2.4.1.1.1 Вселенский Собор и его решения

Константин решил объединить церковь посредством Вселенского Собора, и весной 325 года он созвал за государственный счет I Вселенский Собор в городе Никее. Этот Собор вошел в историю, как Собор 318 отцов, хотя на самом деле их присутствовало менее 300, а римский епископат вообще представляло около 10 человек.

Трудно представить себе чувства, с которыми впервые после столетий полулегального существования из разных частей империи съехались епископы, многие из которых еще имели следы ран и увечий, полученных при Диоклетиане. Роскошь приема, торжественность встреч, расположенность императора — все это усиливало уверенность в действительной победе Христа над миром.

Участников Собора легко было отнести к одной из трех групп: небольшая группа ариан — во главе с Евсевием Никомидийским; другая небольшая группа сторонников Александра; и подавляющее большинство епископов, недостаточно подготовленных и не имеющих собственного мнения, — во главе с Евсевием Кесарийским.

Император Константин открыл Собор на латинском языке, чтобы подчеркнуть официальность этого собрания, и умело руководил спорами на протяжении всех его заседаний. В начале Собора Евсевий Никомидийский предложил символ веры в арианском духе, который, как описывает его враг, Евстафий Антиохийский, вызвал общее негодование и был разорван. Затем Евсевий Кесарийский предложил примирительный символ веры, который был составлен в общих словах и устраивал обе стороны. Едва его зачитали, как император, предупреждая возможность возражения, поспешно заявил, что и он так верует, но потребовал внести в этот символ выражения «рожденный, не сотворенный» и «единосущный Отцу», а также отрицание арианских формулировок. Выражения, исшедшие из уст императора, несомненно принадлежат Осию Кордовскому, епископу из Испании, который был советником императора по церковным вопросам. Слово «единосущный» (омоусиус), ставшее причиной многолетней последующей смуты, уже давно стало ортодоксальным в его латинском эквиваленте на Западе.

На Соборе присутствовал 30-летний дьякон из Александрии — Афанасий, секретарь епископа Александра, который настоял, чтобы в споры о взаимоотношении Отца и Сына был включен вопрос о спасении человека. Афанасий придерживался греческой концепции спасения, которая состояла в преобразовании греховной смертности в Божественное бессмертие (теория теозиса). Как часто повторял Афанасий: «Он (Бог) сделался человеком, чтобы в Себе нас обожить». Именно поэтому, по мысли Афанасия, названного впоследствии Великим, Христос является равным, предвечным и единосущным Отцу. Благодаря настоянию императора этот символ веры приняли все, за исключением Ария и двух его сторонников, которых немедленно отправили в ссылку.

К сожалению, от этого Собора не осталось официальных протоколов или «деяний», а только некоторые соборные послания, записи отдельных соборных речей, воспоминания и легенды. Одна из них гласит, что многие восточные епископы, подписывая решения Собора, вместо «омоусиос» (единосущный) написали «омиусиос» (подобосущный), добавив только одну букву — йоту. Это позволило им уйти с Собора с чистой совестью. Достоверно же известно, что Собор осудил арианство, принял символ веры, введя в него слово «единосущный», а также решил некоторые вопросы церковного устройства. Например, Собор установил общий для всех церквей империи способ исчисления даты Пасхи, вынес определения по поводу мелитанского раскола, принял 20 правил, или канонов, регламентирующих некоторые аспекты церковной жизни, в том числе вынес решение по поводу безбрачия духовенства, предоставив каждому служителю самому решать этот вопрос, и так далее.

Символ веры, принятый на этом Соборе, воссозданный по трудам Афанасия, Сократа и Феодорита, выглядит так: «Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, творца всего видимого и невидимого; — и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божьего, единородного, рожденного от Отца, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, Отцу единосущного, чрез которого все произошло как на небе, так и на земле, ради нас, человеков, и ради нашего спасения нисшедшего, воплотившегося и вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса, и грядущего судить живых и мертвых; — и в Духа Святого». Далее следовал текст анафемы на тех, кто говорит о Сыне Божьем, что было время, когда Его не было. Хотя Собор закончился полным единодушием и его решения направили церквам в виде соборных посланий, борьба с арианством только начиналась.

Для большинства восточных епископов слово «единосущный» оставалось незнакомым философским термином, который они не могли воспринять, но с которым не стали спорить из-за его неоднозначности. «Единый» можно было понимать и как «такой же», и как «тот же самый», «сущность» может истолковываться в смысле естества и в смысле основного содержания. Большинство предпочло истолковывать этот термин в смысле «обладающий той же природой». Кроме того, изменилась церковная ситуация. Под влиянием многочисленных сторонников Ария в окружении императора настроения Константина стали меняться, и вскоре он вернул Ария из ссылки и приказал Афанасию, который стал к тому времени епископом Александрии, восстановить его в должности. Афанасий наотрез отказался, и Константин отправил его в ссылку, а Ария повелел ввести в Александрийскую церковь, но тот по дороге умер.

Религиозная борьба продолжалась. Ариане приложили много усилий, чтобы очернить Афанасия, которого 5 раз отправляли в ссылку, где он провел более 17 лет. Большую поддержку ему оказал папа римский Юлий, который на поместном соборе в Риме оправдал изгнанника. 56 лет, отделяющие I и II Вселенские Соборы, наполнены драматической борьбой арианства с традиционно кафолическими взглядами. Иногда казалось, что весь Восток поддерживает ариан и только один Афанасий сопротивляется всем. Но вскоре началось новоникейское движение, в котором выдающуюся роль сыграли епископы-богословы Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский, которых называют «великими каппадокийцами». Они подготовили богословское сознание Востока к принятию понятия «единосущности». Прояснение богословских позиций сторон, участвовавших в споре, хотя и было затуманено церковно-политической борьбой, все же позволило обратиться к тем граням тринитарности, на которые вначале они не обращали внимания.