2) Пища и утварь

Трудно найти отличия между пищей XVI и XVII вв. Источники XVII в. позволяют не столько сравнить русскую кухню двух столетий, сколько полнее характеризовать то, о чем лишь упоминалось в документах предшествующего времени. Основные источники (монастырские и патриаршие расходные книги и обиходники, царские и боярские столовые книги, записки иностранцев) дают наиболее полные сведения о пищи господствующего класса. Гораздо меньше данных сохранилось о питании крестьян и горожан. Различия в пище социальных низов и верхов были значительными, но основные продукты питания и способы приготовления повседневной пищи у всех слоев населения имели много общего. Хлеб оставался основной пищей. По будням ели хлеб из ржаной муки, к которой иногда добавляли ячную (ячменную). Ржаной хлеб обходился дешевле пшеничного и к тому же его считали более питательным. В зависимости от сорта муки, из которой пекли хлеб, ржаные хлеба различали ситные и решетные, а пшеничные калачи - тертые, коврищатые, крупичатые. Мукой высшего сорта считалась крупичатая. В "Дополнении к "Домострою"", относящемуся к первой половине XVII в., есть указ о том, "как делати мука крупичатая". Способ изготовления муки был следующим: "Десять четвертей возьмут пшеницы, выделяют из десяти четвертей муки крупичатой полтретьи четверти, да три четверти муки белые, да полпяты четверти муки рас-хожия, да три четверти межситки". Таким образом, при общем выходе муки, равным 78%, крупичатой муки вырабатывалось только 20%, белой - 23, расхожей - 35%. Крупичатую муку можно было сделать только из "самой доброй пшеницы", причем вырабатывалась она в основном на ручных жерновах. Естественно, что производство и потребление муки этого сорта ограничивались хозяйством феодалов. Из других сортов пшеничной муки можно еще выделить полукрупичатую, толченую, приготовленную из зерна, подвергнутого перед размолом шелушению в ступе; ситную, которая получалась после отсева на ситах от размолотого зерна значительного количества муки; решетную, которая вырабатывалась после отсева на решете крупных отрубных частиц. Два последних сорта были основными и для ржаной: муки. В городах выпекали хлеб и всевозможные изделия из теста специальные ремесленники. Так, в Москве в 1638 г. было около 600 человек, занимавшихся изготовлением и торговлей продуктами питания, из них 167 были заняты только производством хлебных изделий. В это число входили 78 московских калачников, 54 хлебника и 35 пирожников. В конце 20-х - начале 30-х гг. московское правительство занималось установлением соотношения между весом хлеба и его рыночной ценой. В специальном указе 1626 г. "О хлебном и колачном весе" говорилось, что московские хлебники "на продажу пекут хлеба и калачи малы напротив цены". Назначенным из Разряда дворянам Немиру Федоровичу Киреевскому и подьячему Исаку Левонтьеву вместе с выборными от торговых людей приказано было установить, сколько дрожжей (для калачей), закваски (для ржаного хлеба), соли, муки разных сортов, дров пойдет на выпечку калачей, решетного и ситного ржаного хлеба. Полученный при опытной выпечке вес следовало считать контрольным; на хлебников, чьи изделия не имели нужного веса, налагалась полуполтина штрафа Тесто для пшеничных и ржаных хлебов приготовлялось не всегда с добавлением в него соли. Эту особенность отмечал Григорий Кото-шихин: "А готовят на Царском дворе хлебы и колачи в роздачю всяким людям, без соли, не для жаления соли, но для чину такого" По внешнему виду хлеб различали гладкий, или обыкновенный, и "изразчатый", т. е. украшенный и выпеченный в формах. Трудно представить полный перечень, изготовлявшихся в XVII в. хлебных изделий: калачи, караваи, ковриги, папошники, басманы, колабы, сайки и т. д. Калачи, например, делались в зависимости от муки и формы нескольких сортов. Самыми лучшими считались калачи печеные из пшеничной крупичатой муки в форме витых колец. О покупке двух тысяч таких калачей, предназначенных по случаю пасхи, по-видимому, для раздачи, упомянуто в расходной книге митрополита новгородского (будущего патриарха) Никона (Калачи в виде круглых булок назывались "братскими", их пекли из толченой муки. Другой сорт - "смесные" калачи - получил такое название потому, что пеклись они из равной смеси пшеничной и ржаной муки. Такой хлеб, имевший особый вкус, подавался даже к царскому столу. Среди изделий из теста особое место в русской кухне занимали пироги. Об их широком распространении свидетельствуют и записки иностранцев: "У них (русских. - Л. В.) есть особый род печенья, которое они называют пирогами, величиною в круг масла или с нашу сдобную булку, только несколько длиннее, и начиняют эти пироги мелко искрошенной рыбой или говядиной с луком, затем поджаривают в масле, а в постные дни в оливе; такие печенья довольно вкусны и ими угощает каждый своего гостя, если хозяин расположен к нему". По способу приготовления пироги были подовые, их пекли только из кислого теста на поду печи, и пряженые, приготовленные как из кислого, так и из пресного теста. По форме русские пироги были чаще всего продолговатые: долгие, косые, "караси" (по форме напоминающие карасей), реже пекли круглые пироги, пироги "копытцами" (в виде ватрушек). Величина пирогов была различной - от больших до самых маленьких, которые называли пирожками. Начинка для пирогов была весьма разнообразной: мясо, рыба, творог, каши, овощи. Источники XVII в. отмечают не менее 50 видов пирогов. В скоромные дни пекли пироги с начинкой из баранины, говяжьего мяса и сала, зайчатины с добавлением каши или лапши. К царскому столу подавали в такие дни пирог курник, на приготовление которого шло "2 лопатки муки крупичатой, куря, 20 яиц, гривенка масла коровья, 6 частей баранины, гривенка сала говяжья". Накануне "великого поста", в масляничную неделю ели пироги с творогом и яйцами, жареные на коровьем масле. Рыбные пироги, без которых трудно представить монашеский стол" пекли по постным дням на растительном масле. Они начинялись разной рыбой: судаком, осетриной, стерлядью, белорыбицей, лодогой, вязигой (связки, лежащие вдоль спинного хребта красной рыбы), снетками, щукой, "телом" (рыбным фаршем), рыбными молоками и печенью. В такие пироги к рыбе часто добавляли рис, или, как его называли, "сарацинское пшено". Наряду с рыбными пирогами к столу подавались и пироги с грибами (особенно любили пироги с рыжиками и груздями), капустой, морковью, луком, маком, репой; сладкие пироги - с изюмом, ягодами, яблоками. Обычно горячее ели с пирогами. Причем к каждому блюду были свои, особые пироги: к щам из свежей капустыпирог с гречневой кашей, к кислым щам - пирог с соленой рыбой, а к лапше - пирог с мясом, к ухе - пирог с морковью. Как видно из источников, из муки в XVII в. умели приготовлять очень много изделий. Помимо пирогов следует отметить караваи; они были нескольких видов: "битой", "яцкий", "брацкий", "с сыром", "с сахаром". Их пекли из пшеничной толченой муки или крупичатой; тесто ставили на молоке с добавлением большого количества яиц, а также коровьего масла и сыра (так называли творог). В росписи царским кушаньям указано, что на "коровай ставленой с сыром" пошло "6 лопаток муки крупичатые, четь ведра молока пресного, 2 сыра кислых, 60 яиц, 2 гривенки масла коровья". Из других мучных изделий популярны были оладьи и котлома (разновидность оладий), которые подавались на стол с медом. Блины пекли как из пшеничной муки, так и из просяной, овсяной, гречневой (последние называли "красными"). Блины делали тонкими или с "припеком", для припека брали лук, яйца, снетки. Хворосты, сладкие пироги и коврижки, медовые пряники составляли праздничное лакомство. Изготовление пряников, испеченных "на меду" и украшенных различными узорами, что достигалось при помощи специальных "пряничных досок", было особой ремесленной специальностью. Из овсяной муки, смешанной с водой, приготовляли толокно, которое было пищей простого народа в постные дни, а также составляло продовольствие для служилых людей. Способ приготовления толокна приводит в своих записках Маржерет: "... толокно... есть отваренный, а потом высушенный и перемолотый в муку овес.., русские употребляют как в пищу, так и в питье, всыпая... две или три ложки в достаточное количество воды с малою долею соли и размешивая хорошенько". По-прежнему распространенным видом хлебной пищи всех слоев населения были каши (ячменные, гречневые, овсяные, пшенные) и кисели. Так, в монастырских обиходниках перечисляются самые разнообразные каши: "каша пшенная с медом", "каша с головизнами", "каша с рассолом и сельдями", "каша гречневая с горохом", "каша с отваром", "каша тертая с соком", "каша овсянная со снетками", "каша ячная с огурцами". Кисели готовили из пшеничной или овсяной муки и подавали как в горячем, так и в холодном виде с патокой (чистый, нетопленый мед), сливками, молоком, сытою (медовый взвар на воде), а в постные дни с растительным маслом. По скоромным дням в пищу употребляли молочные продукты: молоко (свежее, кислое, топленое), сливки, сметану, творог, сыр. На молоке варили кашу, его добавляли в лапшу; из смеси творога, яиц, молока и муки делали сырники. Дальнейшее развитие животноводства в XVII в. способствовало распространению, особенно у привилегированных слоев общества, мясной пищи. Однако церковь посредством постов ограничивала потребление мяса; фактически почти половину дней в году составляли дни, когда мясо есть не разрешалось. Мясные блюда приготовлялись из баранины, свинины, говядины и птицы. По-видимому, особое отношение было в то время к телятине. Иностранцы отмечают, что русские люди не употребляли в пищу телятину, считая ее "поганою" (На московский рынок зимой поступало много мяса: из Скопина привозили свиное мясо и кур, из Воронежа, Михайлова, Калуги, Касимова и других мест - говяжье и свиное сало. Мясо яловых коров солили осенью на зиму; сердце, ноги, печень, языки впрок не заготовлялись. В роспись кушаний боярина Б. И. Морозова входили такие блюда из говядины, как осердье говяжье, языки соленые, говядина шестная, крашенина говяжья, говядина "жаркая под огурцы". Свиному мясу перед говяжьим отдавалось явное предпочтение. Крестьяне Б. И. Морозова обязаны были давать с выти по пуду свиного мяса. Причем, как говорилось в грамоте владельца, мясо следовало поставлять только "доброе, жирное и хлебное", "туша пуда в полтора или 60 гривенок, а пудовых полтей... не имать. Свинину солили на зиму; из сала варили щи и добавляли его в кашу. Щи так же, как и в XVI в., оставались важной горячей пищей. Их варили обязательно на кислой основе, из разного мяса с капустой, репой, борщом. Молодых поросят зажаривали целиком и ставили на стол "под хреном и чесноком". Из свиных голов делали студень. Кишки начиняли смесью из мяса, гречневой каши, муки и яиц; часть желудка (рубец) - луком и гречневой кашей. Эти блюда, как и большинство мясных вареных и жареных кушаний, подавались "под взваром" (соусом). Больше всего блюд приготовлялось из баранины. Из мяса варили щи или делали жаркое ("бок бараний жаркой", "плечо баранье жаркое"), ножки начиняли яйцами, печень жарили, легкое заливали взболтанным молоком с мукой и яйцами и зажаривали; густо сваренный бараний бульон ставили на лед и получали студень. .Трудно оценить значение соли в питании населения. Оставаясь важнейшей приправой, соль была незаменима для заготовки таких продуктов, как мясо и рыба.Растительная пища состояла из свежих и соленых овощей, ягод и грибов. Самые разнообразные блюда готовили из капусты, гороха, свеклы: капуста с грибами (с осетриной), капуста "студеная" и "гретая", лапша из гороховой муки, горох битый, тертый, цеженый, свекла под хреном и др. Репу ели в пареном виде. Из грибов предпочитали грузди и рыжики. Соленые грибы подавали на стол холодными и подогретыми и ели с хреном. Свежие грибы варили и жарили, с грибами пекли пироги и караваи Овощи, фрукты, ягоды употреблялись в пищу свежими или шли на приготовление особых лакомств. Наиболее распространенными напитками в XVII в. оставались квас, мед и пиво. Житный квас, приготовленный из ячменного или ржаного солода, пили каждый день и в доме крестьянина, и в боярских палатах, и в царском дворце, и в монастырской трапезной. Другим сортом кваса был медвяный. Его делали из меда следующим образом: "... взяти меду, патоки, да розсытити в воде в четверо; взяти да процедити ситом частым до чиста... и наквасити калачом мягким без дрожжей" (. Вкус этого кваса во многом зависел от сорта и количества взятого меда. Были еще ягодные квасы, их также варили из ягод и меда, разбавленного водой, и заквашивали хлебом. Славился нижегородский можжевеловый квас. Из ягод делали водицы (водный настой ягод) и морсы (охлажденный ягодный отвар).Пиво варили из ячменя, ржи, овса, пшеницы, хмеля. Было несколько сортов пива: простое, легкое, мартовское, малиновое, поддельное (чем-нибудь приправленное), приварное. Русское пиво, по замечаниям иностранцев, на вкус было легким и приятным, а на вид - мутным. Это объяснялось тем, что для получения большей крепости простое пиво "подкармливали", в уже готовое пиво добавляли мед или патоку и кипятили. Хранили бочки с пивом в погребах, набитых льдом и снегом так, что каждый новый ряд бочек ставился на снег, покрывающий нижний ряд, и т. д. Такой способ хранения применялся в "государевых" и боярских погребах. Пиво сохранялось вкусным и прохладным в течение всего лета Одним из самых любимых и популярных напитков оставался мед. Трудно перечислить все его сорта: мед сыченый, простой, пресный, красный, белый, ягодный, яблочный, вишневый, смородинный, можжевеловый, малиновый, черемховый, мед "с гвоздицы", обарный, приварный, белый паточный, боярский, княжой, старый, светлый, легкий, выкислый, "брацкий". По технологии приготовления все сорта различали на вареные и ставленые. Например, обарный мед варили так: брали мед-сырец, рассычали его теплой водой, процеживали сквозь частое сито, отделяя-мед от воска, затем клали на пуд меда по полумере хмеля и варили в котле. Когда мед уваривался, его выливали в мерник, охлаждали и заквашивали куском ржаного хлеба, натертого дрожжами и патокой. Основные отличия в приготовлении других сортов меда сводились к количеству взятого меда или патоки и времени выдержки. Так, для варки одного из лучших сортов меда, боярского, меду брали в 6 раз больше, чем воды, квасили его дрожжами в мерниках неделю, потом с дрожжами сливали в бочку и ставили еще на неделю, затем сцеживали с дрожжей, переливали в другую бочку и добавляли патоки. Ставленные меды из вишни, смородины, малины и других ягод делались так же, как и квасы, только с добавлением дрожжей и хмеля. "Превосходный и превкусный" малиновый мед так понравился Адаму Олеарию, что он записал рецепт его приготовления. "Совершенно спелую малину кладут в бочку, наливают ее чистою водою и дают настоять так день или два, пока вкус и цвет малины извлечется весь в воду. Такую воду сливают потом с малины и примешивают в нее чистого... меду на одну кружку меду по две и по три кружки настоянной воды, смотря потому покрепче или послаще желают иметь мед, затем кладут туда кусочек поджареной булки и небольшое количество дрожжей, и когда мед начинает бродить, булку вынимают и оставляют бродить 4 или 5 дней. Желающие придать меду вкус и запах пряных кореньев кладут в него мешочки с гвоздикой, кардамоном и корицей. Если так приготовленный мед стоит в теплом месте, то он не перестанет бродить в продолжении 8 дней, а потому после известного, потребного для надлежащего брожения времени, бочки с медом выставляют на холод и дрожжи в нем оттягивают".

3. Брак и семья В крестьянской семье царил дух взаимопомощи, обязанности были строго распределены, из поколения в поколение передавались традиции, трудовые навыки, нравственные устои. Авторитет семьи в народе был необычайно высок. Человек, не желавший в зрелом возрасте заводить семью, вызывал у соседей подозрение. Только две причины считались уважительными – болезнь или желание уйти в монастырь. Русские пословицы и поговорки так оценивали значение семьи: "Не женат – не человек", "В семье и каша гуще", "Семье в куче не страшна и туча". В далеком средневековье крестьяне жили большими патриархальными семьями из 15-20 человек: престарелые родители, женатые сыновья с детьми и внуками – три-четыре поколения родственников. Тесновато бывало такой семье в небольшом крестьянском доме. Может быть, тогда и родилась поговорка "В тесноте да не в обиде"? В XVII в. преобладали семьи не более 10 человек, состоящие, как правило, из представителей двух поколений – родителей и детей. Главой семьи был старший мужчина в доме. Его уважительно называли "большаком". Даже взрослые женатые сыновья, имевшие собственных детей, считались с ним. Большак распоряжался имуществом семьи и судьбой ее членов, руководил полевыми работами, распределял трудовые обязанности. Во время обеда большак сидел .на почетном месте в красном углу избы под образами. В основе крестьянского супружеского союза лежал прежде всего хозяйственный интерес. Такое святое для многих людей чувство, как любовь, редко бралось в расчет. Помещик женил крепостных по своему усмотрению. Да и народная традиция не предусматривала обоюдного согласия юноши и девушки на брак – за них все решали родители. Невесту старались выбрать не столько красивую, сколько здоровую, умелую, трудолюбивую. Ведь после замужества ей приходилось брать на себя все домашнее хозяйство, воспитывать детей, ухаживать за скотиной, работать в огороде, поле. У "непряхи" и "неткахи" было намного меньше шансов выйти замуж, чем у искусной рукодельницы. Такой, казалось бы, утилитарный подход при создании семьи вовсе не означал, что союз двух людей был непрочным. Супругов объединяла общая забота: о хозяйстве, о детях, о доме. Ну а что до любви – "стерпится-слюбится", – считали в старину. В былые времена женились очень рано. "Кормчая книга" – свод церковных правил, составленный в XIII в. и регулировавший в том числе и семейные отношения, – устанавливала брачный возраст для девушек– 13, для юношей– 15 лет. Не редки были случаи и более ранних браков. Борясь с ними, "Стоглав" в середине XVI в. обязывал священников венчать девушек никак не моложе 12, а юношей – 15 лет. Существовали и иные ограничения при вступлении в брак. Запрещалось, например, жениться родственникам до шестого колена, то есть троюродным брату и сестре. Церковь отказывала в венчании жениху и невесте, состоящим в кумовстве, сватовстве или крестном братстве. Запрещалось православным сочетаться браком с человеком другой веры или вовсе не крещеным. Церковные правила допускали заключение брака не более трех раз. Даже второй брак считался греховным, и на вступающих в него церковь накладывала наказание – епитимью, запрещавшую причащаться в течение двух лет. Причем второй брак совершался без венчания, так же как и третий, сопровождавшийся пятилетней епитимьей. Насколько неприемлемы были для церкви последующие браки, отражал "Стоглав" в изречении Григория Богослова: "Первый брак – закон, второй – прощение, третий – законопреступление, четвертый – нечестие, понеже свинское есть житие". Рождение новой семьи обязательно сопровождалось веселой свадьбой. Русская свадьба – одно из самых удивительных явлений народной культуры. Ее традиции соблюдали и простые крестьяне, и самодержавные цари. Русская свадьба исторически соединила в себе два древних обряда – народный, называвшийся "веселие", и христианский – венчание. Причем долгое время, вплоть до XVI в., в народной среде был распространен брак без венчания. Лучшей свадебной порой на деревне считались осень и зима, когда были закончены все сельскохозяйственные работы. У крестьян появлялось свободное время, которого требовалось немало для подготовки свадебного торжества. Свадьбе обязательно предшествовало сватовство. Вопрос о выборе жениха или невесты в те времена, как уже упоминалось, единолично решали родители. Советоваться с женихом или невестой было не принято. Теоретически они могли впервые встретиться только под венцом. Правда, в деревне, где все друг у друга на виду, такое вряд ли могло произойти. Главную роль при сватовстве играла сваха. "Не выбирай невесту, выбери сваху", – поучала народная мудрость. Чаще всего эту обязанность исполняла немолодая, опытная женщина, родственница или знакомая семьи жениха. От свахи требовалось особое умение красиво и убедительно говорить, ведь часто ей приходилось расхваливать не слишком ходовой "товар". Не зря в народе говорили: "На свашечкиных речах, как на санях – хоть садись да катись". Обычно сваха приходила в дом невесты и издалека, иносказаниями и намеками, заводила разговор. Ее диалог с родителями невесты мог выглядеть примерно так. Сваха: "У вас – товар, у нас – купец". Если родители хотели отказать, они отвечали: "Наш товар непродажный", если желали продолжить разговор, то приглашали сваху к столу, "на хлеб-соль". Не всегда сват или сваха добросовестно выполняли свои обязанности. Известен забавный случай из истории городской свадьбы XVII в. Некий сват договорился с отцом кривой невесты обмануть жениха, разумеется, не бескорыстно. Сват сообщил жениху, что он может увидеть невесту, сидящую у открытого окна своего дома в такой-то час. Девушка и вправду сидела у окна, но так, что кривой глаз не был виден с улицы. Жениху, не подозревавшему подвоха, невеста понравилась, и он дал согласие жениться. Для того чтобы избежать подобных недоразумений, после успешных переговоров свахи с родителями невесты устраивали смотрины. В дом невесты приходила мать жениха либо ее доверенное лицо – смотрительница. Она разговаривала с девушкой и внимательно наблюдала за ней, желая убедиться, насколько та умна и хороша собою. После смотрин происходил "сговор". Тут уж в гости к родителям невесты приезжал сам жених с отцом или старшим братом. Их встречали у ворот дома как почетных гостей, провожали в избу и усаживали на лавку в красный угол. В сговоре участвовали только мужчины. Сама невеста жениху не показывалась: пряталась за печью или скрывалась на полатях. Обе стороны договаривались о свадебных расходах, сроках, размерах приданого, подарках жениха невесте. Затем в знак согласия "ударяли по рукам". С этого момента вопрос о свадьбе считался решенным, и начиналась ее подготовка. В крестьянских семьях родители чуть ли не со дня рождения дочери начинали собирать в отдельный сундук ее приданое: куски полотна, одежду, обувь, украшения, постельное белье и многое другое. Выучившись рукоделию, девушка пополняла сундук собственными изделиями – вышитыми, связанными, сотканными. Вечером, накануне свадьбы, в доме невесты устраивали девишник. Подруги помогали укладывать приданое, а невеста, прощаясь с ними, пела грустные песни. Исстари повелось, что жениха, будь он даже из холопов, в день свадьбы величали "князем", а невесту – "княгиней". Перед торжеством, согласно древней традиции, им в услужение назначали свадебные чины из родственников и друзей: "тысяцкий", "дружки", "бояре", "постельничий", "поезжане" и др. Тысяцкий был главным распорядителем на свадьбе. Он везде и всюду сопровождал жениха. Дружки созывали гостей, произносили речи, рассылали подарки от имени молодых. Поезжане сопровождали свадебный поезд. Бояре составляли коллектив почетных гостей. С утра в день свадьбы все участники торжества собирались в домах жениха и невесты. Из дома невесты перевозили постель. Ее сопровождал целый конный поезд. Впереди верхом ехал невестин дружка, за ним – сани с постелью, в которых сидел постельничий. Сзади, на вторых санях, ехала невестина сваха. В доме жениха постель ставили в заранее приготовленное помещение – сенник, где молодым предстояло провести первую брачную ночь. Обычно это была отдельно стоящая "холодная" постройка. Обязательно соблюдалось лишь одно условие: на чердаке не должно было быть земли, чтобы, по суеверным представлениям, сенник ничем не напоминал могилу. Приближался час венчания. Невесту обряжали в свадебное платье. В древности на Руси его шили из красной ткани. В русской песне "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан" речь идет как раз о свадебном наряде. Одевание сопровождалось плачем невесты, символизирующим прощание с молодостью и свободой. Особое значение при одевании невесты, да и во всем свадебном чине, имел обряд "чесания головы". По традиции незамужняя женщина на Руси носила одну косу – символ девичества – и венец. Готовя невесту к венчанию, сваха расплетала ей косу и расчесывала волосы гребнем, смоченным в слабом медовом растворе. Вплетенную в косу ленту дарили какой-нибудь из близких подруг. Невеста в это время пела плачем. После венчания с невесты снимали венец, а волосы заплетали в две косы и убирали под кику – головной убор замужней женщины. С этих пор ее волосы не должен был видеть никто из посторонних. В церковь жениха и невесту сопровождал свадебный поезд: все свадебные чины, родные, друзья. Поезд вез также венчальные свечи жениха и невесты, каждая из которых могла весить больше пуда. После венчания при выходе из храма сваха осыпала молодых хмелем, считавшимся символом плодородия. Теперь свадебный поезд направлялся к дому жениха. Его родители на пороге встречали новобрачных с образами и хлебом-солью и благословляли их. За свадебным столом, пока гости ели, пили и веселились от души, молодым полагалось сидеть чинно и не прикасаться к еде. Свадебный пир сопровождался песнями, главными среди которых были величальные в честь жениха и особенно лиричные в честь невесты: В разгар свадебного пира тысяцкий уводил новобрачных в сенник. Там их кормили и оставляли одних. В опочивальне между молодыми совершался древний обряд разувания. Жена в знак покорности мужу должна была снять с его ног сапоги. В одном из них лежала монета: если молодая снимала первым именно этот сапог, то, по примете, ее ожидало счастье в семейной жизни. В противном случае считалось, что ей всю жизнь придется рабски угождать мужу. При разувании муж в знак своей власти легонько ударял жену плетью, полученной в подарок от тестя. Обряд разувания наглядно демонстрировал характер будущих отношений между супругами. Средневековая женщина .была полностью зависима от мужа. Его власть над женой утверждалась не только силой авторитета, но нередко и прямым насилием. Бить жену считалось в порядке вещей не только в крестьянской, но и в боярской среде. "Домострой" на этот счет высказывался положительно. В народной среде прочно бытовало представление: если муж не бьет жену, значит, он ее не любит. Показателен комический, с нашей точки зрения, эпизод из русской истории XVI в. Некий немец, живший в Москве, женился на русской. Спустя некоторое время жена упрекнула его в том, что он не любит ее. Немец, нежно относившийся к супруге, удивился: в чем его вина? "Ты ни разу не ударил меня", – услышал он в ответ. Тогда муж стал бить жену, и она перестала жаловаться. И все же положение женщины из простонародья было намного свободнее, чем в боярской или купеческой среде. Крестьянка, занимаясь хозяйством, могла свободно выйти из дома по воду к колодцу или на реку, пойти в лес по грибы и ягоды, на жатву в поле. Боярыни же и купчихи вели затворнический образ жизни. Женщина, тянувшая значительную часть воза крестьянских забот, пользовалась немалым уважением в семье. Ее роль особенно возрастала после смерти мужа. Нередко вдова становилась главой дома и приобретала дополнительный вес не только в семье, но и в крестьянской общине.

Рождение детей в семье всегда радость. Однако крестьян особенно радовало рождение мальчика. Объяснялось это просто: община выделяла семье надел пахотной земли – главного крестьянского богатства – на каждого родившегося ребенка мужского пола. На девочек земля не полагалась. Кроме того, женившись, сын приводил в дом еще одну работницу, а дочь, выйдя замуж, наоборот, уходила, да еще уносила с собой часть богатства семьи в виде приданого. Детей рожали столько, сколько Бог пошлет. Искусственно прерывать беременность считалось большим грехом. Лишь один фактор регулировал численность крестьянской семьи – высокая смертность: и детская, и взрослая. Рожали детей обычно в бане, которая в старое время заменяла лечебницу. Однако, работая до последнего дня, беременная крестьянка могла родить где угодно – в поле, в хлеву, в избе. Физическому рождению человека не придавалось большого значения. Другое дело – духовное рождение – крестины. Обычно младенца крестили на сороковой день и нарекали именем того святого, чью память отмечали в день крестин. Крещеный обзаводился в этот день духовными родителями – крестными отцом и матерью. Их выбирали, как правило, из родственников. Крещение, как и свадьба, считалось большим событием. В день крестин родители устраивали стол для родных и близких и ежегодно отмечали день ангела, или именины, заменяющие празднование дня рождения. Родители были для своих детей непререкаемым авторитетом. Даже взрослый сын беспрекословно подчинялся отцу. Авторитет родителей поддерживали и государство, и церковь. "Домострой" поучал: "Чада... любите отца своего и мать свою, и слушайте их, и повинуйтесь им по Богу во всем, и старость их чтите, и немощь их...". Родительское проклятье, с точки зрения веры и народных представлений о нравственности, считалось самым страшным, какое только могло быть. Вместе с тем, "Домострой" требовал от родителей заботиться о своих детях, велел учить их "страху Божьему и вежливости и всякому благочинию и, по времени... учить рукоделию матери–дочь, а отцу – сына". Семейные отношения крестьян были освещены вековыми традициями. Многие из них безвозвратно ушли в прошлое, некоторые продолжают жить, составляя часть нашего бытия или, как сегодня принято говорить, часть русского национального менталитета.

4) ЖЕНЩИНА В РУССКОЙ СЕМЬЕ «Маленькие девочки ходят дома в одних холщовых, но только длинных рубахах, и непременно подпоясанные. Очень рано (лет с двух уже) стремятся к тому, чтобы подвязать платком голову. По праздникам на них надевается ситцевый сарафан. Девочки лет с десяти носят уже обыкновенно (даже и дома) шерстяную домотканую юбку.

Маленькие дети в крестьянском быту очень скоро развиваются. Это объясняется участием ребенка во всех почти работах и во всех событиях крестьянской жизни. Взрослые не стесняются все говорить при ребенке, напиваться и драться при нем. Нечего и говорить, что мальчик лет 7-12 и даже девочки этого возраста «ругаются». «Кобель», «сука», «сволочь», «блядь» — очень употребительные детьми ругательства. Если отец бьет мать, ребенок, разумеется, жалеет мать, но не с той точки зрения, что отец не прав. Жалеет он мать потому, что «того и гляди, убьет ее батя». А лишиться матери — самое ужасное несчастье для ребенка. Мать уж будет биться как рыба об лед, а поднимет своих детей на ноги. Что же до отца, то он замечательно беспечно относится к своим детям-сиротам. Для него их как бы не существует, а мачехи бьют и обижают их.Девочки лет 7-12 присматривают за младшими братьями и сестрами. Также они пасут скотину, а именно телят. Они помогают и в поле: берут картошку, полют, носят взрослым еду и питье во время полевой поры. Ходят за водой, полоскают белье, учатся шить и прясть, мять лен и коноплю.Дети с малых лет присутствуют при сговорах, свадьбах. Они очень рано усваивают, что отец «хозяин», мать «хозяйка», отец главенствует над матерью. И всякий ребенок отлично понимает, что девочки будущие «невесты», а мальчики «женихи». В некоторых деревнях до сих пор [1890-е] держатся обычаи «просватывать» девочек лет 12-14 за соответствующих им по возрасту мальчиков. Теперь такие сговоры нередко расстраиваются, когда жених и невеста делаются взрослыми. А если нет, так «невеста» 14-15 лет и «жених» лет 16 начинают сожительствовать вместе до своего совершеннолетия. Выходили замуж лет 16-19, женились в 18-20. Гораздо реже выдавали девушек 15 лет. Хотя и опасным считалось засидеться в девках, на девушку смотрели в семье как на рабочую силу, а следовательно, не торопились сбыть с рук. Малого [т.е. парня] же потому торопились женить, что таким способом приобреталась для семьи лишняя рабочая сила. Встречи с будущим мужем или женой происходили обычно во время весенних или летних «улиц» или на вечеринках. «Улицы» начинались с воскресенья на Красной горке [вторая неделя после Пасхи] и длились вплоть до зимы, по всем праздникам, а иной раз и в будни. На них собирались девки со всей деревни и отчасти молодые бабы, особенно такие, у которых мужья в отсутствии. Начиналась «улица» в сумерки и длилась до часу-двух ночи. Зимой «улицы» заменялись «вечеринками», «вечорками».

Девок на улице любят веселых, таких, которые умеют плясать и за словом в карман не полезут. Всякая девушка имеет своего малого, с которым «стоит». Он дарит ее то бумажным платком, то дешевым кольцом или серьгами, то куском розового мыла, то гостинцами — подсолнухами, жамками, рожками. Девушки тоже иногда дарят парней гостинцами. Примечательно, что после «улицы» бабы и девушки провожают парня, а не наоборот; малый даже до порога избы не проводит девушку. Обычно на таких «улицах» завязывались внебрачные связи, которые часто кончались браком. Хотя очень нередки случаи, когда бросают ту, «которую любили». Старшие нередко ругают и бьют дочерей за такие связи; малым же ничего за это не достается. С «распутевыми» девками или бабами чинится иногда расправа. «Распутевой» называется такая девка или баба, у которой несколько любовников. Эти любовники сговариваются иногда поучить ее и, если она девка, мажут ей ворота дегтем, а если она баба, бьют ее. Побьют, затем подымут ей рубашку на голову, свяжут (так, что голова женщины как бы в мешке, а до пояса она голая) и пустят так по деревне. О женитьбе или замужестве первые заговаривают бабы, а не мужики; мужики только с ними соглашаются. Прежде всего стремились приобрести в дом «хозяйку» — рабочую силу. Плохим считалось, если сын гуляет с «никудашней девкой», то есть, плохо работающей. Не ценились также «хворые», болезненные невесты. Бывает, впрочем, что какие-нибудь 15-25 рублей, даваемые отцом за девкой, заменяли и здоровье, и ум, и доброе поведение… Прежде за невестой никогда не брали денег. Брали за нею ее одежду: холсты, две-пять понев, четыре-шесть рубах, один или два ситцевых сарафана, постель и т.д. Хотя вообще на приданое смотрели мало, обращая главным образом внимание на здоровье и способность к работе. Если молодой убедится в недевственности своей жены, тут же иногда чинит расправу: пинки ногою, щипки в живот и половые части. Один малый, женившийся не по доброй воле на «нечестной» девушке, за которой отец давал 15 рублей, так ее истязал после свадьбы, что цветущая девушка превратилась в больную на вид женщину. «Весь низ ей выщипал», — говорила ее мать. Мало того, запирал ее на целый день в маленьком амбарчике без пищи. На ночь тоже запирал ее на замок, а сам уходил к своей любовнице, какой-то вдове. Таскал за волосы, бил, чем попало. Унялся только, когда бедная женщина забеременела, — боялся, «как бы за тяжелую бабу в острог не попасть». С молодой первое время бывают помягче, кормят получше, т.к. она вступила в новую семью. Поблажка состоит в прикармливании новой работницы, но только на три дня гуляния свадьбы. После работают, как другие. Беременная жена делает все: справляет всю домашнюю работу, в поле вяжет, полет, молотит, берет конопли, сажает или копает картофель, вплоть до самых родов. Иная баба при начавшихся родовых схватках бежит домой, «как овченка»: приляжет во время схваток на землю, а как боли отпустят, опять бежит: «как овченка бежит, трясется». Часто женихи и невесты физически еще весьма мало развиты. Вследствие этого первые дети родятся слабыми и обыкновенно не выживают. Молодые матери также очень часто «засыпают» детей, то есть придушивают нечаянно во сне. Первого ребенка ждут еще более или менее радостно. Отец ждет сына, матери безразлично, кто будет ее первенький (считалось, что родить дочку — это себе, то есть, помощницу матери и няньку младшим детям). Отец проявляет интерес и ко второму, и к третьему сыну. Матери же начинают обыкновенно тяготиться уже третьим ребенком. Если же баба начинает часто родить, в семье к этому относятся неодобрительно: «Обклалась детьми, как зайчиха. Хоть бы подохли они, твои щенки-то, трясет каждый год, опять щенка ошлепетила» и т.д. Матери на третий и на четвертый день после родов встают и принимаются за домашнюю работу. Иногда даже на другой день после родов родильница уже затапливает печь сама. На работу в поле мать идет через пять-семь дней после родов, ребенка либо берет с собой, либо оставляет на попечение «старухи» или старшей сестры. «По закону» муж имеет право спать с женой только после шести недель, когда родильница возьмет очистительную молитву. Но это редко бывает. После первого ребенка муж иногда поберегает жену, а уж после второго и третьего, конечно, нет. Если выпьет, то уже через неделю после родов начинает жить с женой, а нет, так недели через две-три. Жену, конечно, не спрашивают о ее желаниях: «Аксинья, иди-ка сюда», — и все тут.В трезвом виде муж бил жену редко, в пьяном — часто и чем попало. Бьют и палкой, и рогачом, и сапогами, кулаками, пинком. Таскают за косы через порог. Если муж бьет жену и при этом сломает тот предмет из своего несложного инвентаря, которым чинил расправу, то ему гораздо более жалко этот предмет, чем избитую жену. Бюджет у мужа и жены в семье был раздельный. Мужу принадлежала вся усадьба, хлеб, лошади, свиньи, весь инвентарь. Жене — посуда, одежда, лен, куры, корова. Овцы — общее имущество, но бывали овцы «собинки» — частное имущество бабы, которое после ее смерти переходило дочери. Шерсть с овец делилась так: весенняя — бабам, осенняя — мужикам, которые не обязаны были снабжать баб теплой одеждой.

5) ПРАЗДНИКИ Прежде всего, праздник считался обязательным для всех членов деревенской общины, достигших зрелого возраста. Дети, старики, калеки, старые девы, больные на праздник не допускались, так как одни еще не достигли возраста понимания сакральных ценностей, а другие уже находятся на грани между миром живых и миром мертвых, третьи не исполнили своего предназначения на земле — не вступили в брак. Праздник предполагал также полную свободу от всякой работы. В этот день запрещалось пахать, косить, жать, шить, убирать избу, колоть дрова, прясть, ткать, то есть выполнять всю повседневную крестьянскую работу. Праздник обязывал людей нарядно одеваться, для разговора выбирать темы приятные, радостные, иначе вести себя: быть веселым, приветливым, гостеприимным. Характерной чертой праздника было многолюдье. Тихое в будни село заполнялось зваными и незваными гостями — нищими, странниками, богомольцами, каликами перехожими, вожаками с медведями, балаганщиками, раешниками, кукольниками, ярмарочными торговцами, коробейниками. Праздник воспринимался как день преображения деревни, дома, человека. К лицам, нарушавшим правила праздничного дня, применялись жесткие меры: от денежного штрафа, битья плетьми до полного изгнания из деревенского сообщества. В русской деревне все праздники включались в единую многоступенчатую последовательность. Они справлялись из года в год, из века в век в определенном порядке, установленном традицией. Среди них был главный праздник, обладавший, с точки зрения крестьян, наибольшей сакральной силой, — Пасха. Праздники великие: Рождество, Троица, масленица, Иванов и Петров дни и малые праздники, еще их называли полупраздники, были связаны с началом разного рода крестьянских работ: первый день сева зерновых, заготовка на зиму капусты и т. п. Различались русские праздники и по своему происхождению. К установленным православным вероучением относились Пасха с двунадесятыми, то есть двенадцатью праздниками в честь Иисуса Христа и Божьей Матери, и храмовые — местные праздники, отмечавшиеся в дни освящения храмов или в дни памяти о значительных событиях из жизни святых, в честь которых построены храмы. К праздникам, не связанным с церковной традицией, относились святки, масленица, заветные праздники — в память о каком-либо деревенском событии, чаще трагичес¬ком, в надежде умилостивить природу, божество, а также различные мужские, женские, молодежные праздники.Календарь — это упорядоченный счет времени, выработанный обществом на основе наблюдений природы и длительного хозяйственного опыта.На Руси в течение долгого времени существовало три календаря: гражданский, церковный и народный (аграрный), которые не всегда совпадали. Встреча нового года по гражданскому календарю в древности приходилась на 1 марта, что мало соответствовало ритму хозяйственной жизни. Церковный календарь открывал год 1 сентября. В 1348 г. на православном соборе в Москве было определено, чтобы и гражданский, и церковный год начинался с 1 сентября. Этот порядок длился до эпохи Петра I. Указом от 15 декабря 1699 г. новый год стал исчисляться с 1 января. Петр I ввел в России юлианский календарь, в то время как большинство европейских стран использовали более точный григорианский. В связи с этим Россия в XX в. «отстала» от Европы на 13 суток. В 1918 г. декретом Совнаркома был осуществлен переход на григорианский календарь, так называемый новый стиль. Православная церковь не приняла этот переход и продолжает вести летосчисление по юлианскому календарю и в наши дни, что приводит к несовпадению времени празднования основных христианских праздников в Европе и России. Народный аграрный календарь опирался на смену времен года, а основными его вехами были дни весеннего и осеннего равноденствия, зимний и летний солнцевороты. Новый солнечный год по этому календарю начинался тогда, когда, по мнению крестьян, солнце поворачивало к новому свету, в дни зимнего солнцеворота. При определении сроков и продолжительности времен года русские крестьяне опирались на реальные климатические условия России. Зима у них была самым длинным временем года. Ее начало приходилось на первые числа октября, а конец — на последние числа апреля. Весна заканчивалась в двадцатых числах июня, а лето — в конце июля, затем начиналась осень. Народный календарь отмечал праздничное и будничное время, начало и конец важнейших сельскохозяйственных работ, дни совершения различных ритуалов и проведения религиозно-магических действий. Вместе с тем он представлял собой своего рода народную энциклопедию, рассказывающую об устройстве мира, о природе человека, об общественном устройстве. Все эти знания находили свое выражение в приметах, присловьях, пословицах, песнях, притчах, легендах, заклятьях, приуроченных к тем или иным дням, неделям годового круга. Народный календарь, возникший в глубокой древности, был пропитан язычеством. Все, что окружало человека, было одушевлено благожелательной или злой силой, доставляло радость или печаль. В календаре наделялись свойствами живых существ солнце-батюшка, земля-мать, месяц-молодец, весна-молодица, зима-белолица, осень-водяница. Названия праздников нередко включали эпитеты, не имевшие ничего общего с христианским содержанием, они могли быть святыми, светлыми, чистыми, благими. Недели имели свои персональные названия: пестрая, всеядная, сырная, зеленая, постная и др. Для обозначения праздника широко использовались цвета: дни бывали белыми, красными, черными, зелеными. Также дни могли быть мужскими и женскими, молодыми и старыми, мертвыми и веселыми, толстыми и голодными, теплыми и холодными. Принятие христианства на Руси в X в. и распространение его в народной жизни в XV—XVI вв. привело к овладению русскими крестьянами церковным календарем, в котором каждый день посвящен одному или нескольким святым. Святцы оказались очень нужными. С их помощью русский крестьянин превратил свои знания о мире и природе в удобную систему летосчисления. Они стали основой для систематизации привычного языческого мира, практического крестьянского опыта. Христианские святые в народном сознании получили свои определенные обязанности. Одни должны были заботиться о здоровье людей, другие присматривать за скотиной, охранять ее от диких зверей, третьи должны были отвечать за домашние работы или нести ответственность за состояние природы. В благодарность за эти «услуги» крестьяне оказывали святым различные почести: праздновали их дни, ставили свечи в церквах, приносили подарки и жертвы. Таким образом, в народном календаре XIX в. переплелись язычество и православие, языческое и христианское осмысление мира. Народный календарь существовал и развивался в устной форме: от отца к сыну, от бабушки к внучке. Однако уже в XVII в. существовали «заветные, колдовские тетрадки», в которых народные знания, народный опыт фиксировался письменно. Наряду с ними в русских деревнях были и деревянные календари, на которых специальными нарезками отмечались месяцы, недели, дни, праздники. «Знатник» — умеющий разбираться в этих зарубках человек — всегда мог сказать односельчанам, «когда сеять, когда жать, когда в скирды метать», когда какого яды.