2.7.2. Структура церковного управления

Большие изменения произойти в рассматриваемый период в положении самих епископов и сфер их влияния. Структура церковного устройства совмещалась со структурой государственного устройства. Римское государство делилось на 4 префектуры, которые, в свою очередь, делились на 12 диоцез, или округов, и более 100 провинций. В каждой диоцезе выделялся главный город (греч. «митрополия»), епископ которого постепенно получил звание митрополита (архиепископа), и ему подчинялись провинциальные епископы. Над архиепископами стояли патриархи, так назывались предстоятели древнейших и знаменитейших церквей.

I Вселенский Собор (325 г.) в своем 6 правиле указал, что власть епископов древних городов сводится к давним обычаям преимущества, принадлежащего известным церквам, поименно указав Римскую, Александрийскую и Антиохийскую митрополии. То есть Собор не позволил расширить власть епископов вне пределов своих митрополий, и в следующем 7 каноне Собор указал на древнее предание, оказывающее честь епископу Иерусалимскому, и согласился с этим почетным достоинством. При этом также никаких новых прав власти этой митрополии Собор не предоставил. II Вселенский Собор (381 г.) предоставил дополнительное преимущество чести Константинопольскому епископу, сделав его вторым после Римского или равным ему (толкования 3 правила этого Собора до сих пор не вполне ясны). IV Вселенский Собор (451 г.) окончательно утвердил границы патриарха-тов, закрепив титул патриарха. Таким образом, эволюция церковного устройства в основном завершилась. К середине V века в империи окончательно сформировались 5 церковных объединений (патриархатов): Западный (Римский) и четыре Восточных — Константинопольский, Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский. Но некоторые митрополии по разным причинам не входили в состав патриархатов, получив название автокефальных церквей (например, кипрская, карфагенская и другие).

Архиепископы Римского и Александрийского патриархатов предпочитали называться папами, в то время как остальные пользовались титулом патриарха. Итак, преимущество чести, или уважения, существовавшее во времена гонений к епископам главных христианских городов, превратилось в преимущество власти этих епископов во времена свободы.

2.7.3. БОГОСЛУЖЕНИЯ И ОБРЯДЫ

Если в период гонимой церкви богослужения состояли из молитв, пений, чтения и разъяснения Писания и Вечери Господней, то уже с III века под влиянием греческих мистерий в них стал подчеркиваться таинственный характер и вводились многие действия и элементы, символически представляющие евангельскую истину для малограмотных членов церкви.

Значительно возросла внешняя роскошь богослужений, образцом для которых стал церемониал императорского двора. Воскресное служение становилось все более стандартизованным. Как известно, оно разделялось на две части: литургию оглашенных, где могли присутствовать все желающие, и литургию верных, где могли присутствовать только те, кто принял водное крещение, то есть полноправные члены церкви. Однако к концу VI века, в связи с тем, что оглашенных практически не стало, это разделение начало исчезать, хотя литургический возглас «оглашенные изыдите» напоминает о нем до сего дня.

Обычно служение начиналось с чтения Писания, которое к IV веку уже регламентировалось специальным указателем. Чтение прерывалось пением псалмов, при этом, наряду с ветхозаветными псалмами, вошли в употребление собственно христианские гимны, тексты которых утверждали традиционно ортодоксальные взгляды. Особую актуальность это приобрело из-за борьбы с арианами. Единого чина литургии в те времена еще не существовало, но шел стихийный процесс его создания. Служитель церкви — епископ или пресвитер — свободно менял текст в рамках традиционно сложившейся схемы. Именно это объясняет широкое разнообразие молитв и их различную последовательность в литургических текстах, используемых в традициях различных исторических церквей.

Около 350 года, кроме воскресных богослужений, появились краткие ежедневные служения. Первоначально они посвящались памяти мучеников, и в них принимали участие только те, кто был свободен от ежедневной работы. Этот обычай засвидетельствован в Северной Африке у Августина. Так было положено начало ежедневным утренним и вечерним богослужениям, но в IV веке ежедневная литургия не прижилась даже в раннемонастырских сообществах.

Подчеркивание таинственности, недоступности и мистичности Вечери Господней на Востоке привело к тому, что в V веке во многих местах появился занавес, отделяющий стол, который постепенно получил название алтаря, то есть жертвенника, на котором происходило приготовление хлеба и вина. Позже занавес сменился стеной, закрывающей алтарь, на которую вешали иконы.

В церковных помещениях в античные времена любили создавать светлую, торжественную обстановку, но для освещения христиане предпочитали использовать не свечи, а масляные лампы, так как свечи напоминали им языческие культы. Но с IV века свечи стали равно употребительны, хотя на алтаре в качестве ритуала их начали зажигать намного позже, не ранее XI века. Так же враждебно относились христиане к ладану и окуриванию благовониями отдельных предметов: этот обычай слишком явно напоминал времена гонений и языческие жертвоприношения. В церковную практику он вошел только в эпоху классического Средневековья.

В V веке постепенно вошло в обиход особое священническое одеяние. Оно произошло из отказа носить в повседневной жизни одежды, употреблявшиеся в богослужении. Известно, что многие церковные деятели сопротивлялись этому нововведению. Так, в 403 году Иоанна Златоуста упрекали в тщеславии за то, что он надевал во время службы особое торжественное одеяние. На Западе упоминание о специальной одежде встречается только в самом конце V века, тогда же появляются первые упоминания о тонзуре. Формирование специального облачения на Западе и на Востоке проходило несколько различно, и только к концу рассматриваемого периода под влиянием описаний ветхозаветной священнической одежды оно приобрело бурное развитие.

Интересные изменения претерпела проповедь. Хотя вторая половина ГУ и первая половина V века — эпоха блестящих проповедников, таких, как Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Несторий на Востоке, на Западе — Амвросий, Августин, Лев Великий и другие, в подавляющем большинстве сел, небольших и даже крупных городах, проповедь практически перестала звучать. Служители читали Писание, пели, совершали Вечерю Господню и произносили молитвы, которые также принимали все более канонизированную форму. Это легко объяснимо, если вспомнить о лавинообразном росте христианских общин в IV веке и недостатке образованных служителей.

Кроме того, следует учесть, что люди того времени были гораздо более чувствительны и просты. Они часто прерывали служение возгласами и аплодисментами и приходили в восторг не от специальных технических приемов проповедника, а от простой речи, которая современному читателю кажется скучной и выхолощенной. Для слушателя постмодернистской эпохи непонятна реакция людей античности на простое евангельское повествование. Например, по описаниям одного из служений, которое проходило в Иерусалиме в конце IV века, слушатели разразились рыданиями во время чтения из Евангелия о страданиях Иисуса, а во время чтения о предательстве Иуды зал наполнился криками негодования. Поэтому специальных риторических приемов по усилению богослужения часто просто не требовалось.

Серьезное нововведение в богослужебную практику было сделано папой римским Львом I в середине V веке. Это касалось формы и способа покаяния. До этого времени покаяние являло собой публичное признание своих грехов перед церковью, но в послеконстантиновскую эпоху публичное покаяние практиковалось все реже. В церквах появилось много знатных людей, которые почитали неприличным для себя публично говорить о своих грехах или вообще указывать на факт своей греховности. Лев решил узаконить новую форму и «облегчить» покаяние, поэтому он постановил, что достаточно исповедать свой грех Богу и поведать о нем тайно только служителю. Так публичное покаяние сменилось тайной исповедью. На Востоке эта перемена происходила стихийно и даже раньше, чем на Западе.

В послеконстантиновскую эпоху значительно изменилось отношение к водному крещению. С одной стороны, на крещение смотрели очень серьезно, и люди не спешили принимать его, осознавая свою неготовность. В христианских семьях, для которых вера была не модным императорским нововведением, а смыслом жизни, родители не соглашались крестить своих детей в младенчестве. Так, Василий Великий, Иоанн Златоуст, БлАвгустин, хотя и имели родителей-христиан или, во всяком случае, матерей — искренних христианок, приняли крещение взрослыми, после двадцатилетнего возраста. Августин рассказывает, что, будучи мальчиком, он сильно болел, но его мать Моника сочла более благоразумным не преподать ему крещение даже под угрозой смерти. Известно, что Амвросий Медиоланс-кий оставался некрещеным, когда его избрали на епископское служение. Но так происходило далеко не всегда.

В семьях, формально придерживающихся христианства, детей спешили крестить как можно раньше, чтобы обеспечить им положение в обществе. Поэтому уже с V века крещение детей превратилось в обычную всеобщую практику. Возможно, большую роль в переходе к массовому детокрещению в этот период сыграла реакция на пелагианство, которое учило, что дети наследуют Царство Небесное даже без водного крещения. Официальная церковная позиция по этому вопросу не допускала никого, даже несознательных младенцев, в Царство Небесное без обязательного крещения. Ясно, что родители, беспокоясь за судьбу своих детей в вечности, все охотнее преподавали крещение младенцам.

Распространение детокрещения изменило катехизаторскую практику. Обучение готовящихся к крещению стало проводиться все реже, а к концу рассматриваемого периода практически исчезло, но само крещение все еще совершалось в определенные праздничные дни. После крещения всеобщей практикой стало миропомазание, введенное вместо ранней практики возложения рук над крещенными. Епископы физически не могли присутствовать во всех церквах при крещении, поэтому они стали совершать молитву над мирром и рассылать его по общинам.