала автобиографические заметки (одна из них упомянута выше). Наоборот, приписываемые Фалесу труды «О равноденствии» и «О солнцестоянии» в число этих 200 строк явно входить не могли, и их естественно приписать другому автору - Фалесу младшему. Это со­ гласуется с упомянутым сообщением Флегонта, что труд «О равноденствии» не входил в состав гексаметров. Естественно допустить, что прозой изъяснялся (как и было уже принято у мыслителей -VI в.) именно Фалес младший, натурфилософ и геометр.

376

Третье: есть несколько раннехристианских свидетельств, в которых Фалес выступает как богослов, рассуждающий о мировом уме. Вот два наиболее важ­ ных (их нет во «Фрагментах»): «Фалес, как говорят тщательно изучавшие его учение, различает бога, демонов и героев. Бога он почитает умом мира, под де­ монами разумеет духовные существа, а под героями - души людей, отделившие­ ся от тел» (Афинагор); «Начну с Фалеса Милетского, который первый из всех начал рассуждать о вещах небесных. Он считал воду началом вещей, а Бога тем разумом, который образовал из воды все существующее» (Марк Минуций) [13, с. 78, 245].

Тем не менее, традиция дружно приписывает (следуя Аристотелю) понятие мирового ума более позднему мыслителю - Анаксагору (-V век), а блаженный Ав­ густин прямо написал, что Анаксимандр, как и Фалес, «не уделил никакой роли божественному уму» [14, с. 123]. Это мнение хорошо согласуется с характером фалесова учения о природе, чуть ли не механистического, но и богословские фалесовы мысли должен же был кто-то высказать. Это как раз и мог быть Фалес старший.

Другой вопрос - мог ли богослов, рассуждавший о мировом уме и бессмер­ тии души, жить в гомеровские времена. Это - вопрос не к историку науки, а к культурологу, и я ограничусь одним замечанием (заранее прошу прощения за вторжение в малоизвестную мне область).

Гомеровские боги - боги разбойников и боги-разбойники. Однако их без­ нравственность неоригинальна - она тянется от богов из мифов, а те просто гад­ ки. Главный их бог Зевс гадок шокирующе: насилует свою мать Рею, а затем - и родившуюся от этого насилия дочь Персефону. И это при том, что соитие с ма­ терью или с дочерью во все времена греками горячо отвергалось. То есть мифотворец прямо утверждал в виде этой религиозной нормы тот тезис, что для абсо­ лютно сильного нет ни права, ни морали; и это понятно, исходя из идеи Петрова.

По мере установления государственного порядка такие боги перестали отве­ чать нравственным запросам греков и понемногу отошли в тень, уступив место единому новому богу (близкому по сути к Богу иудеев и христиан). Он тоже но­ сил имя Зевса, но служил идеалом справедливости. Когда произошла эта смена?

2. То, что можно приписать Фалесу старшему

Греки различали людей по именам, отчествам и городам рождения (в Афинах иногда - по демам). К сожалению, отчество при изложении взглядов часто опус­ калось, так что земляки-соименники оказывались неразличимы. Для помощи в различении Деметрий Магнесийский, грамматик I века, составил справочник «Соименники», откуда Диоген Лаэрций и почерпнул сведения о Фалесе стар­ шем. Из какого источника Деметрий узнал о нем, неизвестно (вернее всего, из Меандрия, известного историка Милета, современника Аристотеля), но, по всей видимости, к тому времени творчество обоих Фалесов было уже перепутано.

Как я уже отмечал [16], ранняя (до -300 г.) традиция вообще плохо знала милетцев. Когда Аристотель писал, в связи с милетцами, о «первых богословах»,

377

которые говорили, что «боги клянутся водой» как самым святым (Метафизика, 983, Ь18), он мог, сам того не зная, иметь в виду именно Фалеса старшего. И ко­ гда он привел слова Фалеса «Всё полно богов», он тоже, вернее всего, процити­ ровал старшего. Конечно, Бог как мировой ум плохо совместим с тезисом «всё полно богов», но заметим, что позиция «бог (Зевс) и демоны (духи)» легко могла за четыреста лет передачи (время от Гомера до Аристотеля) обратиться в пози­ цию «боги». То есть Фалес старший мог на самом деле учить, что «всё полно духов»*.

А.Ф. Лосев удивлялся: «Знаменитый Фалес Милетский у Диогена Лаэрция почему-то вдруг учит о бессмертии души» [3, с. 35]. Сам факт признания бес­ смертия души для того времени неудивителен - его утверждал и Ферекид, со­ временник Фалеса [14, с. 85], чего Лосев вряд ли мог не знать. Но Ферекид был мистиком и мифотворцем. Думаю, Лосев удивлялся несоответствию двух обли­ ков Фалеса - мистика-богослова и рационалиста-натурфилософа.

Какие вопросы веры обсуждались во времена Гомера? Одиссей, скрываясь в облике нищего, говорит (Од. XVIII, 136-142, пер. В.А. Жуковского):

Так суждено уж нам всем, на земле обитающим людям, Что б ни послал нам Кронион, владыка бессмертных и смертных. Некогда славен и я меж людьми был великим богатством; Силой своей увлеченный, тогда беззаконствовал много Я, на отца и возлюбленных братьев моих полагаясь.

Горе тому, кто себе на земле позволяет неправду!

Должно в смиренье, напротив, дары от богов принимать нам.

Это один из «лживых рассказов» Одиссея, где тот, чтобы его не узнали, про­ износит заведомо чуждые ему (и Гомеру) мысли. Изложен чей-то взгляд на мир и религию, призывающий к «смиренью» и осуждающий то «беззаконство», ко­ торое воспевал сам Гомер. Уже это очень любопытно, если же перевести начало приведенного «лживого рассказа» точно («У земных людей на уме то, что еже­ дневно дает им отец богов и людей» - Од. XVIII, 136-137), то перед нами ока­ жется бог, подобный Богу христиан. Мы не знаем, кого пересказывал тут Гомер, но очевидно, что кто-то из его современников говорил то самое, что через тыся­ чу лет христианские апологеты приписывали Фалесу. Это мог быть как раз Фа­ лес старший.

Через сто лет поэт Архилох проповедовал этого нового Зевса (фр. 60, 65, 67, 68), и любопытно, что одну из своих тез он почти дословно заимствовал из при­ веденного стиха Гомера (фр. 60 - цитирую по неоднократно изданной книге

* Примеч. 2011 г.: и об этом есть свидетельство - ФФ, 1.2.6. Свидетельство «всё полно бо­ гов» у Аристотеля довольно неопределенно (ФФ 1.2.4). Недавно мне стала известна дру­ гая его версия (Цицерон), не более определенная (ФФ 1.2.4а). Но если Аристотель сужде­ ние о богах приписал Фалесу, то Цицерон - обывателям (Фалес выступает то ли доксографом, то ли критиком). Так или иначе, утверждать, что «всё полно богов» - тезис Фале­ са, нельзя.

378

«Эллинские поэты в переводах В. Вересаева»):

Настроения у смертных, друг мой Главк, Лептинов сын, Таковы, какие в душу в этот день им вселит Зевс.

В дни Фалеса младшего (через два поколения после Архилоха) изречения о справедливости и всеведении богов звучали уже банально, и, видимо, права эн­ циклопедия Паули, подозревая «целую группу» авторов этих изречений: они не могли быть высказаны все в одно время. Можно принять, что такие сюжеты, как: «Кто-то его спросил, можно ли скрыть от богов дурное дело. Ни даже дур­ ное помышление - сказал Фалес» (Д.Л. I, 36), явно относятся к Фалесу старше­ му; а такие изречения, как «Где порука, там беда» [14, с. 93] - к Фалесу младше­ му. Поясню: изречение, приписываемое также и другому из семи мудрецов (Хилону), было реакцией общества на развитие кредитных отношений, когда не­ имущий мог получить взаймы под поручительство имущего, с которого и взы­ скивался долг в случае, когда взявшему было нечем отдавать. В дни Гомера та­ кой практики еще не было, как не было и самого денежного обращения.

Теперь о поэме «Морская астрономия». Она уже доксографам была известна лишь по ее заглавию, зато они знали, что Фалес обнаружил звезды, более удоб­ ные для навигации, чем «ковш» (или «колесница») Медведицы (Д.Л., I, 23), т.е. созвездия, которое мы называем Большой Медведицей: «В небесной колеснице он открыл звезды, по коим финикийцы правят путь в море» {перевод МЛ. Гаспарова); «Вымерил звездочки Воза, по которому плавают финикийцы» (перевод A.B. Лебедева). Какой Фалес это был?

Герои Гомера используют как северный ориентир только «ковш», и это при­ емлемо в Эгейском море, с любой точки которого видна какая-нибудь суша, но явно недостаточно в иных морях. Новый ориентир был весьма кстати в -VIII ве­ ке, когда греки начали осваивать Понт (Черное море), где по сути нет островов и легко потерять берег из виду. Из-за отсутствия заливов и островов греки долго не умели плавать вдоль этого берега, боясь бурь и туземцев (которых считали сплошь свирепыми и кровожадными, а то и людоедами), и самый Понт нарекли Аксинским (негостеприимным). Однако позже поняли его огромное преимуще­ ство - при отсутствии островов и заливов негде укрываться пиратам. Возможно, что поэтому Понт и стал называться Эвксинским (подлинно гостеприимным).

Для освоения его нехватало одного - умения плавать в открытом море, сутка­ ми не видя берега. Тут-то и было выяснено (возможно - у финикийцев), что ма­ лый «ковш» точнее указывает постоянное направление (мы именуем это направ­ ление севером, но греки еще до этого не додумались и называли его Бореем, по холодному ветру), чем привычный большой «ковш». (Напомню: Полюс мира, ле­ жащий сейчас у конца «ручки ковша» Малой Медведицы, тогда находился между обеими Медведицами, ближе к Малой, так что заметить разницу было не так про­ сто, как в наше время.) Открытие могло доставить славу Фалесу старшему, но ни­ как не младшему.

Если «Морская астрономия» существовала, то цитированное место заимство­ вано оттуда - ведь другие астрономические труды Фалеса посвящены, судя по