Сариев Шаймардан Тлемисович
Сариев Шаймардан Тлемисович родился 22 декабря 1937 года в поселке Забурунье Махамбетского района Гурьевской (Атырауской) области. Он родом из Западного Казахстана, благословенной земли, где контрасты зноя и холода рождают звонкие краски природы. Где пустынные песчаные ландшафты перемежаются со струями морской стихии, где ветер степи бывает ласков и беспощаден, где, несмотря на суровые условия жизни, сохраняется в людях устойчивое, преданное чувство верности и любви к родной земле, к корням своим. Это земля, где граница меж Азией и Европой, словно золотой струной, проходит по сердцам всех живых существ. Может быть, потому выходцы из этого края столь щедро наделены недюжинными талантами и красотой – душевной, телесной и духовной – глубокой, тонкой, неповторимой.
Свободолюбивый и открытый, он не умел и не хотел фальшивить, лицемерить, быть конформистом. В 1959 году окончил Алма-Атинское художественное училище им. Н.В. Гоголя, в 1962 году – Харьковский художественный институт. Член СХ СССР с 1967 года.
Творчество живописца глубоко национально и в то же время очень современно. В его искусстве звучало тяготение к монументальности, обобщению, синтезировались достижения европейской станковой живописи и традиции искусства Востока.
Один из ярких представителей изобразительного искусства Казахстана шестидесятых-семидесятых годов двадцатого века – Шаймардан Сариев, художник, изучавший европейскую систему ценностей, как модель для отечественного мироустройства. В своем творчестве, темпераментный по характеру художник, стремится выразить в первую очередь скрытые от поверхностного взгляда эмоциональные струны человека. Именно в его творческом подчерке в большей степени отражаются влияния культуры мирового авангарда двадцатого века. Все искусство мастера посвящено собственному миру, жизни окружающих его людей, предметов, пейзажа. Особый интерес к своему времени выражается в его пристальном внимании к образу человека, в ликах современников он искал приметы эпохи и яркое тому свидетельство – целая серия портретов.
Описание картины «Портрет Турар»
Наверное, это полотно, так напоминающее по духу и цвету «Танец» Матисса, можно назвать программным в творческой жизни художника. Пройдя через все испытания, он остался верен своей идее создания совершенного мира в человеке и для человека. Его девиз «Я не ищу, я нахожу» перекликается с утверждением Пикассо один к одному. Именно потому так завораживает мир мечты, потрясший зрителя в 60-х в «Портрете Турар» (1966).
Весь сотканный из мерцания солнца и луны, он стал олицетворением женственности и любви, символом сариевского искусства и идеалом женской красоты. Поэтическая одухотворенность образа Турар рождает живую ассоциацию с музыкой, песней, очень напоминая героинь Модильяни. Та же мелодия любви и чистоты, душевной ясности и незащищенности. Каждая фигура многозначна и пассионарна. Образы Ш. Сариева на первый взгляд подобны некоему маскарадному представлению, их внешняя гротесковость и энергетика действия, напряжения физических и духовных сил уподоблены стремлению художника поставить и решить глобальные, судьбоносные для искусства и жизни задачи. В них можно обнаружить следы воздействия творчества Модильяни и Матисса, в подчеркнутой условности и трансформированной пластике формы.
Сложность духовного начала в человеке наиболее полно выражено в «Портрете Турар», одного из наиболее известных и очень тонких работ мастера, который написан мастером явно под впечатлением и самого образа юной девушки и не без прямого заимствования из художественной практики мирового авангарда. Правда, принято считать, что мексиканское искусство являлось примером для казахских мастеров середины двадцатого века. Образ «Турар» в большей степени отсылает зрителя к женским ликам А. Модильяни, не столь известного и тем более популяризируемого в те времена в бывшем Советском Союзе, сколько, вероятно, случайно увиденного. Образ хрупкой юности, женственности, и бездонной глубины внутреннего мира человека отражен в портрете девушки, спокойно взирающей на посетителей с той стороны полона. Она не столько позирует, сколько, застыв на мгновение, смотрит на зрителя отсутствующе-присутствующим взглядом. О том, что это наша соотечественница свидетельствуют этнические черты, одежда и традиционно повязанный по моде того времени платок. Платок – символ женского одеяния в русско-советской культуре, но в конкретном случае он был модным во всем мире, поэтому здесь повторение вслед за Европой на моду и стиль его повязки. Так одевались девушки конца шестидесятых – самого начала семидесятых годов двадцатого века: более чем скромная верхняя одежда и деталь – платок. Если столь незамысловатый прием в одежде – прямая отсылка ко времени и месту, то во всем остальном все вне времени и вне конкретного пространства. Человек погружен в себя, он хрупок и, кажется, беззащитен. Однако это кажущееся, на деле художник, как и в свое время А. Модильяни, словно боится глубин глаз своего персонажа, интуитивно понимая, какая там бездна. За трогательным мягким ликом – беззащитность, но прямая осанка, свидетельствуют о внутренней силе воли, и в то же время покатые плечи, с почти безвольно опущенными руками. Такое ощущение, что автор говорит о казахской женщине способной молча переносить все тяготы жизни. Спокойное и тонкое лицо говорит о доверчивости, но за «космической» глубиной глаз – все же неразгаданная тайна ее души.