2. Понятие и слово

Будучи отражением предметов действительности, понятие неразрывно связано со словом . Слово – материальный носитель понятия, языковое средство закрепления мысли, ее хранения, а также передачи другим людям. Вне слова нет понятия.

В соответствии с двумя сторонами понятия – его содержанием и объемом – в слове выделяются смысл и значение. В основе смысла лежит знание о предметах, составляющее содержание понятия. А под значением имеются в виду стоящие за словом предметы, которые образуют объем понятия.

Отношения между понятием и словом не есть взаимно‑однозначное соответствие. Они подвижны и многоплановы. С одной стороны, всякое понятие выражается в слове (или словосочетании), а с другой – не всякое слово выражает собой понятие . Понятие может быть выражено либо одним словом (например, «государство»), либо словосочетанием, состоящим из двух и более слов: «правовое государство», «федеративное правовое государство», «демократическое федеративное правовое государство» или даже «демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления». Последнее словосочетание используется в нынешней Конституции Российской Федерации для характеристики ее государственного устройства и выражения соответствующего понятия (см. ст. 1).

Но если, как уже сказано, всякое понятие выражается словом (или словосочетанием), то не всякое слово выражает понятие. Таковы, например, междометия, в которых непосредственно зафиксированы не мысли, а чувства («ах», «ой», «эге‑ге» и др.), хотя чувства тоже могут быть предметом мысли и о них возможны свои понятия («испуг», «удивление», «недоумение» и т. д.). Таковы и служебные слова – союзы, частицы и т. п. («когда», «не»).

Далее, одно и то же понятие может быть выражено различными словами . Так, понятие преступления в разных языках облекается в различные словесные оболочки: «преступление» в русском языке, «crime» – в английском, «Verbrechen» – в немецком и т. д. И даже в одном и том же языке понятие может быть выражено разными словами, например: «родина» – «отечество» – «отчизна»; «конституция» – «основной закон государства»; «юрист» – «правовед»; «адвокат» – «защитник» – «заступник». Такие слова называются в русском языке синонимами .

В свою очередь, одно и то же слово может заключать в себе несколько понятий . Например, «коса» – это и орудие труда земледельца, и песчаная полоса на берегу реки или моря, и вид женской прически. «Закон» – это и объективный закон природы или общества, и юридический закон. Подобные слова называются омонимами .

Непременным условием правильного мышления служит точное языковое оформление понятий, выражение их в соответствующих им словах и сочетаниях слов. И наоборот, непременным условием правильной речи выступает употребление слов в соответствии с теми понятиями, которые они выражают. Так, синонимия важна для выражения разных оттенков мысли, выделения различных сторон отражаемого в ней предмета. Однако она таит в себе опасность логических ошибок: смешения понятий, подмены понятий и т. д.

Это особенно важно учитывать в юридической практике. Как не раз отмечалось в юридической литературе, в качестве синонимов нередко используются слова, за которыми стоят разные понятия.

В чем, например, разница между словами «обвиняемый» и «подсудимый»? Они так близки, что кажутся синонимами, а на самом деле относятся к качественно различным этапам следственно‑судебного процесса и тем самым выражают разные понятия. Вот как это разъясняется в Уголовно‑процессуальном кодексе РФ:

«1. Обвиняемым признается лицо, в отношении которого:

1) вынесено постановление о привлечении его в качестве обвиняемого;

2) вынесен обвинительный акт.

2. Обвиняемый, по уголовному делу которого назначено судебное разбирательство, именуется подсудимым» (ст. 47). И далее: «Обвиняемый, в отношении которого вынесен обвинительный приговор, именуется осужденным. Обвиняемый, в отношении которого вынесен оправдательный приговор, является оправданным» (там же).

В качестве синонимов иногда употребляются, например, такие, как «зачинщик» и «подстрекатель» (хотя не всякий зачинщик есть подстрекатель, и наоборот, не всякий подстрекатель есть зачинщик); «кровотечение» и «кровоизлияние» (может быть кровотечение без кровоизлияния и может быть кровоизлияние без кровотечения); «крайняя необходимость» и «необходимая оборона». Нередко путают «заявление» и «жалобу», «донос» и «оговор», «помилование» и «амнистию». С введением суда присяжных заседателей может происходить путаница с понятиями «вердикт» и «приговор». А от подобной путаницы слов усложняется дело, возникает недопонимание, страдают люди.

Что касается омонимов, то, как и всякое совпадение, они неизбежны в языке. Но их употребление тоже требует осторожности, иначе и здесь возможны логические ошибки. Так, если мы скажем: «Закон всемирного тяготения», но «Закон о браке и семье», то такое употребление слова‑омонима «закон» будет правильным в соответствии с различиями понятий «объективный закон» и «юридический закон». Если же мы скажем: «Закон о всемирном тяготении» и «Закон брака и семьи», то в обоих случаях сочетание слова «закон» с другими словами окажется странным и даже нелепым. Но разве не столь же странно и нелепо звучали до недавних пор в обществоведении выражения: «Закон об определяющей роли материального производства в жизни и развитии общества», «Закон об определяющей роли общественного бытия по отношению к общественному сознанию», «Закон о соответствии (или еще пуще: об обязательном соответствии!) производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил»? Вольно или невольно происходило смешение объективных законов, независимых от людей (законов чего‑либо ), с человеческими, юридическими законами (законами о чем‑либо ). В итоге возникала путаница в их понимании.

Если одно и то же слово употребляется в разных значениях одновременно, то такая ошибка называется в логике амфиболией (двусмысленностью). На использовании таких слов‑омонимов нередко основаны остроты, шутки, анекдоты. Их прекрасно применял Льюис Кэрролл в своих знаменитых книгах «Приключения Алисы в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье». В амфиболиях понимал толк Козьма Прутков (см. его «Плоды раздумья»). Они лежат в основе ряда габровских анекдотов.

В период подготовки к референдуму о проекте новой Конституции Российской Федерации в одной из центральных газет была опубликована статья под названием «Конституция мадам Грицацуевой – самая демократическая в мире». Судя по названию, можно было подумать, что речь идет об еще одном, женском, альтернативном варианте проекта Конституции. А оказалось, что в статье говорилось о конституции... женского тела! В статье отмечалось, что мода на худосочных красавиц проходит и что в рацион многих моделей входят всевозможные мучные изделия. А с точки зрения одного известного модельера, фигура вообще не нужна.

В «Правде» приводился совсем уж анекдотический случай, когда один в прошлом высокопоставленный чиновник из Москвы, оказавшись в провинции, после сытного ужина помечтал для полноты счастья о «колхознице» (сорт дыни), а к нему хотели привести женщину (правда, не колхозницу, а сельскую учительницу).

Многозначность слов создает существенные трудности в науке и технике. Вот почему здесь стремятся к однозначности в употреблении тех или иных слов, за которыми стоят вполне определенные понятия. Это достигается путем разработки системы терминов – слов, имеющих один и тот же смысл, по крайней мере, в пределах данной науки или отрасли техники.

Как показывает практика, выработка научной терминологии – дело долгое и трудное, но важное. Особое значение имеет точность вводимых или употребляемых слов в юридической сфере. Над этим работают целые коллективы ученых и практиков‑юристов.

В современной логике разработана целостная теория «именования» предметов – учение об именах и созданы специальные искусственные языки, свободные от всяких неясностей и двусмысленностей, состоящие из однозначных символов.