Античная литература / Марк Аврелий. Размышления

новой-Россет ВЫПIIСЮI из отцов церкви и иногда - Марка Авре­

лия.125 В Нежинском лицее изучалась «Учебная книга Российской словес­ ности» Н. Греча, так что Гоголь в юности должен был ознакомиться с фонвизинским переводом «·Слова похвального». Но тогда это служило

более всего литературному воспитанию, а теперь речь шла о душе. Чте­

ние Марка Аврелия в первой половине 40-х годов оставило как прямые

свидетельства, так и косвенные следы в творческой жизни Гоголя. Начнем с прямой цитаты (Размышления 9, 42, вторая половина), ко­

торая одновременно представляет собой собственный, можно думать, перевод Гоголя с французского Марка Аврелия. В письме к М. П. По­

годину 126 Гоголь пишет: (<Ты иногда жаловался горько на неблагодар­ ность людей, но всегда позабывал задать вопрос: не во мне ли самом

причина этой неблагодарности? Вот что говорит Марк Аврелий: "Во вся­ ком случае, когда придется тебе жаловаться на человека неблагодарного или вероломного, обратись прежде к самому себе, ты, верно, сам вино­ ват или потому,. что, делая добро, имел что-нибудь другое в виду, а не просто делание добра и захотел скоро вкусить плоды своего доброго дела. Но чего ищешь ты, делая добро людям? Разве уже не довольно

с тебя, что это свойственно твоей природе? Ты хочешь вознаграждения?

Это все равно, если бы глаз требовал награды за то, что ОН видит, или

ноги за то, что они ходят! Как глаза и ноги действуют, так для того,

что сим исполняют свою должность и непременный закон относительно

1, строенью всего тела, так и весь человек, созданный для того, чтобы благодетельствовать, должен считать это не более как за непременный долг п пепреложный закон своего действования". Я привел это мнение нарочно. Это говорит император язычнИI" а мы христиане, нам на каж­ дом шагу делается об этом напоминание». Перевод с посредничающего французского текста обеспечивает ясность, однако стоические краски

блекнут - нет «душевного склада», нет «завершительных благодеяний»,

исчезли в связи с текстологическим решением посредника «средние вещИ».

Изящных сближений (<вероломный» - «верный» и (<награждение» - (<На­ града» нет в подлиннике; выражению «человек, созданный для того; чтобы благодетельствоваты> в оригинале соответствуют четыре слова, считая и

артикль. В итоге текст звучит стройно и прочувствованно, но историче­

ской достоверности в нем недостаточно. Философская система и упорные

упражнения римского императора в жизненном освоении философской

системы грозят превратиться в назидательно-утешительную проповедь.

Впрочем Гоголя занимал, конечно, не перевод и не обследование воззре­ ннй l\lартш Аврелия;. ему была (<надобность поумнеты>, чтобы исполнить

наконец свое истпнное прпзвание. Чтение «Размышлений» должно

было средп прочей учительной литературы послужить решению этой

задачи.

Письма Гоголя 1843-1846 гг. и, до. некоторой степени, (iИзбранные места из переПИСI\И с друзьямю> полны высказываний, весьма своеоб­

разно отражающих «Размы~лению> Марка Аврелия. Так, в письме

П. А. Плетневу 127 Гоголь писал: «В не мог быть OТI{pOBeHHЫM и светлым,

это принадлежность безмятежной души. А моей душе еще далеко ДО этого... Впрочем, это слово из моей душев~ой исповеди. А душевная ис­ поведь должна быть доступна всегда сердцу близкого нам друга>)

(ср. «Размышлению>, 6, 30; 7, 31, затем 3, 1; 11, 15; 27). Другой прп­

мер - из письма С. П. Шевыреву: 128 «В награ;\у за настоil:чивость н узнал следующую истину: уходить в себя мы можем среди всех препят­

ствий и волнений» (ср. «Размышления», 4,3; 2, 17). Но еще поучитель­

нее то, какой оборот получили некоторые мысли Марка Аврелия в душе Гоголя, решившегося «слишком много воспитаться». То, что в записнах Марка Аврелия веками привлекало R себе сердца людей, вызвало разд­ ражение и гнев у большинства знакомых Гоголя, когда превратилось

в составную часть его наставлений. Ведь получилось так, что стропн.'

требования стоика к себе обратились в назидательную требовательность

к другим. Эта перелицовка некоторых стоических правил для себя в со­

веты другим оборачивается совсем не безобидной, жизненный СМЫС.1

правил совершенно преображается. Марк Аврелий ГЩЮРИТ, например. о естественности общественного делания, но имеет ли он в виду, что о

естественности жертвы нужно напоминать тому, кто пошел на нее pa.lH

нас?

Приведем здесь один случай, показывающий, как Гоголь применн.1 мысли Марка Аврелия в отношениях с людьми. Стоик говорит себе (Размышления 5,3): (шусть не трогает тебя последующая брань ИЛI1

молва, а только то, преирасно ли сделанное и сказанное)>, или уговариnан

себя не гоняться за славой (4,20; 8,53): «изумруд станет ли хуже.

когда не похвалили его». Чтобы зависеть только от своего ведущего,

стоикам приходится убеждать себя, что им безразлично то, что творится в душе других (2,8; 11,13; 12,4). При этом, разумеется, стоик не забы­

Но вот выдержиа из того письма Гоголя М. П. Погодину, В иоторо~[ встретили мы цитату из Мариа Аврелия: «... будет ли мне иаиая польза

из того, что в твоей душе поселится обо мне мнение выгоднейшее ПРе/Т,­

него, лучше ли я стану от этого?)> Стоии вряд ли бы обратился и другому

с этим соображением. Современники, не болея за стоицизм, не могли не отметить, что Гоголь сходным образом преобразует христианские истины.

Погодин, говорят, хотел спросить Гоголя: «Друг мой! Иисус Христос

учит нас получив оплеуху в одну ланиту, подставлять со смирением дру­

гую, но где же он учит давать оплеухи?» 129 .

127Там же, с. 221-223.

128Там же, е. 250 ел.

129Аксаков С. Т. История моего знакомства е Гоголем. М., 1960, е. 167.

8

Гоголь славился среди русских, приезжавших в Рим, как знаток го­

рода, примечательности которого умел сделать еще более поразитель­

ными. У него был, в частности, особенный способ неожиданно поставить

своего спутнина перед конной статуей Марка Аврелия и Rапитолием.13О

Через несколько лет тот же Rапитолий стал свидетелем иных сцен.

В «Письмах с via del COfSO») 131 Герцен, проследив путь мятежной толпы через P.iazza Colonna .на Rапитолий, продолжает: «Там на пьедестале

статуи Марка Аврелия ожидал процессию какой-то народный оратор

с речью II толпой музыкантов, н:оторые примкнули и пошли на форум». Мы еще встретимся с РУССIШМИ паломниками в Риме, но пока обратимся

I{ русскому роману.

И. С. Тургенев в университетские годы должен был получить неко­

торое знаномство с общими чертами стоической системы. Он порядочно

знал по-латыни и был знаком с гречеСI{ИМ - мог написать небольшое,

но не .'Ilfшенное оригинальности латинское сочинение о греческих эпи­

граммах.. Его (шатиноманию) середины 50-х гг. освежила этот запас.

Чтение философских сочинений Цицерова в пору работы над романом «Отцы идетю) 132 также не прошло бесследно. Тургеневу уда.'lОСЬ лучше

определить свою позицию перед лицом жизни и смерти, взвесив ответы,

l\Оторые предлагает христианство и стоичеСI{ая философия. Выяснилось,

что В то время, как многие выбирают одно, некоторые другое, третьи

чуть ли не способны сочетать одно с другим, Тургенев не может принять

ни то, ни другое.

Это хорошо видно из письма 1861 г. I{ графине Ламберт,133 ноторую Тургенев хотел утешить в ее семейных несчастиях: «Естественность

смерти гораздо страшнее ее внезапности. Одна религия может победить

этот страх... Но сама религия должна стать естественной потребностью

звавшись в чувствах, которые вызвала в нем еще одна смерть, Тургенев

заключает свое скорбное утешение такими словами: «Но неужели тут и конец! Неужели смерть есть не что иное, как последнее отправление жизни? - Л решительно не знаю, что думать, и только повторяю: «сча­ СТ.'Iивы те, которые верят!»). Стоическое определение смерти, здесь упо­

в реплике Базарова, ногда, стараясь на свой ла;:!; утешить отца, он го­ ворит: «Ну, кош! христианство не помогает, бу;:ц, философом, стоиком,

что .'Iи! Ведь ты хвастался, что ты философ».134

дось JIИ на нем пренебрежительное отношение Александра II к фило­

софии, были ли для этого еще и другие причины, но только отзыв Ста­

сюлевича о' Марке Аврелии как государственном деятеле определенно

отрицателен: по мнению воспитателя царского наследника личные до­ стоинства римского императора причинили его подданным много зла.

Среди ученИlШВ М. М. Стасюлевича было много людей, ставших за­

метными уже в 60-е гг. Тема сочинения об Аполлонии Тианском, кото­ рую избрал в Университете Д. И. Писарев, была предложена Стасюлеви­ чем.143 В статье «Идеализм Платона» 144 Писарев дает ТЮШЙ отзыв

о Марке Апрелии: «Сенека, Тацит, Марк Аврелий в своих сочинениях

выражают с полною искренностью и с замечательной силою момент ГРУ­

сти, негодования против настоя.щего и полного сомнения в будущею).

Любопытно, что этот образ Марка Аврелия, обреченного додумывать по­ следние думы античного мира, был в ходу: вскоре ему дал монументаль­ ное выражение Эрнест Ренан.

У Ф. М. Достоевского, по свидетельству специалистов, имя MapI,a

Аврелия не встречается. Судя по тем античным авторам, которых он на­ деядся получить, во французских переводах, от брата, Достоевсниii при

случае непременно заглянул бы в книгу Марка Аврелия; имедо ли это

место на деле, сказать трудно. Пантеистические мотивы, даже в соче­ тании с идеей самоубийства, не OI\азываются настолыю БДИЗЮIМИ по вы­ ражению, чтобы можно было говорить о влиянии. «Дверы), которую со­

бирается открыть логический самоубийца Кириллов, только на первый

взгляд напоминает известное стоическое выражение, а на деле уназываст

на Кор. 11, 2, 12; Кол. 4, 2. Более примечательна та форма риторической альтернативы, которая характерна и для Кириллова, и ддя того раССУп,­

дения о Промысле, которое всегда (<под рукой» у Марка Аврелия: Шlбо

Промысел, либо атомы, но если атомы, то каша и мешанина, и ТОГ;1а незачем жить, следовательно Промысел (2,11; 4,3; 6,10; 12, 14). По­

этому, когда старый офицер, послушавший рассуждения атеистов, вы­

сказывает свою «довольно цельную мыслы),145 то сопоставление ее с «Раз­

мышлениямИ» (2,11), сделанное в комментарии нового изданич,146 хот!,

инеожиданно, но не лишено основания: сильная энтимема, угадываемая

ввысказывании капитана, как раз :-еплохо восполняется упомянуты)!

выше стоическим рассуждением. Есш не будет найден бодее бдизю,ii

JIСТОЧНИК афоризма Достоевского, а с д~ той стороны, обнаружатся у До··

стоевского не вызывающие сомнений сл~ды чтения стоиков, то правдо­

подобие приведенного выше сближения станет определеннее.

В полеМИI{е 70-х гг. немало признаков по-новому нритического инте­

реса к стоической мысли, обычно в качестве составляющего элемента но­

вейших философских систем. Так, Н. К. Михайловский в статье «Что

таное счастье?», явившейся в ответ на книгу Спенсера,147 посвящает не-

оставался один шаг, то следует помнить, что до Рустика, казнившего

Юстина в связи с обстоятельствами, не совсем выясненными, ему было

все-таки ближе.

9

Между тем раскол (<Внизу» И «вверху» все углублялся. С 80-го года

время окончательно решаются на ломку старых представленпй и привы­ чек Лев Толстой, В. Г. Чертков и ряд других представителей того а,е

общественного слоя и нравственного уклада. От рысаков, карт и неко­

торых других, более универсальных человеческих слабостей эти ЛЮДII отвернулись раньше. Но теперь они приступали к положительному обос­

нованию своей жизненной программы. Центральной фигурой нового со­ гласия в новом разладе стал Лев Толстой, словесный дар которого, равно как и обширнейшая слава, вносили неоценимый вклад в общее движе­

ние, вскоре отрешившееся от влияния англосаксонских проповедников

в великосветских салонах.157

Для нашего рассмотрения совсем' небезразлично то, что именно пз

этого круга лиц и идей вышел новыi - 1-й в XIX В.! - полный (с не­ большими купюрами) перевод Марка Аврелия. Перевод был выполнен

другом и единомышленником Толстого, князем Л. Д. Урусовым.158 «Раз­

мышления императора Марка Аврелия» были изданы сперва в Туле,159

где Урусов одно время занимал должность вице-губернатора. В отличпе от С. С. Урусова, боевого товарища автора «Севастопольских рассназов»,

ОI{азавшего заметное влияние на историософские построения «Войны II

МИРЮ), Л. Д. Урусов в дружбе с Толстым представлял скорее покорствую­

щую сторону: к нарождающемуся толстовству он относился с душевным

жаром. Во время последнего приезда Тургенева в Ясную Поляну Уру­

сов подверг гостя толстовской проповеди, что повлекло за собой шутли­

вую жалобу Тургенева: «Душа моя, - говорил он Толстому, - этот Ваш

Трубецкой меня совсем с ума сведет».160

Для оценки урусовского перевода Марка Аврелия конечно же важно

иметь в виду, что одновременно с этой работой Урусов трудился НЦ переводом на французский язык сочинения Толстого «В чем JlIОЯ вера».lбl

156 См. Энц. ел. Брокгауз-'-Эфрон под словом Сютяев Вас. Кир. 157 Муратов М. В. Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков. М., 1934.

158 О Л. Д. Урусове см. биографическую справку в кн.: Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Юбил. изд. М.; Л., т. 63, с. 204-205.

159 Размышления императора Марка Аврелия о том, что важно для самого себя.

Перевод кн. Л. Урусова. Тула, 1882.

160 Сухотuн,а-Толстая Т. Л. Воспоминания. М., 1980, с. 238.

161 Русское издание (в ноличестве 50 ЭI{земпляров) не избежало нонфискации. Фр. перевод вьппел в Париже .в 1885 г.

о работе над Марком Аврелием знал Тургенев - в одном из последних

своих писем к Толстому он передавал поклон (шереводчИI,У Марка Авре­ дия IШЯЗЮ Урусову».162 В 1885 г. Толстой сопровождал безнадежно боль­

ного Урусова в Крым; письма Толстого этих месяцев 163 позволяют пред­

ставить себе отношения этих двух азартных сотрудников издательства

(iПосреднию),164 которым с идейной стороны руководил Чертков, а с де­ довой - И. Д. Сытин. Марк Аврелий в переводе Урусова OIшзался под­ ходящим материалом для общего дела, отсюда множество изданий и пореизданий, выпавших на долю этого перевода, изданий, которые ста­ новились все более тоненькими, зато умещались в СУlVшах Iюробейников

«Ивана Дмитриевича» и расходились по всей креСТЬЯНСIШЙ Руси.165 На­

звание этих выдержек из урусовского перевода «Размышлений» измени­

.чось соответственно: «Что всего важнее для души твоей? Избранные

мысли римского мудреца Марка Аврелию).

Это не было, впрочем, первой встречей народа с римским императо­ ром, ТЮ, I\aI{ через некоторое время после выхода перевода Волчкова

появилась листовая картинка, описанная Д. А. Ровинским 166 В таких сло­

вах: «В середине картинки находится большой квадрат, в котором изо­

бражен Цесарь Марк Аврелий, сидящий на престоле, за столом, в короне,

со скипетром в одной руке и пером в другой. На столе подле него раз­

вернутая книга, чернильница и горящая свеча. Кругом среднего Юllщрата, в двенадцати клеймах находятся аллегорические изображения сидя­

щего с трубкой ленивца, пашущего крестьянина, трудолюбивых му­ равьев и т. п. Под картинкой текст «Размышлений» (5,1) в волчков­

CI\OM переводе и в чрезвычайно вольной орфографии.

Теперь римский император, популяризируемый (<ВыходцамИ» из выс­

шего сословия, должен был воспитывать не монархов, а I{рестьян, при­

том отнюдь не в монархическом духе. В этом прямо убеждает предисло­ вие Урусова, который так подробно говорит о милосердном отношении

Марка Аврелия к бунтовщику Авидию Кассию (в конечном счете это восходит к SHA), что становится ясным намек на цареубийство 1881 г.

н не увенчавшиеся успехом горячие обращения Л. Толстого и Вл. Со­ довьева !{ Александру III с просьбой о помиловании первомартовцев.

Отсюда же видно, нюше задачи были важны для переводчика, какие

представлялись ему второстепенными, и почему стоит смягчить слишком

суровое суждение тогдашней филологической нритики об этом переводе.

Работа Урусова действительно была вызывающе нефилологичной для

его времени. Если ученые упоминали перевод, то переводчика справед­

.шво упрекали в том, что он «не счел таюне нужным указать издание