korkonosenko_sg_aktualnye_problemy_sovremennosti_i_zhurnalis

усложнившиеся отношения собственника с государственной властью, а вовсе не самостийные политические инициативы прессы.

Мы умышленно ссылаемся на частные примеры, чтобы показать, как резко контрастирует повседневная жизнь (иначе говоря – действительность) с отвлеченными от нее обобщениями. Тем опаснее риторическая демонизация прессы как творца политической истории. Она способствует, во-первых, сокрытию истинных пружин событий

ипроцессов и, во-вторых, ошибочности при выборе стратегии в национальных и даже цивилизационных координатах. Сказанное, однако, ни в малейшей степени не отрицает возможности и даже насущности воздействия журналистики на государство, капитал и общественность. Весь вопрос в том, чтобы верно определить и теоретические основания для такого влияния, и его механизм, и оптимальные последствия.

Естьсерьезныеоснованияутверждать,чтопредставленныевышесхемы, как и конструкции демократии в целом, служат данью американской традиции в политологии и журналистике. Эта традиция независимости

исамодостаточности прессы широко популяризируется американцами за пределами своей родины и возводится в ранг универсальной. Типичны такие картинки с натуры, предлагаемые для внешнего пользования, как, например, очерк о журнальном короле Генри Люсе («соратнике бога»): «В 40–50-е годы империя Люса фактически формировала общественное мнение в США. <…> Естественно, что Люс, получив в свои руки такие мощные рычаги управления, не мог не вмешиваться в политику. <…> Люс быстро осваивал стратегию политических игр. И уже в 50-е его ставки стали беспроигрышными – в 1952 году он выбрал, безусловно, лучший вариант в лице Дуайта Эйзенхауэра. К середине 50-х Люс имел в своем распоряжении полную власть над умами»37.

Несомненно, что у специалистов по политической истории США есть свои, более глубокие версии возвышения Эйзенхауэра или других президентов. Иной взгляд на мнимое всесилие прессы встречается

ив серьезной, далекой от публицистики литературе по вопросам права. Здесь сама отрасль знания – строго прагматичная – настраивает на точные характеристики. Так, американские исследователи доступа к официальной информации пишут: «Никаких легальных прав соби-

37 Волошин Н. Генри Люс: соратник Бога / Н. Волошин // Америка. 2003. № 1. С. 89.

40

рать информацию и посещать заседания в общем праве найти невозможно. Несмотря на традицию открытого правительства как в нашей стране, так и в Великобритании общее право обеспечивает лишь незначительный доступ представителей общественности к правительственным документам и заседаниям»38. Обратим внимание опять-таки на противопоставление традиции (неофициального порядка вещей) и нормативного регулирования. Американцы de facto поставили прессу

водин ряд с государством и гражданским обществом, наделив ее квазивластью, но не дав этому статусу правового обеспечения.

Между тем национальный обычай оказывается нежизнеспособным

виной социальной среде. Универсально приемлемым следует признать именно данное обстоятельство, а не чужую модель демократии, построенную на весьма зыбком законодательном фундаменте. Впрочем, и в самих США факт зависимости прессы от воли властей не оспаривается. Возьмем пример с исключением из либерального, в целом, закона о свободе информации (Freedom of Information Act). Исключение касается национальной безопасности, устанавливается административным порядком и «в высшей степени подвержено административной интерпретации. Следовательно, его количественное наполнение может расширяться или сокращаться от администрации к администрации. Президент Джимми Картер стремился поддерживать расширенный доступ к правительственным документам. <…> Президенты Рейган и Буш применяли гораздо более ограниченный подход»39.

Отношения журналистики с государством, капиталом и обществом

Установление подобных зависимостей побуждает вернуться к вопросу об адекватной конкретизации темы «СМИ и общество». Наиболее предметно, на наш взгляд, действительное распределение сил выражается через рисунок структурно-функциональных связей, в которые вступает пресса в условиях демократии. Под этим углом зрения отчетливо видно, какой институт находится в зависимости от другого, под чьим контролем он действует (а не просто испытывает влияние, каким бы оно ни было по степени интенсивности). Должно быть понятно, что

38Pember Don R. Mass Media Law / Don R. Pember. 1996 ed. Dubuque (USA), 1996. P. 265.

39Ibid. P. 285.

41

реальный приоритет в данном измерении имеют те институты, которые обладают своими, отчетливо выраженными интересами в политике, поскольку они занимают в ней определенное положение и являются целостными социально-политическими образованиями.

Мы не погрешим против истины, если признаем, что государство

внекотором смысле едино, целостно, что интересы капитала в сфере борьбы за власть тоже можно «высчитать» (в конечном счете они сводятся к обеспечению прибыльного бизнеса), что общество (население) озабочено своим благосостоянием, пусть и понимаемым широко, разнопланово, а то и иллюзорно. О прессе как суверенном субъекте всего этого сказать нельзя. Она распылена в организационном отношении, не будучи связанной «внутри» себя субординацией или партнерством, раздроблена с точки зрения форм собственности и принадлежности разным владельцам (частная, государственная и пр.), ее конкретные представители преследуют разные цели – от примитивного обогащения до «бескорыстного» служения политической или идеологической установке хозяина. В типологическом плане издания разделяются на политически включенные и не включенные, то есть ограничивающие свои задачи публикацией справок, просветительством, развлечением и т. п. Не стоит уже говорить о множестве занятых в редакционном производстве людей, которые, по причине недостаточной искушенности

вполитологии, не способны осознать и сформулировать свое подлинное отношение к социальной и политической реальности.

Вспомним, что в первоначальных классических моделях демократии (от Аристотеля и далее) СМИ вообще не было – в них учитывался голос граждан. Позднее он стал выражаться через прессу, которая, таким образом, пополнила ряд средств, используемых в своих интересах общественностью (равно как государством и капиталом). Системные исследования, выполненные на материале истории отечественной прессы, показывают, что ее становление как относительно самостоятельного института происходило в контексте того, как выстраивались отношения между самодержавным государством, с одной стороны, и политически обретающими себя капиталом и общественностью – с другой. «…Очевидны первоочередная институционализация субъектов, создавших прессу в своих интересах, и лишь затем – преодоление объектности, качественная субъектация печати, постепенно образую-

42

щей собственное поле». Но время от времени, под влиянием тех же сил, происходит и обратный процесс – потеря с трудом обретенной устойчивости «как утрата слаженности, сплоченности, автономного совокупного действия элементов прессы в результате силового или несилового (стагнация, ужесточение цензуры и не только политической) давления»40.

Подобные наблюдения подкрепляют выводы, давно уже сделанные отечественными исследователями функционирования прессы в системе управления обществом: журналистика выступает преимущественно в качестве объекта или средства политико-управляющего воздействия41. Если в разные десятилетия выводы специалистов совпадают, вне зависимости от изменений социально-политической конъюнктуры, на фоне которой выполняется анализ, значит, они приближаются к установлению закономерностей функционирования прессы.

Добавим, что роль прессы как субъекта управления не отрицается, хотя это ее свойство проявляется в весьма ограниченном наборе ситуаций. Она, в частности, способна выступать от лица общественности (как орган общественности), если та избирает журналистику своим «доверенным лицом» и, таким образом, делегирует ей свой авторитет. Тогда вступает в силу принципиальное положение теории социального управления: для реализации решения его источник должен обладать если не властью, то авторитетом42. Однако такая взаимосвязь возникает лишь в случае, когда общественное доверие прессе является несомненным, устойчиво подтверждаемым фактом.

Между тем в современном мире устойчиво фиксируется как раз противоположная картина. Согласно данным европейской исследовательской организации GfK Group, в 2003 году журналистам доверяли в среднем 36% жителей планеты, причем в некоторых странах «эталонной» демократии (например в Великобритании) – лишь 17%. Прав-

40Макушин Л.М. Топология отечественной прессы в полях социального пространства / Л.М. Макушин // Известия Урал. гос. ун-та. 2004. № 32. Сер. Проблемы образования, науки и культуры. Вып. 16. С. 59, 60.

41Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом / В.Г. Афанасьев. М., 1975; Корконосенко С.Г. Печать, управление и самоуправление / С.Г. Корконосенко. Тула, 1992; Свитич Л.Г. Журналист в системе социального управления / Л.Г. Свитич // Мастерство журналиста / под ред. В.М. Горохова и В.Д. Пельта. М., 1977; Шкондин М.В. Печать: основы организации и управления / М.В. Шкондин. М., 1982 и др.

42Афанасьев В.Г. Научное управление обществом: опыт системного анализа / В.Г. Афанасьев. М., 1973. С. 201.

43

да, еще меньшим доверием пользуются политики (16%) и менеджеры крупных корпораций (33%), но в их распоряжении находятся управляющие ресурсы власти (опрос проводился по заказу Wall Street Journal в 21 стране, включая Россию). При такой статистике нельзя без скепсиса относиться к распространенному убеждению в том, что именно СМИ «делают» или свергают президентов. В наилучшем случае они удачно для себя попадают в унисон с другими, организационно более сплоченными силами, а также с гражданскими настроениями масс. Правда, исследователи политической роли британских массмедиа констатируют высокую степень их влияния на общественность: «“News and issues” стали новой формой объединения политизированного общества, и в конце XX века уровень медиатизации аудитории достиг появления “media-driven society” – “общества, ведомого СМИ”: социума, где повестка дня пользователя массмедиа во многом совпадает с повесткой дня СМИ и формируется главным образом под влиянием последней…»43. Однако управление «сверху» совсем не тождественно авторитету, построенному на доверии.

Вернемся к построению структурно-функциональных связей в условиях демократии (схема 3). Естественно, в соответствии с темой нашего анализа, на схеме акцентированно представлены СМИ, а не все другие каналы политического взаимодействия в обществе. Пресса здесь расположена не рядом с ведущими субъектами власти и управления, а «внутри» них, как их собственность, или рупор, или средство достижения целей. Думается, что представляя связи таким образом, мы движемся по пути привнесения в теорию элементов реалистичности, без которых даже самая изящная доктрина становится нежизнеспособной.

Подобным образом мы будем рассуждать и при снижении анализа на следующую ступень, на которой рассматриваются связи в пределах гражданского общества как самостоятельной подсистемы (схема 4). Пресса здесь представляет интересы различных институтов и структурных элементов (как их средство), в целях и давления, и согласования позиций. Если бы мы «вскрыли» другую подсистему (капитал или власть), то и там увидели бы сходное соотношение отдельных субъектов, объектов, средств политического влияния.

43 Бодрунова С.С. Современные коммуникативные стратегии британского политического истэблишмента : автореф. дис. … канд. политич. наук / С.С. Бодрунова. СПб., 2007. С. 16.

44

СМИ

Капитал

СМИ Государство

(власть)

СМИ

Общество

(ГО)

Схема 3. Структурно-функциональные связи СМИ в условиях демократии

Профсоюзы

Партии

СМИ СМИ

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

СМИ СМИ

Схема 4. Структурно-функциональные связи СМИ в гражданском обществе

45

Как, однако, отнестись к известной мысли К. Маркса о том, что на территории независимой прессы (наделенной «головой гражданина и гражданским сердцем») управляющие и управляемые на равных общаются между собой и решают общественно значимые вопросы44? Примем во внимание, что этот тезис имеет отношение не только к государству, но и к другим субъектам общественно-политической жизни. Предложенная нами поступенчатая логика рассуждений явно вступает в противоречие с марксовой идеей – хотя бы потому, что не отражает функционирование прессы как суверенного поля проявления гражданской активности.

Представляется, что не стоит торопиться с прямолинейно-догма- тическим решением по принципу исключения: или – или. До сих пор мы рассматривали функциональные связи между институтами через прессу, находящуюся под их контролем. Сейчас перед нами вырастает иная социально-политическая и исследовательская ситуация: пресса как средство саморегулирования в распоряжении общества. Соответственно, другими будут и угол зрения, и плоскость анализа, и графика их отображения. Они представлены на схеме 5.

Впрочем, избранный в начале статьи методический прием «снижения» по уровням конкретизации можно использовать и при новом повороте анализа. Так, в пространстве партийной жизни пресса данной политической организации становится (должна становиться, по демократическим нормам) открытой трибуной для выяснения спорных вопросов, снятия разногласий между «верхами» и «низами» и т. п. В этом же качестве она способна выступать для профсоюзов, некоммерческих общественных организаций и даже для государства как разветвленной сети всевозможных учреждений. Иными словами, свойство прессы быть ареной демократического взаимодействия в рамках той или иной системной целостности имеет универсальный характер. Исторически сложилось так, что в нашей стране данная ее способность была раскрыта главным образом применительно к внутрипартийной демократии. Идея использовать печать для дискуссий, диалога, саморегулирования получила развернутое обоснование в теории строительства социалдемократической и в дальнейшем коммунистической партии, да и на практике отнюдь не всегда выглядела как утопия.

44 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1 / К. Маркс, Ф. Энгельс. С. 206.

46

Государство

Гражданское общество

Схема 5. СМИ как средство саморегулирования в гражданском обществе

Несложно предугадать традиционное возражение: в действительности пресса не служит «площадкой» для объективного поиска истины, равноправного диалога граждан, институтов и т. п. Напомним, что К. Норденстренг в общем плане зафиксировал положение, при котором идеальные и реальные векторы влияния принимают фактически противоположные направления. Применительно к нашей стране, в ее теперешнем состоянии, возвеличивать роль СМИ как территории гражданского равноправия – значит либо осознанно лукавить, либо отрываться от реальности. Международные правозащитные организации с печальным для нас постоянством отводят России самые незавидные места в рейтингах свободы слова и печати. Как бы мы ни воспринимали подобное ранжирование, оно определенно свидетельствует о том, что концепция прессы как голоса общественности не находит широкого применения в отечественной действительности.

Объективности ради следовало бы заметить, что критические оценки не абсолютно справедливы, элементы социального диалога можно обнаружить в текущей общественной и прессовой практике. Но в методологическом отношении важнее определиться по другому вопросу. А именно: если концепция демократии «неправильная», поскольку не соответствует наличному положению вещей, то что нужно менять – теорию или практику? Перед нами отдельное проявление более общей проблемы, с которой регулярно сталкиваются исследователи прессы: стоит ли им следовать за сиюминутным опытом редакций, освящая ав-

47

торитетом науки любые блуждания, или выстраивать политику в сфере информации на научных основаниях? Несомненно, теория нуждается в совершенствовании по мере изменения практики и доктринам положено устаревать. Однако глубоко познанное идеальное (в науке) есть истина, то есть адекватное отражение законов действительности. Это относится и к отражению профессиональной журналистской практики. Идеальное не конкурирует с реальным, хотя и не совпадает с ним; это реальность время от времени отклоняется от истины. Значит, самым правильным решением для науки будет максимальное приближение к истине, а далее – приближение добытого знания к сознанию, интересам, опыту практикующих журналистов и политиков.

Журналистика и политика: границы автономии

Решение принципиальных вопросов о позиции прессы в современной демократии создает базу для более конкретного анализа отношений журналистики с политикой. Без концептуальной «подкладки» их рассмотрение превращается в демонстрацию вкусовых пристрастий или в обзор отдельных, весьма частных эпизодов, что вряд ли приведет к адекватному пониманию реальности. Субъективным, например, был бы ответ (ответы) на вопрос о том, что же несет вмешательство прессы в политику – общественное благо или вред. Альтернатива вовсе не надуманная. Она приходит в голову при знакомстве с полемикой двух американских критиков избирательных кампаний в США. Как и в России, здесь остро обсуждаются проблемы вмешательства прессы в политику, конкретнее – в выборы. Итак, вредны ли для американского политического процесса так называемые негативные кампании, то есть скандалы и разоблачение кандидатов?

По оценке одной из полемизирующих сторон, такие разоблачения производят вредный эффект. Другая сторона считает, что они полезны для общественности, поскольку позволяют ей сделать выбор между кандидатами. Каждый из участников спора критикует манипулятивную риторику в ходе кампаний и призывает бдительнее контролировать ложные заявления. Но если один автор считает, что прессе необходимо как можно осторожнее относиться к негативной информации, которую она поставляет, то другой отвергает утверждение о том, что негативизм вреден. «Вместо чинных кампаний, когда каждый кандидат произно-

48

сит общие фразы, пусть открываются и обсуждаются документы и поступки, – говорит он. – Проблема личности реальна, и у людей должен быть способ судить о личностях тех, кого они выбирают. В противном случае информация, необходимая для того, чтобы выяснить различие между кандидатами, никогда не всплывет. И политический процесс станет еще более вялым»45.

Вцитируемом источнике нет подведения итогов этого спора. Можно

суверенностью сказать, что он будет возбуждаться многократно – и каждый раз без победителя. Столь же определенно мы беремся утверждать, что обсуждаемая проблема поддается расширению до размышлений о необходимости и полезности включения прессы в те политические процессы, которые не замкнуты в рамках избирательных кампаний.

Ассортимент претензий к качеству и результатам политической активности прессы сформировался и хорошо известен. Общественность и политические активисты обвиняют ее в тенденциозности, исследователи – в некомпетентности, а сами журналисты громко и регулярно заявляют о давлении на них со стороны истеблишмента. Таким образом, предположениеотом,что«развод»политикиипрессымогбыстатьобщественным благом, кажется совсем не лишенным резонов. В самом деле, почему бы не допустить, что такое хронически тревожное соединение вдруг будет разрушено? Журналистика станет собирать и анализировать сведения о социально-бытовой и культурной жизни, транспорте и науке, сельском хозяйстве и спорте – обо всем, что не относится непосредственно к политическим институтам, процессам и действующим лицам. В истории мировой и отечественной прессы бывали длительные периоды запрета на освещение политики – всей периодике или, по меньшей мере, за исключением официальных изданий. Это хорошо известно из истории французской журналистики времени Наполеона, российской печати в условиях самодержавия и пр. По аналогии сошлемся и на былое отсутствие других массово-информационных явлений, без которых сегодня трудно представить себе функционирование СМИ, – например, всего несколько десятилетий назад не существовало телевизионной рекламы (не только в России, но и в западных странах) и не звучали религиозные проповеди в светском эфире.

45 Is Negative Campaigning Bad for the American Political Process? // Taking Sides: Clashing Views on Controversial Issues in Mass Media and Society / Selected, Ed., and Introductions by Alison Alexander and Jarice Hanson. 6th ed. Guilford (Connecticut), 2001. P. 167.

49