2.8.2. Проникновение язычества (культ святых, мария, иконопочитание)

Другой особенностью христианского мировосприятия этого периода стало проникновение в него языческого подхода к жизни, религии и к себе.

Характерным отношением язычника к окружающему миру является представление о том, что посредством определенных действий и слов можно либо уговорить, то есть «ублажить» таинственную духовную силу (божество или стихию), либо покорить ее себе. Вхождение в церковь не-возрожденных людей, многие из которых стали даже служителями, подсознательно перенесло подобное представление на христианство. Появилось желание выработать самые «правильные» ритуалы и действия, самые «правильные» молитвенные слова, формы богослужения, одеяния служителей и так далее. И все это исходило из вполне понятного желания наилучшим образом угодить Богу, конечно, не покорить Его себе, но «ублажить» и тем самым обрести уверенность в Его благоволении. Таким образом, внешней форме, ритуалу начали отдавать все большее предпочтение, и они стали преобладать над содержанием. Некоторые оправдывали это тем, что путем обязательного выполнения формальных правил, относящихся либо к ритуалу, либо к моральной жизни, люди обретут истинное возрождение. С кем-то, возможно, так и происходило, но основная масса мирян оказывалась обольщенной формальными предписаниями и находилась в состоянии самообмана и самоуспокоенности, думая, что все в порядке, а христианство не более чем новая форма поклонения, ничего больше дать не может, да и не должно.

Народная тяга к благочестию вызвала к жизни институт святых угодников, ростки которого появились еще в период гонений. Народное сознание того времени совершенно справедливо воспринимало предыдущий период как героический век, а мучеников — как столпов христианской веры. К концу V века это почитание переросло в убеждение, что им можно и нужно молиться, обращаясь как к заступникам. То есть к этому времени понятие о том, что у Бога все живы, стало трансформироваться в обыденном сознании в дуалистическое восприятие отдельных, выдающихся героев веры как существ, одновременно принадлежащих двум мирам — миру людей и миру сверхъестественной реальности. Ощущение одновременного присутствия святого на небесах и среди людей во многом опиралось на сформировавшееся в ту эпоху отношение к физическим останкам святого и связанных с ним предметов как к месту его реального присутствия. То есть присутствие при богослужении торжествующей Церкви первенцев, находящихся на Небесах, всегда связывалось с физическим наличием частицы нетленных мощей — антиминсом.

Во многом такой перенос акцентов с раннехристианского поклонения Богу и только Богу через Иисуса Христа в духе, помимо всяких внешних атрибутов, на поклонение святым определялся тем, что обыденному сознанию требовалась замена старых языческих богов и героев. В глазах народа мученики, а позже уважаемые аскеты и епископы-борцы с ересью казались достойными поклонения как новые герои.

Строгих принципов канонизации не существовало, и включение в список святых зависело от мнения народных масс. Термин «святой», который в раннем христианстве относился к каждому члену общины, стал употребляться только по отно-

шению к выдающимся, экстраординарным личностям, выделяющимся особой религиозностью. Святые становились покровителями городов, ремесел, исцелителями от болезней. Их начали наделять божественным атрибутом вездесущности (всеприсутствия и всевнимания), так как им молились на любом месте и на любом языке, ожидая, что они способны услышать и ответить на молитву. Блаженный Иероним даже пытался подвести под это мнение библейское обоснование. Он писал: «Они следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Поскольку Агнец присутствует везде, то же следует думать о тех, кто сопровождает Его» («Против Вигилан-тия»). Святым поклонялись, воздавая честь. Такое поведение было вполне естественно для античного сознания.

Почитание святых вызвало к жизни практику паломничества к местам их погребения, а также в Палестину, к местам жизни и деятельности Иисуса Христа.

Наиболее знаменитым пилигримом стала мать императора Константина — Елена. Красочное описание одного такого путешествия, принадлежащее Этерии Акви-натской, датируется 338 годом. Так возникло паломничество в средневековом смысле этого слова: не как миссионерство, а как поиски святости в определенных местах.

Особое место среди святых заняла Дева Мария. Народное мнение, исходя из языческих корней, уже давно превозносило ее. Ярким примером того является «Протоевангелие Иакова», а мнение многих уважаемых аскетов приписывало ей вечное девство. С развитием института девственников и монашествующих Дева Мария становилась все более идеальной, ибо это вполне соответствовало аскетическому подходу, прославляющему девство как таковое.

Объявление Марии первой из сотворенных существ (уже Ириней называет ее второй Евой) произошло во время христологических споров, когда ее провозгласили Богородицей в противовес Несторию и другим антиохийцам. Так Мария фактически стала первой среди святых не только в народном, но и в богословском определении. Фактически она стала объектом выражения тех же чувств, которые раньше проявлялись в культе богини-матери в Египте, Сирии и Малой Азии, хотя и в более благородной и очищенной форме.

Необходимость в дополнительных посредниках между Богом и человеком, кроме Иисуса Христа, была вполне понятной, так как личный контакт верующих со Христом ослабел. Именно поэтому Дева Мария заняла главное место, ибо считалось, что женское сердце более чутко к человеческим просьбам. Этому немало способствовало также кирилловское богословие, несколько ограничивающее человечность Христа и тем самым отделяющее Его от людей, что также вызывало потребность в новых посредниках. Такими посредниками, кроме Девы Марии, почитаемых святых и мучеников, стали также Ангелы, среди которых особенно выделялся Архангел Михаил.

Особенно сильно проявилось влияние язычества в почитании предметов, реликвий и икон. Почитание икон началось в III веке, но уже с начала IV века оно встретило сильное сопротивление, так как было слишком похоже на языческое идолослужение и явно противоречило запретам Ветхого Завета. Так, Эльвирский собор 305 года в Зб каноне категорически запретил иконопочитание. Подобные воззрения высказывали Евсевий, Епифаний и другие отцы церкви. Но с падением язычества синкретизм перестал вызывать опасения, и иконы постепенно вошли в употребление.

Представлялось, что изображение причастно или даже неразрывно связано с тем, кого оно изображает. В те времена даже к императорским изображениям относили идею: «Честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу». На практике связь образа и первообраза стала приводить к обожествлению икон и приписыванию им чудотворных сил. В обыденное сознание прочно вошла мысль, что спасает икона, а не Тот, Кто изображен на ней. Поэтому устанавилась практика целования икон и поклонения им.