Тема 33. Проблема антропосоциогенеза

Загадки антропосоциогенеза. — Материальные условия и предпосылки возникновения человеческой ступени со­знания: сложная психическая деятельность высших жи­вотных, зачатки орудийной деятельности, стадная жизнь человекообразных предков. — Выход за рамки при-родно-биологического круга. — Инвариантное "поведен­ческое амплуа" высших животных и универсальная дея­тельность "по мерке любого вида" у человека. Теория двух скачков — как объяснительная модель антропосо­циогенеза. Предметно-практическая деятельность как решающий фактор эволюции человека. — Синергетика и проблема возникновения человека. — Флуктуации и би­фуркации эволюционного процесса.

Проблема происхождения сознания традиционно связана с вопросом о возникновении человека и человеческого обще­ства — с проблемой антропосоциогенеза. И хоть происхож­дение человека таится в отдаленных глубинах времени и "в нашей эволюции не все понятно", бесспорным остается то, что последовательная смена поколений, связанная узами "от матери к сыну", свидетельствует о единой целостности чело­веческого рода. Так называемый "первый человек" — это не­пременно множество людей, их групповая организация, ору­дийная деятельность, речь и использование огня.

Широкое распространение трудовой теории антро­посоциогенеза, имеющей во многом гипотетический ха­рактер, объясняется ее аргументированностью с опорой на ар­хеологические факты и вписанностью в эволюционную тео­рию развития. Согласно трудовой теории антропосоциогене­за, предшествующей эволюцией были сформулированы усло­вия, которые выступили предпосылками возникновения чело­века и человеческого сознания. Речь шла о трех факторах, пред­варяющих генезис человеческой ступени сознания: сложная

333

психическая деятельность высших животных (1); зачатки ору­дийной деятельности, инстинктивный труд человекоподобных предков (2); стадная жизнь высших животных (3).

Причем каждая из названных предпосылок была трансформи­рована в новое качественное состояние. Так, сложная психичес­кая деятельность высших животных, обусловленная чисто биоло­гическими закономерностями, служит регулятором их адаптивно­го (приспособительного) поведения. Животное генетически при­урочено к видовым "поведенческим амплуа". Человеку же свой­ственна индивидуальная вариативность поведения. В отличие от животных он может вести себя "по мерке любого вида" (Маркс). А там, где вариабельность поведения недоступна в связи с есте­ственной природной ограниченностью, человек создает и исполь­зует искусственных посредников — орудия труда.

Эпизодически проявляющееся "ручное мышление" животных и их инстинктивный труд на этапе становления человека и чело­веческого сознания характеризуются переходом от присвоения готовых продуктов к систематической орудийной деятельности и созданию "второй очеловеченной природы". Новейшие данные археологии подтвердили известную мысль Энгельса о существо­вании стада "обезьян, берущих в руки палки".

Важнейшим обстоятельством в процессе превращения прого-минида (обезьяноподобного предка) в человека является слож­ная стадная жизнь высших животных, человекоподобных пред­ков. Это подчеркивает справедливость тезиса о том, что "нельзя выводить происхождение человека — этого наиболее обществен­ного из всех животных, от необщественных ближайших пред­ков" (Энгельс).

Итак, три предварительных условия: сложная психическая деятельность высших животных; зачатки орудийной деятельно­сти, инстинктивный труд человекоподобных предков; сложная стадная жизнь высших животных — способствовали возникно­вению человеческой ступени сознания.

Энгельс в работе "Роль труда в процессе превращения обезь­яны в человека", рассматривая проблему антропосоциогенеза,

334

указывал на обезьяну как на непосредственного предка чело­века. Однако современная антропология установила, что чело­век произошел от высокоорганизованных прогоминидов, близ­ких как человеку, так и обезьяне. И современные высшие обе­зьяны— не предки наши, а только дальние родственники, име­ющие с человеком общих "прародителей".

Не может быть и речи о мгновенном или быстротечном пре­вращении животного в человека. Как показывают современ­ные исследования, процесс антропосоциогенеза длился в те­чении 3 — 3,5 млн лет, из которых 95% времени ушло на фор­мирование первых коллективов с четко выраженными чело­веческими чертами. Если взять за объяснительную модель ан­тропосоциогенеза эволюционную логику, согласно которой человек в ряду высокоорганизованных животных признается наиболее организованным, то необходимо зафиксировать его сходство и отличие от предшествующих особей.

Общей предпосылкой всякого органического существования является обмен веществ между организмом и природой. В этом отношении и человек, и животное одинаково связаны с матери­альной средой вещественно-природными узами. Главной задачей оказывается перекачка из природной среды необходимой мате­риальной энергии. Однако в отношении способов присвоения благ человек существенным образом отличается от животных.

Во-первых, в животном и растительном мире обмен ве­ществ между организмами и природой происходит непо­средственно. Животное воспринимает ферменты приро­ды в том виде, в каком они ему даны. Животные являются только потребителями того, что дает природа или сами слу­жат объектами потребления для других организмов. В про­изводстве потребляемых объектов они участия не принима­ют и ограничиваются тем, что пожирают готовые запасы пищи и никогда не преступают границ элементарного непос­редственно-потребительского отношения.

Во-вторых, отношение прямого потребления никогда не выводит процесс из природно-биологического круга. Каждый

335

новый акт потребления только повторяет качественно один и тот же процесс. При повторении этого процесса ничего нового не возникает, ничего нового не образуется, кроме естественных из­менений в самой природе (рост, размножение биологического вида и стихийные изменения природной среды). В конце акта та­кого потребления, как и в начале всякого нового акта, мы имеем дело только с теми же двумя членами начального отношения: с определенным биологическим видом и природной средой, разу­меется, несколько измененной. Между этими двумя членами не возникает никакой новой действительности. Процесс вращает­ся в одной и той же плоскости, в границах природно-биологи-ческого отношения.

Существенно иного рода отношение людей к природной сре­де. Но чтобы это новое отношение возникло и был разорван круг природно-биологического потребления, необходим скачок в раз­витии, и, может быть, не один. Отечественные антропологи, осмысливая этот процесс и опираясь на данные археологии, со­здали теорию двух скачков, которая дала свое решение пробле­мы "недостающего звена". Теория двух скачков соответствова­ла началу и концу антропосоциогенеза.

Первый скачок был ознаменован началом изготовления ору­дий труда, переходом от стадии животных к формирующимся людям, зарождением общественных закономерностей.

Второй — сменой неоантропа Homo sapiens (человек разум­ный), человеком современного физического типа, а также уста­новлением и господством общественных закономерностей.

Итак, уже на первом этапе речь идет о производственной деятельности. Хотя, строго говоря, производственная деятель­ность предполагает создание таких орудий труда, которых в природе в готовом виде нет, а материальное творчество пред­полагает идеальное, духовное творчество, мышление, речь. Возможно ли нечто подобное на этапе первого скачка, где толь­ко начинается процесс формирования человека? Ведь, с одной стороны, предполагается, что имеется орудийная деятельность, которая, согласно устоявшимся представлениям, может быть

336

только сознательной и целеполагающей, и, следовательно, есть уже человек и его сознание, а с другой стороны, фикси­руется, что этот первый этап — лишь зарождение и форми­рование человека и его сознания на основе орудийной дея­тельности, и что это главным образом стадия животных. Как быть с названным противоречием?

В 60-х гг. 20 в. последовало открытие в области археоло­гии, которое многое прояснило. Выяснилось, что непосред­ственными предшественниками питекантропов были хабили-сы (Homo habilis — человек умелый). Хабилисы изготовляли орудия труда при помощи орудий (что доказывает наличие элементарной орудийной деятельности), но по своему строе­нию и по морфофизиологической организации были чисто животными. С "производственной деятельностью" хабилисов и был связан первый скачок.

Таким образом, накопленный наукой материал потребовал отказа от признания того, что производственная деятельность с самого начала была сознательной и волевой. В свете после­дних данных стало ясно, что производственная деятельность, с одной стороны, и мышление и язык — с другой, возникли с раз­рывом примерно в 1 — 1,5 млн лет. Хотя производственная дея­тельность в собственном смысле слова может быть только со­знательной и волевой, реально она не могла возникнуть иначе как в животной форме, прийти на смену "ручному мышлению" животных, животной поведенческой деятельности. Этот факт находится в соответствии с классическим положением трудо­вой теории антропосоциогенеза, согласно которому труд создал человека. С точки зрения данной теории каверзный вопрос, предшествовал ли труд сознанию, получает сугубо положитель­ный ответ.

Обмен веществ между человеком и природой происходит не прямо и непосредственно, как в мире животных, а через целый ряд опосредующих звеньев, рождающих целый мир новых от­ношений общественного характера: отношений распределе­ния и обмена, а в более развитых формах — хозяйственных

22-T.Лешкевич 337

и правовых отношений. Потребление оказывается лишь послед­ним звеном в цепи, которому предшествуют: а) процесс произ­водства, в котором продукты природы приспособляются к чело­веческим потребностям; б) распределение, которое разделяет продукты согласно общественным законам; в) обмен, который доставляет каждому потребные именно ему объекты; и лишь затем г) потребление, выключающее продукт из общественной циркуляции. Человек, являясь потребителем благ природы, предваряет и определяет потребление производством этих благ. Если при потребительском отношении между животными и сре­дой не возникало никаких новых связей и никакой новой дей­ствительности, то при производственных отношениях между человеком и природой вырастают все новые и новые члены от­ношения, целый мир материальной культуры и общественных связей, складывающихся по поводу производства. Этот мир не является сугубо природным, он создается людьми, возводится ими между собой и природой. Он составляет не естественную, а искусственную, произведенную действительность. Согласно лингвистическому анализу, искусственная действительность в большинстве языков означает ручную, рукотворную природу — " вторую форму объективного процесса".

Современная философия видит в основе возникновения со­знания потребность, которая не зафиксирована в органическом теле животного организма, а является общественной потребно­стью. Именно поэтому непреходящую силу критериального суждения имеет тезис: "Людей можно отличать от животных по сознанию, по религии, — вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают про­изводить необходимые им жизненные средства ..."'.

Синергетика — теория самоорганизации предлагает новое и нетрадиционное объяснение проблемы возникновения чело­веческого сознания. Современный синергетический подход вкладывает в основной смысл мирового развития создание но­вых организационных форм, которые достаточно ста­бильны, согласованы между собой и с окружающей обстановкой

338

по ряду признаков. Любой процесс самоорганизации способен реализовать лишь те потенции, которыми располагает Приро­да. Если интерпретировать процесс антропосоциогенеза с по­зиций синергетики, то переход от приматов к Человеку — ста­новление качественно новой формы жизни — типичный ре­зультат бифуркации. Точка бифуркации означает рубеж "обо­зримого коридора эволюции, предполагающий переход к но­вым структурам. На перекрестке эволюционных ветвей, где возникают точки бифуркаций — неединственности продолже­ния развития, — характер развития качественно меняется. Би­фуркация предполагает как минимум разветвление, двувектор-ность возможных направлений эволюционирования системы. Переход на другую траекторию зависит от множества случай­ных воздействий и возмущений, так называемых флуктуации. В силу принципиально вероятностного характера этого поро­гового бифуркационного состояния оно приобретает направ­ленность и необратимость. Иначе говоря, вероятность повто­ра подобного события равна нулю.

Факт существования механизмов бифуркационного типа за­ставляет вносить определенные коррективы в общую картину восстановления эволюционного древа, одна из ветвей которо­го привела к появлению человека. Ибо не только дарвиновское постепенное совершенствование видов определяло процесс развития, не менее важную роль играли быстрые перестрой­ки. И адаптационные, и бифуркационные алгоритмы состав­ляли типичные классы механизмов, реализующих самооргани­зацию вещества⁸.

Стремление сохранить гомеостазис, позволяющий наилуч­шим образом адаптироваться к конкретным условиям, имело своим результатом пагубную узкую специализацию. Незначи­тельные изменения внешних условий приводили подобные уз­коспециализированные формы к гибели. Наибольшие перспек­тивы в своем развитии получали не всегда те, кто казался наи­более сильным и приспособленным. Те приматы, к которым при­надлежали наши предки, т.е. австралопитеки (их было несколько

22* 339

разновидностей), относились не к самым адаптированным к жизни в тропическом лесу особям. В начале четвертичного пе­риода (где-то около трех миллионов лет тому назад) началось общее похолодание. Площадь тропических лесов стала сокра­щаться, ареал обитания человекоподобных обезьян резко сузился. В лесах остались лишь наиболее приспособленные. Менее приспособленные должны были уйти из леса в саван-ну, уступить свой ареал и освоить новую экологическую нишу. Однако именно это обстоятельство, — внешний тол­чок для изменения условий обитания — сделалось источ­ником их дальнейшего "прогресса". В саванне нет спаси­тельных деревьев, дающих пищу и кров, защищающих от врагов. Наш хилый предок, выжитый из леса более удачли­выми собратьями, чтобы не погибнуть, был вынужден овладеть совершенно иных приемами жизни в новых усло­виях. Отказаться от вегетарианства и сделаться сильным и энергичным, вытянуться во весь рост и встать на задние лапы. Именно трудности нового образа жизни, по мнению академика Н. Моисеева, позволили реализовать потенци­альные возможности эволюции, которыми владели в ту пору животные, называемые ныне австралопитеками⁹.

Скорость эволюции, характеризующая начальные стадии антропогенеза, носила поистине взрывной характер . В очень жестком отборе особое значение приобретали зачат­ки интеллекта. Эволюционная метаморфоза состояла в том, что наш предок из хилого животного превратился в сильно­го и умного хищника, с развитым мозгом и прочной нервной системой. Он стал способен не только использовать те при­митивные предметы, которые находились в его распоряже­нии, но и создавать новые орудия труда, овладеть огнем.

Физиологи не могут обойти молчанием так называемый "па­радокс резервирования". Суть его в том, что у человека в струк­туре головного мозга постоянно задействано лишь несколько десятых долей процента клеток мозга, следовательно, степень резервирования равна нескольким сотням. В то время как у

340

обезьян она равна 14 — 20%. Перестройка информационной ос­новы мозга дополнялась появлением лобных долей, ответствен­ных за мироощущение индивида, к ним добавлялись суще­ственные морфофизиологические отличия, выделяющие чело­века из числа приматов.

На заключительном этапе антропогенеза скорость эволю­ции значительно замедлилась. 30 — 40 тысяч лет тому назад раз­витие человека как биологического вида практически остано­вилось. Человек из Кроманьона (грот во Франции.где впервые были найдены его останки) — общий предок всех людей, по существу ничем не отличался от человека современного фи­зического типа.

С этого периода развитие человечества продолжалось с опо­рой на приобретение не индивидуальных, а социальных при­знаков. Компоненты дарвиновский триады — изменчи­вость, наследственность, отбор — продолжали дей­ствовать. Конкурирующие предки вытесняют менее приспо­собленных и воспринимают организационные и трудовые на­выки более приспособленных. Однако отбор переносился на новый уровень — уровень организации общественной жизни. Темпы развития ускорялись, но уже на другой — цивилизаци-онной основе. Таким образом, синергетика обосновывает мо­дель антропосоциогенеза, состоящую из следующих компо­нентов: биологическая эволюция — бифуркация — общественное развитие.

В развитие темы вслед за И.В. Ватиным¹⁰ целесообразно упо­мянуть о модификациях концепции антропосоциогенеза, воз­вращающих к идее Геккеля и Фохта о "недостающем звене". Этим звеном предположительно могли оказаться высшие при­маты, которые из-за потребности прибавки к растительной пище белков прибегали к трупоедению. Для свежевания туш предпринимались попытки изготовления режущих, колющих, скребущих приспособлений, что, в свою очередь, привело к ис­пользованию огня. Известный специалист по проблемам социо-генеза Б.Ф. Поршнев предположил, что в изготовлении этих

341

приспособлений и вызванном сложными адаптивными задача­ми ультрапарадоксальном состоянии центральной нервной си­стемы и состоят биологические предпосылки начала человечес­кой истории.

Существует и другой подход, Л. Мэмфорда, в котором веду­щая роль отводится культу. Он считает, что технические уме­ния недостаточны для определения активности интеллекта. Именно ритуальная точность церемоний, значительно предше­ствующая точности в работе, сформировала необходимые на­выки ручного труда. Техника обязана своим существованием потребностям обрядово-культового характера, и следовательно, она всего лишь средство, но не главный агент. М. Маклюэн об­ращает внимание на связь и общение в качестве главного фак­тора антропосоциогенеза. Названные концепции не исчерпыва­ют обилие подходов, предполагающих тот или иной ключ к про­блеме антропосоциогенеза. Сложности и затруднения логическо­го осмысления данного феномена столь велики и очевидны, что современная антропологическая мысль примирилась с его гром­ким и парадоксальным названием: "Загадки антропосоциогенеза".