Дональд Дж. Рейли
Политическая власть в россии между февралем и октябрем 1917 года (На материале Саратова)
«Освободительное движение в России.» 1997. Вып. 16.
Центральным моментом любой дискуссии о динамике революционного процесса является проблема политической власти. В случае русской революции необходимо принимать во внимание совершенно новую и постоянно меняющуюся расстановку сил — так называемое двоевластие или “парадокс Февральской революции”, как называл его Троцкий. Известно, что двоевластие выразилось в почти одновременном появлении на политической сцене Временного правительства (во главе с князем Г. Львовым) и Петроградского Совета. 2 марта 1917 г. между Временным комитетом Государственной думы и Исполнительным комитетом Петроградского Совета было заключено соответствующее соглашение. Признание законности Временного правительства не мешало Петроградскому Совету быть реальной властью в рабочих районах Петрограда, военном гарнизоне города, а вскоре — и на большей части территории страны. Временное правительство не могло принять ни одного сколько-нибудь значительного закона или выступить с важными политическими заявлениями без одобрения Петроградского Совета. Подобная ситуация, не удовлетворявшая ни одну из сторон, — результат тогдашнего баланса сил: ни к политической, ни к социальной стабильности это привести не могло.
Исследованию природы двоевластия в российской провинции в западной историографии уделено незаслуженно малое внимание. Попытка восполнить этот пробел и дать должную оценку ситуации на местах и стала задачей данной статьи, выясняющей развитие революционных событий в одном из крупных губернских центров — Саратове. Прежде всего нас интересовала природа политической власти в провинциальной России, характер социальной поддержки разных политических фракций в условиях сложной, неопределенной структуры институтов власти, появлявшихся после краха самодержавия стихийно и порой совершенно случайно.
Мы намеренно перенесли центр тяжести на изучение учрежденческого представительства политической власти, в гораздо меньшей степени касаясь теоретических вопросов и проблем революционной тактики: кажется, пришло время от обсуждения причин неудачи русского либерализма перейти к осмыслению более важного, по нашим понятиям, вопроса, почему представители радикального крыла русских социалистов одержали победу над более умеренными социалистами, имевшими в Саратове весной 1917 г. самую широкую поддержку.
Февральская революция в Саратове.
Позволим себе начать с самого краткого напоминания об основных моментах революционного движения в губернии и о специфике ее социально- экономического развития. Благодаря расположению на восточной границе черноземной зоны, Саратов к началу XX в. стал важным центром переработки и экспорта зерна и иных продуктов сельского хозяйства. В годы первого, а затем второго промышленного бума (1890-е, 1910-е гг.) он, подобно другим городам, пережил бурный экономический подъем и стремительный рост населения: к 1911 г. оно составило 235 000, а в 1913 г. - 242 425 человек, что вывело город на 11 место в Российской империи. Став крупным торговым и культурным центром, Саратов несколько меньше значил в промышленном отношении: к 1914 г. отряд его кадрового пролетариата составлял 25 000 рабочих 150 заводов и фабрик. Остальные — это ремесленники, портовики, кустари, чернорабочие. Первая мировая война внесла свои поправки: около 25 процентов местных рабочих были призваны в армию. А. в сам город нахлынули эвакуированные из прифронтовых районов польские и латвийские рабочие и беженцы, в том числе студенты Киевского университета. К началу 1916 г. беженцы стали второй по численности социальной группой города. Кроме того, в Саратове размещался военный гарнизон, уступавший только Казани (он входил в состав Казанского военного округа и в 1917 г. насчитывал от 30 до 70 тысяч солдат). Все это сильно сказалось на событиях переломного 1917 года.
Не прошло бесследно и революционное прошлое Саратова. Местные условия, отражавшие общую политическую картину жизни страны, создали благоприятную почву для развития неповторимых по характеру радикальных традиций в Саратове. Живое сочувствие со стороны интеллигенции вызывало крестьянство, положение которого усугубилось из-за растущей нехватки земли и перенаселенности деревни. В конце XIX в. Саратовская губерния вышла на авансцену политической жизни России как один из очагов народнического движения и оставалась таковой на протяжении всего революционного периода. Постоянный приток в город политических ссыльных способствовал складыванию и развитию разных форм и течений внутри радикального движения. Уже ко второй половине 1890-х гг. здесь были созданы первые марксистские кружки. С другой стороны, энергичная деятельность саратовских земств (органов местного самоуправления) превратила губернию в центр русского либерализма. Одной из наиболее ярких, специфических черт местного оппозиционного движения, особенным образом проявившихся на рубеже столетий, были союз либералов и радикалов и традиция сотрудничества умеренных и крайне левых сил.
Превратности и злоключения, постигшие после 1905 г. революционное, а также либеральное движение, достаточно изучены в литературе: полицейский произвол 1907-1910 гг.; подъем рабочего движения, обозначившийся в 1910 г. и приобретший устойчивость в 1912 г.; замешательство в рядах социалистического движения, вызванное войной; растущее недовольство экономическим положением, приведшее к возобновлению забастовочного движения в городах и возрождению революционных настроений. Но проникновение в подпольные организации осведомителей обернулось в начале 1916 г. массовыми арестами, помешавшими объединению сил рабочих активистов и революционной интеллигенции. Правда, накануне Февральской революции группа рабочих (социал-демократов) и другие оппозиционные силы предприняли еще одну попытку объединения, используя для налаживания связей с пролетариями металлообрабатывающих заводов, лесопилен, латышами и другими легальные возможности больничных касс. Между тем два с половиной года войны и связанная с этим социальная и экономическая напряженность усиливали озабоченность городского населения. Положение усугублялось нехваткой продовольствия, топливным кризисом, остановкой транспорта, закрытием промышленных предприятий.
Острые проблемы и недовольство, вызванные войной, в значительной степени способствовали росту критических настроений в недрах саратовского общества. Но определяющую роль в формировании и развитии политической ситуации после Февраля сыграло наследие политической борьбы последней четверти XIX века. Опыт прошлых поколений революционеров и либералов, их непримиримость по отношению к правящему режиму, постоянная и резкая критика его во многом способствовали политизации общества и ослаблению самодержавия. Реакция общества на Февральские события была предуготована. Заметим, к слову: убеждение в неизбежности революционного взрыва укоренилось, насколько можно судить, лишь в немногих странах того времени. Россию начала XX в. можно поставить на первое место среди них1.
Февральская революция нанесла непоправимый удар по авторитету центральной власти, превратив подчинение ей в почти добровольное дело. Кроме того, она пробудила политическую активность и привлекла к участию в общественной жизни широкие слои российского населения, прежде лишенного элементарных гражданских прав. В Саратове, как и повсюду, революция разворачивалась без указок и подробных предписаний из столицы: местный аппарат был создан заново в течение нескольких дней. Саратовскому губернатору С. Д. Тверскому не удалось скрыть от населения сообщения о революции в Петрограде и помешать встрече членов городской думы с представителями военно-промышленного комитета, администрации университета, потребительских обществ, командования гарнизона, общественных организаций, включая клуб “Маяк”, который от рабочих города делегировал на совещание думы большевиков М. И. Васильева-Южина, В. П. Милютина и портного Степанова. К вечеру 2 марта состоялись выборы Совета рабочих депутатов и формирование военного комитета в гарнизоне. Солдатами и рабочими было арестовало более 300 царских чиновников. Все это заставило думу создать Общественный городской исполнительный комитет (ОГИК), уполномоченный служить беспристрастным органом управления и проводить работу в армейских частях во имя “окончательной победы над врагом”. ОГИК включал в свой состав шесть человек от думы, пять - от Совета, три — от городской организации адвокатов, одного — от земства, одного — от потребительских обществ. Председателем ОГИК был назначен юрист и бывший депутат Государственной думы кадет А. А. Токарский, а член партии народных социалистов Н. И. Семенов, активно работавший в военно-промышленном комитете, стал губернским комиссаром2.
Расстановка политических сил в Саратове, как и в других губерниях, отличалась от ситуации в столице, где, за исключением А. Ф. Керенского, руководители Совета отказались от участия в правительстве. Изучение хода Февральской революции в других городах позволило установить, что под разными названиями повсюду, наряду с Советами, создавались многие общественные организации — общественные исполнительные комитеты с участием в них представителей городских дум, земств, военно-промышленных комитетов, потребительских обществ, предприятий. Революционные активисты, солдаты, офицеры, рабочие играли значительную роль в этих комитетах. Особенно поразительно, что большинство Советов не только тесно сотрудничали с этими новыми исполнительными комитетами, но и принимали в них непосредственное участие, а иногда и сами формировали их, создавая широко представительные коалиционные органы. В некоторых местах, например, в Хабаровске и Николаевске, большевики возглавили общественные исполнительные комитеты. Местные условия и опыт в каждом отдельном случае определяли вес “цензового общества”, то есть верхнего слоя собственников, привилегированных классов старого режима перед лицом так называемой “демократии”, которая была представлена в широком смысле всеми политическими группами слева от кадетов.
Значение подобной политической ситуации заключалось уже в самом факте создания коалиции и наличии большого числа сторонников социалистических партий. Результаты моих исследований дают основания предположить, что события в Саратове не являлись исключением. В связи с тем, что с самого начала ОГИК включал многочисленных представителей Совета и других общественных организаций, он сразу же начал уступать их давлению. В западной исторической литературе такой поворот событий, как правило, обходится молчанием, а советские историки критикуют большевиков за участие в общественных исполнительных комитетах. Исключением является позиция В. И. Старцева, признавшего, что, быть может, только в Петрограде, центре правительства, не было создано коалиционного органа власти, какими на местах являлись комитеты общественной безопасности или комитеты общественных организаций3.