3. Одиночество и самопознание в философии м.Бубера

Кто-то высказал мнение, что ад не так страшен, как одиночество: грешники, хотя и страдают там безмерно, однако "сообща". А вот мнение писателя Дж.Конрада: "В смерти нас пугает не то, что исчезнет сознание, – ведь не боимся же мы засыпать каждую ночь, а то, что мы останемся одни, в совершенной изоляции и полной темноте".

Можно заметить, что затрагивали эту тему философы не всех, а лишь некоторых эпох, или, вернее сказать, эта тема лишь в определенные эпохи "брала за живое", становилась "интересной" для философов. Лишь в XX веке проблема одиночества настолько близко подступила к человеку, что Н.А.Бердяев счел уместным назвать ее основной проблемой человеческой личности и философии человеческого существования (Бердяев H.A. Философия свободного духа. М., 1994. С. 267, 273, 283).

Объяснение этой волнообразности интереса к вопросу об одиночестве мы найдем в работе М.Бубера "Проблема человека". Центральная идея Мартина Бубера (Buber, 1878-1965) – бытие как диалог между Богом и человеком, человеком и миром ("диалогический персонализм"). Проблему одиночества философ рассматривает в связи с проблемностью человеческого существования вообще.

Одиночество и проблема человека

В человеческой истории бывали времена, когда люди не видели в самих себе непостижимой тайны. Мир и люди в нем казались более или менее понятными, не было места чувству тревоги перед неразрешимыми вопросами вроде "что я такое?", "почему я существую?", "для чего я существую?". Человечество просто было не готово к таким вопросам. Сознание должно дойти до какого-то критического пункта в своем развитии, чтобы заметить таинственность человеческого существования. Такой момент, по мнению Бубера, может наступить не раньше, чем человек осознает свое одиночество. Он пишет: "Более всего склонен и наилучшим образом подготовлен к самосознанию <...> человек, ощущающий себя одиноким, т.е. тот, кто по складу ли характера, под влиянием ли судьбы или вследствие того и другого остался наедине с собой и своими проблемами, кому удалось в этом опустошающем одиночестве встретиться с самим собой, в собственном "Я" увидеть человека, а за собственными проблемами – общечеловеческую проблематику. <...> В леденящей атмосфере одиночества человек со всей неизбежностью превращается в вопрос для самого себя..." (Бубер М. Два образа веры. М., 1995. С. 164).

Ответ на проблему человеческого существования могут искать те люди, которые прошли муку одиночества, смогли одолеть ее, сохранив при этом познавательную энергию, которую дает одиночество.

Диалогическое существование человека с человеком как решение проблемы одиночества

Индивидуализм или коллективизм? – ложная альтернатива

Есть ли выход из тупика одиночества? Реакциями на новую ситуацию бездомности оказались индивидуализм и коллективизм. Первая реакция – индивидуализм, – чтобы спастись от отчаяния, поэтизирует одиночество. Индивидуалист принимает его как рок и пытается внушить себе amor fati ((любовь к року); у Ницше оно означает радостное принятие сверхчеловеком своей судьбы)) – "любовь к року". Это – иллюзорное решение, ведь чтобы справиться с ситуацией, одной лишь ее поэтизации недостаточно.

Вторая реакция – коллективизм – состоит в том, что личность, спасаясь от одиночества, пытается раствориться в каком-нибудь большом групповом образовании. Но это растворение само по себе не дает единения личности с личностью.

Эпоха индивидуализма, по мнению Бубера, уже миновала, а коллективизм находится на вершине своего развития, но и в нем уже видны признаки вырождения. Ни тот, ни другой не решают проблемы одиночества, и выбор одного из этих двух – это ложная альтернатива. Подлинным решением является "Третье" – диалогическое существование человека с человеком. Это "Третье" Бубер называет сферой "Между". Сфера "Между" – это как бы узкая кромка, на которой происходит встреча Я и Ты. Познание сферы "Между" и должно помочь человечеству в преодолении одиночества.

Бегство от себя в развлечение (Б.Паскаль)

Люди опасаются бывать наедине со своими мыслями и потому ищут спасения от одиночества в развлечении, – к такому выводу пришел Блез Паскаль. Он обратил внимание на какую-то несуразицу в поведении людей: вместо того чтобы предаваться праздному покою, о котором нередко им приходится мечтать, они неудержимо тянутся к "развлечениям", часто хлопотным, дорогостоящим и даже опасным для жизни (например, война). Эта странность весьма озадачивала философа, пока он не пришел к мысли: истинный смысл всяческих авантюр не в достижении тех целей, которые ставят перед собою люди, а в бегстве от самих себя. Люди почему-то опасаются оставаться наедине с собой.

Причина тяги к развлечениям "коренится в изначальной бедственности нашего положения, в хрупкости, смертности и такой ничтожности человека, что стоит подумать об этом – и уже ничто не может нас утешить", – считает Паскаль.

Эти "хрупкость и ничтожность" человека открываются ему, когда он пробует понять, что такое "я", каково место человека в мире. "Ибо что такое человек во Вселенной? – спрашивает Паскаль. – Небытие в сравнении с бесконечностью, все сущее в сравнении с небытием, среднее между всем и ничем. Он не в силах даже приблизиться к пониманию этих крайностей – конца мироздания и его начала, неприступных, скрытых от людского взора непроницаемой тайной, и равно не может постичь небытие, из которого возник, и бесконечность, в которой растворяется".

Непостижимая безмерность мира послужила для Паскаля тем зеркалом, в котором он увидел свое "я", возникшее однажды к бытию и падающее в бездну, перед которой человек одинок и ничтожен. Человек – всего лишь "мыслящий тростник" во Вселенной, и совсем не требуется всей ее невообразимой мощи, чтобы уничтожить его, – достаточно и ничтожнейшего ее движения.

Большинство людей, едва заглянув в глубины своего "я", спешат отвернуться, ибо при взгляде в себя теряется опора, "заложенный нами фундамент дает трещину, земля разверзается, а в провале – бездна" (Паскаль Б. Из "Мыслей").

Спасительный мир игры

Верным прибежищем для людей от их уединенных дум служат игры и развлечения. К ним Паскаль относит не только собственно развлекательные занятия вроде карточных игр или охоты, или болтовни с женщинами, но и исполнение служебных обязанностей, участие в войне.

Охотники, например, могут целый день гонять несчастного зайца, которого погнушались бы купить без всяких хлопот. Есть чему удивиться, если подумать, но "все дело в том, что заяц не спасает от видения грядущих горестей и смерти, меж тем как охота на него спасает, не оставляя досуга ни для каких мыслей". Для охотников "цель – сама охота, а не добыча" (Паскаль Б. Из "Мыслей"). Или вот, например, господин, недавно утративший сына и убитый горем, еще утром подавленный тяжбой и дрязгами, теперь, позабыв все на свете, поглощен вопросом, куда ринется вепрь, которого уже шесть часов травят собаки.

Люди стремятся занимать служебные посты, доставляющие немало хлопот, потому что к ним стекаются посетители, не оставляя времени подумать о себе. Зато, попав в опалу, принужденные удалиться в свои богатые, полные слуг поместья (живи и радуйся!), они чувствуют себя несчастными и покинутыми: теперь-то им, увы, никто не мешает отдаваться мыслям о собственной судьбе.

Парадокс человеческого существования Паскаль видит в том, что "мы преодолеваем препятствия, дабы достичь покоя, но, едва справившись с ними, начинаем тяготиться этим покоем, ибо ничем не занятые попадаем во власть мыслей о бедах уже нагрянувших или грядущих" (Паскаль Б. Из "Мыслей").

В суждениях Б.Паскаля, таким образом, феномен одиночества предстает как неприкаянность человека в бесконечности Вселенной и как неуютность человека наедине с мыслями о себе самом.